— Что-то слышно о Рауле Донжоне? — сменила тему аспирантка. Допила чай и отставила чашку в сторону. — Боюсь, скоро действие заклятия, что отравляет пруд, снова дотянется до виноградников. Я остановлю его. Однако это всё очень хлопотно и тревожно.
— Его св… — я осеклась, вспомнив, что мне надо бы называть моего жениха по имени. — Ренельд сказал, что сможет добиться того, чтобы Рауль сам снял то заклятие. Он сумеет отыскать источник. И всё закончится. Вряд ли свободный выезд заключённого на виноградник — такое уж простое дело. Но я уточню. В ближайшее время.
Как только смогу снова видеться с месье слабость-в-моих-коленях дознавателем без опасности быть прижатой в каком-нибудь углу его жарким телом и обезоруженной очередным внезапным поцелуйным нападением.
А Гаспар Конассьянс не торопится исправлять то, что сотворил — пусть и по приказу герцогини! Как бы не пришлось отправлять в Марбр письмо с напоминанием.
— Боюсь, если Рауль будет долгое время оставаться без подпитки светлой части ауры, то он мало что сумеет исправить, — озабоченно нахмурилась Ивлина. — Может, он вообще будет уже не способен это осознавать.
В её голосе почудилось горькое сожаление о том, что случилось с её знакомым. Но, кажется, она переживала это уже не столь болезненно.
Шинакорн, окончательно успокоившись после побега от повара, выбрался из-под стола. Настороженно покрутил ушами и носом — и затрусил к двери столовой, чтобы встретить мадам Хибоу, которая степенно несла мне только что привезённое письмо.
— От месье де Ламьера, — бодро доложила экономка. — Желаете прочесть сейчас или отнести в кабинет?
Я протянула руку к письму, прежде чем успела ответить. Наверное, Ренельд хочет сообщить что-то важное. Не о настроении же Лабьета он решил справиться!
Я быстро вскрыла конверт и вынула удручающе короткое послание, в котором всего-то и говорилось, что Гаспар Конассьянс прибудет в Эйл сегодня к шести часам вечера. В это время мне лучше не планировать никаких важных дел. Ведь снятие наложенного довольно давно заклятие может забрать у меня много сил и слегка задурманить голову, как это было на балу-маскараде.
От каждого слова в письме его светлости веяло такой учтивой сдержанностью, что она заскрипела у меня на зубах, точно песок.
Я отложила письмо на стол. Иви лишь покосилась на него с любопытством, однако не стала ни о чём спрашивать. Видно, догадалась, что речь в нём шла не об интересующих её вопросах.
— И ещё, мадам, — добавила Селина Хибоу. — Это передали вместе с письмом.
Признаться, от вида небольшой коробочки с уже знакомой резной биркой лавки “Тата Маргориана” у меня нехорошо закрутило в животе. Ну явно ведь не от блинчиков Жака!
Лабьет деловито выступил вперёд и обнюхал коробку. Затем повернулся ко мне с явным намёком во взгляде.
— Будьте добры, откройте, мадам, — попросила я экономку.
Та округлила глаза, но беспрекословно открыла и упаковку, и бутыль, что была в ней. Шинакорн снова неспешно и сочно принюхался, водя ноздрями едва не по самому стеклу сосуда. Затем помотал головой и чихнул. Отступил и чихнул снова.
Затем одобрительно что-то проурчал и потерял к бутыли всякий интерес. Похоже, всё в порядке! А пока Лабьет исследовал неожиданный подарок, по столовой растёкся приятный и бодрящий запах мадарина, смешанного, кажется, с гвоздикой. Да, точно с ней!
Внутри коробки обнаружилась ещё одна записка. Всё тот же строгий, чуть угловатый почерк, и едва поместившийся в уголке небольшого листочка вензель Ренельда де Ламьера.
“Мне сказали, что такое сочетание лучше всего помогает восполнить силы. К тому же, запах мандаринов наверняка пойдёт вам лучше роз”.
Значит, месье привередливый дознаватель теперь выбирает, как мне пахнуть. Словно проверять собрался. Однако, будоражащее осознание!
— Что ж, — я убрала записку обратно в коробку, чувствуя, как от непрошенного волнения слегка подрагивают пальцы. — Нам нужно вернуться к шести вечера, Иви.
И мы, закончив сборы, отправились на винодельню. Надо бы приниматься за подготовку документов для открытия фирменного магазина в Жардине. А дело это, как оказалось, небыстрое.
Но едва наш экипаж заехал на двор винодельни, навстречу им поспешил Перетт. Он обошёл внимательно озирающегося Лабьета стороной и поклонился:
— Ваше сиятельство! — а затем весьма пылко и открыто схватил Ивлину за обе ручки. — Мадемуазель, — почти украдкой коснулся одной ладони губами.
Я нарочно отвернулась, зная, как управляющему непросто даётся публичное выражение симпатии.
