— Я могу тебя спасти по-всякому.
— Я хочу помочь тебе в этом расследовании. Ты ведь ведешь следствие?
— Я этого не говорил, — проследил он, как я делаю глоток и облизываю губы.
— Ты ведь можешь заставить ведьму сгореть? — прищурилась я.
— Да, могу. Наш дар заключается в том, чтобы убивать вас.
— Но ты не тронул Нонну. В отчете сорок два исследования всего, что осталось… — Он мрачнел на глазах и, казалось, терял интерес, но я не унималась. — Ты искал причины.
— Это — моя работа, — перебил раздраженно. — Или ты думаешь, мне проще просто сжечь салему без следствия?
— Обычно нас сжигают без следствия, — выпрямилась я.
Почему-то было чувство, что неплохо бы научиться бегать не только за Верноном, но и от него. Прежде чем долбить его своими версиями вот так вот с утра пораньше.
— Я тоже раньше сжигал без следствия. — Он хотел от меня отделаться сейчас. И, что более странно, — ему было больно об этом вспоминать, думать и говорить.
— Я только начала было думать, что ты — не такой, и я могу действительно многому у тебя научиться, как снова получаю красную карточку.
— Да, получаешь. Я не просил тебя лезть во все дела, которые тебе понравятся, — и он отвернулся к мониторам.
— Тогда я пошла, — пожала плечами и поднялась с кресла.
— Куда ты пошла? — неожиданно раздраженно прорычал он. — Я не разрешал.
— Ты сказал, что я свободна несколько минут назад, — наслаждалась его бешенством. — Здесь мне делать нечего, работой ты делиться не хочешь, а это значит, у меня есть основание накатать на тебя жалобу в комиссию по трудоустройству.
— Я люблю кружевное белье, — усмехнулся он мне в спину. — Имей ввиду, когда придешь ко мне на колени.
Продемонстрировав ему средний палец, я вылетела из приемной. Но, как и обещал Рэд, весь день только тратила время впустую. Обращение в комиссию академии не дало ровным счетом ничего. Я только час потратила на ожидание аудиенции, и меня выставили уже через пять минут. Угрозы подать в суд тоже не возымели никакого результата — глава комиссии только покачал головой и глянул на меня, как на больную. Пролетая по холлу, я наткнулась на недовольную Ким. Как она вообще умудрилась не пасть жертвой разъяренной фурии в моем лице, не понимаю. Оценив мое состояние, она утянула меня в парк во внутреннем дворе:
— Рассказывай, — приказала сухо, усаживая меня на скамейку под плакучей ивой. — Что случилось?
— Ничего, — пожала плечами. — Есть покурить?
22
— Брось, Би, ты пыталась отказаться от практики!
— И что?
— Почему?
— Он меня ничему не учит, в дела не пускает, — рассматривала каблуки туфель.
— А что это за вид? — сделала шаг назад Ким, чтобы лучше меня рассмотреть.
— Его офисный дресс-код, — все больше раздражалась я. — Я пойду.
— Би, постой, — выставила она руки, не давая мне подняться, — Рэд опасен, на него нельзя так напирать!
Знала бы она, что он мне кофе сегодня варил утром, что бы сказала?
— И что ты предлагаешь?
— Побудь паинькой, не при напролом, это может плохо кончиться.
— У тебя откуда-то снова эксклюзивная информация?
Ким вздохнула и уселась рядом:
— В общем, он не такой, как все инквизиторы. Он бунтарь. — Это я уже знала. — Его боятся, ненавидят, и врагов много. Много кто хотел бы подставить… — Она глянула на меня: — Если бы можно было вообще не появляться с ним — было бы идеально. Но ты уже во всех новостных лентах.
Я хлопнула подругу по колену:
— Спасибо, Ким. Кажется, буду подавать в суд на него. То есть, на его департамент.
— На каких основаниях?
— Он второй день не дает мне работу, отказывает конкретизировать задачи…
— Бэрри, — усмехнулась она. — Он обломает тебя, как два пальца об асфальт. Моя мать как-то выступала против него в суде…
— Даже так? А что за дело?
Ким замялась, будто жалела, что сболтнула лишнего.
