— Да, тетя Мара, — согласился Билли, посмотрел на сестру и сказал: — Пошли.
Таким образом, пакеты зашуршали, они стали бегать по комнатам, вытаскивая купленные вещи. Я проигнорировала их перемещения, потому что мне необходимо было кое-что прояснить с Митчем.
Поэтому, как только внимание детей переключилось на передвижение по комнатам, я позвала:
— Митч.
Он повернулся ко мне, оперся локтями о стойку бара и пристально посмотрел в мои глаза. Я мгновенно забыла, что собиралась сказать, начиная тонуть в глубине его потрясающих карих глаз.
— Это продукты, — он кивнул в сторону пакетов. — Дети рассказали, что им нравится есть, и я кое-что купил, тебе они понадобятся.
— Митч…
Он продолжал.
— Закон Колорадо гласит, что дети до восьми лет должны сидеть в автокреслах. — Он кивнул в сторону входной двери. — Это для Билле. Еще одно находится у меня во внедорожнике.
Еще одно у него во внедорожнике?!
У меня не было возможности задать вопрос, так как Митч продолжал.
— Ты должна дать мне свой номер телефона и записать мой.
— Митч…
Он вытащил свой телефон и сказал:
— Называй номер, Мара.
— Митч…
— Скажи мне номер своего телефона.
— Митч!
Внезапно, он протянул свою длинную руку, схватил меня за руку и потянул вперед. Мне пришлось наклониться через стойку к бару, он наклонился тоже к стойке ко мне. Затем его рука скользнула от моего запястья, и он переплел наши пальцы.
— Милая, дай свой телефон.
Я сглотнула, а затем прошептала:
— Эм... ты вел себя очень круто, и я, действительно, ценю все, но...
— Дай свой телефон.
— Митч, я ценю все, но это не твоя проблема. Ты не должен покупать детям…
— Мара, телефон.
Я попыталась выдернуть свои пальцы, но он только сильнее сжал их, поэтому я сдалась и тихо сказала:
— Мне не по себе из-за…
Он обошел бар, двигая мою руку за собой, так как не отпускал меня. Внезапно он оказался в моем пространстве, моя и его рука согнулась, прижавшись к его груди, а другой рукой он обнял меня за талию. Он прижимался ко мне, я была прижата к нему, а наши лица находились очень близко.
— Мара, детка, дай... свой... телефон, — мягко приказал он.
— Хорошо, — прошептала я, потому что, что еще я могла сказать?
Он отпустил меня. Я достала свой телефон. Он вбил свой номер, позвонил на свой телефон, и запомнил мой номер у себя в телефоне. Закончив, он крикнул детям, что уходит, они промчались через всю квартиру, чтобы попрощаться с ним. Он приподнял Билле и поцеловал ее в щеку, отчего она захихикала. Он торжественно пожал руку Билли, отчего тот выпятил грудь и распрямил плечи.
Затем он открыл дверь, взглянул на меня, сказал детям: «До завтра, ребята».
До завтра?!
И прежде чем я успела спросить до какого завтра, пялилась в закрытую дверь.
— Он мне нравится! — Крикнула Билле. — Он милый, и он купил мне бабочек и футболку с цветами!
Он мне тоже нравился. На самом деле, я любила его, хотя он и думал, что я засунула голову в задницу.
Он был не просто хорошим парнем. Он был, на самом деле, чертовски хорошим парнем, лучшим.
Когда он не был придурком или не пугал меня, конечно.
Передо мной явно маячили проблемы.
Остаток вечера я занималась стиркой, складыванием белья и попытками разобраться с детьми. Митч купил Билли не только джинсы. Он купил ему три пары джинсов, а также несколько футболок и бейсбольную перчатку. Футболка с цветами Билле и джинсовая юбка с милыми розовыми оборками стали ее самым любимым нарядом из трех, которые ей купил Митч. Этот наряд был ее любимым, потому что он был самым симпатичным и девчачьим, но с небольшим отрывом от других двух. Сюда же и относились две пластиковые карточки с девичьими штучками для волос и крошечный пушистый розовый плюшевый мишка.
Да, я, однозначно, снова полюбила Митча.
Вот дерьмо.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы уснуть. И не только потому, что я привыкла спать одна, то есть вся кровать была в моем распоряжении. Весь день и каждая встреча с детективом Митчем Лоусоном кружились у меня в голове разными мыслями. Эти мысли чередовались с угрозами моего кузена Билла, и ни одна из этих мыслей не способствовала моему душевному спокойствию.