— Всё в порядке? — осведомилась я на ходу, кивая встречным работникам.
Завидев шинакорна, который деловито бежал рядом, те сразу начинали перешёптываться, разве что пальцами в него не тыкали. А тому этакое уважительное внимание было только на радость: с явным самодовольством он выше задирал брыластую морду.
— Даже не знаю, как и сказать, ваше сиятельство, — начал Перетт. — Надеюсь, что да. Но я только что получил письмо из Конфрерии виноделов. Пока не открывал. Хотел дождаться вас.
Что ж, письмо из Конфрерии в такое неспокойное время вряд ли предвещало что-то хорошее. Любой серьёзный винодел, чтобы спокойно вести своё дело, обязан был вступить в это общество. И будто этого было мало, оно взимало со всех участников не только немалые ежегодные взносы, но и контролировало многие вопросы по выращиванию винограда, завозу новых сортов и производству вина.
Не так уж давно мне с немалым трудом и затратами удалось утвердить новый сорт вина. А теперь Конфрерии вдруг понадобилось ещё что-то. Потому я сразу прошла в свой кабинет и вскрыла составленное по всей форме послание.
Ну вот, я так и думала! В нём говорилось о том, что через пару дней на виноградник “Шато “Д’Амран” назначена проверка инспекции. И её “независимость” вызывала очень большие сомнения.
— Они вообще имеют на это право? — озадаченно проговорил Перетт, тоже ознакомившись с извещением. — С прошлой проверки ещё не прошло два года.
— Тут другой случай. Жалоба. Или донос — называй, как хочешь.
И от кого — даже голову ломать не нужно.
— А чем грозит инспекция винодельне? — поинтересовалась Ивлина, тоже читая уведомление. — Ведь сейчас всё в порядке. Пусть приезжают.
Я вздохнула, опускаясь в кресло. Взгляд упал на папку с бумагами, необходимыми для получения разрешения открыть винную лавку. Сомнительные итоги проверки могут помешать и этому делу.
— Понимаешь, Иви, — я забрала у неё письмо, — если инспекция обнаружит хоть малейшие признаки присутствия на винограднике вредоносной магии, они могут всё здесь закрыть и потребовать выкорчевать тронутые ею лозы. Нам с Эдгаром и так пришлось проделать немало работы, чтобы получить одобрение ввоза нового сорта винограда. И всё это вновь может пойти прахом.
— А если они ничего не обнаружат? — нахмурилась аспирантка.
— Обнаружат, если захотят. А они за этим и приедут. Чтобы что-то найти… — проворчал Перетт. — Думаю, они даже знают, что искать.
Похоже, наши мысли насчёт виновника всего этого веселья совпадали.
— Отравляющее заклятие в воде поливного пруда — это очень плохо. Пусть даже оно временно нейтрализовано. Но источник мы пока не нашли. И даже если найдём, то сами его устранить не сможем, — чем больше я над этим размышляла, тем тяжелее становилась голова. — Мне нужен Рауль Донжон.
— Значит, надо ехать в Марбр немедленно! — тут же разволновалась Иви, но вздрогнула, когда Лабьет ответил на её заявление протестующим лаем.
И я, в общем-то была с ним согласна. До шести вечера мне точно не успеть съездить до Жардина и вернуться. К тому же любой выезд далеко от дома может обернуться для меня очередными неприятностями.
Пришлось ограничиться письмом Ренельду, в котором я постаралась изложить всю суть назревающей проблемы. Оставалось надеяться, что месье страшно-занятой дознаватель всё же войдёт в положение. Как ни мало мне хотелось обращаться к нему за помощью, а обходных путей сходу не находилось. Как и лишнего времени на их поиски.
Когда посыльный с винодельни отбыл в Марбр, я вместе с Лабьетом прошлась вдоль поливного пруда. Шинакорн обнюхал всё вокруг, мы даже забрались в низину, вдоль которой текла небольшая речушка, что питала водоём. Но пёс лишь тоскливо глянул вдаль, где скрывался источник этой беды, и потрусил обратно. Наверное, какие-то выводы он для себя всё же сделал. Жаль только, что услышать их я по-прежнему не могла.
Завершив все дела на винодельне, и оставив Иви под присмотром Перетта, который обещал доставить её в Эйл лично, я отправилась домой: время поджимало. Теперь Гаспар показал себя не только скрытным человеком, но ещё и довольно пунктуальным: он уже ожидал меня в гостиной.
Однако растерял всю степенность и лёгкую надменность, когда Лабьет, даже не позволив нам обменяться приветствиями, подбежал к нему и, вытянув морду, клацнул зубами прямо перед его лицом. Гаспар резко вжался в спинку дивана и, невольно вскинув руки, пролил на колени чай, который как раз собирался пить.
— Ты что, одичал? — возмутился маг. — Что с тобой?
Он отставил чашку на столик рядом.
— Думаю, Лабьет просто разделяет моё мнение по поводу того, что вы сделали, — я прошла следом за псом, взмахнула рукой, веля охране оставаться у дверей.
