— А теперь, — чуть слышно прошептала она, — скажите мне, что произошло и кто вы такой.
— Я скажу вам, что было задумано, — сказал он. — Если это вас не напугает.
Он опять говорил по-английски. А когда умолк, подбирая слова, чтобы начать, Хиона тихонько вскрикнула.
— Я знаю, кто вы! — прошептала она. — Вы — Невидимый!
Она почувствовала, как он весь напрягся, прежде чем сказать:
— Но что вы знаете о Невидимом?
— Только то, что все боятся его упоминать, но что он — претендент на трон Славонии.
Наступила тишина, не дождавшись ответа, она спросила:
— Это правда, ведь так?
— Я поражен, просто ошеломлен, — последовал ответ, — так как не ждал, что вы будете осведомлены о происходящем здесь, в моей стране. Не могу поверить, что его превосходительство, высокочтимейший посол Славонии в Великобритании был настолько откровенен!
Сарказм в его голосе чуть было не заставил Хиону рассмеяться, и она сказала:
— Нет, конечно, не он, можете быть уверены. Это был кто-то другой.
А если он догадается, что речь идет о капитане Дариусе? Не желая даже случайно повредить молодому славонцу, она сказала:
— Прошу вас, на случай, если вы исчезнете бесследно и мне так и не доведется узнать правду, объясните мне сейчас же, что произошло и почему королевский поезд подвергся нападению.
— Планировалось, — сказал человек напротив нее, — сжечь его со всеми, кто в нем находился.
Хиона ахнула от ужаса. Потом сказала дрожащим голосом:
— Вы говорите… что люди, которых вы называете… патриотами… хотели… уничтожить меня?
— Они готовы уничтожить всякую поддержку нынешнего режима, — ответил он. — А вас привезли сюда для его поддержки.
— В таком случае… что случилось? Почему они… не привели в исполнение… свое намерение?
— Я был на другом конце долины, далеко отсюда, — сказал он, — и узнал про этот план в самую последнюю минуту. Я добрался сюда слишком поздно, чтобы помешать нм бросить бомбу в паровоз, но воспрепятствовал тому, чтобы вагоны были подожжены. К несчастью, в результате я чуть было не попал в руки солдат и навсегда останусь вашим должником, принцесса, за спасение моей жизни.
— А если бы вас схватили, что произошло бы?
— Меня расстреляли бы и тем лишили бы возможности объяснить, что я не собирался вас уничтожить.
Наступила долгая пауза. Потом Хиона сказала:
— Почему вы… решили меня спасти?
— Я не хочу воевать с девочкой, которая слишком юна, чтобы знать, чем чреваты ее поступки.
В его голосе прозвучало презрение, и Хиона спросила с интересом:
— Это единственная причина, почему вы меня спасли?
— Последние две недели славонские газеты были полны вами — превозносили вашу красоту, объясняли, как вы молоды. Слишком, слишком молоды, чтобы стать супругой короля Фердинанда. Что заставило вас согласиться на этот брак?
Человек во мраке говорил почти зло и, прежде чем Хиона успела ответить, добавил тоном, который раньше не употреблял:
— Ну конечно! Какая женщина способна устоять перед троном?
— Это не так! Совсем не так! — гневно ответила Хиона.
— Вы не хотите быть королевой?
— Нет, если король так стар, что почта годится мне в деды! И я не хочу выходить замуж за человека, которого не люблю!
— Любите? — повторил он. — Неужели вы хотите сказать, что бывают королевские браки по любви?
— Мои отец и мать горячо любили друг друга, — возразила Хиона. — И к их браку были препятствия потому что он был младшим сыном короля без королевства, но они очень друг друга любили и… и после его смерти мама так никогда и не стала прежней.
В ее голосе была особая трогательность, и после паузы человек во мраке сказал очень тихо:
— И вы надеялись обрести такую любовь?
— Конечно! Моей сестре судьба улыбнулась. Она нашла человека, которого любит и который любит ее. Если бы я отказалась поехать в Славонию или убежала бы и скрывалась, как я было решила сделать, тогда бы сюда заставили поехать Хлорис. Королева ведь сначала выбрала ее.
