Хэйс, словно пушинку, доносит его на руках до своей квартиры. Аромат альфы в разы сильнее, чем обычно. У этого самца гон, хотя Вивиан не сказал бы, что это сильно влияет на трезвость ума Хэйса. В отличие от него самого.
Он цепляется за альфу, словно пытается насквозь пропитаться запахом и жаром его тела. Аккуратно покусывает напряжённую шею, в которую хочется впиться зубами, оставив на ней глубокие, отчётливые следы, ерошит густые волосы альфы, до боли сжимая их у корней, и со всей присущей ему страстью отвечает на глубокий поцелуй, как только за ними захлопывается дверь.
Кто бы сомневался, что Хэйс живёт в двухэтажных хоромах в элитной высотке. Но это так, вскользь замеченное, ибо инстинкт омеги предопределяет оценку территории альфы. И Вивиану она нравится. Такая же, как и Хэйс: строгая, эталонная, выдержанная, самую чуточку скупая и при этом обладающей некой изюминкой, придающей ей шарма. Хэйс — идеальный самец во всём, и Вивиан сам, вместо папочки, линчует себе омежьи придатки, если сегодня же не подставит задницу этому альфе.
— Ты попал, Вивиан Тайтус, — шепчет ему на ухо альфа, даже не думая выпускать его из своих рук. То ли порода, то ли опыт, то ли сноровка, но Хэйс уже разулся сам и избавил от ботинок его, одной рукой его лишь поддерживает, позволяя крепко обвить свою талию ногами, а сам уже стягивает с себя кожаный пиджак вместе с рубашкой.
— Что, наконец-то ты сможешь воплотить все свои грязные фантазии, Хэйс? — в перерыве между поцелуями пытается сострить омега, отказываясь представлять, как сейчас он, ледышка и до мозга костей принципиальный относительно служебных романов омега, выглядит со стороны. Наверняка чертовски сексуально.
— Не все, — с не меньшей лёгкостью альфа подымает его по лестнице. — Начнём с простейшего.
Простейшим оказывается душ. Хотя душ у Хэйса далеко не прост. Они вдвоём с лёгкостью помещаются в одной кабинке, и Вивиан, пользуясь тем, что он ещё в состоянии хоть что-то соображать, рассматривает обнажённого альфу перед собой.
Не то чтобы восторгом задыхается от увиденного, однако он впечатлён. Медленно ведёт кончиками пальцев по рельефу груди и живота, чувствуя жар слегка тёмной кожи и жгуты мышц под ней, и не сдерживает смешок, когда ниже пупка натыкается на широкую «блядскую дорожку». Коснуться длинного, чуть изогнутого члена с крупной головкой ему не позволяют, перехватив наглые пальцы. Как знать, нравится ли альфе то, что он сейчас видит перед собой, но полностью обнажённый и не менее возбуждённый Вивиан старается думать об этом поменьше, предпочитая чувствовать.
Прелюдия в душе как-то затягивается: то ли Хэйс боится оплошать, выцеловывая его с головы до ног и мучительно долго, до подгибающихся ног растягивая его пальцами, то ли сам Вивиан никак не может расслабиться, зная, что у него за спиной альфа.
— Может, достаточно? — шепчет, задыхаясь, Вивиан. Он уже едва на ногах стоит, цепляясь за поручень для полотенец, а альфа всё не прекращает испытывать его тело ласками, не позволяя кончить. — Опыта с альфами у меня и правда немного, однако я уже давно не девственник.
— Нам обоим нужна мощная разрядка, — шепчет ему на ухо Хэйс совершенно вменяемым, правда, чуть хриплым голосом. — Чтобы потом дойти до конца. Согласен?
Вивиан понимает, что имеет в виду альфа, и вправе отказаться. За всю свою омежью жизнь он лишь единожды всецело принадлежал альфе. Ничего хорошего из этого не вышло впоследствии, но воспоминания… Такие яркие… мощные… не забытые, даже несмотря на то, с каким гадким гадом они связаны.
— Хотел бы попробовать, каково это будет с тобой. Другим альфой, — ни один альфа не простил бы ему подобной наглости. Альфы вообще по натуре собственники, а альфы в гоне ещё и бешеные.
Хэйс тоже бешеный. Сперва загоняет в него чуть ли не всю ладонь, впиваясь клыками опасно близко от омежьего бугорка, а после резко натягивает на себя. Сразу и на всю длину. У Вивиана искры из глаз сыплются от острой вспышки не самых приятных ощущений, но всё это компенсируется чувством полной, безоговорочной, бесповоротной принадлежности.