— Ну… в общем… она защищала «Роял Банк», отказавший в работе салеме. Рэд обвинил их в дискриминации.
И почему он такой обворожительный козел?! Вот сложно было сегодня со мной по-человечески поговорить?
— Вот! — поднялась я. — Обвиню его в дискриминации! Спасибо за подсказку. Пока!
Дальше мой план был прост — вернуться домой и засесть за сбор документации и подготовку заявления. Да, я проиграю. Но мне точно будет чем заняться, попутно может чему-то и научусь. Как подать в суд на Вернона Рэда, к примеру. Если Ким права, с таким резюме можно будет заходить к его врагам на работу с ноги. Как только определить этих врагов, я еще не придумала, но не видела с этим проблем. Достаточно снова углубиться в его базу данных и посмотреть, против кого он вел дела.
— Мисс Марроу-Лин? — окликнул меня приятный мужской голос, когда я, размечтавшись, шагала по ступенькам академии.
Обернувшись на голос, я увидела высокого блондина в черном костюме, идущего следом. На журналиста он не был похож, да и записывающими устройствами не угрожал. А вот еще на одного инквизитора походил очень даже.
— Каллум Шеррингтон, — спустился он на ступеньку ниже и посмотрел в глаза, — старший королевский инквизитор.
Я тяжело сглотнула:
— Что я натворила?
Он обаятельно улыбнулся:
— А вы не тратите время на любезности.
— И все же?
— Можно вас пригласить выпить что-нибудь? Там и поговорим.
Мы прошли в ближайшее кафе, в котором часто обедали во время учебы. Сейчас здесь было пусто, и мы с Шеррингтоном спокойно заняли самое козырное местечко возле окна. Инквизитор был запредельно спокоен и уверен в себе, а мягкая теплая улыбка диссонировала вообще с образом инквизитора всех времен.
— Вы ничего не натворили. — Улыбка стала шире. — Не нервничайте.
Я проигнорировала его пожелание, отказавшись делать заказ. Шеррингтон заказал себе кофе.
— Слышал, вы ищите возможность прекратить ваше взаимодействие с Верноном Рэдом.
— А вам, простите, какое дело? — сложила я руки на столе.
— Могу помочь, — а вот теперь в его взгляде проскользнуло что-то холодное и колючее.
— Простите, я завязала иметь дела с инквизиторами, тем более, делающими вид, что желают мне добра.
— Я не желаю вам добра. — И взгляд такой честный и спокойный, будто он сказал что-то совершенно нормальное.
— Тем более, — начала подниматься я, но он накрыл мою ладонь, и меня будто прострелило мелким электрическим импульсом до самой груди. Я даже моргнула, чтобы прогнать искры перед глазами. Шеррингтон тоже удивился, судя по физиономии. Нахмурил брови, глядя на меня исподлобья:
— Сядьте, пожалуйста. — Дождался, пока я займу свое место, и спокойно продолжил: — Смотрю, Рэд уже успел вас «обаять», раз вы бьетесь во все двери. Он не имел права вас нанимать, а я просто хочу испортить ему жизнь.
— А вы производите впечатление весьма занятого и успешного специалиста, — не сдержалась я. — Не подумала бы, что имеете привычку тратить время на мелкое пакостничество.
— Рэд стоит любых усилий, — хищно усмехнулся он. — Да и мне все равно, что вы обо мне подумаете.
Начал разочаровывать. А я — невольно сравнивать его с Рэдом. И, черт возьми, пока что в пользу последнего. Даже не знала, что такое возможно, но Шеррингтон не нравился больше. Почему то была уверенность, что Рэд не играет со мной в подковерную возню. Он ничего не говорит, но даже молчит честно, чем этот пытается рисовать тут для меня смазливые перспективы! Тьфу, то есть, смазанные!
— Я могу добиться того, чтобы вашу практику у него признали незаконной.
— Пострадает слишком много людей, я уже в этом убедилась. — Смотреть ему в глаза стало просто, хотя взгляд у этого инквизитора если и уступал Рэду, то совсем ненамного.
— Вас правда это интересует? — усмехнулся он.
— Да, меня учили на адвоката, а их учат интересоваться последствиями своих решений. Если меня не хотят услышать по-хорошему, я обращусь в суд.
