— Заткнись, омега! — выплёвывает гамма и тут же резко сворачивает на дорогу с двусторонним движением. Дорога ведёт к свалке. Это начинающий паниковать Вивиан прекрасно помнит.
— А ты немедленно поворачивай обратно! — не уступая, напирает Тайтус, надеясь, что помутнение в голове гаммы пройдёт. — Чего удумал, сука?!
— Я сказал тебе захлопнуть пасть, хэйсова шлюха! — выпаливает мужчина, съезжая прямо на заросшую высокой сухой травой обочину.
«Хэйсова шлюха»? Всего два слова и всё становится на свои места. Шпионы — или как там говорил Мелоди? Вивиан даже не сомневается, что в гневе гаммы нет ничего личного. Личного к нему, но есть достаточно много неприязни к Хэйсу. А как ещё уязвить, заставить страдать непоколебимого, сильного альфу, если не причинить вред его омеге?
— Стоять! — гамма втягивает его, таки успевшего распахнуть дверь, обратно в машину, блокируя замки.
Но ни стоять, ни паниковать Вивиан не собирается, хотя внутри кишки от страха в узел свернулись. Поддастся — и ему крышка. Судя по настрою гаммы, изнасилование — это лишь малая часть того, что ему уготовлено. Поэтому он бьёт. Не смотрит куда. Просто лягает мужчину ногой, отпихивает от себя руками, даже боднуть пытается, но при этом не издаёт ни звука. Всё равно в этой глуши его никто не услышит, проезжающие мимо примут их за пожелавшую уединиться парочку, а самого гамму его крики о помощи только раззадорят. Что ж, по крайней мере он не дастся без боя.
А потасовка между ним и гаммой и правда завязалась нешуточная. У мужчины всё лицо расцарапано, из рассечённой брови течёт кровь и, судя по всему, между ног смятка, ибо именно туда каблуком ботинка угодил Вивиан, лягаясь. Однако и сам Тайтус не в лучшем состоянии: пиджак спущен с плеч, а рубашка разорвана, столь пригодившиеся ему ботинки выброшены за сидение вместе с носками, а брюки на его бёдрах держатся только потому, что у мужика смекалки не хватает расстегнуть ремень. Жжёт разбитая губа, во рту привкус крови, а между рёбер словно всадили кол. Однако он не пасует, пытаясь освободить хотя бы одну руку.
— Буду резать, буду бить, — склоняясь над ним, с улыбкой на губах произносит гамма. Ещё и перед его носом демонстративно ножом щёлкает.
— Попробуй, — выплёвывает мужчине в лицо Вивиан, хотя, запаниковав, допускает ошибку, слишком сильно дёрнув руку.
— Куда! — гамма успевает перехватить его ладонь, выворачивая её назад, и Вивиан сперва слышит хруст, а уже после на смену онемению приходит боль. Не адская, но достаточно сильная, заставившая его вскрикнуть.
— Музик, — прикрыв глаза, не без удовольствия тянет гамма. Вивиану больно, чертовски больно, но он понимает, что пальцы — это ничто, если на кону стоит его жизнь. — Осталось только спеть под неё песенку.
— К твоему несчастью, Роби, ни музыкальным слухом, ни певчим голосом не обладаю. Так сказать, бездарен от рождения, — Вивиан усмехается, всего себя как омегу вкладывая в мощнейший выброс феромонов, от которого его ореол срывается резким пульсом.
Стёкла в машине вылетают, срабатывает подушка безопасности и сигнализация, и гамма, обескураженный, инстинктивно прикрывает голову руками. Вивиану этого достаточно. Он выдёргивает ногу из-под мужчины, пяткой попадая ему аккурат по подбородку. Омега рискует и, выбравшись из-под гаммы, сигает прямо в окно. Свисает вниз головой, чувствуя, как осколки стекла впиваются в беззащитный живот, и заходится смехом. Чёртов Роберт успел ухватить его за ноги и теперь тащит обратно.
По боку машины течёт алая кровь. Его кровь, которую Вивиан собирает пальцами, рассматривая алую жидкость так, словно держит в руках расплавленное золото. Гамма всадит ему нож: если не сейчас, так когда втащит и перевернёт на спину. Гудящая и мигающая машина привлекает слишком много внимания, так что у гаммы на игры в дирижёра просто не осталось времени. Вивиан, понимая, что, скорее всего, это последние минуты его жизни, отчего-то думает о Хэйсе. Которого после своей очень и очень скоропостижной кончины собирается до конца его дней бестелесным духом преследовать не только во сне, но и наяву.