Альфа слегка груб с ним. Запах шалфея становится острым, а ласки из нежных — требовательными. На весу его ещё не трахали, задрав ноги и прижав спиной к широкой груди. Какая уж тут гордость, когда мощный альфий член резкими толчками входит в него по самый корень, задевая внутри такие точки, о существовании которых Вивиан даже не подозревал.
Вивиан вообще не в состоянии думать о чем бы то ни было. Он весь растворился в ощущениях, надрывно кричит и требует не останавливаться, иначе он сам трахнет этого альфу, посмевшего разбудить в нём прямо-таки необъятный вулкан страсти.
Он кончает первым и даже не помнит тех нескольких секунд, которые нужны альфе для того, чтобы спустить прямо в него. Раньше Вивиан подобное не приветствовал. Раньше Вивиан вообще без презервативов ни с кем, кроме того самого гада, не трахался, но о каком благоразумии может идти речь, если омега не может собрать себя в кучу после пережитого оргазма.
Благо за него это делает Хэйс, и Вивиан приходит в себя уже в альфьей постели — обнажённый и затраханный до пофигистических звёздочек перед глазами. Даже если бы хотел уйти, сбежать — не смог бы. Банально не нашёл бы сил соскрести свою распластанную в блаженном удовольствии тушку с широкой, мягкой, пропитанной запахом шалфея, от которого его до сих пор штырит, кровати.
— Ты не течный, так что без этого никак, — Хэйс, который тоже не соизволил прикрыть свой стоящий член, присаживается подле него, вертя в руках тюбик со смазкой. — Надеюсь, ты не аллергик?
— Хэйс, — сипло бормочет Вивиан, будучи в состоянии лишь глазами туда-сюда водить, — ты хоть понимаешь, что только что произошло?
— А что ты предлагаешь? — фыркает альфа. — Повернуть время вспять, что невозможно, или же сделать вид, что ничего не было?
— А ты? — вопросом на вопрос отвечает Вивиан, сам не зная, чего он хочет. Ощущать гон альфы как нечто огромнейшее, пульсирующее даже не рядом, а словно вокруг тебя, будто ты часть его и это порядок вещей, более чем странно. Вивиану незнакомо это ощущение, и оттого он совершенно растерян и предоставлен воле Хэйса.
— Хочу тебя, Вивиан, — шепчет альфа, склоняясь над ним и целуя. Таким поцелуям, щемяще-нежным и в то же время словно клеймящим, невозможно сопротивляться. — Целиком.
— Звучит плотоядно, — хмыкает омега в поцелуй, а после переворачивается на бок. — Давай так. Терпеть не могу трахаться раком.
— А лицом к лицу? — уточняет альфа, пристраиваясь сзади. Тайтус отчётливо слышит щелчок крышки тюбика.
— Лучше сверху, — без лишних раздумий отвечает Вивиан. — Не знаю, как будет у нас, но мой рекорд вязки около часа.
Хэйс ничего не отвечает, но Вивиан чувствует, что тот неуместно серьёзно кивает в то время, как альфий ореол сжимается в напряжённый клубок. Вивиан тоже переживает. Дурман алкоголя уже полностью выветрился из головы, и Тайтус не против был бы сперва чего-нибудь хряпнуть этакого для храбрости, но с другой стороны… Они оба, несмотря на гон альфы и количество выпитого, прекрасно понимали, что делали, так что сожалеть теперь поздно, а идти на попятную — глупо.
Вивиан глубоко выдыхает, когда чувствует, как пальцы альфы снова аккуратно проникают в него. Сейчас главное — расслабиться, что омега и пытается сделать, пока альфа в свою очередь отвлекает его поцелуями и поглаживаниями. Хэйс словно чувствует его страх и оттого действует медленно и аккуратно. Вивиану это не нравится, но он молчит, стиснув зубы и терпя. Отчасти наслаждаясь, даже не в состоянии представить, что Хэйс может причинить ему боль.
Альфа аккуратно надавливает на вход, запирающий родовые пути. Чёртова омежья физиология, которую Вивиан ненавидит за её сложность. В течку оно было бы проще: вход, плотно зажатый на период цикла, сам бы раскрылся, стоило только чуток на него надавить, а сейчас это чертовски неприятно. Вивиан шипит, зажимаясь.
