Гостеприимно мне налили чай, забелили его молоком и подали, со всей помпой чайных церемоний. Глаза разбегались. Сделав глоток потрясающего сбора, я прикрыла глаза, наслаждаясь тонкими нотами шиповника и цедры, перекатывая на языке коричное послевкусие. Я потянулась к уточке, которая держала в клювике засахаренную кислятинку и уже почти откусила пернатой голову, когда услышала стук, звон и хрип.
Габриэль, выпучив глаза, держалась за горло не в силах сделать вздох. Скрюченные спазмом пальцы царапали кожу, губы посинели…
Девчонкам было еще хуже. Одна из них билась в конвульсиях на полу, задевая головой ножку стола, а вторая замерла. Под её белокурой головкой растекалась темно-багровая лужа.
Глава 19
Да что ж за день-то такой? Никак пожрать не могу.
Я бросилась в свою комнату, лихорадочно потроша аптечку. Разобрать покупки я так и не удосужилась, плюхнув сверток с новоприобретенными лекарствами и теперь ругала себя за леность. Вот они — ледяные колбы с иглой-поршнем.
Хаш, хаш, хаш…всего две.
Я отпустила стену в сознании, вопя о помощи, и от волнения путаясь в ногах, помчалась обратно. Я колотила во все двери и кричала «помогите», а сама бежала дальше, сжимая хрупкое стекло в ладонях. Всё завертелось как в карусели.
Сначала я вколола противоядие Габи, с трудом нащупав вялые толчки пульса, а потом Мели, та лежала рядом, в луже рвоты, быть может это её и спасет. Розовая пена пузырилась на её почти чёрных губах, но грудь лихорадочно опадала, то ли в спазмах, то ли в конвульсивном дыхании.
Я осторожно потянулась к распростертой на полу Сани. Падая, девушка стащила со стола скатерть, укрыв себя словно кружевным саваном. Смятые шедевры кондитерского искусства, словно издевка над торжеством, таяли в чайных лужах, разбитая в острое крошево праздничная посуда мешала действовать быстрее.
Оглушающая тишина, окружающая вакуумом, вдруг сменилась нарастающим гулом растревоженного улья, отрывки фраз, крики…кто-то тряс меня, пытаясь добиться ответа, а я, загипнотизированная, все смотрела, как толчками, темная и густая, будто позднее вино отцовских виноградников, кровь, вытекает из глубокой раны в боку Сандры.
Много позднее, после бесконечных часов допросов, я сидела в лазарете, поглаживая влажную и липкую, будто кожу рептилии руку Габи. Под глазами её залегли тени, у рта глубокие, несвойственные молодости, складки, а бледно-серая кожа была покрыта влажной испариной. Сухие, потрескавшиеся губы, что-то шептали, я наклонилась, практически касаясь ухом кожи и вся обратилась в слух.
— Скажи…скажи ему…пожалуйста скажи…я согласна…
— Знаешь что, подруга, — вдруг рявкнула я, — вот выздоровеешь и сама скажешь на что ты там согласна. Поняла?
На последнем слове я понизила голос, не желая разбудить Мелиссу на соседней койке. Она совсем недавно забылась тяжелым сном, а перед тем её долго рвало, так что я мысленно ругала себя за несдержанность. Поменяв холодный компресс на её лбу, вновь уселась у кровати Габи, поймав глазами настенные часы. До первой пары около трех часов, но уснуть мне было не под силу.
В допросной меня так накачали энергетиками, что сейчас я с трудом удерживала себя на одном месте, накопившаяся сила рвалась на выход.
Сандра до сих пор боролась за свою жизнь. Помимо отравления, с которым можно было справиться, пусть и не без последствий, острый осколок разбитого блюда пропорол её бок, скорее всего когда та билась в конвульсиях, чудом не задев ничего важного, но добавив к анамнезу отвратно регенерирующую глубокую рану.
Отравитель постарался на славу: яд был везде. И сухих листьях отвара, и в пирожных, и даже в кусочках колотого красного сахара, ну чтобы наверняка.
Редкий и очень дорогой. Да вот только кого именно несостоявшийся убийца пытался отравить или его целью были сразу четыре пойс, предстоит выяснить следствию, а пока мне наказали держать рот на замке и не сыпать во все стороны подробностями.