Вивиан вскрикивает от неожиданности, когда сваливается головой вниз. Лежит на земле навзничь и ни хрена не понимает, только осязает, что на этом пустыре они с гаммой больше не одни. Запах шалфея запутался в стебельках сухой травы, перекатываясь между ними вместе с порывами лёгкого ветра. Он оседает на его разбитых губах и изломленных пальцах, на пульсирующем болезненным жаром животе и смеживающихся веках. Приятный запах, навевающий дрёму и спокойствие. Запах, принадлежащий его опоре и защитнику.
— Какое небо голубое, — подмечает Вивиан.
— Рано тебе ещё на небо, — Хэйс склоняется над ним. Тайтус хмыкает: альфа-то красавец, в рубашке с оторванным рукавом и с отёком под глазом.
— Рано, но и на земле как-то зябко, — издали слышится приближающийся вой сирен. Оперативно, однако. Да и Невского поблагодарить стоит за установленный в Ниссане GPS.
— Я псих, — бормочет Хэйс, садясь на землю, аккуратно перетягивая его к себе на колени и обнимая. — Ты весь израненный, в крови, а я только и могу, что думать о том, как ты чертовски сексуально пахнешь.
— Конченый извращенец, — кивает Вивиан, прикрывая глаза, прижимаясь к альфе и кладя голову ему на плечо.
К ним уже спешат медики. Невский, весь бледный и издёрганный, тормошит избитого в хлам гамму, и только дюжие копы не позволяют альфе прибавить злоумышленнику ещё парочку увечий. Хэйс сопит ему в макушку и, сволочь, пользуясь случаем, облапывает его полуобнажённое тело. А Вивиан, словно идиот, улыбается. Чувствует сердцебиение альфы. Не осязает или ощущает, а именно чувствует. Мощное, уверенное сердцебиение. В такт его собственному сердцу.
========== Часть 9. ==========
— Уверены, Алистер? — переспрашивает Вивиан у стоящего перед ним омеги.
— Да, мистер Тайтус, — кивает тот. — Я уже давненько подумываю о выходе на пенсию, но всё как-то не складывалось… — Макбрайт неуверенно кивает на его руку, с которой уже сняли гипс, но, наложив фиксирующую повязку, запретили делать что-либо кроме разрабатывающих упражнений. — Да и возраст у меня уже не тот. Внуков вот пора качать да со стариком своим года в кресле-качалке доживать, а я всё по работам мотаюсь.
— Хорошо, — покладисто кивает Вивиан. — К концу недели оформим все бумаги. Спасибо вам, Алистер, — Тайтус, поднявшись, подаёт омеге руку. — Мне будет недоставать вашего опыта и надёжного плеча.
— И вам спасибо, мистер Тайтус, — улыбается Макбрайт в ответ, пожимая его ладонь. — Буду рад видеть вас у себя в гостях.
Алистер уходит, а Вивиан медленно опускается в кресло. Плохо это: Макбрайт более чем ценный сотрудник, такого человеком с улицы не заменишь, но и не отпустить старика на заслуженный отдых было бы верхом его неблагодарности.
Он провалялся в больнице почти месяц, и всё это время его обязанности исполнял Алистер. Исполнял, к слову, на совесть, не только удержав дисциплину в отделе, но и полностью закрыв по бухгалтерии год ушедший. Кстати об этом… Всякие у Вивиана праздники бывали. Точнее, бывало и так, что он вспоминал о них уже тогда, когда папочка звонил ему на сотовый и гневным голосом спрашивал, какого чёрта вся семья, в кои-то веки собравшаяся за одним столом, должна ждать одного оболтуса, у которого ни стыда ни совести, но таких, в больничной палате, ещё не было. Ах да, ещё и папочка…
Джуниор Тайтус не купился на увещания сына, что тот просто попал в автомобильную аварию и почти что не пострадал: так, пара царапин и перелом четырёх пальцев левой руки. Не купился и вынудил мужа гнать машиной из Детройта до самого Ричестер-Холл без остановок. Наверняка, как обычно, напридумывал себе невесть что, хотя и Вивиан чуток приврал: на живот ему наложили двенадцать швов, успокоив тем, что шрамы потом можно будет убрать с помощью пластики.
— Я-то думал, что ты тут голодный-холодный и без надлежащего ухода, а вон оно как, да, Вивиан?! — папочка дверь в его палату распахнул с ноги, раздражённый, настроенный воинственно и категорично. Отец, топчась, переступил порог следом, таща за собой увесистые пакеты.
