Я втянула воздух, повернулась назад к матери и Луламэй, испепелив их взглядом, который, к сожалению, их не испепелил, а затем сделала два шага, чтобы добраться до мистера Пирсона. Я протянула ладонь, и он вложил в нее свой телефон.
Я поднесла его телефон к уху и прошептала:
— Митч?
— Они оскорбляли меня? — спросил он в ответ, но голос у него был не расстроенный, а как будто улыбающийся.
Он все слышал. Сколько он слышал, я понятия не имела, но он слышал, что Близнецы Одни Неприятности оскорбляли его — высокого, красивого детектива Митча Лоусона.
Я ничего не ответила. Я пребывала в таком ужасе, что застыла на месте и потеряла дар речи.
Мое молчание длилось какое-то время, я игнорировала маму и тетю Луламэй, огрызавшихся на бормочущего мистера Пирсона, Латанью, Роберту и Митча, прокричавшего мне в трубку:
— Дорогая?
— И сколько ты слышал? — Тихо спросила я.
— Что они пришли к тебе на работу, кричат, хамят, требуют и оскорбляют твоего Митча, хорошего парня, а потом все остальное.
Я закрыла глаза, опустила голову и снова погрузилась в молчание.
Митч снова позвал в пустоту, но на этот раз он использовал другое слово:
— Милая?
Я по-прежнему молчала.
Вот тогда-то он и сказал:
— Честное слово, неужели ты думаешь, что меня волнует, что обо мне думают Близнецы Одни Неприятности?
— Меня волнует, — выпалила я и сама не поняла, почему я это выпалила и почему меня это так волновало. Не то, что говорила мама и тети Луламей, а то, что меня волнует, если кто-то оскорбляет Митча.
Митч не знал, почему, поэтому спросил:
— Мать твою, почему?
Наконец, я повернулась и увидела Роберту, Латанью и мистера Пирсона, стоящих перед моей мамой и Луламэй, лица были красные (у мамы, Луламэй и Роберты), брови были нахмурены (у мистера Пирсона), руки упирались в бедрах, постоянно покачивая головой (у Латаньи), и я решила, что пришло время мне вмешаться, подойти к ним.
— Они все еще здесь и ругаются с мистером Пирсоном, Робертой и Латаньей. Я должна что-нибудь сделать, — сообщила я ему.
— Тебе ничего не нужно делать, детка. Боб держит все под контролем, пока к вам едет полицейский патруль. Я велел им их забрать и привезти в участок, допросить по поводу того, что произошло с твоей квартирой.
Я отвернулась от суматохи, моргнула, уставилась на ковер под ногами, а потом спросила:
— Что?!
— У меня имеется план по поводу Близнецов Одни Неприятности, — сообщил он мне.
Я снова моргнула и спросила:
— План?!
— Да, детка. Ты положила трубку, я позвонил Бобу. Он уже был предупрежден, что такое возможно, я ему все объяснил, и он возглавляет Операцию «Вывоз Мусора».
Я ничего не могла с собой поделать, только хихикнула.
Затем прошептала:
— Операция «Вывоз Мусора»?!
Казалось, он снова улыбнулся, когда ответил:
— Это не очень хорошее название, но я смог быстро придумать только его. Мы можем придумать название получше.
Название операции действительно звучало забавно.
— И каков же план? — Переспросила я.
— Первая часть — это вытащить их из магазина, привести сюда и выяснить имеют ли они какое-либо отношение к погрому в твоей квартире. Остальное я расскажу тебе сегодня вечером за ужином.
— Хорошо, — тихо согласилась я, все еще наслаждаясь мыслью о том, что сегодня вечером мы с Митчем будем есть чили у него дома, несмотря на то, что будем разговаривать о моей тете и матери.
— И еще одна часть из первой части — Боб сам позаботится об этой ситуации, так что тебе не придется ничего делать. Думаю, он уже вмешался. Ты должна позволить ему разобраться с этим, а сама остаешься в стороне.
Я оглянулась на группу и увидела, что Митч был прав. Мистер Пирсон, вытянув руки по швам, вместе с Робертой и Латаньей за спиной оттесняли к дверям огрызающуюся маму и тетю Луламэй, а я в это время задавалась вопросом, когда мистер Пирсон успел стать для Митча «Бобом».
