- Мой отец - алкоголик. - Слова кажутся неловкими, странными. Это первый раз, когда я их произношу. - Не в плохом смысле... он пьет, когда ему грустно. А он грустит каждый день с тех пор, как умерла мама. - Я оглядываю кофейню, мой голос дрожит. - Это место было ее мечтой - ее звали Амелия. Если все пойдет прахом, если он потеряет последнюю частичку ее... я не знаю, что он сделает.
Николас кивает.
- С Элли он почти не разговаривает. Иногда даже не может на нее смотреть... потому что она так сильно напоминает ему маму. Она делает вид, что это ее не беспокоит, но... Но я знаю, это ее пугает. - Тихие слезы текут из уголков моих глаз, и Николас смахивает их большим пальцем. - И она собирается уйти. Она уйдет и никогда не вернется - и я хочу этого для нее, правда. Но я все равно останусь здесь... совсем одна.
Я указываю на дверь.
- Думаю, именно поэтому я не починила замок. Иногда мне снится, что я не могу выбраться. Толкаю и толкаю дверь, но та застопорилась. И я оказываюсь в ловушке.
- Иногда мне снится, что я иду по дворцу, а там нет ни дверей, ни окон, - резко говорит Николас. - Я все иду и иду, но никуда не попадаю.
Я придвигаюсь ближе, кладу руки ему на грудь, чувствуя под ладонью твердые, упругие мышцы и сильный, ровный стук его сердца.
- Скажи мне что-нибудь, чего ты никогда никому не говорила, - просит он. - Что-то, чего больше никто о тебе не знает.
Мне нужно всего два удара сердца, чтобы ответить.
- Ненавижу пироги.
Николас начинает смеяться, но когда я продолжаю, смех застывает у него на губах.
- Раньше мне нравилось помогать, смотреть, как мама их делает, но теперь я ненавижу это. То, как они ощущаются в моих руках, то, как они пахнут - это вызывает у меня тошноту. - Я смотрю ему в лицо. - Теперь ты. Скажи мне то, что никогда никому не говорил.
- Я ненавижу поклоны. В прошлом месяце я встретил ветерана Второй мировой войны, спасшего трех своих товарищей в бою - он был ранен, потерял глаз. И он поклонился мне. Какого хрена сделал я, что такой человек должен мне кланяться?
Он качает головой, погруженный в свои мысли. Мягкое прикосновение моих пальцев к его подбородку приводит его в чувства. И в этот момент что-то меняется... сдвигается. Моя грудь поднимается быстрее, дыхание учащается, и сердце под моей рукой бьется чуть сильнее. Николас смотрит на мой рот.
- Если бы ты могла отправиться куда угодно, сделать что угодно, что бы это было? - ответ занимает больше времени, потому что его нет.
- Даже не знаю. Прошло столько времени с тех пор, как я делала что-то по выбору... я перестала воображать.
Наклоняюсь ближе, вдыхая его запах - специи, океан и что-то декадентское, уникальное - запах, в котором я бы с радостью утонула.
- А как насчет тебя? - спрашиваю я, торопя с ответом. - Если бы ты мог что-нибудь сделать прямо сейчас, что бы ты сделал?
Его большой палец скользит по моей нижней губе, поглаживая ее медленно, нежно... сосредоточенно.
- Я бы тебя поцеловал.
Воздух испаряется из комнаты. Полностью. Или, может, я просто забыла, как дышать. Я могу упасть в обморок, но мне все равно, если Николас поцелует меня до того, как мир почернеет.
- Пожалуйста, - выдыхаю я, задыхаясь.
Он не торопит события. Смакует.
Одна рука обхватывает меня за талию, резко притягивая к себе. Я чувствую его везде - жесткое прикосновение его бедер, плоскости его живота, горячее давление его увеличившегося, затвердевшего члена. Мои внутренние мышцы сжимаются вокруг пустоты, нуждаясь в нем. Выискивая.
Другая рука Николаса скользит по моей спине, зарываясь в волосы, и он обхватывает мою голову ладонью. А его глаза - все это время, эти сверкающие зеленые глаза путешествуют по моей коже, поглощая каждый сантиметр, которого они касаются.
Он медленно наклоняется. Я чувствую его дыхание - корицу и гвоздику - прежде чем попробовать его.
