Она склоняется ко мне, и целует в щеку.
— Люблю тебя, малышка, — говорит она и выходит с улыбкой на лице.
Чувство вины ложится на плечи, как только я закрываю дверь и раздеваюсь. Если когда-нибудь мои чувства к Джасперу выйдут наружу, это разрушит нашу семью. Я никогда не допущу этого по отношению к маме или Нэду.
Именно поэтому я пойду на поводу разума, а не тела и сердца.
Глава 4
Джаспер
Либби практически вбегает в дом, и я качаю головой. Черт, я должен держать себя в руках. Когда я коснулся ее, она стала похожа на олененка в свете фар. Поглаживая ее молочно-белую кожу, я думал о вещах, которые вряд ли допустимы между братом и сестрой.
Да что со мной не так? Какого хрена я не в силах держать свои руки при себе? Она была такой невинной и милой, и это притягивало меня. Может быть, потому что я был влюблен в нее с того самого дня, как впервые увидел, и мое сердце в смятении. Аромат сахара с корицей и свежей выпечки до сих пор витает в кабине, и я хочу, чтобы мой стояк исчез. Стыд охватывает меня от ощущения пульсации в моих штанах, и я не знаю, как это остановить.
Поначалу я просто хотел, чтобы этот придурок перестал прикасаться к Либби, но кажется, я перегнул, да? Я ударил Оуэна Бишопа прямо перед всем чертовым городом, и тем самым напугал человека, которого хотел защитить. Она смотрела на меня, словно на какого-то зверя, и я бы все отдал, чтобы этого не было. Ее глаза были наполнены чем-то сродни страху, когда я гладил ее кожу и эгоистично трогал то, чего так хотел. Я не переставал думать о том, что мог бы сделать с Либби, и чувствовал себя ублюдком.
Открываю дверь машины, чтобы ее запах выветрился, хотя в душе сопротивляюсь этому. Мне нужно прочистить голову, но я бессилен, пока окружён мыслями о ее теплой, мягкой коже под моими пальцами, и догадками, будет ли она такой же мягкой подо мной. Что будет, когда вес моего тела прижмёт ее к матрасу? Будет ли она прятать свои стоны в подушке, чтобы наши родители не услышали, как я толкаюсь в ее киску?
— Черт, — бормочу я, забираю сумку с заднего сиденья и толчком закрываю дверь.
Оставаться здесь более чем на день – плохая идея. Отец попросил помощи, и на это уйдет пара дней, но нет ничего, что бы я ни сделал для него. «И ты будешь видеть Либби», — нашептывает голос в моей голове, заставляя застонать.
Я вхожу в дом и вижу в гостиной Кэрол. Она встает, чтобы заключить меня в объятия. Чувствую себя виноватым, когда думаю о том, что испытываю к ее дочери. Знай о моих желаниях Кэрол, она пришла бы в ужас, и поэтому, как бы сильно я ни хотел Либби, мне не хочется разрушить отношения в нашей семье. То, что у нас есть, – это нечто особенное, большее, чем можно желать. Я знаю, каким счастливым Кэрол сделала моего отца, и как сильно он влюблен в нее. Мои чувства к Либби приведут к тому, что жизнь, которую мы все построили, рухнет, а я не хочу этого.
— Как же я рада видеть тебя, сынок, — говорит Кэрол, целуя меня в щеку, и заставляет отступить, чтобы оглядеть с ног до головы.
— Твои волосы отросли, — она шутливо треплет их, стянув бейсболку, и набрасывает ее обратно на макушку.
— Никак не найду время подстричься, — улыбаюсь я ей.
— А мне нравится. Отец ждет тебя где-то на улице. Говорит, у вас дела по части техники, требующие твоего участия?
Я издаю смешок: «Что-то типа того».
— Ладненько. Тогда вы, ребята, приступайте к работе, а я узнаю у Либби, захочет ли она помочь с приготовлением обеда. Пусть у нас будет семейный вечер. Устроим большой ужин и затем вместе посмотрим фильм.
— Звучит отлично, мам, — говорю я, не желая больше видеть разочарования в чьем-либо взгляде.
Кэрол ярко улыбается мне совсем как ее дочь, и направляется наверх. Я слышу шум воды, и прихожу к выводу, что Либби принимает душ. Я не в силах остановить несущийся на меня экспресс мыслей. Нельзя даже начинать воображать ее обнаженной в пене, иначе все закончится тем, что мне придется сбежать в комнату и передернуть. Чем я, впрочем, и занимаюсь постоянно.
