Прежде в похожих разговорах я всегда соглашался с отцом, но теперь не смог выдавить из себя даже дежурное слово «да».
Хотелось закричать: «Вперед! Возобнови традицию! Убей меня!».
Вместо этого лишь слабым голосом попросил:
— Пап, мне сегодня нехорошо.
— Ладно, — вмиг остыл отец. — Таблетку принести?
— Нет, спасибо. Мне просто нужно полежать, — я поспешил скрыться в своей комнате.
Там я плюхнулся на кровать и взял в руки свой новый халат. Узор, и правда, до крайности нелепый. Я уткнулся лицом в мягкую махровую ткань и тихо плакал весь вечер, пока в изнеможении не уснул.
========== Откровенный разговор ==========
Лил холодный, почти ледяной дождь. Мне казалось, что я уже промок так же сильно, как и в тот день, когда друзья продали меня незнакомцу, пьяного, лежащего на скамейке именинника. Но тогда, в начале октября, дождь был намного теплее.
Теперь же капли затвердевали, едва коснувшись земли. С моего веселого дня рождения прошло три недели, близилась зима. Зубы отбивали чечётку, а сопли лились из носа словно горный ручей. Только зонт над головой не давал мне стать заледеневшей статуей от предзимнего дождя.
Стоял я уже минут сорок. У двери в подъезд дома, номер которого я заучил намертво. По моим взятым с потолка расчётам, он скоро должен был прийти. Я уже подумал ждать в подъезде, а иначе точно что-нибудь себе отморожу.
Но нельзя. Надо ждать до победного конца. Или обморожения.
Очень скоро мои старания окупились. Знакомая фигура вышла из-за угла и направилась к подъезду, рядом с которым я мёрз. Он приближался, а я не знал, куда себя деть от волнения.
Много людей прошли мимо меня, удостоив лишь косыми взглядами. Но мой покупатель, а именно его я ждал, чуть не выронил ключи, увидев меня, посиневшего, со стекающими до подбородка соплями.
— Иди домой, очень тебя прошу, — посоветовал он.
Всё-таки, Эдуард не узнал меня. Я почувствовал гнетущее разочарование. Хотя, полагаю, в моем теперешнем виде, я сам бы себя не узнал. А я, как завороженный смотрел на его лицо: бледное и влажное от дождя, не такое свежее и румяное, как в то субботнее утро. Глаза в пасмурный день казались совсем серыми, но всё же я подметил, что и так их цвет совпадал с цветом неба.
Сегодня весь город обратился в холодные монохромные тона.
— Не смотри на меня так, — попросил он, закончив возиться с ключами и толкая скрипучую подъездную дверь.
После часа под ледяным дождём я должен выглядеть как восставший утопленник. Смотря на него в упор, я нагонял жути, несомненно.
Эдуард, наконец, вошёл в подъезд, я поплелся за ним, тяжело двигая закоченевшими конечностями.
— Ты к кому? — он обернулся и удивлённо смотрел на меня.
— К тебе, — сквозь стучащие зубы произнёс я.
Эдуард странно прищурился и поджал губы. Это значило, что он злится? Я пристально смотрел, пытаясь угадать его эмоции и, полагаю, со стороны, это выглядело как взгляд безумного маньяка на свою жертву.
— Ты меня пугаешь, пацан, — после долгой паузы выдал он. — Ко мне? Ты выглядишь, как сама смерть. С чего она вдруг объявилась и терпеливо ждала у подъезда?..
Понять, шутит он или говорит всерьёз, я не смог.
— Я пришёл поблагодарить.
— Кого? — спросил он, начав подниматься по лестнице. — Тот, кому действительно нужна твоя благодарность, не заставил бы ждать час на морозе, уж поверь мне. Так что иди домой.
— Хотел поблагодарить тебя, — я с трудом успевал за ним: промёрзшее тело не позволяло развить большую скорость. И я до последнего надеялся, что он меня узнает.
— Принимаю твою благодарность, за что бы она ни была, — буркнул Эдуард, не сбавляя шагу. — Дуй домой уже.
Скоро он скроется в своей квартире, оставив меня ни с чем. Но не для этого я мёрз столько времени под дождём, не за этим пересилил себя и пришёл.
— Ты приютил меня три недели назад.
Он замер с ключами наизготовку.
— Хочешь, чтобы я снова тебя приютил?
— Д…да — я не узнал своего голоса.
