Я старался занять себя работой, и она, казалось, была единственной вещью, которая помогала успокоить мой мозг. Но даже этого было недостаточно. Мысли о Либби всегда были и будут в моей голове, и всё стало только хуже после переезда.
Сегодня папа позвонил и попросил приехать на ужин. Сказал, что Кэрол скучает по мне, и что мне нужно увидеть Либби. То, как он это произнес, заставило меня подумать, что тут есть что-то большее. Как будто есть некая причина, по которой мне нужно увидеть её. Он также сказал, что нам нужно поговорить по-мужски, и я даже не хочу думать о том, что это может значить.
Я наклонился вперёд, положив голову на руль, пытаясь заставить себя покинуть эту парковку и поехать к дому родителей. Я был на полпути к ним после звонка отца этим утром, но остановился в городе, чтобы взять кусочек пирога. Вот тогда я и увидел Либби, разгружающую свою выпечку, и до сих пор сижу здесь, трахая девушку глазами.
Должен же настать момент, когда я перестану что-либо чувствовать к ней. Я должен был уйти и найти себе женщину, выкинуть все это из своей головы к чертовой матери. Но мне двадцать один год и я никогда ни с кем не целовался. Меня беспокоит мой член, который хочет только одну-единственную женщину, и он не будет удовлетворён кем-либо ещё. Либби, как и все девушки, вероятно, любит ухаживания, но кто же знает этих удодов, которые ее окружают. Вряд ли они в курсе, как обращаться с такой нежной красавицей, как она. Ушлепки, которым нужно просто лапать ее, и они не поймут, что Либби – самое ценное сокровище, существовавшее когда-либо на этой гребаной земле.
Я выпрямляюсь и ударяю по рулю так сильно, что ладони горят. То, что надо. Пусть физическая боль остановит боль в моей груди.
Подняв глаза, я вижу Либби, стоящей с коробкой в руке, а к ней приближается парень. Это сын Джона Бишопа, Оуэн. У меня никогда не было проблем с ним, но внезапно я возненавидел его всеми печенками.
Я вышел из грузовика, прежде чем осознал, что делаю. Если бы мог рационально мыслить, я бы остановился. Но я не слушаю самого себя. Глаза заволокло красным, когда Бишоп потянулся вперёд и притронулся к её щеке. Я не знаю, кто он для нее, но сейчас ему крышка.
Когда я вижу, что он подносит руку к ее рту, я протягиваю свою, хватая его за запястье, а затем поворачиваюсь к Либби. Мне нужно, чтобы она смотрела на меня, а не на него. Я настолько ревнив, что не могу выдержать её взгляд на каком-то мужике, а не на мне.
— Джаспер, — говорит она, и этот сладкий, мягкий звук заставляет меня затвердеть.
— Иди в мой грузовик, Либби. Встретимся там.
Я отпускаю запястье Оуэна, не желая прикасаться к нему, но не отвожу взгляда от ярко-зелёных глаз Либби. Лёгкий румянец окрасил её щечки, и она смотрит на землю. Я ненавижу тот факт, что она больше не смотрит на меня, но она кивает, и я немного успокаиваюсь. Вместе с Николь они поворачиваются, чтобы уйти, но я уже не смотрю. Вместо этого я поворачиваюсь к Оуэну, стоя прямо перед ним, моё большое тело закрывает Либби от его взгляда.
— Что случилось, Джаспер? Просто сказал «привет» твоей сестрёнке. Без обид, мужик. — Оуэн поднимает руки вверх, словно сдается. Но он видимо хочет драки, если притрагивается к тому, что принадлежит мне.
Я пытаюсь избавиться от мысли о Либби как о моей собственности, но в этом нет смысла. Она была моей с того момента, как мы были детьми, и теперь мою уверенность ничего не изменит.
— Держи руки при себе, Бишоп, — говорю я и не двигаюсь ни на дюйм, призывая его напасть на меня. Я устрою бойню прямо сейчас. Может, хоть это поможет мне избавиться от еле сдерживаемой агрессии.
— Слушай, я в курсе, что она твоя сестра, и всё такое. Почему бы тебе не замолвить за меня словечко? — Он пожимает плечами, будто он чёртов приз.
— Нет, — говорю я и разворачиваюсь к своему грузовику.
— Нет? — слышу я, как говорит Оуэн за спиной. — Чёртов засранец.
Он говорит последнюю часть так тихо, и я думаю, что он не хотел, чтобы я услышал. Но я так рассержен, что могу услышать даже комариный писк.