Я поднимаюсь в свою комнату в конце коридора и бросаю сумку на постель. Даже не смотрю в сторону двери Либби, пресекая на корню любые фантазии. Я почти бегу вниз по лестнице и пересекаю дом в направлении кухни. Наши с Либби комнаты располагаются на втором этаже, рядом с комнатой для гостей. Мои родители располагаются внизу: их спальня, кабинет, а также кухня, гостиная и столовая. Дом – это большая фермерская усадьба, отец вложил кучу времени и сил в него, и продолжает делать это после того, как сошелся с Кэрол. Он обожает делать ее счастливой, а она обожает переделывать дом.
Я хватаю бутылку воды из холодильника и яблоко со стола, прежде чем отправиться на задний двор и посмотреть, во что ввязался мой отец. Когда я спускаюсь с крыльца, то вижу его вдалеке у сарая, наполовину скрытым под одним из тракторов.
Папа уже давно не работал на ферме, предпочитая сдавать землю в аренду другим фермерам и зарабатывать при этом хорошие деньги. Но мы оставили себе несколько акров земли, и он любит окашивать их трактором, который был сделан еще до моего рождения. Черт возьми, может даже до того, как родился он сам.
— Если ты там застрянешь, старик, я не буду помогать тебе выбираться, — говорю я, отгрызая кусок яблока и прислоняясь к колесу выше моего плеча.
— Вообще-то, тебя заделали именно на тот случай, чтобы на старости лет ты позаботился обо мне. — Отец и не думает вылезать из-под трактора, плюс в меня летит какой-то инструмент, который я ловлю одной рукой.
Я подталкиваю папино колено ногой, он двигается. Я устраиваюсь рядом и, сразу выявив проблему, тянусь за нужным инструментом.
— Здесь ослаб болт, из-за этого сгорело сцепление. Нужно менять. — Придется попотеть, чтоб скрутить сломанную гайку, это полная жопа.
— Какое счастье, что ты здесь, — я слышу улыбку в его голосе.
Я ненавижу сваливать из родного дома, но просто не в состоянии находиться рядом с Либби. Это жестоко – испытывать физическую боль от ее близости и недоступности. Все равно, что поставить перед алкоголиком бутылку виски столетней выдержки и запретить прикасаться. Он продержится ровно до того момента, как в приступе перевернет стол и разрушит к чертям все вокруг.
— Как только ты говоришь, что нужна помощь – я весь твой. — Я, наконец, откручиваю упрямую гайку и вылезаю наружу, чтобы осмотреть сцепление с другого ракурса.
—А еще я сказал, что мне нужно поговорить с тобой. — Отец также вслед за мной выбирается из-под трактора и встает.
Он протягивает мне руку, помогая подняться, после чего я забираюсь в трактор. Пытаюсь пропустить последнюю фразу, потому что уверен, мне не понравится то, что он хочет сообщить.
— Ты пытался разобрать эту штуку, или получил свинца в ногу? — Тщетно стараюсь перевести тему, но он не поддается.
— Знаешь, Кэрол расстраивается, что ты больше не появляешься здесь. — Отец ждет, когда я посмотрю на него, и я вижу искренность в его глазах. — Послушай, Джаспер, я знаю, что ты часто в разъездах по работе, но ее не настолько много, и она не так далеко, чтобы мы не могли видеться неделями.
— Пап, я знаю. Честно, мне жаль, — я пытаюсь продолжить, но он прерывает меня:
— Сынок, ты живешь в городе по соседству, и это меньше двадцати минут езды от нас. Ты проделал отличную работу, встав на ноги и обретя независимость. Я не могу винить тебя в том, что ты стал самостоятельным. Я растил тебя мужчиной, и именно это должен делать настоящий мужчина. — Папа протягивает руку и крепко сжимает мое плечо, и внезапно я чувствую, что отцовское прикосновение меня расслабляет.
— Но при всем этом ты не должен забывать о маме и сестре, и насколько ты важен для всей семьи. Ты довольно шустро сбежал, но не слишком далеко. Признавайся, почему ты избегаешь родного дома, и не смей отрицать, что это не так. Мы все понимаем, что что-то изменилось. Ты хорошо зарабатываешь на жизнь своим делом, и сейчас самое время обсудить твое будущее, и как оно будет сказываться на нас.