Я называла мистера Пирсона — мистером Пирсоном, потому что он был моим боссом, но он также был мистером Пирсоном, как отец твоей лучшей подруги, которого ты бы хотела иметь в качестве своего отца. Но Митч был из тех парней, обладающих властью не только из-за своей работы, но и из-за того, каким он просто был сам, и я подозревала, что многие мужчины были «Мистером» для него, но он был детективом Лоусоном для них. Он был парнем, и мистер Пирсон был парнем, и так уж был устроен их мир.
Мне пришло в голову, что Митч был Митчем для мистера Пирсона, а мистер Пирсон был Бобом для Митча, потому что они вошли в контакт, пытаясь защитить меня, как сейчас, отчего шипение снова появилось у меня в животе.
Поэтому я прошептала:
— Митч, — и его имя прозвучало очень многозначительно.
Митч услышал мою многозначительность и понял, я поняла, что он понял, когда тихо, но быстро сказал:
— Помнишь, я говорил тебе вчера вечером, что так все и будет?
— Да, — тихо ответила я.
— Ну, так все и должно быть. Я защищаю тебя от неприятностей. Боб сам разберется с ними. Ты делаешь свою работу, продаешь матрасы, приходишь домой, мы вместе съедим чили, а я буду разбираться с дерьмом, чтобы тебе ничто не угрожало. Неважно, что это за дерьмо и насколько оно опасно. Ты со мной?
Это был хороший вопрос.
С Митчем ли я?
— Детка, ты меня слышишь? — спросил он в тишину.
Я невидящим взглядом уставилась на происходящее передо мной, обдумывая его вопрос, которому, возможно, придавала большее значение, чем он, и не задумываясь, прежде чем сама себя остановила, ответила:
— Я с тобой, Митч, — прошептала я, теперь настала его очередь замолчать.
По его молчанию я поняла, что он услышал в моем ответе то большее значение, которое я придавала его вопросу.
И затаила дыхание.
Затем он мягко приказал:
— Иди и продавай матрасы.
Я втянула воздух. Потом заметила у парадной двери подъехавшую полицейскую машину. А потом увидела, что моя мать тоже увидела полицейскую машину, и тут же услышала, как она завизжала:
— Что за мать твою? Только не это!
Митч тоже услышал ее вопль.
— Патруль, — пробормотал он.
— Марабель! — Закричала мама, когда полицейские вышли из машины. — Ты позвонила этому с шилом в заднице своему парню копу, чтобы он забрал нас — твою тетю и меня.
Я отняла телефон от уха, впервые в жизни поблагодарила Бога, что в магазине не было покупателей, стараясь быть вежливой, крикнув в ответ:
— Нет! И второе тоже нет, поскольку ты продолжаешь так выражаться о нем!
— У вас проблемы? — спросил один из вновь прибывших полицейских, и мистер Пирсон, кивнув, шагнул вперед.
— Господи! Разве я не могу просто поговорить со своей собственной дочерью? — Взвизгнула мама.
— С шилом в заднице? — Спросил Митч прямо мне на ухо, и снова мне показалось, что он улыбается.
Я закрыла глаза.
— Марабель! Иди сюда и поговори с этими копами! — потребовала тетя Луламей.
— Мара, милая, оставайся на месте. Офицеры проинструктированы, — приказал Митч.
— Хорошо, — прошептала я Митчу.
— Марабель! — Взвизгнула мама.
— Ты не против, если я тебя отпущу, или ты хочешь, чтобы я оставался на линии, пока они не уйдут? — Спросил Митч в телефонную трубку.
Я открыла глаза и увидела, как мама и тетя Луламэй набросились на офицеров, мистера Пирсона, Роберту и Латанью, сопротивляясь приказам офицеров, отчего те вытащили наручники.
Мой ответ был — нет. Но я была далеко не в порядке, наблюдая одновременно с моим боссом и двумя моими лучшими подругами, как на мою мать и тетю надевают наручники.
— Я в порядке, — солгала я.
Затем снова наступило молчание
— Что ты хочешь пива или вина к чили?