— Больно? — как-то уж слишком заполошно спрашивает альфа, замирая с введённым в него пальцем. Лучше бы уж продолжал, чем вот так вот застопориться в самом начале процесса.
— Приятного мало, — ворчит в ответ Вивиан. А знал ведь, на что подписался, и мог бы даже сейчас отказаться, но желание принадлежать Хэйсу и почувствовать… именно почувствовать, а не просто ощутить вязку, оказалось сильнее. — Учитывая твои размеры, тебе придётся постараться, Хэйс.
И снова альфа лишь кивает в ответ, хотя лучше бы что-то ответил, чем начал действовать не по плану. Хэйс переворачивает его на спину, ласкает его член своим языком, медленно, в такт разрабатывающим тесный вход пальцам, заставляя забыть о том, что ранее Вивиан считал недопустимым для себя удовольствием.
Он расслабляется, поддаётся и отдаётся. Альфа оказывается слишком умел, желанен и непреклонен. У Вивиана внутри вместо матки клубок пульсирующего огня, а к лёгкому аромату лубриканта прибавляется ещё и запах его омежьего секрета.
Возбудил до ещё более ярких звёзд перед глазами и потёкшего нутра. Такое с Вивианом впервые, и он бы обязательно запомнил этот выдающийся момент, если бы был ещё в состоянии думать о чём-то, кроме того, что Хэйс снова непростительно медлит, испытывая его омежье терпение.
Вивиан не понимает, что происходит в тот момент, когда альфа, снова уложив его на бок, входит в него, но то, что творится с его телом, кажется, выходит за пределы понятия как нормального, так и ненормального соития. Член альфы погружается в него осторожно, и Вивиан, кроме распирающего ощущения, не испытывает ничего, но стоит только Хэйсу войти полностью и замереть, как их сжимает, взмывает и расплющивает. Именно так, пусть и далеко от истины, Вивиан позже, когда приходит в себя после моментального, молниеносного оргазма, может описать собственные ощущения.
— Это была омежья петля? — хрипя, спрашивает альфа, горячий пот с лица которого капает Вивиану на плечо.
— Это был альфий узел? — язвит омега, пока он ещё в состоянии.
— Чёрт! — даже не выкрикивает, полухрипит-полусмеется Хэйс, снова кончая в него, но Вивиан уже не помнит этого. Его снова накрывает. Нутро похоже на гиперчувствительную, необъятную точку, каждой фиброй которой он ощущает пульсирующий член альфы, зажатый внутри него омежьей петлёй.
Вивиан просто рассыпается, погружаясь в сферу блаженства, которая пахнет шалфеем, у которой голос Хэйса, очертания Хэйса и даже сердце которой стучит так же сильно и уверенно, как и у Хэйса. Значит, это и есть сцепка. Не просто секс. Не просто вязка, а именно сцепка, когда мышцы родовых путей настолько плотно сжимаются вокруг члена альфы, аккурат за узлом у основания, что их взаимное сокращение вызывает неконтролируемую, взрывоопасную и сверхмощную волну удовольствия.
Вивиан не в том состоянии, чтобы размышлять о физиологии и совместимости. Ему просто хорошо. Охуенно, до пофигизма на всё и вся хорошо. Как и альфе. Это чувство словно одно на двоих. Пульсирует в каждом из них и отдаётся в другом, и, когда эти две волны пересекаются, Вивиан испытывает какое-то странное, безгранично-огромное и искренне-тёплое чувство, которое даже его атрофированная совесть не позволит назвать просто инстинктивным влечением.
Вивиан просыпается первым, и первая пришедшая ему в голову мысль, конечно же, бежать. Пока альфа дрыхнет, что несложно понять по его храпу, он вполне может свалить по-тихому. И плевать, что сейчас от него за версту несёт самцом и что другие амильгаммы будут шарахаться от него во все стороны, боясь даже близко подходить к тому, кто принадлежит сильному мира сего. В конце концов, никто его в этом городе не знает, а впереди у него ещё целый день, чтобы оклематься физически и морально отойти от той бури ощущений, что всё ещё бередят его тело и душу.
Да, Вивиан уже всё для себя решил, и властно обнимающая его рука альфы не помеха. Это даже хорошо, что он на территории самца, иначе как знать, свалил бы Хэйс восвояси или же устроил разбор полётов. С одной стороны, альфы, даже породистые, не такие уж и моралисты, чтобы брать на себя запредельную ответственность за омегу, с которой провели одну ночь, с другой стороны, Хэйс воспитан слишком правильно, чтобы, как он говорил ночью, просто сделать вид, что ничего не было.