— Жить негде?
— Негде. То есть, есть где, но мне очень нужно к тебе заглянуть.
— Не нужно. Твоих вещей там не осталось, я проверял.
— Я не могу, — не сдавался я. — Мне очень нужно кое-что с тобой обсудить. Ты был ко мне так добр. Я должен.
— Хорошо, только давай быстро, — поддался он.
Мне разрешили войти. Эдуард выглядел страшно усталым, непохожим на себя в то утро. Я разулся и скинул верхнюю одежду быстрее.
При свете лампочки, мне показалось, что он чем-то опечален, но я решил не делать поспешных выводов. Он был для меня человеком-загадкой. Мы прошли на кухню, Эдуард же выглядел так, будто готов упасть от изнеможения.
— Я поставлю чайник, — резво вызвался я.
С энтузиазмом оглядев плиту и стол, я увидел, что искомой посуды там нет. Хозяин дома увидел мое замешательство и нашёл электрочайник на прикрытом шторой подоконнике. Он улыбался. Точнее, ухмылялся.
— В холодильнике котлеты и спагетти, разогрей их. Микроволновка спрятана не так хорошо. Найдёшь?
Уже без былого азарта я выполнил его просьбы и присел рядом за стол.
— Что ты хотел сказать? — его голос выражал нетерпение.
Я помнил, зачем пришёл, но бессознательно пытался оттянуть этот момент. Меня бросило в жар, сказать то, что я хотел оказалось страшно.
— Ты?.. ну так… Ты…
— Я — Эдя Краснов, — поправил он.
— Можно, я буду тебя так называть? — сам того не желая, поплёлся я не в ту степь.
— По фамилии?
— По имени. Хотел спросить сколько тебе лет.
— Побольше чем тебе.
— Ну а… сколько?
Как же всё это неловко.
— Двадцать шесть. Номер паспорта и место прописки?
— Ого, — я прекрасно понимал, что несу чушь, но узнать его возраст мне было интересно. Я привык оценивать его как «где-то под тридцать». А это знание, как мне казалось, уменьшало пропасть между нами. Но будучи таким изнуренным, как сейчас, он выглядел старше. Хотя, для меня что двадцать шесть, что тридцать — далёкая цифра.
— Я молодой и глупый, — усмехнулся он.
— А я тогда какой?
— Ты ещё моложе и глупее, — Эдя встал, чтобы налить в чашки кипятка и разложить наш ужин по тарелочкам. — Я бы сказал, что одно с другим никак не связано, но если это не твой случай, то я многого не понимаю.
— А? — переспросил я. Его голос убаюкивал, а слова сами собой наполнялись сакральным смыслом. Этот парень казался мне спустившимся на землю божеством, идеальным во всём.
— Много чего не понимаю. Например, зачем ты пришёл — совершенно не понимаю. Не боишься, что я сделаю с тобой неприличную вещь? Или что твои родители узнают и… — он осёкся и замолчал.
— И что? — спросил я, не дождавшись, что он продолжит сам.
— Не будут довольны тому, с кем ты хочешь общаться.
— Почему? — удивился я.
— Я полагал, ты знаешь, в чем моё отличие от большинства. Ты хотел спросить, правда ли мне нравятся мальчики?
— Д-да, — я снова начал заикаться, но на этот раз пытаться что-то объяснять нужды не было.
— Не стану отрицать — это правда. Дальше что? — он оперся на руку щекой и выжидающе смотрел на меня.
«Давай, Андрюша, признайся, что потерял покой и сон из-за него. Что не мог больше молча терпеть и боялся сойти с ума. Он растрогается и научит тебя, как заниматься гейским сексом. Что? Твой батя учил тебя, что это — удел опущенцев? Но даже так, ты ведь не против. Пока не готов к такому? Он же будет нежен и терпелив, правда?»
— Ну ты… — я снова покраснел. — Когда положил меня в одну постель…
— Я ничего с тобой не сделал, не бойся, — перебил он.
— Но ты…
— Я сказал, почему так сделал, — пояснил он. — Ты замёрз, а кровать одна. На пол положить не мог.
— А ещё сказал, что я не в твоем вкусе. Ты соврал! — не отступал я.
— Я сказал правду, — не согласился Эдуард.
— Но…
— Сколько тебе лет? Четырнадцать? Я не педофил, понимаешь? И не имею обыкновения притаскивая кого-то с улицы, трахать, пока он без сознания.