Я моргнула, услышав его вопрос, Роберта и Латанья улыбнулись, когда офицеры подтолкнули мою мать и тетю в наручниках к дверям. А мистер Пирсон смотрел на них так, будто его уговорили пойти на какую-то современную авангардную пьесу, на которую он совсем не собирался, и она ему не очень нравилась, поэтому рассеянно спросила:
— Что?!
— Пиво или вино к чили? — Повторил Митч.
— Ум…
— Пиво подходит лучше, детка, но если ты хочешь вина, я куплю вина. Мы выпили все, что у меня было прошлой ночью, так что ты должна мне сказать, если захочешь.
— Пиво — хорошо, — ответила я.
— Хочешь, я куплю тебе что-нибудь на десерт?
— Ум…
Офицеры открывали задние двери машины.
— Мороженое?
— Хм…
Офицеры втолкнули внутрь машины маму и тетю Луламэй.
— Замороженный яблочный пирог?
— Уу…
Офицеры закрыли двери машины.
— Мы с детьми могли бы заглянуть в пекарню Тессы и купить кексы.
Я уже пробовала ее кексы не один раз, поэтому сразу же заявила:
— Кексы.
— Отлично. — И в его тоне снова появилась улыбка.
Офицеры забрались в машину.
— Купил Билле плюшевого мишку.
Машина начала отъезжать, я произнесла:
— Извини, что?
— Перед тем как поехал за детьми в школу, заскочил в «Таргет» и купил ей плюшевого мишку.
Я подошла к стойке и положила на нее руку, потому что внезапно мои ноги задрожали.
И они дрожали, потому что Митч заехал специально в «Таргет», чтобы купить Билле еще одного плюшевого мишку.
Но они также дрожали еще и потому, что он понял, что я солгала, что была в порядке, и не отпускал меня. Я понимала, что он занятой парень, но он все равно разговаривал со мной, пытаясь отвлечь мое внимание от родственников — Близнецов Одни Неприятности и того бардака, который они устроили в моей жизни. А поскольку он был очень занятым парнем, я понимала, что отнимаю у него много времени на Билле, Билли, кузена Билла, но он позвонил Бобу и спланировал Операцию «Вывоз мусора», а потом еще кое-что.
Поэтому, когда я положила руку на стойку, чтобы не упасть, тихо сказала:
— Они ушли.
— Хорошо, — также тихо ответил он.
Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
Затем, все еще тихо сказала:
— Теперь я в порядке, Митч.
— Хорошо, — повторил он, также тихо.
Я сделала еще один успокаивающий вдох.
Затем прошептала:
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста, детка, — прошептал он в ответ.
— Увидимся вечером, — сказала я ему.
— Ну, это того стоило, — ответил он, вызвав еще один шипящий звук у меня в животе, а затем тихо сказал: — Увидимся, дорогая.
— Пока, Митч.
Потом я услышала, как он положил трубку.
Я захлопнула телефон мистера Пирсона и подняла голову, вся моя команда подошла ко мне и смотрела на меня.
Я окинула их всех взглядом и сказала:
— Простите. Они…
— Больше ни слова, Мара, — твердо оборвал меня мистер Пирсон. Я взглянула на него, он поднял руку, сжимая мне предплечье. Приблизился и мягко сказал: — Ни слова, дорогая. Не думай об этом. Мы с Митчем все уладили.
Он выдержал мой взгляд, сжал мою руку, улыбнулся, затем отпустил, осторожно забрав из моей руки свой телефон, направившись к себе в кабинет.
Я повернулась и посмотрела ему вслед.
Затем обернулась и увидела Роберту и Латанью, пристально смотрящих на меня.
Вот тогда-то я прикусила губу.
А когда я прикусила губу, Латанья перевела взгляд на мои губы, потом посмотрела мне в глаза и приказала:
— Так, сначала самые сочные новости, что происходит между тобой и Митчем. А потом мы доберемся до Отвержения Роллер Дерби. А сейчас, именно это для меня главнее.
Отвержение Роллер Дерби.
Это было очень забавно.
И что было еще смешнее, не шутка, так это то, что Роберта и Латанья не смотрели на меня так, словно я была отбросами Роллер Дерби или еще хуже, их лица не были ошеломленные, потрясенные, с отвращением, как только они поняли, кто мои родственники. Они смотрели с интересом (с сильным интересом) и, ну, выглядели как всегда выглядит Роберта и Латанья.