А потом Николас прижимается своим ртом к моему.
Покровительственно. Смело. Будто я принадлежу ему. И в этот момент это действительно так. Я следую его примеру, двигаясь губами в такт с ним, наслаждаясь ощущением. Он наклоняет мою голову, располагая так, как хочется ему. А потом я чувствую теплое, влажное прикосновение его языка. Черт возьми, он знает, как целоваться.
Думаю, у моего рта оргазм.
Ротгазм. И он восхитителен.
Я стону гортанно и очень громко - мне даже не стыдно. Мои руки обвиваются вокруг шеи Николаса, а его руки скользят вниз к моей заднице, сжимая и сминая ее. Теперь стонет он - и это тоже восхитительно.
- Так и знал, - шепчет он мне в губы. - Так чертовски сладко.
Затем наши рты снова сливаются, языки скользят и пробуют на вкус. Николас просовывает колено между моих ног, сжимает мою задницу и тянет меня вверх по своей ноге. И трение -великолепное гребаное трение - заставило бы меня выдохнуть «да», если бы мой рот не был занят другим чудесным занятием. Но тут над нами раздается звук - глухой удар, от которого дрожит потолок. Мы оба слышим его, поднимая глаза и отводя губы.
- Мне нужно идти - отец мог упасть с кровати. - Его руки почти непроизвольно сжимают мой зад - так ребенок хватается за любимую игрушку, если ее угрожают отобрать.
- Позволь мне подняться с тобой.
Я смотрю ему в глаза, больше не смущаясь.
- Нет, лучше не надо. - Мои пальцы расчесывают его густые, мягкие волосы, прежде чем прижаться к его подбородку. - Со мной все будет в порядке, клянусь.
Николас все еще тяжело дышит и выглядит так, будто хочет поспорить, но после секундного изучения моего лица он слегка кивает и снимает меня со своего бедра.
- Когда я смогу увидеть тебя снова? - спрашивает он. - Скажем, завтра.
Я смеюсь.
- Боже, ты такой властный. Ладно, завтра.
- На этот раз пораньше. Мы останемся у меня в отеле - я приготовлю тебе ужин.
- Ты умеешь готовить?
Он пожимает плечами, и появляются очаровательные ямочки.
- Я знаю, как делать суши, так что, технически, я могу резать. Но моя резка на высшем уровне.
Я снова хихикаю, чувствуя себя глупо и легкомысленно. Возможно, в бреду.
- Хорошо. Завтра у тебя.
Затем он снова целует меня. Втягивая мои губы так, что я буду чувствовать это в своих снах сегодня ночью.
- Это безумие, - шепчу я ему в лицо. – Ведь безумие? И не только для меня?
Николас качает головой.
- Чертовски безумно. - Его руки снова оказываются на моей заднице - последнее быстрое сжатие. - И чертовски фантастично.
ГЛАВА 10
Николас
Сегодня вечером я займусь сексом. Очень много раз. Я уложу Оливию на свою кровать и сладко ее трахну, приподниму и прижму к стене и трахну ее неистово. Ни одна комната или поверхность не останется незапятнанной. Фантазии с движениями, достойными олимпийской гимнастки, разыгрываются в моей голове весь чертов день. Причиняя боль от стояка. Это делает интервью и благотворительный обед, которые я терплю, - неловкими. И все это из-за нее. Оливии. Каким сексуальным, восхитительным маленьким сюрпризом она оказалась.
Прошлая ночь была... напряженной. Я не хотел говорить все эти вещи - они просто выплеснулись наружу. И, Боже, она даже не подписала соглашение о неразглашении - это не похоже на меня, забыть такую вещь. Но разговаривая с ней, я чувствовал катарсис. Будто мы были в нашем собственном пузыре, на личном отдаленном острове - где никто в мире не мог нас видеть, касаться или слышать.
Перед отъездом в Нью-Йорк я планировал максимально использовать оставшуюся свободу - делать то, о чем никогда бы не подумал. И мисс Оливия Хэммонд, безусловно, соответствует этому плану. Я дал дворецкому список вещей, которые мне понадобятся для ужина, и сказал ему убедиться, что в номере есть презервативы - в каждой комнате. Этим живет каждый король.
И об этом я помню всегда.