— Не знаю, — в тысячный раз я твердила дознавателю, — девочки пригласили нас отметить заключенный договор. Понятия не имею, чьими избранницами они стали, но думаю для вас не составит большого труда это выяснить, — преданно заглядывала я в глаза следователю, но в голову не пускала. В самом начале тот деликатно пытался проникнуть в мой разум, но сейчас уже ломился подобно стенобитному тарану, и злился тем больше, чем хуже у него получалось.
— Нет, я гуляла со своей ксоло. Да, у меня есть ксоло. Нет, я сама синтезировала универсальное противоядие, еще на Осте. Да, у меня есть лицензия, вы можете заглянуть в реестр медассоциации. Нет, не на яды, а на добычу и синтез красного ягеля. — Вопросы не заканчивались. Одни и те же, слова меняли своё положение и интонацию, но не смысл. Следователь так хотел поймать меня на лжи, что путал меня и путался сам.
— Достаточно, — отрезал ректор, когда следак зашел на очередной вираж. — Мирна Самерхольт уже ответила на ваши вопросы, уж коли у вас появятся новые, ответит и на них, но не сегодня.
Пары прошли как в тумане. Откат от адреналинового энергетика накрыл меня после обеда и мне приходилось предпринимать по истине титанические усилия, чтобы держать глаза открытыми и не ухнуть лицом в парту. Я была и здесь и в больничном крыле одновременно, и когда наконец-то пытки знаниями закончились, поднялась в свои покои, мечтая лишь о душе, (не о ванной, боюсь засну прям там) и сне.
Я почувствовала его еще до того, как вошла в свою спальню:
— Хочешь остаться незамеченным — смени одеколон, Тео.
— Я им не пользуюсь, — хрипло ответил мне верс, закидывая руки за голову.
Мощное, гибкое тело во всю немалую длину вытянулось на моей кровати. Нет, ну чем ему диван не угодил то? Но как только я вошла Теомир решительно встал и в два шага настиг меня, заключая в теплые, крепкие объятия. Даже из вредности я не стала противиться его близости, а приняла такую нужную мне поддержку, растворяясь на несколько томительных мгновений, отпуская контроль.
— Я так перепугался, — шептал он мне в волосы, опаляя мятным дыханием. — Хорошо, что ты ничего не успела попробовать.
Его сердце гулко бýхало, ударяясь в грудную клетку. Тео прижал меня к себе так крепко, что я едва могла вздохнуть и всё же было демонски хорошо. Прислушиваясь к его пульсу, я расслаблялась, словно под гипнозом, бум-бум, бум-бум, бум-бум. Я зевнула до хруста и слез из глаз, слабея коленями, и покачнулась.
Теомир подхватил меня на руки, укладывая на кровать. Двое суток без сна, давали о себе знать, а мощный откат от адреналина гарантировал, что я отрублюсь как минимум на сутки. Какие-то слова Тео царапнули уплывающее сознание, и я было вскинулась на подушках, но…отключилась, проваливаясь в липкий омут тяжелых сновидений.
Теплые губы на виске — последнее, что я запомнила, теряя сознание, и хриплый шёпот, щекочущий волосы у щеки.
— А я попробовала, — вскрикнула я, просыпаясь. — Я же сделала глоток от…ва…ра.
Комната встретила меня тишиной.
запахнутые гардины скрывали от меня небо, но по моим внутренним часам была глубокая ночь и я вновь попыталась уснуть, ерзая на подушках. Неуловимо, те пахли вереском и хвоей, и я зарылась в них поглубже, вдыхая тонкий аромат мыла и кожи Тео. Его самого в моих покоях не было, хотя характерно примятая постель рядом выдавала его вольность.
Заснуть так и не удалось, покрутившись, я со стоном спустила ноги с кровати, зарываясь босыми пальцами в кудрявую овчину ковра.
В смысле босыми.
— Вот же…ааааа, плевать.
Хотелось бы мне разозлиться на нахала верса за то, что раздел меня без моего на то согласия, но не смогла: на прикроватной тумбе, обернутый в промасленный пергамент, меня дожидался (ммммм, демоны побери, не только к мужскому сердцу лежит путь чрез желудок) сложносочиненный сандвич с беконом, яйцом, горчицей, солёными огурчиками, крупными кольцами красного лука и бутылка клюквенного морса. Я набросилась на взятку, (или извинение, смотря с какой стороны посмотреть) оставив лишь хлебные крошки, вымазанные острым соусом и круглую лужицу — отпечаток от запотевшей бутыли.