— Но всё-таки?
— Значит надо было спросить тебя: «Здравствуй, пьяный до беспамятства школьник. Твои друзья бросили тебя под дождём замерзать, а я могу тебе помочь. Но я гей, хотя на тебя планов не имею. Ты согласен принять мою помощь или предпочтёшь остаться здесь и получить воспаление легких?» Даже если и спросил, ты был настолько пьян, что не смог бы мне ничего ответить.
Наверное он теперь считает меня идиотом и не захочет со мной знаться. Я совсем другое хотел сказать, но уже поздно исправляться.
— Я, наверное, пойду, — предложил я.
— Наверное иди, — облегченно выдохнул он.
— Эль, привет, — сказал он темноволосой девушке, которая подошла к его двери в аккурат, когда Эдуард открыл мне дверь, приглашая выйти.
— Да у тебя гость. А я с новостями пришла. И, думаю, они не для посторонних ушей.
— Он уже уходит, — констатировал он, обращаясь скорее ко мне, чем к ней.
— Это твой новый? — девушка перешла на шёпот. — Он же совсем ребенок.
— Нет-нет, — улыбнулся Эдуард. — Он приходил не за этим.
— Ну-ну, — «поверила» она, заинтересованно посматривая на меня.
— Проходи в дом, — попросил Эдуард. — Хватит тебе заглядываться на молоденьких. Ты его смущаешь.
Дверь за ними закрылась. Я запоздало понял, что эти двое странно похожи внешне, а девушка ненамного старше меня.
«Пришла с новостями? Что это за новости? Чем он живёт и что обычно происходит за этой дверью? Знать бы хоть малую часть!» — думал я, спускаясь по лестнице.
Эдуард раз пять говорил мне идти домой. И вот я следую его совету.
========== Судьбоносная сделка ==========
Не могу сказать, что тянуло меня в кафе, где я видел Эдуарда с его парнем. Очень не хотелось вспоминать тот день, но каждый раз я представлял себе, что сегодня он придёт сюда один, подойдет ко мне и скажет…
Что скажет-то?
Просто что-нибудь скажет. Мы найдём тему, интересную нам обоим, и он поймёт, что я вовсе не такой дурак, каким выставил себя на последней встрече, когда подкараулил его у подъезда в попытке поговорить.
Мечты, такие мечты. Больно осознавать, что они никогда не исполняются. Или исполняются, но не так, как я хочу.
Точнее, иногда исполняются, но не так, как я себе бы это представлял.
Мои страдания ощущались менее остро — я привык к ним, научился терпеть эту боль и любовную тоску. Порой сам удивлялся, сколько времени прошло. Скоро новогодние праздники. Мне так не хотелось встретить его, мучаясь как сейчас и, следуя известной пословице, промучаться весь следующий год. Так уже два месяца я просиживал вечера в этом заведении с горячим кофе и в полном одиночестве.
Мечты имеют обыкновение иногда сбываться не так, как мы их мечтали. Иногда совершенно не так.
***
Пришёл тот, кого я меньше всего ожидал здесь увидеть. Она бесцеремонно приземлилась за мой столик.
— Привет, — она заговорила громко, и я испугался хотя бы потому, что не заметил, как она подошла. — Я знаю, что ты уже не первый месяц ходишь сюда один и знаю, что ты никого не ждёшь.
Сначала я не понял, что происходит и кто передо мной. Но рассмотрев её, я понял — это она приходила к Эдуарду с какими-то новостями. Я снова подметил, что внешнее сходство между ними очевидно. Девушка явно чего-то от меня ждала.
— Вам чего? — наконец подал голос я.
— Меня Эля зовут, — она будто только вспомнила, что нарушила мое уютное уединение даже не представившись и поспешила исправить ситуацию. — А тебя?
— Андрей, — ответил я, понимая, что она деликатна, как ураган, и я хочу, чтобы она поскорее ушла.
— Начну с главного, — заявила она. — Я подозреваю, что у тебя чувства к моему брату.
— Вот ещё, — буркнул я. — Старый для меня и не педофил.
— Теперь сомнений у меня нет, — хитро сощурилась она.
До этого я просто мирно попивал кофе и никого не трогал. А потом пришла она, и от этого мне не по себе.
— Что вам нужно? — решил я прекратить эту жутковатую комедию.