23
— Имею право. А вот ваши методы сомнительны.
— Восхищен, — криво усмехнулся он. — Но далеко ты так не уйдешь…
— А мне недалеко, — поднялась я. — Пару кварталов пешком.
На этот раз он не держал. Но я и правда недалеко ушла — до следующего кафе, так как небо над Лэйдсдейлом прорвало, и мостовые вмиг стали филиалом реки Дэйл, протекающей через весь город. Ничего не оставалось, как развернуть бурную деятельность прямо тут, всем назло. Но, открыв ноут, я обнаружила, что система департамента инквизиции сообщила мне об обновлении в разделе дела Стивии Грант. Открыв закладку, я выпала из реальности. Слышала, что от меня чего-то хотел официант, вероятно, заказа, но я не могла пошевелиться.
Рэд приговорил ее к сожжению.
— Да как ты мог? — прошептала я вместо «двойной эспрессо».
Дождь лупил в окно, разбиваясь о стекло кровавыми потеками в свете запрещающих сигналов светофора, а я, спотыкаясь взглядом, летела через текст его приговора и дышала все чаще. Рэд не нашел оснований к помилованию. Этот «защитник сирых» салем, которым, теперь была уверена, хотел казаться, решил, что этим делом не покрасоваться на обложках журналов!
Хлопнув по столу, я сгребла вещи и вылетела из кафе. Плевать было на дождь. В такси я рухнула ведром воды, щедро пропитывая сиденье. Про ночную смену в клубе решила не вспоминать — найду другую. Сейчас мне нужна была каждая минута этой ночи, чтобы подготовиться к встрече с инквизитором завтра. Как же хорошо, что у меня был доступ к каждой минуте жизни Стивии чуть ли не с момента расследования!
Домой я влетела мокрая насквозь, но совершенно не обращала на это внимания. Наскоро высушив волосы, лохматым чучелом села за работу…
Салемы — уникальные существа. С древних времен они привлекали внимание обычных людей, как ни старались прятаться. Но стремление помогать людям играло злую шутку раз за разом. Их было легко найти, хотя сами люди тоже пытались прятать своих «берегинь». То, что случилось со Стивией Грант, происходило и раньше. Продающих дар за деньги это, конечно же, не касалось — просто очередная байка. А вот когда салема рожала девочку без мужчины — дар отказывал, лечить она больше не могла. А вот вредить — легко. Легенды о ведьмах тоже не просто так появились на свете. «Отверженные» салемы шли на поводу случившейся потери и нередко приносили вред человечеству. Стивия, к примеру, использовала свое умение усиливать психотропные свойства трав себе на пользу — вводила своих клиентов в транс, обкрадывала нередко не только кошельки, но, если жертвы жили одни, не брезговала обнести и дом.
Проблема была в том, что такие, как она, решали, что им все должны. Мир был несправедлив с самого рождения, ребенок все пустил под откос, и она принималась взимать дань за свои разочарования с мира, явившегося их причиной.
Когда я писал пояснения к своему заключению, предполагал, что создаю очередной повод своей ведьме примчаться ко мне утром. Я был готов, что она снова будет электризовать воздух в моем кабинете и наполнять его легким запахом фиалок — интересно, мыло или гель для душа? Но то, что это существо заявило с порога, ворвавшись ко мне в кабинет, я никак не готов был услышать.
— Я хочу ее защищать, — шлепнула она мне на стол заявление.
— Ты обладаешь каким-то семейным проклятьем постоянно промокать под дождем? — оглядел я ее невероятно будоражащий вид. Зря она сегодня отступила от дресс-кода и надела белую блузку. Даже под пиджаком мокрая ткань открывала взгляду достаточно, чтобы оживить воображение и притупить слух со всеми остальными органами чувств. Если бы она знала, что я год храню ей верность с того самого момента, как позвал, не врывалась бы ко мне в кабинет так самоуверенно. А я был на грани. И это не давало шанса мыслить трезво — завелся с пол-оборота: — А еще — отсутствием инстинкта самосохранения. Решила, что первое и последнее дело того стоит?
— Угрожаете, мистер Рэд? — сузила красные глаза Бабочка.