Я отворачиваюсь и смотрю на послеполуденное солнце, позволяя лучам слегка ослепить меня. Я хочу, чтобы свет расфокусировал мое зрение, чтобы мне не пришлось видеть папиного лица. Если бы он мог читать мои мысли и желания, его разочарование было бы слишком велико. Я пару раз начинаю говорить, но останавливаюсь. Если я открою, что у меня на сердце, это лишь на мгновение облегчит мою вину. Это ничего не изменит и только все испортит, так что нет никакого долбаного смысла делиться этим.
— Пап,— говорю, вздохнув. Я не знаю, что сказать дальше, и пытаюсь выдумать причину, по которой избегаю своей семьи.
— Джаспер, мы обсуждали с Кэрол, что́ могло бы быть наилучшим для тебя и... — Его слова были заглушены звуком подъезжающего грузовика. Обернувшись, мы видим, что это Джон Бишоп. И он выглядит разъяренным.
— Вот дерьмо. Немного времени понадобилось, — пробормотал я, спрыгивая с трактора.
— Что такого ты натворил? — интересуется отец, пока мы направляемся в сторону грузовика.
— Да ничего особенно. Разбил морду его сынуле.
— Ты сломал ему нос! — выплевывает вместо приветствия мистер Бишоп, и отец шагает вперед, прикрывая меня собой.
— Вашему мальцу не следует лапать мою сестру, — отрезаю я, скрещивая руки на груди.— И мне ни разу не жаль, что я сломал ему нос. Жаль, что Либби не научилась объяснять людям, что ее нельзя трогать.
Мой отец переводит взгляд с одного на другого: решительный я и пожилой человек с раскрасневшимся лицом и путающимися словами.
— Он не начинал… она сама. Они же встречаются, — выдает, наконец, мистер Бишоп, и во мне вспыхивает ярость.
Либби ни о чем подобном не упоминала, да и когда ей было делать это, я не дал ей ни единого шанса. Был слишком занят тем, что сам лапал ее и запугивал до полусмерти. Боже, ну я и придурок. Я открываю рот, чтоб извиниться, но отец опережает меня:
— Это не так, Джон. И я был бы благодарен, если ты сообщишь об этом своему сыну. Ничего личного, но моя дочь ясно дала понять, что в данный момент она ни с кем не встречается.
Меня накрыло просто до смешного огромное облегчение. Хотелось упасть на колени и смеяться одновременно, но я сдержался. Я остался стоять, позволяя информации впитаться в меня, подтверждая, что я поступил правильно. Ну, по крайней мере, до этого я думал, что поступил правильно.
Мистер Бишоп посмотрел на нас и понял, что сегодня не его день. Он шагнул назад и одарил меня тяжелым взглядом.
— Если мой сын решит свести с тобой счеты, я не отвечаю за это. Советую тебе не расслабляться.
— Можешь передать ему, когда он перестанет жевать сопли на плече у папочки, то может прийти ко мне. Я надеру ему зад и отправлю обратно домой.
На лице мистера Бишопа отражаются все пятьдесят оттенков красного, после чего он разворачивается и топает к своему грузовику. Мой отец смотрит на меня с намеком, что не стоило тыкать палкой в медведя, но я лишь пожимаю плечами.
— Он действительно трогал Либби? — отец задает вопрос, и я вижу, как его кулаки сжимаются.
Он всегда защищал ее, так же, как и я, и мне это в нем нравится. Мой отец всегда называл Либби своей дочкой. Он мог бы просто называть приемной дочерью, но он любит ее, как родную. И я знаю, что это много значит для нее.
Я выдыхаю и честно отвечаю:
— Возможно, все было не настолько плохо, чтобы за это разбивать нос, но поверь мне, Бишоп из тех парней, что никогда не останавливаются на малом.
— Судя по всему, ты его прижал. — В его голосе слышится вопрос, и на миг кажется, что отец странно на меня смотрит, но затем все исчезает.
— Я рад, что ты позаботился о ней.
Он хлопает меня по плечу и идет назад к трактору. Все разговоры о моем долгом отсутствии забываются, и мы трудимся над старым «конем». Чувствую, что осталась некая недосказанность, но отец отложил это на следующий раз.
Я одновременно признателен и страшусь, потому что чувствую: отец видит вещи, которые я так тщательно пытаюсь скрыть.