Интересно, почему на меня не подействовал яд?
Дело тут точно не в количестве…
Мне даже слегка не поплохело, не было спазмов или головокружения, лишь усталость от бесконечных разговоров и отсутствия сна. Единственным органическим соединением, на которое в моем организме выработался иммунитет — яд молодой арайи, спасибо Лее, и знали об этом единицы.
Обычно симбиоз ксоло и версус происходит, когда первые уже прошли ядовитый период. У ксоло псов он длится всего пару месяцев, да и яд их предельно разбавлен бесконечными межвидовыми селекциями — не хищник, в отличие от арайи, а так, ручная финтифлюшка. Здесь же, судя по реакции организма и побочным реакциям даже после огромной дозы противоядия был использован яд однозначно молодой самки, практически щена — именно тогда концентрация токсичных веществ просто огромна.
Помимо ядовитых желез, (верхние клыки псины по строению похожи на змеиные) яд содержится в слюне, в меньшей концентрации, и всё же. Даже когда стая псовых напала на ребят во время каникул на Осте они рисковали куда как меньше, чем мы на чаепитии: яд проник в их кровь через слюну. Здесь же кто-то изъял саму железу, чтобы добыть токсичную отраву в таком объеме и в такой концентрации.
Хаш.
А я всё думала, какого демона меня так долго маринуют в допросной, заставляя путаться в собственных показаниях…
Хотят повесить всё на меня, ну чтож, удачи.
Я успела освежиться и привести себя в порядок, пробежать положенную десятку с обеспокоенной происходящим Леей и позавтракать в пустой столовой (еще было слишком рано) когда за мной вновь пришли. Я кивнула лейтенанту, допивая облепиховый морс и пошла за ним, сталкиваясь на выходе с троицей.
Тео достаточно было одного взгляда, брошенного на нашивки моего сопровождающего, чтобы понять, что тороплюсь я не на пары. Уголок рта его дернулся, выдавая тревогу, что-то быстро шепнув остальным, он догнал нас уже на лестнице требуя ответа обо мне у лейтенанта.
— Мирна Самерхольд не арестованы, как вы успели заметить, мирн, — спокойно ответил тот, выдерживая полыхающий гневом взгляд Теомира. Уверена, в своей жизни, тот встречал взоры и похлеще. — Просто у полковника возникла еще пара вопросов…честь имею.
Мы долго плутали незнакомыми коридорами, все больше погружаясь в административную часть Академии. Интересно, меня обратно проводят или бросят, разбираться с трудностями саму, словно слепого кутенка мать-кукушка. Хи. Оптимистка. Скажи спасибо, если сразу после допроса тебя не отправят в тюрьму, а уж дорогу назад найдешь, никуда не денешься.
Допрашивающий меня вчера мужчина был в свежей сорочке, да и сам он был словно огурчик.
Малосольный.
Горящим, предвкушающим взором он внимал тому, как я усаживаюсь на стул и складываю пред собой руки в силовых наручниках-фиксаторах. При желании я бы могла разомкнуть эти невесомые линии, но подобная поза принята устрашать, пугая возможным будущим, к тому же была ужасно неудобной.
Мне сразу захотелось почесать нос и поправить высокий хвост, предательски съезжающий на затылок, косу я с утра не заплетала, после душа волосы были всё еще влажными, и так высохли бы быстрее.
— Вы догадываетесь, почему я снова вас вызвал, мирна? — перекладывая листки, изображая кипучую деятельность, спросил следак.
— Да, — ответила я. Китель смутился. Судя по всему, он ожидал, что я начну отпираться, или быть может возмущаться, как скорее всего и повела бы себя одна из благородных пойс моего факультета. Да вот только за моей спиной не было решительно никаких финансовых сил или вековых родовых связей, контрактных договоренностей или всесильных покровителей, а значит выкручиваться придется самой. И врать человеку, главной задачей которого является поймать меня на лжи, по меньшей мере глупо. — Вы считаете, что это я пыталась убить девочек.
— Вот именно мирна, вот именно. И одно убийство всё же вам удалось. Сандра Кроуфо скончалась час назад не приходя в сознание.