Папочка обижен и зол, так что отец даже не пытается усмирить его пыл. Ещё бы: мистеро-Тайтус на всех парах летел к сыну, искренне веря в то, что в нём нуждаются, а тут картина маслом. И палата люксовая, и медсестра личная, и цветы на тумбочке, и фрукты в корзинке, и лакомства в вазочке — конечно же Хэйс постарался, пытаясь загладить свою вину, — из-за чего папочка сразу же почувствовал себя ненужным и уязвлённым, а оттого загорелся ещё большим рвением. Ну да, в плане характера он, Вивиан, от своего папочки взял достаточно много.
— Я же просил не приезжать, — Вивиан тогда страдальчески закатил глаза, чувствуя себя крайне неловко. Он взрослый, двадцатисемилетний омега, а родители пекутся о нём, словно о маленьком. Хотя папочка неоднократно говорил ему, что будь его сыночку хоть пятьдесят, для него он всегда останется ребёнком — единственным и любимым. То, что единственным, — это да, а вот любимым… Порой папочка чехвостил его так, что Вивиан начинал сомневаться в том, что родительские чувства присущи Джуниору Тайтусу в принципе.
— Дудки! — мистеро-Тайтус, вскинув руку к двери, в которой уже столпились переполошенные медсёстры, скручивает фигу. — Сперва я займусь тобой, Вивиан Тайтус, а уже после разберусь с этим твоим альфачём, у которого нет ни грамма ответственности, раз он набирает на работу всякого рода пройдох с волчьим билетом вместо водительских прав.
— Папа… — Вивиан тоже не спорит, только выдыхает досадно. Хорошо хоть, зная о вредности и упрямстве папочки, заранее предупредил главврача о том, чтобы не вздумал рассказывать мистеру-о-Тайтусу всю подноготную истории его болезни. Главврач — гамма, так что шансов на то, что он выполнит данное обещание, крайне мало. В нём, Вивиане, породы выше крыши, даже не каждый альфа осмеливается приударить за ним, а папочка… В общем, как бы не пришлось лечение ещё и главврача оплачивать.
— Готов выслушать вас в любой момент, мистеро-Тайтус, — Хэйс, что, между прочим, уже не впервой, появляется на пороге его палаты очень и очень не вовремя. Вивиан в тот момент едва не поседел, а отец тяжело сглотнул, приготовившись к тому, что сейчас грянет буря.
— Семюэль Хэйс, директор филиала «Декстер & Групп» в Ричестер-Холл, — альфа входит на оккупированную породистой омегой территорию, словно и не чувствует мощных вибраций ореола папочки. Да в палате воздух ножом резать можно, это ещё если не учитывать резко потемневший, устремлённый точно на альфу взгляд Джуниора Тайтуса.
— Примите мои искренние извинения, мистеро-Тайтус, — Хэйс низко склоняется и даже взгляд опускает. Ну да, аристократ же, так что знает все тонкости великосветских манер, да и папочка вроде как доволен. Вон руки на груди скрестил, взгляд скосил, буравя альфий затылок, ореолом своим, словно бичами, Хэйса хлещет, а тому хоть бы хны. Сошлись, так сказать, два представителя мировой элиты, и так Вивиану от этой сцены неудобно, что он готов, будто пугливый ребёнок, забраться с головой под одеяло, только бы не наблюдать эту неловкую сцену.
— Принимаю, — снисходительно кивает папочка, — но не прощаю. Вы альфа, мистер Хэйс, более того — руководитель. Защищать и действовать с расчётом на пару шагов вперёд — ваша прямая обязанность, которую вы выполнили не шибко добросовестно. Однако, — папочка хмыкает, и дышать становится посвободнее, — никто не застрахован от ошибок, но и не каждому дано вынести из них урок. Вы вынесли, мистер Хэйс?
— И не один, — выпрямляясь, ответил тогда Хэйс. — И как руководитель, и как альфа.
— Хорошо, — покладисто кивает папочка и, мгновенно потеряв интерес к Хэйсу, тут же переключается на него. Да уж, лучше бы и дальше терроризировал альфу, чем сейчас начнёт в приказном порядке кудахтать вокруг него, естественно даже не думая о том, сколь это смущает самого Вивиана в присутствии постороннего.