Она пыталась читать меня как открытую книгу. Или уже читала. А может, она просто угадывала. Или же в тот вечер только слепой не заметил бы, что я не просто мимо квартиры Эдуарда проходил.
— Не надо на «вы», — попросила Эля. — Я пока ещё в школе учусь. И хочу тебе помочь.
— Зачем?
— Присядь поудобнее, — посоветовала она. — Ты очень напоминаешь маленького Эдю. Ну как маленького… В то время он оканчивал школу. Тот же потерянный взгляд, то же стремление к одиночеству, те же попытки скрыть свои намерения.
Могу поспорить, твой папка ненавидит таких, как ты.
— Хватит за меня додумывать, — мне не нравилось, как уверенно она говорит о том, чего знать не может.
— И тебя учил их ненавидеть, — не останавливалась она. — Я таких не принявших себя молодых геев уже видела.
— И много?
— Одного мне хватило, — отмахнулась она, — а у тебя в точности такие же симптомы.
Я молчал, боясь снова сказать что-то невпопад.
— Сколько тебе лет? — спросила она.
— Пятнадцать. В октябре исполнилось.
— Маловат. Но подождём до шестнадцати, а там уже можно.
— О чем ты вообще говоришь? — покраснел я.
— Ты прекрасно знаешь, стесняшка, — умилилась Эля.
Я промолчал.
— Извини, я увлеклась, — сказала она после долгой паузы.
Наконец-то я перестал подавать новый материал для подколов, и она перейдёт к делу.
— Я могла бы помочь тебе сблизиться с Эдей, — серьёзно сообщила она. — Или помочь найти кого помоложе, если не выгорит. А то лет через десять-пятнадцать он уже пожилой, а ты — самый сок. Грустно будет.
Я громко и тяжело вздохнул — всё-таки она не перестала.
— Не за бесплатно, конечно. Ты и сам окажешь мне услугу. Я выпишу чек.
Она достала ручку и начала что-то энергично строчить на салфетке. Я молча наблюдал, забывая даже удивляться. Наконец, уже исписанную салфетку она передала мне. Я, запинаясь о неровный почерк, прочёл сообщение.
— Чего? — опешил я.
— Убери пока. Дома хорошенько обдумаешь моё предложение.
— Но… как же так?
— Поймёшь, когда увидишь. Спрячь.
— Но моя роль на этом и закончится, — возмутился я, всё еще не понимая, куда и зачем она меня втягивает. — А потом что?
— Никакого криминала, — успокоила Эля. — Если будешь вести себя правильно, то получишь Эдю вместе с его дурным характером в качестве награды. Поверь, я делаю это только для его блага.
— Но почему я должен тебе верить?
— Я тебя умоляю! Ты ничего мне не должен. Хочешь помочь человеку, которого любишь?
Я отвёл глаза. Конечно хочу, но это слишком явная провокация.
— Тогда подумай над моим предложением.
— Как я могу знать, что ты действуешь не из-за обычной ревности? — я задействовал последний метод обороны.
— Ревности тут быть не может, — уверенно заявила она. — Мы с Эдей — лучшие друзья. Он мне полностью доверяет. Можно сказать, я его единственный друг. Ты бы знал, как наша семья отреагировала, когда выяснилось, что ему нравятся мальчики.
Конечно хотел. Я готов был слушать любую чушь про Эдуарда.
— Отец его избил и каждый день упрекал, что растил сына, а тот его так подставил и опозорил. Старший брат пытался излечить, посылая к нему баб. Разных баб — Эдя был очень красивым мальчиком, много было желающих его «вылечить». Еще он нанимал проституток, которым велел чуть ли не на улице ему в штаны залезать. Эде это быстро надоело, и он попытался объяснить брату, что исправлять его бесполезно.
Она сделала длинную паузу. Я развесил уши. Вижу, Эде пришлось нелегко, полагаю, мне будет не легче, если отец узнает о моих предпочтениях.
— Они были очень близки, — продолжила она, — до того разговора. Он просто избил Эдю, сказав, что «выбьет из него эту дурь». Где-то полгода они с отцом его терроризировали, запирали дома, «воспитывали». Я через маму подруги помогла ему найти жильё и работу, чтобы он съехал из этого ада. Его друзья уже тогда разбежались. С тех пор он живёт отдельно, из семьи общается только со мной. Мы друг другу помогаем всегда, когда нужно. Так и живём.