— Я могу понять, что произошло, — сказал человек во мраке. — И все же это возмутительно, это гнусно, что вас отправили сюда в полном неведении, чего вам ожидать или что такое брак с мужчиной, который… который настолько старше вас.
На последних словах он замялся, и Хиона почувствовала, что сказал он совсем не то, что собирался.
— Но я здесь, — сказала она тихим голоском, — и мне остается только выйти за короля, как и было уговорено.
Она услышала, как он со свистом втянул воздух, словно мысль об этом его возмутила и рассердила.
Но время шло, а ей столько еще хотелось узнать, что она сказала торопливо:
— Прошу, расскажите мне еще о том, что происходит. Так страшно ничего не знать, а от меня все скрывают. Насколько сильны патриоты?
Ей показалось, что он не ответит. Но секунду спустя он сказал:
— Настолько, насколько можно быть сильными без денег на оружие.
— И для страны действительно было бы лучше, если бы у власти стояли они, а не нынешний король?
Ответ она знала заранее, но хотела услышать эти слова от него.
И вновь она услышала, как он глубоко вздохнул, словно она предлагала ему сложную задачу.
— Что вам вообще известно о положении на Балканах в настоящий момент?
— Очень мало, — призналась Хиона. — Пока был жив папа, я знала гораздо больше, потому что он очень интересовался балканскими государствами и обсуждал положение в них со мной. Но английские газеты словно бы интересуются только великими державами, а мы бедны и ведем очень уединенную жизнь в Виндзоре и поэтому не слишком осведомлены.
— Хорошо, я попробую вам объяснить, — сказал человек, сидевший напротив нее. — 6 тысяча восемьсот семьдесят первом году возникла Лига трех императоров — австрийский, германский и русский императоры согласились сотрудничать для поддержания мира. Но только теперь, три года спустя, мы здесь в Славонии поняли, что их понятие о мире подразумевало включение всех независимых балканских стран в Австро-Венгерскую империю, которая подчиняется Германии.
Хиона ахнула:
— Неужели это правда?
— Поверьте мне, балканские страны одна за другой утрачивают независимость, и Славония очень скоро будет полностью австриизирована… или германизирована, если хотите.
— Я… не понимаю, — сказала Хиона. — Если так, то почему король выбрал в невесты английскую принцессу?
— Его принудила славонская партия в парламенте. И большая часть народа верит, что это единственный способ спасти страну от полного австро-немецкого засилья. Газеты больше года твердили, что только Великобритания может спасти Славонию. Собирались многолюдные митинги, писались настойчивые петиции, даже вспыхивали беспорядки — с единственной целью заставить короля выполнить волю народа.
Хиона промолчала, и секунду спустя он добавил;
— Так что королю пришлось уступить, чтобы избежать открытой войны, а то и революции, которые вспыхивают во всех балканских странах.
— Да-а… теперь я поняла.
— Но некоторые среди нас, — продолжал он, — считают, что этот брак укрепит положение короля, и вот они-то были готовы уничтожить вас, лишь бы помешать вам влить новые силы в монархию, которую они ненавидят и презирают.
— Потому что король австриец? — спросила Хиона.
— Есть и другие причины.
— Какие же?
— Не вижу смысла обсуждать их. Я спас вашу жизнь, вы спасли мою, а теперь мне пора. Могу только надеяться, что в будущем вы обретете немного счастья.
По его тону Хиона поняла, что он считает это очень маловероятным, и сказала порывисто:
— Мне страшно! По-моему, теперь мысль, что мне предстоит брак с незнакомым стариком, страшит меня даже больше, чем при отъезде из Англии.
— Я понимаю, — сказал человек во мраке. — И все же вы можете помешать тому, чтобы Славонию проглотили, как были проглочены другие страны.
— Я попытаюсь помочь вашей Славонии, — ответила Хиона. — Но понимаю, что это будет очень трудно.
— Слишком трудно, — резко сказал он, — и слишком тяжело для такого юного существа, как вы. Вам надо быть счастливой, свободной, а не превращаться в пешку в политической игре.