И не только это, мистер Пирсон тоже выглядел также. Он просто сказал, что они с Митчем разобрались, будто посчитал за честь участвовать в Операции «Вывоз Мусора».
Я совершила еще один успокаивающий вдох, посмотрела на двух женщин, которые значили для меня целый мир, и мои губы за меня приняли решение до того, как я успела собраться с мыслями, заявив:
— Митч в меня влюблен, я влюблена в него, но мне кажется, что меня подменили при рождении, — объявила я, Роберта и Латанья в течение нескольких секунд молча пялились на меня, а затем обе расхохотались.
И когда они закончили хохотать, я поделилась с ними своими мыслями.
Точно, поделилась.
Некоторыми мыслями мне приходилось делиться с клиентами, я поделилась.
Всеми.
А когда закончила, они уже не выглядели заинтересованными, но все равно выглядели как Роберта и Латанья.
Две женщины, которые значили для меня целый мир.
16
Моя Мара любит свечи
Нам с Митчем не удалось придумать другого названия для Операции «Вывоз Мусора», пока мы ели чили, кукурузный хлеб и кексы, поскольку Митч помогал Билли с домашним заданием, а Билле весь вечер капризничала. Отчего все свое внимание я переключила на нее между порциями восхитительного чили, кукурузного хлеба и, наконец, кексов, пока она капризничала, стонала и вообще плохо себя вела.
Кстати, Митч приготовил отличный чили из четырех разных видов бобов со специями, бобы были сочными и ароматными, но не слишком острыми, он положил сверху тертый сыр, который расплавился. Кукурузный хлеб был потрясающим. А кексы из пекарни Тессы никогда не разочаровывали отчасти потому, что они всегда были сочными и влажными, но главным образом потому, что она всегда покрывала их горным завитком глазури.
Я решила, что Билле капризничает, потому что плохо спала вчера ночью, поэтому я сидела с ней. Я очень устала. Вот только не могла стать такой же капризной с Билле и Митчем рядом.
Наконец, мы уложили детей спать, что обычно не создавало проблем, они были хорошими детьми. Билли не поднимал шума, но Билле куксилась и упрямилась, и я еще больше устала, когда наконец устроилась с ней поудобнее, пока читала ей, она провалилась в сон, сжимая в руках своего нового плюшевого мишку.
И только после этого я вернулась в гостиную Митча, который развалился на своем секционном диване с пивом в руке, вытянув длинные ноги, положив их на огромный пуфик, смотря бейсбольный матч на плоском экране, но он тут же повернул голову и его глаза поверх спинки дивана встретились с моими.
— Она заснула? — тихо спросил он, я устала, беспокоясь о Билле, беспокоясь обо всем остальном, надеясь, что Билле хорошо выспится, но его вопрос заставил мое сердце затрепетать.
Хотя вопрос был простым, но каким-то интимным. Его забота о Билле перемешивалась с заботой обо мне, озвученная таким знакомым вопросом, который, как правило, отец задает матери, муж — жене.
Мне нравилось. Простота и интимность — прекрасно, но еще прекраснее было то, что исходили они от красивого мужчины, хорошего человека, отличного парня, сидящего на потрясающем секционном диване в своей великолепной гостиной и смотрящего на меня с нежностью.
Я подумала об этом.
И сказала:
— Угу.
Затем, уставшая, взволнованная от того, что внезапно осталась наедине с Митчем, чувствуя себя довольно странно из-за этого, что я была у него в квартире, и все так быстро происходило, не говоря уже о том, что Митч сказал мне сегодня утром, я обдумала свои варианты действий. И по идеи мне следовало присесть на его секционный диван.
Я решила, что безопаснее всего будет держаться от него подальше, поэтому отправилась в самый конец. Он сидел посередине одной стороны дивана. Я села поближе к подлокотнику с противоположной стороны.
Он наблюдал за мной, пока я усаживалась, его губы подергивались, но он не двигался.
Я отлично помнила, что в последний раз, когда мы остались с ним наедине в гостиной и по телевизору показывали бейсбольный матч, мы поссорились. Сегодня я очень устала, но было еще рано ложиться спать. И ложиться спать означало лечь в его постель.