Очевидно же, что посещение полицейского участка было тоже мечтой для шестилетней девочки.
Я стиснула зубы и одновременно уперла руки в бока.
Затем обратилась к Митчу тоном, который мог понять каждый, не ошибившись.
— Овсянка для детей готова?
Митч и Билли посмотрели на меня, оба тут же считав мой тон.
Билле перевела взгляд на своего брата, которому сообщила:
— Знаешь, Билли? Митч активилует наш мозг овсянкой, чтобы мы могли стать супер умными!
— Круто, — тихо пробормотал Билли с осторожностью, пока я продолжала сверлить взглядом Митча.
— Да, готова, — ответил Митч, поглядывая на меня одновременно настороженно и со смехом.
— Отлично, — объявила я, отступила назад и повернулась к Билли. — Спускайся, приятель, и садись на барный стул. — Я перевела взгляд на Митча и приказала: — Посади Билле на стул. Ей нужно поесть, а потом я помогу ей принять душ. А мы поболтаем в коридоре.
Митч пристально смотрел на меня в течение короткой секунды, затем обошел стойку, усадил Билле на стул, сказав:
— Детка, может ты не поняла, так что скажу прямо. Мы должны поговорить, мы поговорим, но мы не будем говорить в коридоре.
— Отлично, — выстрелила я, рывком открывая дверцу микроволновки, и вытаскивая две миски с горячей овсянкой, продолжив: — В твоей спальне.
— Для меня это отличное место, — пробормотал Митч.
Я пронзила его взглядом, поставив миски перед детьми, сидящими на барных стульях. Рывком открыла пару ящиков, пока не нашла ложки, а когда нашла, схватила две ложки и бросила их в миски.
Затем обошла стойку, через гостиную прямиком в его спальню. Я стояла, положив руку на дверь, пока он не вошел и не закрыл ее за собой. Я повернулась к нему, открыв рот, чтобы начать разговор, и тут же закрыла рот, внезапно оказавшись в его объятиях, прижавшись всем телом к его обнаженной груди.
В другой бы день я была бы парализованной, если бы прижалась к его обнаженной груди. Но сегодня, сейчас меня чуть апоплексический удар не хватил.
Я уперлась руками ему в плечи, пытаясь освободиться, прошипев:
— Отпусти меня.
Митч проигнорировал мои потуги, только наклонился, заметив:
— Ты разозлилась.
— Э-э... ага, — огрызнулась я. — Ты устроил там шоу одного мужчины... — я покачала головой, встала на цыпочки, чтобы быть ближе к его лицу, закончила: — Так не делается.
— Милая, они должны знать ситуацию и помочь нам, если мы хотим остановить то, что происходит, — объяснил Митч.
— Может и так, но я их опекун, а ты нам помогаешь, и поэтому мы принимаем решения о том, как лучше им все рассказать и попросить их помочь до того, как ты все им рассказываешь и принимаешь решение, как они нам должны помочь, — парировала я.
— У нас нет времени болтать или ждать, пока ты обдумаешь, как лучше, Мара. В ближайшие минуты нам нужно отправить детей в школу. Я должен поговорить с ними до школы, а потом пойти на работу, ты тоже должна идти на работу, и у нас имеется еще мудак, который разнес твою квартиру в пух и прах. Это только самое важное, не говоря уже о том остальном дерьме, которое крутится вокруг тебя и детей, мне не стоит тебе о нем напоминать.
— Нет, не стоит, — согласилась я. — Но это не значит, что мы сначала не обсуждаем с тобой решения.
— Детка, — сказал он с каким-то раздражением, но все же терпеливо, — я только что сказал, что у нас нет времени.
Я приподнялась еще выше на цыпочках, мое лицо находилось в дюйме от его лица, и ответила:
— Милый Лампкин, когда дело касается наших разговоров с детьми, мы находим время. — И я проигнорировала дернувшийся вверх от моей саркастической нежности, уголок его губ, решив окончательно высказать свою точку, с обвинением: — От твоих слов Билле заплакала. (Мара имеет в виду или Дуги Лампкин — 37-летний британский мототриалист, 12-кратный чемпион мира и самый титулованный пилот за всю историю мототриала. Или из сериала «Симпсоны» — Ларлин Лампкин. — прим. пер.)
— Она любит своего отца. Я никак не смог избежать ее слез, и ты должна это понять, они пробыли с тобой уже неделю, но ни один из них не знал, что их отец сидит в тюрьме. Они должны об этом знать, не важно сколько им лет, и не стоит приукрашивать тот факт, что наркозависимый наркоторговец, вор — их отец столкнется с серьезным сроком.