Моя нога нетерпеливо дергается, когда перед самым закатом машина подъезжает к «У Амелии». Я должен был потренироваться, сжечь часть этой энергии - или еще лучше - нужно было подрочить. Я могу наброситься на нее, как только увижу. Мои яйца в штанах - словно свинцовые гири. Не очень удобно - в случае, если вы не в курсе. Замечаю висящую в окне табличку «ЗАКРЫТО» и улыбаюсь. «ЗАКРЫТО» означает конфиденциальность. И, возможно, у меня появится шанс воплотить в жизнь фантазию прошлой ночи - Оливия лежит на одном из этих обеденных столиков, ноги на моих плечах, пока я плавно вхожу в нее. Но эти сладострастные мысли улетучиваются по ветру, когда я захожу внутрь. Оливии там нет, чтобы поприветствовать меня, но есть ее маленькая сестра-фейерверк.
Элли Хэммонд – хорошенькая малышка, с глазами того же оттенка, что и у ее сестры, но более круглыми и менее экзотическими. Она одета в простую черную футболку, плотно облегающую ее грудь, и джинсы, которые выглядят так, будто они были обрублены на уровне колен ножовкой. Черные квадратные очки над дерзким носом и ярко-розовая прядь в светлых волосах придают ей юный, идеалистический вид - как у девушки, держащей плакат на акции протеста в кампусе колледжа.
Элли встает передо мной, затем грациозно опускается в идеальный полный реверанс.
- Для меня большая честь познакомиться с вами, принц Николас.
Она улыбается.
- Вы практиковались? - спрашиваю я. - У вас очень хорошо получается.
Она пожимает плечами.
- Возможно.
Сзади подходит высокий темнокожий официант.
- Мы не были официально представлены друг другу. Я Мартин.
Затем он тоже делает реверанс. Когда он встает, я протягиваю ему руку, и он пожимает ее.
- Рад познакомиться, Мартин.
Он с энтузиазмом пожимает мне руку.
- Я только хочу поблагодарить вас за все те часы удовольствия, которые вы мне подарили - вы были центром моих фантазий в течение многих лет.
И его взгляд скользит по мне, будто запечатлевая каждую частицу в памяти. На... потом.
- Э-э... не за что?
Он указывает на ближайший стул.
- Я просто посижу здесь. И буду на вас смотреть.
Подмигнув, Марти опускается на стул, глядя так, будто очень старается не моргать.
Интересно, как долго он сможет продолжать в том же духе.
Элли складывает руки перед собой.
- Нам надо поговорить. Узнать друг друга Prid Cocoa Clarice.
Я смеюсь - привлекательность присуща семье Хэммонд.
- Имеете в виду quid pro quo? Это латынь, означает «услуга за услугу».
Она разочарованно качает головой.
- Это был тест на претенциозность. Вы потерпели неудачу.
- Черт.
- И кто в наши дни говорит на латыни?
- Я. А также на французском, испанском и итальянском.
Ее светлые брови поднимаются.
- Впечатляюще.
- Мой учитель языка был бы счастлив, если бы вы так думали. Он был твердолобой сволочью, восхищавшийся красотой языка, но ненавидел говорить с людьми. И я делал его несчастным - я был несговорчивым учеником.
Элли садится за стол.
- Плохой мальчик, да?
Я пожимаю плечами, садясь напротив нее.
- Был период.
И вдруг ситуация кажется очень знакомой, как на интервью.
- При плохом поведении вас наказывали или использовали мальчика для битья?
Она провела исследование. Мальчики для битья использовались в древние времена, когда телесные наказания были в моде, но принцы считались слишком священными, чтобы их можно было бить. Таким образом, невезучий мальчик - обычно бедный - избирался компаньоном принца, и этого ребенка избивали вместо него. Идея состояла в том, что принц будет чувствовать себя виноватым, наблюдая, как невинный мальчик получает свое наказание.
Очевидно, праотцы знали все о детях.
- Мальчик для битья? - Мартин замолкает, поднимая руку. - Я вызываюсь добровольцем.
Я смеюсь.
- Мальчиков для битья не использовали уже несколько сотен лет - как по вашему, сколько мне?
- Двадцатого октября исполнится двадцать восемь, - отвечает Элли.
