— Па, — позвал я, но он покачал головой и медленно сел.
Огляделся.
— Где она?
— На кровати, — прошептал я.
Он встал, прошел в спальню и закрыл за собой дверь. Двадцать минут он находился там. Мы слышали, как он что-то бормотал и шаркал ногами. Потом он вышел и закрыл за собой дверь. Даже не взглянув на меня, направился к своему грузовику.
Я побежал за ним.
— Па, ты куда?
— Не важно. Позаботься о маме, — ответил он, открывая дверцу машины. Запрыгнул на водительское сиденье и закрыл дверь.
— Па, — позвал я.
Он повернул голову и посмотрел на меня так, как будто я был для него чужим. Тогда я понял, что тоже умер для него. Он винил меня в ее смерти. Если бы я не настаивал на женитьбе на Лилиане, ничего бы не случилось. Я больше никогда не видел своего отца.
Когда я зашел в спальню, то увидел, что он одел мою мать в ее любимое голубое платье. Расчесал ей волосы, водрузил на нее диадему и попытался накрасить ей губы помадой, но размазал. Я стер помаду и аккуратно нанес ее снова. Ее кожа была теплой, но в ее виде было что-то пугающее. Волосы у меня на затылке встали дыбом. Я поцеловал ее в щеку, чувствуя слабый запах майонеза от ее волос.
Мне казалось, что все происходит не со мной. Настоящий ужас. Она не могла умереть. Как она могла умереть, если час назад была такой радостной и живой? Я лег рядом с ней и прислушался, но не услышал стука ее сердца. Стук ее сердца всегда был таким ровным. Она говорила, что хочет дожить до внуков. Я закрыл глаза и взял ее за руку. Мне показалось, что кто-то сидит на моей груди, такой она была тяжелой.
— Ма, — позвал я, надеясь, что волшебным образом она оживет, если я ее позову.
Она не ожила. Через несколько часов замигали синие огни полицейских машин. Отец сдался полиции. Они забрали меня в адскую систему ухода за сиротами и неблагополучными детьми.
Глава двадцать третья
Бренд
https://www.youtube.com/watch?v=OpQFFLBMEPI
Подъехав к дому, я несусь через парадную дверь и поднимаюсь по лестнице. Отпираю дверь в комнату Лилианы и распахиваю ее. Она стоит у кровати, готовая к обороне, ноги на ширине плеч, и смотрит на меня настороженно с опаской.
У меня сердце стучит в груди, пока я вальяжно опускаюсь в одно из кресел. Я кладу ноги на кофейный столик и улыбаюсь ей.
— Ты можешь присесть, — растягиваю я. — Знаю, ты думаешь, что я эгоцентричный ублюдок, но у меня имеется для тебя подарок.
Она молчит, немного наклонив голову набок, с подозрением посматривая на меня.
— В чем дело? Ты не любишь подарки? Разве тебе не интересно узнать, что я тебе принес?
Она хмурится.
— Что ты мне принес?
Сняв ноги со столика, я залезаю в карман пиджака и достаю закрывающийся полиэтиленовый пакетик. Подержав его пару секунд в воздухе, бросаю его на стол.
Она внимательно смотрит на него, потом прищуривается, словно не верит своим глазам, моргает, затем еще раз смотрит на пакетик, и вся кровь отливает от ее лица. Словно она увидела змею перед собой.
— Что это? — спрашивает она так, будто не может поверить своим глазам.
— О, мне очень жаль, — с сожалением в голосе говорю я, — может тебе стоит его поближе рассмотреть.
Я бросаю ей полиэтиленовый пакетик, она ловит его обеими руками. Клянусь, я почти чувствую, как ее сердце подпрыгивает в груди, когда она понимает, что в нем находится. Я снова откидываюсь на спинку кресла, а она опускается на колени, не в силах сохранять свое самообладание. Она открывает пакетик, достает кольцо своего отца — кольцо Джека Идена с львиной мордой и недоверчиво смотрит на него.
Странность заключается в том, что я намеревался принести ей кольцо со средним пальцем Джека Идена, но, когда я присел рядом с ним, а он находился в отключке, я понял, что не могу этого сделать. Я смотрел на него, окровавленного и едва дышащего после аварии, даже тогда, в тот момент он был для меня особенным мужчиной. Он был именно тем, как о нем говорили, некоторые, как о Боге, другие, как о Демоне. Даже он такой безжалостный убийца был готов пожертвовать своей жизнью ради своей дочери, ради любви к ней. В моей жизни отсутствовала любовь, но я был, сидя перед ним, настолько очарован этим. Любовь была самой могущественной силой, которая может существовать.