— Как ты назвал меня? — спрашиваю я, разворачиваясь и делая два больших шага, чтобы оказаться прямо перед ним.
Он нервничает, но его парни за ним, так что он не хочет быть опозоренным.
— Засранец, — повторил он тихо. — Я назвал тебя засранцем.
Его второе высказывание немного смелее, но он всё ещё кусок дерьмища, который не достоин дышать тем же воздухом, что и красавица, сидящая сейчас в моём грузовике.
— Я думаю, что ты это и сказал.
Я киваю и немного поворачиваюсь, прежде чем впечатать кулак в его лицо. Громкий треск отдаётся эхом через парковку, и мои костяшки жжёт. Боль охватывает меня, пока я стою над Бишопом, смотря на его обмякшее у моих ног тело. Его друзья нерешительно подходят, чтобы проверить его.
Я жду полсекунды, чтобы посмотреть, найдется ли еще смельчак, чтобы выступить против меня, затем вижу, как Оуэн приходит в сознание и садится, кровь течет по его лицу.
— Какого чёрта, Джаспер? — стонет он, его руки закрывают кровоточащий нос.
— Никогда больше не трогай Либби. И следи за языком. Здесь леди.
Я смотрю через плечо на пожилых дам, стоящих около «Солнышка на тарелке». Я приподнимаю кепку и улыбаюсь так, словно ничего не произошло.
— Здравствуйте, — учтиво говорю я, когда прохожу мимо.
Я чувствую, как улыбка расплывается на моём лице, пока иду к грузовику. Я вижу Либби на пассажирском месте, и как бы сильно я ни хотел, чтобы мне это не нравилось, черт, она смотрится там просто отлично. Либби везде выглядит хорошо, если уж на то пошло, но лучше всего рядом со мной, где я всегда её и представляю.
Иногда я хочу выбросить наши совместные образы из головы, но они кажутся такими правильными, что я не хочу представлять кого-либо ещё. Каждая темноволосая женщина сравнивается с ней, а каждая блондинка заранее проигрывает в сравнении.
Я решил поддаться судьбе и принял то, что есть только одна Либби до самого конца моей жизни. И если я не смогу получить её, то тогда у меня никого не будет. Мой бедный, бедный член.
Глава 3
Либби
Джаспер возвращается к грузовику как ни в чем не бывало. Словно не он только что завалил человека прямо посреди улицы. Ага, пустяк. Я не могу унять сердцебиение, с того самого момента, как встретилась с Джаспером взглядом. Мне до сих пор кажется, что всё привиделось. Но нет, он определенно здесь, и теперь каждый в нашем маленьком городишке будет обсуждать это событие. Уж поверьте, никаких сомнений на этот счет.
Массивное тело Джаспера скользит в салон грузовика, дверь захлопывается. Он наклоняет голову в мою сторону, и тишина повисает между нами. Я задерживаю дыхание, силясь понять, что будет, если он наклонится еще ближе. Вдыхаю аромат его парфюма, и это переворачивает что-то внутри меня. Это тот одеколон, который я дарила ему три года назад на Рождество. Наши взгляды сцепляются, и я не могу разорвать связь с синей глубиной его глаз. Этот цвет всегда поражал меня: темно-синий, с золотым ободком. Не знаю, как такое возможно, но сейчас его глаза выглядят еще темнее. Джаспер придвигается ближе, и мои губы слегка приоткрываются. Но тишина в салоне нарушается громким щелчком ремня безопасности. Откинувшись назад, Джаспер вставляет ключ в замок зажигания прежде, чем до меня доходит, что сейчас произошло.
Он отъезжает от тротуара и движется вниз по дороге, и только тогда я выдыхаю.
По-прежнему шокированная тем, что произошло на улице, я тайком поглядываю на Джаспера, который вцепился в руль мертвой хваткой обеими руками. Костяшки побелели от напряжения, челюсти сжаты. Ну конечно, я всегда бешу его. Стоит мне сказать пару слов, и он заводится.
Я не желаю смотреть на него, поэтому отворачиваюсь к окну. Это мучительно: видеть его, желать до безумия, и при этом знать, что никогда он не будет твоим. Каждый раз, когда я его вижу, он становится еще привлекательней. И вообще не помогает делу то, что его тело становится все мощнее. Он уже выше своего отца, а тот превышает ростом отметку в шесть футов (Прим. пер.: более 183 см). Каштановые волосы Джаспера отросли чуть длиннее обычного, и не могу сказать, что я сильно против. Они слегка выступают из-под краев видавшей виды бейсболки. Ее козырек опущен так низко, насколько это возможно и, черт меня дери, как же это горячо выглядит.