— Угрожаю, — уперся руками в стол и вложил во взгляд все свое умение внушать страх и ужас, — что сейчас возьму несколько колышков, распну тебя на твоем новом столе в кабинете и не отпущу, пока не выспишься и не начнешь соображать рационально!
— Не позволю тебе подрывать мою уверенность, не старайся!
И откуда только столько уверенности взялось? От недосыпа?
— Пожевала крапивника? — Бабочка хлопнула глазами, и я воспользовался паузой: — Дана, кофе мне и Бабочке… то есть, Бэрри!
— Не буду я никакой кофе, — включила программу сопротивления ведьма.
— Не будешь кофе, не будет твоего красивого проникновенного пафосного монолога, который ты наверняка репетировала всю ночь! Села.
На свое счастье, Бэрри повиновалась, но только чтобы перейти в следующий виток наступления:
— Почитай заявление.
Дана простучала каблучками и поставила изящный поднос на центр стола. Я дождался, пока за ней закроется дверь, и снова перешел в наступление:
— Не хочу тебя увольнять с записью о некомпетентности в трудовой истории.
— Очень самонадеянно, — откинулась Бэрри на спинку кресла и скрестила руки на груди.
— Я о том же, — скопировал ее позу. — Там нет зацепок.
24
— Стивия на последней стадии деменции. Она сгорит при первом удобном случае, утащит за собой десяток невинных, а при ее стремлении — несколько десятков, а тебя посадят с последующим смертным приговором. Яркая карьера, Бабочка.
— В медицинском заключении нет никакой деменции! Она была расстроена и не доверяет больше никому, но я смогу ее переубедить и доказать, что Стивия сможет начать новую жизнь! В твоем отчете указано, что у нее есть мать!
Я медленно моргнул, силясь сдержаться и не съязвить. У салем связь с матерью очень сильная. А тем более у тех, кто родился без вмешательства отца. Но Стивия такой не была…
… в отличие от Бэрри.
— И что?
— Я могу добиться смягчения приговора и обойтись ссылкой домой, в Журславль, где она пройдет реабилитацию…
— У тебя ничего не выйдет.
— Дай мне шанс ее спасти!
Поразительное упорство! Хотелось перекинуть идиотку через колено и отшлепать по заднице, чтобы обеспечить усвоение моих слов путем улучшения кровообращения:
— Я дам тебе шанс включить мозги. Такие дела вести нужен многолетний опыт!
— У тебя он есть, но ты приговариваешь ее к смерти, потому что боишься за собственный зад!
— Именно потому что есть опыт, я приговариваю ее к смерти.
— Ты взял меня на практику — дай мне практику!
— Цветы пойди полей в своем кабинете!
— Ты хотел сказать, в кабинете твоей невесты? Пусть сама поливает!
— Отлично, — кивнул я. — Давай.
— Что давай? — моргнула она.
— Спасай Стивию.
— Правда? — прищурилась в поиске подвоха.
— Правда. Вали. Но когда проиграешь, — я поднялся, нависая над ней, — придешь ко мне на колени без белья.
— Думаешь, я только на одно гожусь, да? — презрительно скривила она губы.
— А что с тобой, безмозглой, еще делать? Будешь нести ответственность.
— Несут ответственность в соответствии с законом!
— Мне тебя сразу посадить или спалить заживо, чтобы ты не угрожала чьей-то жизни?
— Дай мне шанс, — медленно поднялась она.
В красивых сиреневых глазах сгущалась ночная синева, мокрые растрепанные волосы облепили тонкую светлую шею, притягивая взгляд к трепещущей вене.
— А я и даю тебе шанс. Иди и работай.
Слишком жестко ее во все это окунул, она не выдерживает. Я не знал, что вынесу такой приговор по делу Грант, надеялся, что обойдется. Но не обошлось, и Бэрри решила, что это шанс… показать, что не зависит от меня, не спит со мной и имеет свое мнение. Взгляд сам цеплялся за маленькую фигурку ведьмы, двигавшуюся в направлении выхода из кабинета. Печать, казалось, прожгла кожу до костей, странно, как еще запаха паленого не слышно. Я взял всю боль на себя, чтобы дать ей передохнуть. Если бы она знала, что сжигает заживо меня своим сопротивлением, как бы разошлась!..