Глава 20
Дружба — это верность до конца.
Я дернулась, словно следователь залепил мне смачную пощечину.
Яркая, будто солнышко, улыбчивая и незлобливая Сандра…
Закрыв лицо ладонями, я смахнула злые слезы и выдохнув, убрала руки. Душу раздирали вина и сожаление. Сотни «почему» кружились в голове: почему не сделала больше противоядия? Почему вколола оставшееся Мелли, а не Сани? Почему пришла так поздно? Почему? Почему? Почему?
— Что, мирна, совесть мучает? — вдруг встрял следователь, прерывая мой поток самобичевания.
— Конечно мучает, мирн. — Следователь триумфально улыбнулся, упиваясь мнимой победой, и раздувшись в груди, как жаба, задрал острый подбородок параллельно полу, тонкие жучьи усики радостно трепетали в такт возбужденному дыханию. Уверена, в его голове сам Император наградил его Орденом за заслуги пред Отечеством, а генерал повысил сразу на три звания, еще бы раскрыть такое сложное дело. — Будь у меня три антидота я бы смогла спасти всех. — Кривая улыбка стекла с его лица, а расслабленные руки сжались в кулаки. Какой странный тип, вроде уже не лейтенант, а сдерживать эмоции так и не научился. — Я несколько далека от уголовного права, мирн, но на сколько мне известно, для преступления необходим мотив… Не поделитесь соображениями что мною двигало?
От чего-то я совсем не волновалась. Я будто наблюдала за собой со стороны: собранная, сосредоточенная, спокойная. На моём лице блуждала мягкая полуулыбка блаженной идиотки, плечи были расслаблены, дыхание было плавным, да даже пульс не сбился, и дурацкие инсинуации следователя скорее раздражали, нежели будили страх, на который тот очень рассчитывал.
— Буквально на днях мирна Кроуфо заключила выгодный контракт с наследником одного из приближенных к Императору родов…зависть или ревность, чем не мотив?
Мирн следователь, тут с закрытыми глазами ткни в любую сторону — попадешь в продолжателя влиятельного рода, да как бы в самого наследника Империи не попасть. — Я понизила голос и наклонившись, будто по секрету, шепнула: — Ходят слухи Их Императорское Высочество проходит обучение здесь же… Я не имею ни малейшего понятия с кем заключила контракт Санни, — я с трудом пропихнула сквозь зубы её имя, — но могу вас заверить, да и проверить это будет не сложно, с вашим то опытом и рвением, с её версус-одаренным я не знакома и дружбы не водила. Да я знать не знаю, кто он…кем он был, — исправилась я.
— Неужели погибшая не поделилась радостью, что на неё пал выбор самого сына Первого канцлера? — с сомненьем протянул тот.
— Нет, — отчеканила я. — На сколько позволяло мне судить наше мимолетное знакомство (вчера я неоднократно подчеркивала, как мало я знала бедняжку) она была не из болтливых. К тому же мы не были близки. В отличие от Габриэль в их компанию я попала по воле случая.
— Я проверю ваши показания, — что-то черканув в записях, продолжил следователь. — Ваша соседка пришла в себя, как и мирна Акерман… — И вновь с подозрением взглянул на меня, словно рассчитывая, что я тут под гнетом пронзительного взгляда изменю показания. — А пока у меня есть еще пара вопросов…
— От чего, многоуважаемая мирна, я не могу ознакомиться с результатами вашего ПОВ-теста?
Интересно какое касательство к расследованию покушения и убийству имеют результаты моего теста, подумалось мне, но сказала я совсем другое:
— Уверена, будь у вас законные основания, предписание судьи или ордер, от вас не стали бы таить столь личную информацию кадета.
Следователь скривился, осознавая мою правоту, но на чистом упрямстве продолжал и так и эдак муссировать эту тему, стараясь поймать меня на чем-то ведомом лишь его пытливому разуму. Разжать схватившие и уже слегка пожевавшие добычу челюсти дознаватель не хотел, судя по всему, он был из тех, кому в близости не отказывали, предпочитая раз отдаться, нежели годами объяснять, почему нет.
Громкие возгласы и возня за дверью привлекли моё внимание, и я, насколько позволяли наручники, откинулась на спинку стула, поворачивая голову к выходу.