Наконец, я заснула. А сейчас наступил новый день.
Я посетила ванную комнату, затем отправилась на кухню, сварить кофе, приняла душ и сделала то, что всегда делала после душа. Потом я подняла Билли, чтобы он тоже мог принять душ, пока я буду краситься. Затем я разбудила Билле, чтобы она могла принять душ в моем душе, пока я буду наблюдать за ней и сушить ей волосы. Потом у нас началась настоящая драма, потому что Билле не могла решить, что ей сегодня надеть. Сначала она надела один свой любимый наряд, потом сняла и надела другой, в общем была полная катастрофа. Затем она снова сменила наряд на другой.
Наконец мы разобрались с ее нарядами, и я оказалась на кухне, дети сидели на табуретках напротив меня, а перед ними стояли стаканы с молоком. Я пила кофе, в котором к этому времени отчаянно нуждалась, спрашивая их, что они хотят на завтрак. Митч вчера частично купил продукты для завтрака, включая блинную смесь, яйца, хлеб и три вида желе. Я также разглядывала гостиную, где на каждой поверхности были сложены стопки детской одежды. Большая часть, которой, как я выяснила, даже не стоило стирать, потому что она была изношена до дыр или была так заляпана, что отстирать это было просто нереально, оставалось только выбросить. И я подумала, что моя способность быть до педантизма аккуратной и иметь хоть каплю душевного спокойствия, потому что я тщательно привыкла контролировать свою жизнь, остались в прошлом, когда раздался стук в дверь.
Я моргнула, глядя на дверь. Я застряла в своих мыслях, потому что до смерти боялась своего будущего, будущего детей, угроз Билла и того, как я смогу одевать, кормить и содержать двоих детей. Не говоря уже о детективе Митче Лоусоне. Поэтому стук в дверь, раздавшийся так рано утром, сбил меня с толку.
Билле же стук в дверь совсем не сбил с толку. Она соскочила со стула и бросилась к двери с криком:
— Я открою.
— Билле, нет, — выбежала я из кухни, прихватив с собой чашку кофе. — Сначала нужно посмотреть в глазок.
Она отчаянно уже вертела ручку двери то в одну, то в другую сторону, готовая с радостью приветствовать любого, кто стоял по ту сторону. Все ее усилия были напрасны, так как дверь была заперта на замки и на цепочку.
Я выглянула в глазок и увидела Митча.
Боже.
Его волосы были частично влажными, высохшие кончики завивались вокруг ушей, шеи над воротничком. Я поняла, что он уже был готов отправиться на работу, потому что был одет в светло-голубую из шамбре рубашку и офигенную темно-оливковый спортивный пиджак. Рабочая одежда детектива Митча Лоусона.
Господи, он выглядел таким сексуальным.
— Кто там? — Спросила Билле.
— Митч, — пробормотала я, осторожно отодвигая ее с дороги и отпирая дверь.
— Ура! — крикнула она, а потом крикнула еще в запертую дверь: — Привет, Митч! На мне мой новый наряд!
Я открыла дверь так сильно улыбающемуся, что он почти смеялся, детективу Митчу Лоусону.
В животе все зашипело.
— Привет, — сказала я, встав в дверном проеме.
— Привет, — ответил он, делая шаг ко мне.
И видя, что я не двигаюсь, он в последний момент мягко подтолкнул меня внутрь в живот, войдя в квартиру вместе со мной.
— Привет, Митч, — произнес Билли, продолжавший сидеть за стойкой бара.
— Привет, Билли, — ответил Митч, закрывая за собой дверь. — Я пропустил завтрак? — спросил он, и у меня перехватило дыхание.
— Нет! — Крикнула Билле. — Мы как раз решали, что будем есть!
— Яйца, — решил за всех Митч, и я осталась стоять на месте, наблюдая, как он отправился на мою кухню. Я так и стояла на месте, наблюдая, как он ходит по кухне, разговаривает с детьми, наливает себе чашку кофе, открывает и закрывает шкафы, достает продукты и, наконец, что самое страшное, чувствует себя у меня в квартире, как у себя дома.
Я неуверенно прошла на кухню, остановилась у края барной стойки и спросила:
— Что ты делаешь?
Он достал яйца, хлеб и миску и даже не взглянул на меня, ответив:
— Готовлю завтрак. — Я открыла рот, чтобы возразить, но он продолжил. — Сделай мне одолжение, милая, положи тосты.