Если я его убью сейчас, то меня всегда будет преследовать мысль, что я не лучше него. Что я убил его не лицом к лицу, а убил, как трус, воспользовавшись моментом. По жизни я не был трусом. Поэтому я снял с его пальца кольцо и принес его дочери в качестве определенного козыря.
Дрожащая от страха, с недоверием Лилиана смотрит на меня. Ее глаза совершенно пустые.
— Ты ублюдок, — выкрикивает она. — Ты... Ты ненормальный ублюдок.
Мне казалось, что ее слова будут ласкать мой слух, но почему-то испытываю странный дискомфорт от них, не могу от него избавиться, он заползает глубоко мне в душу, наполняя все тело. Я не ожидал, что она так будет реагировать. Я ведь принес ей всего лишь его кольцо. А не палец. Я всего лишь хотел ей доказать, что могу очень близко подобраться к ее отцу, чтобы заставить ее повиноваться мне.
— Что ты сделал с моим отцом? — шепотом спрашивает она, едва открывая губы. — Это кольцо мама подарила ему на первую годовщину свадьбы, и я никогда не видела его без него. Он ни за что бы тебе не отдал его добровольно. Как оно очутилось у тебя?
Я внимательно смотрю на выражение ее лица и вижу боль в ее глазах.
— Что ты с ним сделал?
Внезапно я начинаю злиться на самого себя. С каких это пор я стал разрешать вызывать ей в себе чувство вины? А как насчет тех лет, когда я ощущал себя полным дерьмом?
— Я врезался своей машиной в его «Урус», он перекувырнулся в воздухе несколько раз, а потом упал в подлесок.
У нее отвисает челюсть.
— Что?!
— Да, с ним все будет нормально, во всяком случае, я так думаю, потому что у него почти нет видимых травм, должно быть он счастливый ублюдок! Я собирался отрезать у твоего отца средний палец, чтобы он больше не мог портить этот мир. — Я откидываюсь на спинку кресла. — Черт возьми, да, я просто — золотой человек, разве это не смешно?
И Лилиана внезапно бросается на меня. Сидя в кресле в расслабленном состоянии, я вижу, как в замедленном фильме, как она летит ко мне, честно, ее попытка вызывает у меня смех. Я тут же хватаю ее за запястья, останавливая ее атаку.
— Ого! — Со смехом восклицаю я. — Держи себя в руках, мать твою. Я тебе еще не все рассказал.
Я отталкиваю ее, и вижу, как она отскакивает назад, падая на свою восхитительную задницу.
— Не понимаю из-за чего ты так расстроилась! Конечно, прошло столько лет, — говорю я. — Скорее всего ты не знаешь всех подробностей, но могла же подозревать все это время, какие дела твой отец крутил за кулисами, подпитывая все остальные свои компании. Я не сомневаюсь, что он, конечно, пытался все свои делишки скрыть от тебя, своей маленькой принцессы, но мне обидно, что он так легко мог тебя одурачить.
Она вздергивает подбородок.
— Ты ошибаешься насчет моего отца. Да, обстоятельства вынудили его провести свою юность по другую сторону закона, но он отошел от подобных дел, как только познакомился с мамой.
— Ауч... так он тебе говорил. Что виной были обстоятельства. Ну, у меня тоже, мать твою, были свои «обстоятельства», но я не собираюсь прятаться за ними. Да, я — ублюдок, потому что хочу им быть. Так гораздо веселее жить.
Она падает на колени, слезы наполняют ее прекрасные глаза, стекая по лицу.
— П-пожалуйста, Бренд, — говорит она, сложив руки в мольбе, — пожалуйста, не трогай моего отца.
— Ага! — Чувствуя победу, отвечаю я. Именно этого я и хотел. Полного подчинения с ее стороны. — Я ждал, что ты будешь меня умолять. Ты умная женщина.
Поднявшись на ноги, я расстегиваю ремень на брюках, а затем ширинку. Я вижу, как она наблюдает за мной, увидев мой освободившийся член, готовый и уже возбужденный.
Я покачиваю головой.