Черт, я терпеть не могла, когда он был прав.
— Ладно, ты прав, — согласилась я, отчего его рука на мне сжалась, а уголки губ дернулись, но я решила продолжить. — Но ты ошибаешься в следующем. Я не сторонний наблюдатель в этой ситуации. И ты должен был сначала обсудить все со мной, как и что им следует сообщить, чтобы мы были готовы столкнуться с любыми последствиями. Или, в данном конкретном случае, я была бы готова к таким последствиям. Мы не будем готовы, если ты единолично будешь принимать решения и озвучивать их детям, оставив меня в стороне. Мы можем сделать многое только в том случае, если будем выступать как команда — оба, поддерживая детей, потому что, зная своего двоюродного брата Билла, свою мать и тетю Луламэй, это только начало. Ты меня понимаешь?
И пока я говорила, то не обращала внимания на его руку, скользнувшую вверх по моей спине, шее и волосам, обхватившую за затылок до того, как я стала обращать внимание на его руку. Я также не обратила внимания на перемену, произошедшую в нем, пока он смотрел мне в глаза; перемену, которую почувствовала, и она была значительной, настолько значительной, что стала очень важной, но я все равно не смогла ее разгадать.
Он тихо ответил, отвлекая меня от своих мыслей.
— Я все понял.
— Хорошо, — отрезала я. — И еще одно — когда мы болтаем о таких вещах, ты не обнимаешь меня. — Я снова надавила ему на плечи. — А теперь отпусти.
— О, нет, милая, ни за что на свете я не позволю тебе злиться на меня, пока ты одета в эту милую ночнушку с распущенные волосами, предпочитая лишиться моих объятий.
Ум... о чем это он?
— Что? — Вслух переспросила я.
— Ты меня услышала, — ответил он.
— Я не в ночнушке, — напомнила я ему. — На мне надета ночнушка и твоя рубашка.
— Ты могла бы прикрыть свою ночнушку костюмом для спринтерской дистанции на лыжах, милая, но как по мне, в моей гостиной ты одета всего лишь в эту милую ночнушку, запечатлевшуюся у меня в мозгу так, что мне чертовски нравится тебя видеть только в ней. И все, что я вижу — это тебя в этой чертовой ночнушке, независимо от того, что ты собираешься накинуть на себя сверху.
— Ты рехнулся, — выпалила я.
— Ты — не парень, способный это оценить, — ответил он.
— Ладно, ты явно рехнулся, — ответила я.
— Может, ты не осознаешь, насколько хороша эта ночнушка на тебе, — парировал Митч.
О боже!
— Митч…
— … она потрясающе на тебе сидит, — продолжил Митч.
Боже.
— Митч…
— … и ты чертовски здорово выглядишь с распущенными волосами.
— Митч!
— … и я вынужден бороться сам с собой, чтобы сразу же не сдаться, когда ты выскользаешь из своего кокона, разозлившись на меня, забыв поставить защиту, пока свет Мары пылает вокруг.
И его слова заставили меня замолкнуть, вцепившись пальцами ему в плечи, я в шоке уставилась в его бездонные глаза.
— Да, — пробормотал он, крепко сжимая меня за талию. — Теперь, наконец, я вижу, что ты меня поняла.
— По-моему, мы уже закончили наш разговор, — прошептала я и это было правдой. Мы определенно закончили наш разговор.
Правда заключалась в том, что я молчала. Митч не собирался мне перечить, и я поняла это, когда его рука напряглась еще сильнее, а его рука на моей голове притянула меня так близко к его лицу, что я почувствовала его дыхание на своих губах.
— Раз уж я завладел твоим вниманием, детка, чувствуя, как ты пытаешься противостоять мне, я хочу, чтобы ты все это помнила, когда будешь обратно забиваться в своей кокон. Именно сейчас, Мара, я хочу, чтобы ты оказалась в моей постели. А когда ты окажешься в моей постели, я буду находиться в тебе. И пока я буду двигаться внутри тебя, заставив тебя кончить, пока ты будешь обхватывать своими длинными чертовыми ногами меня за спину, а я буду сжимать твою фантастическую чертовую задницу, а твой язык будет у меня во рту, и ты будешь целовать меня так, как можешь целоваться только ты. Я понимаю, что ты подвластна своему дерьму, засевшему у тебя в голове, но все же надеюсь, что если буду открыто говорить, что хочу получить от тебя, мои слова проникнут в твой мозг, и ты сможешь достаточно долго сконцентрироваться на них, дав нам обоим то, чего мы так давно хотим.