Я все еще стояла с открытым ртом, подбирая слова, когда его прекрасные глаза остановились на мне и у меня перехватило дыхание.
— Когда ты сегодня работаешь? — спросил он.
Я моргнула и ответила:
— На этой неделе у меня поздняя смена. С полудня до девяти... сейчас, Митч…
— Я отвезу детей в школу, — объявил он, перебивая меня и глядя на миску, в которую начал разбивать яйца. — Мне нужно поговорить с администрацией школы. Я заберу их сегодня днем и отвезу к ма.
— Ма?! — Вздрогнула я, а он бросил в раковину яичную скорлупу и посмотрел на меня.
— Да, к моей матери. Она работает неполный рабочий день в магазине у моей сестры. Я звонил ей вчера вечером. У нее гибкий график. Я заберу их, отвезу к ней домой, заберу их потом, когда закончу работать, и по болтаюсь с ними здесь, пока ты не вернешься. Тебе нужно будет дать мне ключи.
Я сглотнула. Затем прошептала:
— Ключи?!
— Ключи, — кивнул он, окинув меня взглядом с головы до ног, а затем тихо произнес: — Детка, тосты.
Я дернулась, скользнув взглядом по детям, которые жадно наблюдали за нами, потом взяла хлеб, поставила свою кружку, отодвинув тостер от стены.
Потом я взяла себя в руки и начала:
— Митч…
— Тебе также необходимо поговорить со своим боссом, — заявил он мне.
— Знаю, — ответила я. — Но Митч…
— И друзьями, — перебил он. — Служба защиты детей будет опрашивать всех твоих знакомых и друзей. Они должны будут понимать, что говорят. Тебе придется разобраться, кто будет их возить в школу, и кто будет сидеть с ними после школы, а также в те дни, в выходные, когда ты работаешь. Я сделаю все, что смогу. Ма сказала, что тоже сделает все, что сможет. Латанья работает всего двадцать часов в неделю, она, вероятно, согласится с ними тоже посидеть. Брей тоже работает по сменам также, как и ты, так что он, скорее всего тоже сможет тебе помочь. Но это ненадолго. В долгосрочной перспективе тебе придется как-то решить этот вопрос — найти няню или что-то еще. Ты поняла меня?
Надо же, он думал об этом больше, чем я.
— Гм… — пробормотала я.
— Люди из опеки также осмотрят твою квартиру, — продолжал Митч. — Тебе понадобятся кровати. Они поговорят с тобой и устроят тебя на курсы для приемных родителей. Я зайду в офис администрации комплекса и посмотрю, есть ли у них свободные таунхаусы. Детям нужно больше места, но ты останешься со своими друзьями, здесь есть новый квартал таунхаусов через ручей.
— Митч…
Он вывалил яйца в растопленное масло на сковороде и посмотрел на меня.
— Достань масло и желе, детка.
Я подошла к холодильнику, чтобы достать масло и желе. И я сделала это главным образом потому, если бы он сказал мне броситься под поезд, добавив «детка», я бы бросилась. Я поставила масло и все три банки желе на барную стойку перед детьми, повернулась к Митчу, тост выскочил наружу. Поэтому я схватила масло, открыла ящик у стола и достала нож. Я вытащила тост, положила новый кусок хлеба в тостер и начала намазывать масло.
— Может, нам стоит поговорить об этом, когда дети... — начала я.
— Им надо поесть и отправляться в школу, — снова прервал меня Митч. — Ты также должна посмотреть, когда все будет официально оформлено, может стоит поменять им школу. Их нужно будет перевести в школу поближе к дому.
— Мы переезжаем к вам, тетя Мара? — Спросила Билле слегка смущенно, и я повернулась к ней.
Затем я сжала губы, потому что ее лицо выглядело немного смущенным, а я предпочла бы, чтобы Билле выглядела больше счастливой и беззаботной.
— Да, дорогая, надеюсь. Твоему папе нужно кое-что уладить, — тихо сказала я ей.
Она неуверенно посмотрела на меня, и мне не понравился ее взгляд.
— По-моему, это круто, — вставил Билли. — В доме у тети Мары чисто. Брэй (сокращенное от Брендон. — прим. пер.), Брент, Дерек, Латанья и Митч живут рядом, и у нее всегда есть еда.