Глава 5
Либби
Вернув крышку обратно на кастрюльку, в которой тихонько кипит соус, я шагаю к духовке, чтобы проверить вишневый пирог. Ароматы еды, которую мы с мамой старательно готовим весь день, наполняют дом, и пахнет просто потрясающе.
— Наверное, стоит сразу делать еще один, раз уж Джаспер здесь. Он в одиночку слопает весь пирог целиком. — Мама нарезает лук для салата и даже не поднимает головы, говоря это.
У меня была такая мысль. Я знаю, что он любит вишневый пирог, и именно поэтому пеку его сегодня. С улыбкой вспоминаю, как терпеливо Джаспер выступал дегустатором всех моих новых блюд. Часами сидел за столом на кухне, пока я готовила. А когда я была младше, помогал с делами, которые считал опасными для меня: например, достать горячее из духовки или нарезать что-либо острым ножом.
Джаспер словно оберегал меня. Я скучаю по тем дням. Все так сильно изменилось. Он больше не живет здесь, и все теперь иначе. Я в состоянии порезать яблоко на дольки самостоятельно, и не имеет значения, хочу ли я помощи, как раньше. У Джаспера есть чем заняться теперь, и я больше не являюсь частью его жизни.
— Может и так, но мы приготовили огромную кастрюлю мясных фрикаделек в соусе, плюс я напекла гору печенья. Я не вполне уверена, доберемся ли мы до пирога. — Я вытираю руки о фартук и замечаю, насколько он испачкался. Стаскиваю его и достаю чистый из нижнего ящика кухонного шкафа. Я меняю фартуки по несколько раз, пока готовлю. Выглядит странно, но мне нравятся многие из них, и я стараюсь носить их по очереди.
— Женщины в городе спрашивают, не продаешь ли ты свои фартуки. — Мама начинает натирать сыр для салата.
Я приношу несколько мисок и ставлю их рядом с ней.
— Если честно, я думала об этом. Николь хороша в веб-дизайне, и могла бы помочь оформить веб-сайт для меня, если понадобится. — Мне эта идея нравится больше, чем постоянно заниматься выпечкой. Я люблю печь, но это отнимает чертову кучу времени и постоянно загоняет во временные рамки. А вот фартучки можно шить, когда удобно.
— Ты бы именно этим хотела заниматься?
Я пожимаю плечами. Я в неопределенности, и не знаю, с чем это связано.
— Мне нравится шить фартуки. Я еще не думала о шитье на продажу, но, возможно, это будет хорошим вариантом, поскольку я планирую начать посещать курсы в колледже этой осенью, и гибкий график мне на руку.
Чувствую, что мама смотрит на меня, но не поднимаю взгляд. Один из материнских трюков: смотришь на ребенка, и он ощущает твой взгляд.
— Что-то ты не выглядишь особо счастливой, говоря о колледже.
Я продолжаю изображать занятость, избегая ее взгляда.
— Если честно, то особого восторга не испытываю. Просто вроде как обязана сделать это, — признаюсь я.
С учебой у меня всегда все было в порядке, и выпускалась я с отличием.
Но это еще ни о чем не говорит, ведь наша школа была маленькой. Хотя я и была успешной в классе, школа никогда не была моим любимым местом. Я шла туда и выполняла заданное, но к концу дня становилось настолько скучно, что не хотелось возвращаться обратно.
Подняв глаза, я встречаюсь с мамой взглядом, и мягкая понимающая улыбка наполняет ее глаза. Я расслабляюсь и с облегчением прислоняюсь бедром к столешнице.
— Детка, ты всегда можешь взять время на размышление. Ты так юна, не торопись, попробуй найти себя.
— Я же не могу оставаться тут вечно. Мне нужно задуматься о будущем. — Я отворачиваюсь от мамы и спешу к плите. Вновь помешиваю соус, пытаясь скрыть свои эмоции. Я не могу показать маме свою неуверенность, ведь это будет тревожить ее. Когда я снова поднимаю глаза, мама смотрит на меня с прищуром и идет от барной стойки ко мне.
— Малышка, ты можешь быть здесь сколько угодно. Ты же знаешь это, верно?
Теперь я точно расстроила ее. Блин. А я как раз этого и не хотела.
— Конечно, знаю, мамуль.
Она притягивает меня в объятия, и я крепко обнимаю в ответ. Часть моих тревог улетучивается, пока теплые руки защищают меня. Я не знаю, как у мамы это получается, но она всегда помогает мне.