Я старалась не прислушиваться к его словам, старалась не дать его словам проникнуть к себе в душу, но мне не удалось.
Что он имел в виду, говоря, дать нам обоим то, чего мы так давно хотим?
— Ты согласна со мной? — спросил он.
— Эм…, — пробормотала я, потому что была не уверена, что согласна, но в другом я не могла с ним не согласиться, он ухмыльнулся, глядя на меня.
Затем пробормотал:
— Ты согласна.
— Мне кажется…, — начала я, и его пальцы на затылке сжались.
— Мне наплевать, что тебе кажется, милая, потому что как только что-то слетает с твоих губ, это будет немного не то, а твое искаженное понятие, неправильное понятие о жизни и обо мне. Думаю, что мы закончили наш разговор... на данный момент. Я понял твою точку зрения, ты права. Мы постараемся поговорить до того, как с детьми произойдет что-то важное. Но ты должна понять и мою точку зрения, если идти по твоей теории мы поговорим с ними не раньше, чем они закончат среднюю школу. Ну что, теперь ты готова с этим справиться?
— Тебе ведь наплевать, что я думаю? — Тихо спросила я.
— Нет, если ты не будешь постоянно бояться принимать быстрые и правильные решения, — ответил он. — Ну что, теперь ты поняла, что я имею в виду?
— Но…
— Мара, нам сейчас нужно собрать детей в школу, — напомнил он мне. — Ты согласна с тем, что я тебе сказал?
— Думаю, что да…
Его рука оставила мои волосы, обернувшись вокруг моих плеч, сжав и повторив:
— Детка, ты согласна с тем, что я сказал?
— Э... да. Я согласна с тем, что ты сказал, — согласилась я. — Или, по крайней мере, с последней частью.
Он внимательно ощупывал мое лицо глазами, и я не сопротивлялась, потому что не могла думать, находясь в его руках, пока чувствовала теплоту его кожи твердых плеч под своими пальцами. Мне, конечно, следовало думать о чем-то другом, не о нем. Скорее всего о Канаде.
— И вот еще что, милая, — прошептал он. — Раньше я прямо говорил, что хочу получить от тебя, но тебе также стоит понять, несмотря на твой кокон, из которого ты периодически вылезаешь, что я получаю от тебя больше, чем ты думаешь. Я получаю от тебя больше, мне нравится то, что я получаю. И ты должна понять, что тебе не стоит меня бояться. Ты уже знаешь, чего я хочу от тебя, но, получая то, что я хочу от тебя, я буду вести себя помягче.
Ой. Нежный Митч.
Гм... вкуснятина.
— Я... — начала я, но остановилась, когда его губы коснулись моих.
— Я буду нежен, детка, — прошептал он мне в губы. — Обещаю. Со мной ты всегда будешь чувствовать себя в безопасности.
ОМойБог.
— Митч, — выдохнула я.
Его проникновенные глаза удерживали меня в своем плену, хотя он твердо повторил:
— Всегда.
Я пялилась в его глаза, а он — в мои. Его глаза были нежными, но смотрели серьезно. Мои, наверное, пребывали в ужасе.
Затем он заявил:
— Да?
— Э-э... да, — прошептала я.
— Хорошо, — прошептал он в ответ, наклонил голову и поцеловал меня в висок. Затем отпустил, сказав:
— Я должен быстро принять душ.
— Эм... ладно, — пробормотала я и поспешно вышла из спальни, так как Митч направился в ванную, я тут же представила голого Митча в душе. Но у меня не было времени растаять в дымящейся луже от мысли о детективе Митче Лоусоне, стоящем обнаженным в душе, или любых других мыслях, которые переполняли мой мозг после разговора с детективом Митчем Лоусоном.
Мне нужно было собрать детей в школу.
15
Он ростом шесть футов и три дюйма и никогда не упускает
возможности устроить кому-нибудь взбучку
— Отлично, — заявила я, протягивая квитанцию клиенту, который только что купил нашу вторую по величине модель — «Сламбер Эксельсиор» (Совершенство сна). — Доставка будет осуществлена в субботу между десятью и двенадцатью часами. Это мы гарантируем, вам доставят... — я пару раз щелкнула по клавиатуре, глядя на монитор, затем улыбнулась клиенту, — Луис и Пол.
— Ты даже знаешь их имена? — спросил клиент.
— Конечно, — ответила я, краем глаза заметив, что Роберта медленно двигается в нашу сторону. — Луис работает с нами уже шесть лет. Пол — два года.