Билле начала терзать свою нижнюю губу зубами, пока изучала брата. Потом спросила:
— Но кто же останется с папой?
— Кого это волнует? — Вставил Билли, и я подошла к стойке.
— Билле, — позвала я, и ее встревоженный взгляд переместился на меня. Я наклонилась к стойке. — Понимаю, что ты беспокоишься о папе, но он взрослый, поэтому ему нужно побеспокоиться о себе самому, — сказала я ей. — Ты ребенок, а это значит, что пока ты маленькая, кто-то должен заботиться о тебе, переживать за тебя, следить, чтобы у тебя была еда и шампунь для волос. — Я встала на цыпочки и наклонилась ближе к ней, когда мой голос затих. — Я люблю тебя, детка, и хочу, чтобы я была тем человеком, кто бы мог заботиться о тебе. Я хочу знать, что с тобой все в порядке, и мне нет необходимости беспокоиться, что ты голодаешь и тебе нечего носить. И единственный способ не беспокоиться мне об этом — это заботиться о тебе самой. Если твой папа разберется со своими проблемами, тогда посмотрим. Но пока ты позволишь мне позаботиться о тебе? Чтобы у тебя был всегда шампунь, еда и за тобой присматривал взрослый? Это тебя устраивает?
— Но папа останется совсем один, — тихо ответила она.
— Я знаю, милая, — прошептала я. — Но я не могу ему ничем помочь, он должен помочь себе сам. Я могу присматривать за тобой. — Я протянула руку и положил ее на стойку перед ней. — И я этого хочу. Я хочу, чтобы ты была со мной, Билле. Ты останешься у меня?
— Ты хочешь, чтобы я осталась с тобой? — спросила она.
— Да, — ответила я.
— А Билли? — спросила она.
— И он, конечно, — ответила я.
Она пристально посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Митча, а потом снова на меня.
— Мне нравится мой новый шампунь, он вкусно пахнет.
Я улыбнулась ей.
— Это значит, ты согласна, детка?
— Тебе одиноко без нас? — прошептала она.
— Я беспокоюсь о тебе, когда тебя нет рядом, — ответила я ей. — Если ты рядом, мне больше не придется беспокоиться.
— Я не хочу, чтобы ты волновалась из-за меня. — Прошептала она. — Но я не хочу, чтобы папа тоже волновался.
— Папа не будет волноваться, — пробормотал Билли, Билле повернула к брату голову.
— Посмотри на меня, — быстро позвала я ее, когда ее губы задрожали и Билле снова посмотрела мне в глаза. — Тебе не нужно сию минуту принимать решение. Давай, поешь яичницу, которую сделал Митч. Отправляйся в школу и подумай о том, что я сказала. Мы поговорим об этом потом. Согласна?
Она глубоко вздохнула и кивнула.
— Договорились, — прошептала она.
— Хорошо, детка, — прошептала я в ответ.
Потом я почувствовала жар на спине, Митч наклонился ко мне, поставив перед обоими детьми две тарелки, наполненные пышной яичницей и тостами с маслом, а также с вилкой на краю тарелки. Он остался на месте, уперев кулаки в стойку по обе стороны от меня, прижавшись ко мне всем телом.
— Ешьте, нам пора ехать, — приказал он.
Билле опустила глаза в свою тарелку. Билли посмотрел на кулаки Митча на стойке. Я попыталась выпрямиться и отодвинуться, но рука Митча тут же обвилась вокруг моей талии.
— Хочешь тост, милая? — тихо спросил он меня на ухо.
Я подумала, что меня вырвет, если я съем хоть кусочек. Но я кивнула, надеясь, что он отодвинется от меня, поскольку не сможет поджарить тост, прижавшись ко мне. Поэтому я кивнула.
Я была права. Он отошел, я услышала, как зашуршал пакет с хлебом.
Глаза Билли передвинулись на меня, он молча изучал выражение моего лица, при этом выглядя лет на пятьдесят старше, чем был на самом деле. Потом он начал есть.
Билле с жадностью поглощала яичницу, одновременно осматривая необычное изобилие желе, появившееся в ее распоряжении.
Я размышляла о школьном автобусе, который смог бы забирать детей, о защите детей и опекунстве, покупке новых кроватей, когда я смогу посещать лекции для приемных родителей и о «ма» Митча. Я думала об этом так напряженно, что Митч поставил передо мной тарелку с намазанными маслом тостом, прежде чем я успела прийти к какому-то выводу.