Я помню, что подарила ему эту кепку, когда только приехала из Миссури. Это кепка Royals, и тогда я толком ничего не знала о бейсболе. Я просто хотела дать Джасперу что-то из места, откуда переехала, и знала, что он увлекается спортом. Он носил ее не снимая, даже когда спустя время я выяснила, что они с Нэдом были фанатами Rockies. Они родом из Колорадо и, несмотря на это, Джаспер все равно носил подаренную мной бейсболку.
Я не могла решить, нравился мне этот факт или был ненавистен. С одной стороны, мне было приятно, что у него постоянно есть что-то от меня, а с другой стороны, я приходила в ужас от мысли, что он вынужден носить ее. Совсем как в случае со свитером, который бабушка дарит тебе на Рождество, и ты надеваешь его каждый раз, когда планируешь встречаться с ней. Вполне возможно, Джаспер просто пытается быть вежливым по отношению к своей сестренке. Сводной сестре, вообще-то. Я вынуждена постоянно добавлять «сводная», потому как мои чувства весьма далеки от сестринских.
Какие же они неправильные. Где-то внутри они не ощущаются таковыми, но это не меняет дела. Знаю, Джаспер никогда не посмотрит на меня не как на сестру. По всей видимости, он даже не может представить меня с парнем после того, что случилось прямо посреди города. Оуэн едва заговорил со мной, и Джаспер сразу пресек это.
Тишина в машине давит; я опускаю руку и тереблю нити по краю своих обрезанных шорт. Я пялюсь на колени, потому что по-прежнему не хочу смотреть на Джаспера. Ощущение его близости в нарастающей тишине завязывает узлами мои внутренности. Я гадаю, почему он здесь, и как надолго останется. Подавляю желание повернуться назад, в попытке увидеть на заднем сиденье чемодан или что-либо еще.
Я знаю, что он часто путешествует по работе, так что, скорее всего, у него там рюкзак. Может, Джаспер здесь проездом, и через сутки все это будет позади. Но я не в курсе его дел, потому что он больше со мной не общается. В присутствии мамы и папы он говорит, но никогда непосредственно со мной. По крайней мере, в последнее время. Эти мысли снова выводят меня из себя. Если сам не желает разговаривать со мной, какого лешего не дает делать это Оуэну? Хех, мама месяцами пытается уговорить меня пойти на свидание.
Я выныриваю из своих мыслей, когда рука Джаспера ложится мне на бедро. Как раз в этот момент я осознаю, что грузовик припаркован, и мы уже у дома. Я поднимаю голову, чтобы взглянуть на парня, но его лицо непроницаемо. В его глазах все еще тьма, но тело уже не так натянуто, как когда он только сел в грузовик. Словно невидимое напряжение покинуло, оставив лишь отголоски от прежнего гнева.
— И давно ты начала так одеваться? — Его голос низкий и скрипучий. Если бы я его не знала, то подумала бы, что он не говорил на протяжении нескольких лет.
Его рука по-прежнему на моем бедре, тепло ладони проникает в меня. Большим пальцем он поглаживает мою обнаженную кожу, потирая взад-вперед. Грубоватость ладони посылает мурашки по моей спине. Никто прежде не прикасался ко мне так, но и без этого я понимаю, что это рука мужчины. По ее текстуре, тяжести можно было судить, что Джаспер из тех мужчин, кто занимается тяжелым физическим трудом. Мужчина, который позаботится о своей женщине. Его касание такое обыденное и, скорее всего, для него ничего не значит. Но для меня оно – вершина мечтаний. Я ощущаю его таким интимным, и в моем воображении оно ни капельки не братское.
— А это имеет значение? — я силюсь ответить, поскольку все мои мысли сосредоточены на пальце, медленно поглаживающем мою ногу.
Щеки заливает жаром, когда я снова смотрю вверх. Его глаза оглядывают все мое тело, мои голые ноги и декольте. Понравилось бы ему это увидеть у другой женщины, а не у меня?
— Да.
Краткий ответ повисает в воздухе, за ним снова давящая тишина.