— Ваш магазин, действительно, семейное заведение, — пробормотал посетитель.
— Совершенно верно! — Радостно воскликнула я, Роберта подошла ближе, клиент оглянулся на нее через плечо, потом быстро перевел взгляд на меня.
— Гм... могу я спросить, — начал он, и я наклонилась к нему, ободряюще приподняв брови. — Что ты делаешь в субботу с десяти до двенадцати?
Я отшатнулась от него.
Я ненавидела, когда такое происходило, а это случалось довольно часто.
— Я просто хочу сказать, что... — он ухмыльнулся, — ты не хотела бы проконтролировать доставку, выпив со мной в это время кофе у меня дома. Ну, знаешь, типа проследить, правильно ли они все доставят.
— Мне нужно в это время побыть с моими двумя детьми, — выпалила я, он моргнул, Роберта, не стесняясь подавила смех. Взгляд клиента метнулся к моей левой руке, а затем снова к моему лицу.
— Да, она со своим бойфрендом — полицейским детективом в это время будет пить кофе, — вмешалась Роберта, я повернулась к ней с широко раскрытыми глазами, она же присоединилась ко мне за стойкой. — Он ростом шесть футов и три дюйма, — добавила она. — И никогда не упускает возможности устроить кому-нибудь взбучку, — закончила она.
— Понятно, — пробормотал клиент.
— Гм, — пробормотала я. — Наслаждайтесь купленными матрасами, и если вам что-нибудь еще понадобится для... спальни. — Боже, я ненавидела такие ситуации. — Помните, что всегда есть магазин «Кровати и матрасы Пирсона».
Я игриво улыбнулась ему.
Он кивнул и ушел как раз в тот момент, когда открылась дверь и вошла Латанья, которая тут же встретилась со мной глазами, но у меня не было времени на ее неожиданный визит. Я повернулась к Роберте.
— Бобби, что за черт? Митч не мой парень! — Прошипела я.
— Ты спишь с ним в одной постели, — заметила Роберта, и я пожалела, что рассказала ей о сегодняшней ночи.
— Но…
— …а Митч спит с тобой в своей постели, — продолжила она.
Теперь я, действительно, жалела, что рассказала Роберте, но больше всего я жалела о том, что многое рассказала. И рассказала я ей лишь потому, что Митч меня укорил в том, что я солгала своим подругам, и это до чертиков раздражало, поэтому я решила сегодня поделиться с Робертой, что сегодня ночью мы все спали в его постели. И теперь я отчетливо вспомнила, разозлившись на Митча и на себя, почему это сделала.
— Митч спал с тобой?! — Громко воскликнула Латанья, я тут же бросила взгляд в сторону кабинета мистера Пирсона, поклявшись никогда больше никому ничего не рассказывать.
— Да… — начал я объяснять, но не смогла продолжить.
— О Боже мой! — Восхищенно воскликнула Латанья.
— И я про тоже! — Воскликнула Роберта после нее.
— Успокойтесь! — Прошипела я, наклоняясь вперед, толкнув Латанью в плечо, и в то же время снова оглянувшись в сторону кабинета мистера Пирсона. Увидев, что берег чист, я снова посмотрела на Латанию. — Это не то что ты думаешь. Билле спала вместе с нами. Ей приснился кошмар, и она хотела, чтобы Митч был рядом.
— Угу, — кивнула она, скрестив руки на груди и широко улыбаясь.
— Экстремальная ситуация, — объяснила я. — А Митч просто был настолько любезен, что… — солгала я, потому что из того, что он сказал мне сегодня утром (чем, к счастью, я не поделилась с Робертой, рассказав ей о вчерашнем вечере и ночи, но не рассказав об утре), когда он не был любезен. Сегодня утром он вел себя совсем по-другому.
— Митч хороший парень, — согласилась Латанья. — Так мило, что он лег в постель с шестилетним ребенком... — она сделала паузу, наклонилась вперед, ее улыбка от восхищения стала еще шире, — и с тобой, — продолжила она. — Я не вижу в этом ничего странного. — Она откинулась назад, качая головой, и ее сверкающие от восторга глаза обратились к Роберте. — Нет, ничего странного в том, что двое людей присматривались к друг другу в течение четырех лет, ты едва переводила глаза с этого парня, а потом вдруг однажды вечером он предложил починить тебе кран и… бац! — Она вдруг расцепила руки, громко хлопнув в ладоши, отчего я подпрыгнула на месте. — Считай, сейчас ты почти уже живешь с ним в его квартире.