— Я так и сама думала, — ответила Хиона, — но мне оставалось только смириться с волей королевы.
— Не думаю, что она да и вообще кто-то в Англии имели хоть малейшее представление о том, что вас ожидает здесь.
Он сказал это очень тихо, словно себе, а не Хионе, и она испуганно вскрикнула:
— О чем вы? Что от меня скрывают? Я знаю, что-то есть такое, но никто не хочет говорить со мной откровенно. А мне будет легче взглянуть в глаза фактам, чем воображать ужасы, быть может, куда более жуткие, чем те, которые меня подстерегают на самом деле.
Человек во мраке сказал неожиданно:
— Дайте мне вашу руку.
Хиона без колебаний протянула ему руку, и он сжал ее в своих.
— Послушайте меня, принцесса, — сказал он. — Вы спасли мне жизнь с большой смелостью и находчивостью, каких я не ожидал бы найти в юной девушке, а после этого разговора в темноте я убедился, что в вас есть все, что должно быть присуще королеве. А народ моей страны, когда узнает вас ближе, преданно вас полюбит.
Его пальцы сжались еще крепче.
— Но я не отрицаю, что впереди вас ждут большие трудности, и прошу вас: обещайте, если они окажутся невыносимыми, вы попросите меня о помощи. Не знаю как, но клянусь, если это будет человечески возможно, я употреблю все средства в моем распоряжении, чтобы спасти вас.
Он говорил с таким глубоким чувством, что Хиона онемела, и только ее невидимые в темноте глаза широко открылись.
И одновременно она остро ощущала, что флюиды, исходившие от него и его рук, сжимавших ее руку, были почти электрическими, словно ей еще не приходилось встречать человека с такой могучей жизненной силой.
Когда он умолк, она произнесла тоненьким, почти детским голосом:
— Благодарю вас. Мне стало… легче на душе, потому что я знаю… вы будете… где-то рядом.
Помолчав, она спросила:
— Вы меня не забудете?
Она не сомневалась, что он улыбнулся, прежде чем ответить:
— Это было бы невозможно!
Он наклонил голову, и она почувствовала прикосновение губ к ее руке.
— А теперь я должен уйти.
— Но как? — спросила Хиона. — Ведь снаружи часовые.
— Да, — ответил он, — но если вы разрешите мне войти в вашу спальню, там в полу есть люк. Через него я спущусь на путь, и они меня не увидят.
— Ну а если увидят?
— Тогда меня застрелят, как уже застрелили бы, если бы вы меня не спасли.
— Прошу, прошу вас, поберегитесь, — умоляюще сказала Хиона.
— Непременно, — ответил он. — И не только потому, что об этом просите вы, но потому, что я верю, что нужен Славонии.
При этих словах он встал. Но прежде чем он отошел в непроницаемой темноте, она сказала:
— Предположим, мне понадобится ваша помощь. Как мне связаться с вами? Где искать?
— Пошлите мне известие с любым славонцем, которому будете доверять.
— И сказать, чтобы он передал его Невидимому?
— Конечно. Они поймут, а я восхищаюсь вами, моя маленькая принцесса, и если буду жив с Божьего соизволения, спасу вас.
Он умолк, и Хионе почудилось, что он смотрит на нее в темноте и видит ее, хотя сам остается невидимым.
Потом с легким вздохом он шагнул в сторону спальни.
— Подождите здесь, — сказал он. — И помолитесь, чтобы я добрался до тех, кто ждет меня.
— Я помолюсь от всего сердца, — ответила Хиона. — Да охранит вас Бог!
Никогда ничего подобного она в жизни не говорила и все-таки произнесла эти слова совершенно естественно.
Он открыл дверь ее спальни, и в светлом проеме она увидела его силуэт.
Он был высок, широкоплеч, строен и, видимо, очень силен.
Тут же дверь затворилась за ним.
Хиона начала молиться.
Из спальни не доносилось ни звука, но ей представилось, как он откидывает ковер и открывает люк, достаточно широкий, чтобы в него мог пролезть взрослый мужчина.