— Прости, — говорю я, поглаживая его по всей длине. — Он требует тебя с нашей первой ночи. Если бы секс был для тебя неприятен, как я надеялся, то ничего этого бы не было. Но у нас все закончилось тем, что мы оба чуть не сошли с ума от удовольствия. Секс между нами может быть чем угодно, только не приятным. Когда я трахаю тебя, ты должна ощущать только страдание и вину, больше ничего.
— Ты явно больной, — говорит она с отвращением.
— Знаю, — бормочу я. — Боль... и убийственная потеря доводит тебя до такого состояния. Теперь ты наконец-то все поняла. Давай, ползи ко мне, детка... — я пристально смотрю на нее. — Отсоси у меня... и тогда я пощажу твоего отца.
Я смотрю на нее с вызовом и насмешкой. Не знаю, ожидал ли, что она мне подчиниться, но она, действительно, начинает ползти ко мне на коленях. Я чувствую предвкушение, член нетерпеливо тянется к ней с ее приближением. Но когда она оказывается рядом со мной, я вижу только слезы в ее глазах.
Не в силах больше выдерживать ее взгляда, я хватаю ее за затылок и притягиваю ее голову к себе. Слезы продолжают течь у нее по лицу. Я пытаюсь заставить себя улыбнуться, но это невозможно. Вот оно, то прекрасное чувство — мы оба несчастны, но, когда ее дрожащие губы обхватывают мой член, я чувствую боль в сердце.
Она не имеет права так поступать со мной. Я хватаю ее за волосы.
— Соси хорошенько, — резко приказываю я. — Проведите языком вниз по всей длине, а затем обхвати основание рукой. — Я дергаю ее за волосы, чтобы она подняла голову и посмотрела мне в глаза. — Жестко, давай!
Она хватает мой член, пытаясь выполнить мои указания, мои глаза непроизвольно закрываются от предвкушения, изо рта вырывается стон.
— Возьми в рот столько, сколько сможешь... я хочу почувствовать твое горло своей головкой. — Она захватывает мой член ртом и начинает сильно его сосать. — Хммм... вот так. — Я тяжело дышу, двигая бедрами, чтобы он вошел еще глубже, но у нее нет опыта в этом, и она начинает давиться и задыхаться. За волосы оттягиваю ее голову назад, у меня вырывается взрыв предварительной спермы.
Сжав руку, я заканчиваю ею начатую работу, жестоко сжимая член, пока не достигаю точки невозврата. Я взрываюсь от экстаза и упиваюсь волнами удовольствия. Когда я открываю глаза, она смотрит на меня каким-то затравленным взглядом. Я поднимаюсь на ноги, она тут же хватает меня за ноги.
— Бренд... пожалуйста, — начинает она, — просто дай мне еще один шанс, — всхлипывая, умоляя произносит она.
При взгляде на ее глаза, полные слез, я чувствую удар в центр сердца, причем очень сильный удар, даже слегка пошатываюсь назад. Но кресло предупреждает мое падение, я не отрываю от нее глаз. И прежде чем я успеваю вернуть себе контроль, мои глаза тоже наполняются слезами. Она падает на пол, рыдая. Я не в силах пошевелиться, долго смотрю на нее на полу. С недоверием. Потом понимаю, что я наделал. Я сломал ее полностью, изничтожил. Осторожно поднимаю ее с пола. Несу на кровать и укладываю. Когда я выпрямляюсь над ней, она затравленно смотрит мне в глаза. Ее глаза, как раздавленные ботинками цветы.
— Делай со мной, что хочешь, но, прошу тебя, не причиняй боли моей семье, — прерывисто шепчет она.
Я киваю и выхожу из комнаты, запирая за собой дверь.
Глава двадцать четвертая
Лилиана
Я не могу остановиться, продолжая плакать до тех пор, пока у меня уже нет больше сил, я настолько истощена и измучена, что кажусь себе всего лишь пустой оболочкой. Постоянно думаю об отце и молюсь, чтобы с ним все было хорошо. Мои всхлипы прерывает звук шагов. Я поворачиваюсь к двери и прислушиваюсь. Я уже научилась узнавать шаги, поэтому эти не принадлежат Бренду. Скорее всего это горничная с ужином. Наверное, время пришло для ужина. Я слишком измучена, чтобы думать об этом, у меня нет даже сил двинуться, когда ключ вставляют в замок, и ручка поворачивается. Дверь тихо открывается, я с силой заставляю себя весть в вертикальное положение на кровати.