Да, она определенно была занятой пчелкой-исследовательницей.
- Итак, - начинает она, откидываясь назад. - Каковы ваши намерения относительно моей сестры, принц Николас?
Если бы она только знала.
- Я хочу провести время с Оливией. Познакомиться с ней поближе. - Тесно. - Мои намерения благие, обещаю.
Очень благие. Оргазмические. С рейтингом 18+.
Невинные глаза Элли сужаются, читая меня, будто она визуальный детектор лжи.
- Вы, наверное, знаете многих людей - богатых, знаменитых. Лив - хороший человек. Лучший. Она всю свою жизнь положила на то, чтобы сохранить это место - ради меня и моего отца. Она заслуживает того, чтобы повеселиться - хорошо провести время - горячая интрижка с принцем, бывшим плохим мальчиком, который может наговорить ей грязных словечек на пяти языках. Надеюсь, вы сможете дать ей это.
Я знаю, откуда это. Понимаю, что это защита - желание счастья и радости для кого-то, о ком вы заботитесь так сильно, что у вас болит в груди. Подобное я испытываю к Генри каждый день. По крайней мере, в те дни, когда он не заставляет меня хотеть его придушить.
- В этих мыслях нас двое, - прямо говорю я ей.
- Хорошо.
Хлопнув по столу и кивнув, малышка Элли встает. Она берет с соседнего стола пирог и прикладывает его к каждому моему плечу. Будто посвящает в рыцари.
- Я одобряю вас, принц Николас. Продолжайте в том же духе.
Я очень стараюсь не смеяться над ней. И терплю неудачу.
- Благодарю вас, мисс Хэммонд.
А потом она склоняется надо мной.
- Но на всякий случай, если у вас возникнут какие-то мысли... если причините вред моей сестре... - она кивает головой в сторону Логана, стоящего у двери, - ... будь рядом восхитительные охранники или нет, я найду способ сбрить вам брови.
И я действительно верю, что она это сделает. Элли выпрямляется, злобно ухмыляясь.
- Вы уяснили, Николас?
Я киваю.
- Четко и ясно, Элли.
В этот момент в комнату входит Оливия. И как раз тогда, когда я был уверен, что моим яйцам не может быть больнее, она доказывает, что я ошибался. Ее темно-синяя майка под светло-серой фланелью подчеркивает кремовую кожу, а узкие темные джинсы, заправленные в коричневые сапоги до колен, делают акцент на длинных стройных ногах. Черные волосы распущены, спадая почти до изгиба ее великолепной задницы, а простые серебряные с жемчугом серьги проглядывают между великолепными блестящими волнами.
- Привет. - Она улыбается, делая комнату чуть ярче, а мой член намного тверже. - Не знала, что ты уже здесь. Долго ждал?
- Все нормально, Ливви, - говорит Элли. - Мы с Марти составили ему компанию.
Марти встает, мотая мобильником.
- Прежде чем вы уйдете, могу я сделать селфи? Ну, знаете… для дрочебанка?
- О, Боже. - Стонет Оливия, закрывая глаза. Затем она пытается снять меня с крючка. - Николас не любит фотографироваться, Марти.
Я поднимаю руку.
- Нет, все в порядке. Фото - это нормально. - Затем я понижаю голос, чтобы только она могла меня слышать. - Но сегодня вечером мне понадобится твой депозит в моем дрочебанке.
Она хихикает, в то время как Элли внимательно наблюдает за нами, с чем-то вроде одобрения в глазах.
Поездка в отель - это чистая, неподдельная пытка - и тренировка сдержанности. Наша светская беседа приятна и доброжелательна, но наши взгляды сильны и горячи. Не менее трех раз ловлю Оливию за разглядыванием не спадающей выпуклость на моих брюках. И я даже не пытаюсь притворяться, что не смотрю на ее грудь. Ее чистый, свежий, теплый медовый аромат заполняет пространство лимузина, заставляя мои ноздри раздуваться, пытаюсь впитать каждый его оттенок.
Логан и Томми обходят нас по пути через вестибюль, а Джеймс занимает позицию сзади. Здесь гораздо больше народу, чем вчера вечером - толпы посетителей, идущих на ужин или бродвейское шоу - и нам достается больше, чем несколько пристальных взглядов.