Вот человек, с которым она говорила, спускается на железнодорожное полотно под вагоном бесшумно и быстро.
И сейчас какой-нибудь солдат может услышать шорох, заметить движение в темноте и выстрелить в него.
— Господи, молю тебя, спаси его! — шептала Хиона.
Сложив ладони в мольбе, она чувствовала, как ее молитва возносится среди звезд к небесам, и в то же время напряженно вслушивалась, не прогремит ли выстрел, не раздастся ли предсмертный крик.
Прошло много времени, прежде чем она решила, что Невидимый благополучно спасся, и лишь тогда встала и вошла в спальню.
Как она и ожидала, ковер у изножья кровати был откинут, открывая крышку люка, которую спасшийся закрыл за собой.
Она расправила ковер, сняла атласный пеньюар и легла.
Час был уже очень поздний, а вернее, ранний, и она знала, что скоро звезды начнут гаснуть и бледные пальцы рассвета угасят сияние месяца.
А Невидимый будет уже далеко — целый и невредимый, как она надеялась.
Уже засыпая, она помолилась, чтобы он ее не забыл, как и обещал.
Проснувшись на следующее утро, она узнала, что они не смогут сразу отправиться в путь. Паровоз был сильно поврежден взрывом, и надо было дождаться другого из столицы, где король и члены правительства ждали ее прибытия.
Мизра еще не оправилась от вчерашних происшествий и очень возмущалась, что взрыв и крики нарушили покой ее высочества.
И все же у Хионы сложилось впечатление, что камеристка прекрасно знала, кто устроил нападение на поезд, и сочувствовала им.
Но посол и сэр Эдвард, когда явились в гостиную завтракать, негодовали на революционеров, называли их поведение позорным и предсказывали, что король примет против них гораздо более суровые меры, чем раньше.
— Не будь с нами такой большой охраны, нас всех могли бы зарезать спящими — сказала леди Боуден с дрожью в голосе. — Не понимаю, почему, когда армия столь велика, эти люди могут чинить такие беспорядки!
— Их трудно ловить, миледи, — сказал кто-то из свиты посла. — Один славонец как две капли воды похож на остальных славонцев, и как мы узнаем, что у крестьянина, катящего свою тачку на рынок, под овощами спрятана бомба, а у старого подметальщика улиц в кармане лежит пистолет?
— Вы пугаете ее высочество, — раздраженно сказал сэр Эдвард, — и полагаю, подобные разговоры неуместны, особенно за завтраком.
— Совершенно с вами согласен, — сказал славонский посол, — но уверяю вас, после моего доклада его величеству король прибегнет к самому суровому воздаянию за вчерашнее гнусное покушение.
Хиона не выдержала и задала вопрос, давно ее мучавший:
— Сколько было убитых?
— Двое наших солдат получили тяжелые раны, — ответил славонский посол, — и я знаю, что многие революционеры получили пули, но товарищи, обратившись в бегство, унесли их с собой.
Хиона промолчала. Что они подумали бы, скажи она им, что ночью провела по крайней мере час в обществе вождя революционеров — с Невидимым.
Наконец подъехал сменный паровоз, и поезд отправился дальше со всей скоростью, какую дозволяла крутизна склонов. Теперь Хиона могла любоваться видами, которые оказались даже прекраснее, чем она ожидала.
Высокие горы, многие в шапках вечных снегов, окружали широкую долину внизу.
По ней струилась серебристая река, петляя среди сочных лугов и цветущих рощ, между которыми были разбросаны крохотные деревушки, почти все состоявшие из беленых домиков под красными черепичными крышами.
Все это настолько очаровало взгляд, что Хиона мысленно спрашивала отца, есть ли на всем Балканском полуострове страна красивее Славонии.
Там и сям у железнодорожного полотна стояли кучки людей, с восхищением глядя на поезд. И Хионе они очень понравились — женщины в большинстве были настоящими красавицами, а мужчины — широкоплечими, атлетического сложения.
И еще Хионе они показались улыбающимися людьми. Словно зная, кого везет этот поезд, они приветственно махали руками, и Хиона махала в ответ.