Миссис Паркс стоит в дверях и смотрит на меня с жалостью. Она принесла мне поднос с ужином. Я тупо замечаю, что она оставляет дверь открытой, направляясь к кофейному столику, чтобы поставить туда поднос.
Она выпрямляется, всматриваясь мне в лицо, я же смотрю на нее с молчаливой мольбой в глазах.
— Тебе нужно поесть, — говорит она.
Горячие, горькие слезы, готова поклясться, снова хлынули и покатились по щекам. Я прижимаю кольцо отца к груди, и она опускает на него глаза.
— Я не могу пойти против Бренда, — тихо говорит она. — Я его не рожала, но считаю его своим сыном.
— Прошу вас. Вам ничего и не придется делать против него. Просто не запирайте мою дверь.
Она хмурится.
— Я не могу позволить тебе уйти. Ты умрешь там.
— Я скорее умру здесь. Я хочу воспользоваться шансом. Я оденусь потеплее. Я выросла в деревне и знаю, как ориентироваться на пустоши. Я смогу добраться до фермы. Обещаю, что не втяну Бренда в неприятности. Никому не расскажу о похищении, даже своей собственной семье.
Она отрицательно покачивает головой, но ее глаза смотрят с сомнением.
Я тут же стараюсь воспользоваться ее сомнением.
— Пожалуйста, миссис Паркс. Вы должны мне верить, я никогда не втяну Бренда в неприятности. Я уйду, и все, что было между нами, закончится. Так будет лучше для Бренда. У него нездоровая одержимость ко мне. А когда я уйду, он все забудет и успокоиться.
Она делает шаг в мою сторону, будто хочет меня утешить, затем останавливается и направляется обратно к двери. Мне приходит в голову, что если я более усердно буду ее уговаривать, то, скорее всего она сдастся, но мне не хочется, чтобы она тоже пострадала. У нее доброе сердце, и она просто оказалась заложницей ужасной ситуации. Секунду она молча стоит в дверном проеме, потом поворачивается ко мне, приложив указательный палец к губам и кладет ключ от двери к себе в карман.
— Будь осторожна, — говорит она с грустной улыбкой и выходит за дверь.
Я смотрю на открытую дверь. Прислушиваясь к ее шагам по коридору, потом смахиваю слезы и спешу к шкафу. Используя зубы, я разрываю платье и наматываю его на голову, делаю что-то в виде шапки. Я напяливаю на себя несколько слоев одежды, чтобы не замерзнуть. Затем хватаю куртку и застегиваю молнию. Отрываю высокие каблуки от самой теплой, на мой взгляд, пары ботинок, просовываю в них ноги. Я попытаюсь убежать чего бы это не стоило, пока буду дышать.
Я выбегаю из комнаты и бегу по жутко тихому коридору, прижимаясь к стенам, как паук. Добираюсь до кухни, не встретив никого в коридоре. Я отыскиваю дверь черного входа. Открываю, порыв холодного, ледяного ветра бомбардирует мне прямо в лицо, пробирая до костей.
За садом меня встречает бесконечная тьма огромной охотничьей пустоши. Я захожу за дом, пока не оказываюсь на том места, где, как мне казалось, я видела вдалеке огни фермерского дома. Скорее всего я видела его с верха, с этажа, где располагалась моя комната, здесь внизу я не вижу фермерского дома. Мне придется довериться своим инстинктам. Черт, как же холодно. Нужно бежать, тогда я согреюсь, если смогу туда добраться. Надеюсь, что это не заброшенный дом, и я смогу связаться с отцом, он приедет и заберет меня отсюда. Но мне придется постараться и придумать для него правдивую историю, где я пропадала все это время.
Я дотрагиваюсь до головы льва отцовского кольца, спрятанного у меня в лифчике.
— Жди меня, папа. Я несу тебе кольцо. — И бегу в темноту.
Глава двадцать пятая
Бренд
Прошло почти полчаса, как я начал испытывать странное беспокойство. Это чувство поднимается откуда-то из глубин. Поначалу я пытался его игнорировать, но по мере того, как секунды тикают, мое беспокойство только усиливается.
Поднявшись на ноги, я выхожу из кабинета, почти не осознавая, где нахожусь и куда иду, пока не оказываюсь перед дверью Лилианы. Потянувшись за ключом в кармане, я слышу за спиной еле уловимые шаги. Оглядываюсь назад, и вижу приближающуюся женщину, которая спасла меня очень давно, разворачиваюсь к ней всем телом, поджидая. Она останавливается прямо передо мной.