Время идет, Джаспер продолжает поглаживать. Я тянусь к ремню безопасности, отчаянно нуждаясь выбраться из замкнутого пространства. Мое дыхание учащается от его прикосновений, и я знаю, что происходит. То, что происходит поздно ночью, когда я лежу в постели и думаю о нем. Я возбуждаюсь и гадаю, замечает ли он это. Мое лицо разгорается с каждой секундой все сильней, но как только я берусь за застежку ремня, Джаспер хватает мою руку и останавливает меня.
— Когда ты так одета, у мужиков появляются домыслы. Они начинают смотреть на тебя по-другому, Либби. Мне это не нравится, совсем.
— И что теперь? — выпаливаю я в ответ, задрав подбородок. Мне бы хотелось сказать ему: может, я и хочу, чтобы они смотрели, но это ложь. Я хочу, чтобы он смотрел. Единственный взгляд, который мне нужен – его.
Пальцы на моем бедре сжимаются, и мои ноги слегка расходятся. Всего лишь на дюйм, но Джаспер видит. Он издает звук, идущий из самой глубины груди, это заставляет все мое тело напрячься. Мне хочется прижаться к нему, несмотря на гнев, исходящий от него волнами. Что-то в этом больше притягивает, чем отталкивает. Я ощущаю нечто между нами, но не понимаю, что именно, и что вообще происходит.
Он отпускает мое запястье, и тянется к моей щеке. Касается того же пятнышка, что и Оуэн, но отправляет большой палец в свой рот.
— Сахарная пудра, — произносит он, вынимая палец изо рта. Что-то неясное мелькает во взгляде, и я вижу, что он изменился.
— Иди в дом, Либби.
Я наклоняюсь и вожусь с застежкой ремня, пытаясь отщелкнуть его. Но когда это сделано, Джаспер не отпускает мое бедро. Он не прекращает свой властный захват.
— Я не могу, — говорю я, намекая на его руку.
Его загар ярко выделяется на моей кремовой бледности. Я редко выхожу на улицу, в то время как Джаспер проводит часы под солнцем. Я смотрю, как его ладонь еще сильней сжимается и, наконец, отпускает. Воспользовавшись возможностью, пулей вылетаю из машины. Практически забегаю на ступени крыльца и затем в дом. По определенным причинам мне необходимо прояснить голову, а сидя рядом с ним, я это сделать не в силах. Я не оборачиваюсь посмотреть, идет ли Джаспер за мной.
Я не останавливаюсь, когда вхожу в дом и вижу маму в гостиной. Пробормотав приветствие, бегу прямиком к себе в комнату и захлопываю за собой дверь. Всем сердцем надеюсь, что мама не придет сейчас узнавать, что стряслось. Не желая допустить этого, иду в ванную комнату, запираю дверь и включаю воду в душе. Сажусь на крышку унитаза и под звуки льющейся воды размышляю, что же сейчас произошло.
Мои глаза смотрят на то место, где Джаспер прикасался ко мне. Он не оставил следов, несмотря на то, что крепко сжимал меня. Укол разочарования пронзает меня, и я не знаю почему. Но это очередное вранье себе самой.
Я прекрасно знаю, почему разочарована. Я хотела его отметки на себе. Что-то глубоко во мне хотело и до сих пор хочет. Желание к Джасперу настолько сильно, что я согласна на все, что мне перепадет. Прикрываю глаза, гадая, насколько жалко выгляжу. Опускаю лицо на руки, пытаясь сконцентрироваться на всем, что испытываю.
Когда я слышу стук в дверь, то знаю, что это мама. Никто другой не зайдет в мою комнату, а потом будет стучать. Открываю дверь. Ее глаза внимательно осматривают меня, и тут я вспоминаю, во что одета. Мама никак не комментирует мой внешний вид, лишь тепло улыбается.
— Ребята решили осмотреть машины, требующие ремонта, и я подумала, что мы могли бы провести время вместе на кухне. Приготовим большой обед, как в старые времена, — говорит она, протягивая руку и заправляя прядь волос мне за ухо.
Мы с мамой наслаждаемся совместной готовкой, и это один из способов напомнить себе, что мы – семья. Может быть, это именно то, что мне нужно: сбой в системе, чтобы обмануть предающее меня тело.
— Я подумала, что мы могли бы поговорить о твоих планах на лето. Я знаю, что ты записалась на занятия в интернете, но ты кажешься немного... — мама замолкает, но я понимаю, о чем она.
Ощущаю себя потерянной и надеюсь, что проведя с ней время, мне станет лучше.
— Звучит здорово. Дай мне время заскочить в душ, и я скоро приду.