Уже потом отец поведал ему о том, что тоже разговаривал с Хэйсом и тот произвёл на него впечатление толкового парня. Спорить Вивиан не стал, но отцу всё же высказался. Вот прямо-таки крайне нужно было рассказывать Хэйсу, что папочкина фамилия до замужества — Морган. Ежу же теперь понятно, откуда такая порода и силища в обычном омеге из Детройта. Более того, теперь Хэйс наверняка уверен в том, что своё место зам. главбуха Вивиан получил потому, что его папочка — второй сын нефтяного магната Феликса Моргана, который ещё и в Белый дом вхож как в свой собственный.
Родители отбыли домой на третий день. Пусть и праздники, но отец и так отпросился с работы в горячую пору, да и папочка… Папочка, только подтверждая вредность собственного характера, крепко обнимая его на прощание, шепнул ему на ухо вот что:
— Упустишь этого самца, Вивиан, и я лично линчую тебе все омежьи придатки.
В общем, рождественские праздники прошли у Вивиана… искромётно. Ни минуты покоя, учитывая то, что некоторые дела по бухгалтерии всё же пришлось вести с больничной палаты, посетители из которой прямо-таки не выводились. То родители, то Тори, таскающийся к нему каждый день после работы, словно он безнадёжно больной, то Невский со своими извинениями. Как-то раз эти двое пересеклись на пороге его палаты. Лично Вивиан чуть не поседел во второй раз: уровень вибраций взаимного притяжения просто зашкаливал, вот только Тори пробормотал что-то невнятное, юркнув у альфы под мышкой, а Невский просто отпустил. Два идиота. Видать, с кем поведёшься, от того и наберёшься. Это он о себе и Тори. И о Хэйсе с Невским.
Кстати о Хэйсе. Тот тоже навещал его, но за рамки деловых их разговоры не выходили. Вивиан понимал, что альфа терпеливо ждёт его ответа и не хочет давить, а сам омега никак не мог уличить удобный момент. Вчера он вышел на работу. Прятаться и молчать себе дальше в тряпочку было глупо. К тому же что он ответит альфе, Вивиан решил ещё в больнице.
— Не помешаю? — не то чтобы Вивиан взял за привычку по-свойски входить в кабинет к руководителю, но всё же некоторые привилегии у него были. Дороти лишь взгляд от монитора отвела, кивнув, что, мол, можно, да и после всего пережитого расшаркиваться друг перед другом было как-то неуместно.
— Отнюдь, — Мелоди как-то небрежно машет рукой в его сторону. — Мы с мистером Хэйсом как раз о вас и говорили, Вивиан.
— Да ну? — Тайтус присаживается за стол, окидывая бету неприязненным взглядом. Пусть тот и специалист хороший, и помощник надёжный, и друг, скорее всего, неплохой, но как человек Форест Мелоди несносен. Так что вне работы Виваин предпочитает с бетой не пересекаться, дабы в порыве не лишить мужчину того единственного, что выдаёт его породистое происхождение, а именно глаз, настолько насыщенно-зелёных в своём цвете и со слегка вытянутым по вертикали зрачком, что кажется, будто на тебя прямо впритык хищно смотрит представитель кошачьих.
— И о чём же, позвольте спросить?
— О том, что спровоцировало Роберта. Вам, Вивиан, ведь интересно узнать, почему именно в тот день, а не, имея столько шансов, раньше? — Мелоди нарочито приспускает очки, смотря на него с откровенной насмешкой.
— Да, интересно. В конце концов, это вы, мистер Мелоди, инициировали эту авантюру, которая едва не стоила мне жизни, — Вивиан откидывается на спинку кресла, скрещивая руки на груди. Перебинтованную намеренно не прячет, ещё и почти негнущимися пальцами по предплечью постукивает. Да, он согласился побыть приманкой для подозреваемого в шпионаже гаммы, однако сдаётся Вивиану, что план этот, ловли на живца, имел и какую-то личностную подоплёку со стороны зама.
— Знаете, мне вообще-то показалось, что он был не в себе. Будто латентный псих, у которого таки сорвало крышу, хотя не отрицаю, что спровоцировать Роберта мог и мой запах.
Копы приходили к нему в больницу. Расспрашивали, тщательно стенографировали, давали протоколы на подпись и даже возили на опознание, однако особо и не усердствовали. Хэйс однозначно приложил руку к тому, чтобы под компанию не копали. Просто гамма, учуяв течную омегу, прибег к насилию. Омегу почти что вовремя спасли, гамму поймали и быстро осудили по соответствующей статье.