Вивиан высвобождается из объятий альфы. Не мешало бы принять душ, но это время, которым омега не располагает. В-третьих, альфы, которые провели гон с омегой, осязают такого партнёра намного острее, нежели обыденного любовника.
Его укладывают на живот в мгновение ока. Вивиан даже пискнуть не успевает, когда им снова овладевают. Сноровисто, без лишних раздумий, не заботясь о его собственных желаниях и потребностях. Альфа наваливается на него всем телом, вжимая в кровать, и начинает вбиваться в него столь мощно, что Вивиану остаётся только сопеть в подушку да слегка поскуливать.
Приятно же, чёрт подери! Он, ещё не отошедший от бурной ночи, слишком чувствителен, оттого и возбуждается моментально, приходя в себя только после того, как альфа, рыча, снова кончает в него.
«Безмозглый самец! — хочется выкрикнуть Вивиану. — Тупая скотина! Кобель, у которого в яйцах, кажись, целый галлон спермы». Но омега молчит, от бессилия кусая губы. Хэйс тоже кусает. То самое место на шее, которое слишком близко от омежьего бугорка, предназначенного для метки альфы, и которое саднит так, будто альфа выгрыз там кусок кожи вместе с мясом. Альфа точно тупой, раз не понимает, что Вивиану как-то не улыбается в весеннюю жару носить гольф с высоким воротом.
— И запах, — словно прочитав его мысли, выдыхает Хэйс ему на ухо. — От моего запаха одной водой и мылом не отмоешься. Даже спреи не помогут, пока метки не сойдут.
— Поздно ты запустил свои мозги, Хэйс, — огрызается Вивиан, выбираясь из-под альфы. Наготы своей он не стесняется, как и плевать ему на развалившегося на смятой постели голого мужика. В конце концов, они взрослые особи, которым нужно решить, как быть дальше.
— Мой-то запах тоже с себя в скором времени не сведёшь.
— Хочешь сказать, что мы попались в ловушки, расставленные друг для друга? — перевернувшись на спину, спрашивает Хэйс, смотря на него… Нет, Вивиану наверняка только кажется, что в голодном прищуре. Они трахались целую ночь, и каким бы породистым ни был альфа, а гон у него не может быть столь бурным и длительным, чтобы ему этого марафона оказалось мало.
— Лично я ничего не расставлял, — парирует Вивиан, закутываясь в простыню. Прохладно, чёрт возьми, после альфьих-то объятий, да и засохшая на теле сперма красоты ему не прибавляет. А вот Хэйсу, похоже, в кайф наблюдать его, омегу, помеченного им всеми возможными для альфы способами. Кроме одного. Вивиан опасливо касается шеи.
— Я не настолько был не в себе, — фыркает альфа, — чтобы ещё и свою метку на тебе поставить.
— Зато отыгрался на моей заднице по полной программе, — вновь огрызается Вивиан, и кажется омеге, что альфа всё же почувствовал лишь скользнувшую в его голосе обиду. Не то чтобы он желал метку Хэйса — нет, Вивиану она совершенно, абсолютно, безбожно ни к чему, — однако как-то неприятно внутри. Вроде поимели и дали от ворот поворот. Вивиану-то не впервой, но всё равно та часть его души, которая омежья и ранима, с таким положением вещей не согласна.
— И? — оставшись равнодушным к его язвительному комментарию, спрашивает альфа. — Что ты собираешься делать дальше?
— Схожу в душ, — бросает Вивиан, прекрасно понимая, что именно имеет альфа в виду. Хэйс ждёт его решения, не собираясь навязывать собственные желания. А они в нём есть. И очень много. После вязки Вивиан слишком, неприемлемо сильно осязает даже малейшие изменения в ореоле вокруг альфы. Хэйс, чёрт бы его побрал, отказываться ни от сегодняшней ночи, ни от него самого не собирается. Альфа всё ещё в гоне, однако не в настолько неконтролируемом, чтобы подавлять его и подчинять. Должен ли быть он благодарен Хэйсу за это? Как знать. Может, самую малость.
— А после приготовлю что-нибудь перекусить. На кухне я больше похож на слона в посудной лавке, но даже мне какой-никакой бутерброд по силам.
— Иди в душ, — благосклонно кивает альфа, подымаясь и натягивая на себя пижамные штаны, — а завтрак я приготовлю нам сам. Оладьи будешь?