— Как будто мне было куда деваться, — Гаспар парой резких движений смахнул с брюк стремительно впитывающийся чай, а затем досадливо махнул на это рукой. — Ко мне обратились с просьбой те люди, которым не отказывают без печальных для себя последствий.
— Надеюсь, для меня печальных последствий вашего договора с герцогиней Энессийской не будет.
Всё же я не раз попадала в ловушки Собирателя. Моя аура соприкасалась с аурой месье дознавателя. Кто знает, не оказало ли это какого-то влияния на то самое заклятие. В конце концов, оно частично активировано!
— Думаю, затруднений возникнуть не должно, — натянуто улыбнулся Гаспар, вставая.
С пятном на брюках, сушить которое я не торопилась ему предлагать, он выглядел слегка нелепо. Как будто Лабьет напугал его гораздо сильнее, чем могло показаться. Шинакорн, весьма довольный своей выходкой, вернулся ко мне.
— Что ж, — я вздохнула, хватая его за ошейник. — Где вам удобнее будет приступить к делу, месье Конассьянс? Не думаю, что в гостиной.
— Да, здесь место не подходящее, — проворчал тот, всё ещё не оставляя попыток привести свою одежду в порядок. — Процесс снятия заклятия всегда проходит труднее, чем наведения. Поэтому хотелось большего уединения.
Лабьет вновь угрожающе двинулся на него — маг попятился, выставляя перед собой руку. Но решив, что для устрашения хватит и прямого намёка, пёс остановился.
— Ну да, исправлять ошибки сложнее, чем их совершать, — хмыкнула я и направилась к лестнице.
Под строгим присмотром шинакорна Гаспар пошёл за мной. Весь его вид выражал полнейшее недовольство той ситуацией, в которую он попал. Пусть и не по своей воле. А каким невозмутимым заклятийник казался в свой первый визит в Эйл — с ума сойти! Само участие и покровительсвенность. Сроду не подумала бы, что это он виноват во всей этой несуразице. Ну, собственно, я и не подумала. Даже месье прозорливый дознаватель и ухом не повёл в сторону своего друга.
Решив, что на случай дурноты или помутнения сознания мне лучше быть поближе к постели, я отвела мага в гостиную своих покоев. Привычная уже охрана осталась снаружи, служанок Гаспар попросил уйти.
Стало как-то тревожно. Только Лабьет ещё помогал мне сохранить спокойствие. Он привычно улёгся у меня в ногах, стоило только присесть на диванчик у камина.
— От меня что-то требуется? — осведомилась я, наблюдая за тем, как Гаспар роется в небольшом саквояже.
Словно доктор — абсолютная похожесть. Не думала, что работа с заклятиями требует такой подготовки.
— От вас необходимо только доверие и спокойствие.
— С доверием могу возникнуть трудности, — не преминула я напомнить. — Но буду стараться.
Лабьет шумно вздохнул, разделяя мои сомнения.
Скоро маг закончил возиться и достал из сумки небольшой кристалл, внутри которого переливалась синеватая тьма.
— И давно вы знаете об особенностях ауры Ренельда? — спросила я, вглядываясь в глубину полупрозрачного камня.
— Очень давно, — Гаспар пожал плечами. — Мы с Ренельдом знакомы уже почти десять лет. Нет, рассказал он мне не сразу. Только когда понял, что я не стану делиться этим ни с кем посторонним.
— Подобные тайны очень опасны, как я уже успела убедиться.
— Не то слово, — заклятийник усмехнулся. — Это в своё время мне объяснил ещё отец Ренельда. Но мне нет нужды выдавать чужие секреты.
И, видно, поэтому Виолена обратилась именно к нему — чтобы не распространять тайну сына дальше.
Гаспар неспешно подошёл и опустил взгляд на предупреждающе заурчавшего Лабьета. Тот насторожился, навострил уши так, что они, кажется, даже немного задрожали. Шинакорн протянул морду к камню — и заклятийник позволил его обнюхать.
— Это всего лишь крошечная часть ауры твоего напарника, — пояснил он. — Некоторое время она будет подпитывать процесс снятия. Можно было бы обойтись и без этого, но так будет проще.
Как только пёс закончил проверку, Гаспар уронил камень себе под ноги и наступил на него носком туфли. Кристалл хрустнул, в воздухе запахло сырой прохладой. Маг коротко взмахнул рукой, выписывая замысловатый символ. Он вспыхнул как будто прямо у меня в голове.
И вместе с ним из памяти разом выплеснулись все воспоминания, что связывали меня с Ренельдом де Ламьером. Все самые острые моменты нашего сближения и ссор — всё то, что натягивало во мне нить заклятия до звона. Когда я оказывалась в шаге от того, чтобы ему поддаться.
Мышцы ощутимо запекло, даже легонько защипало, будто из меня и правда вынимали нечто чужеродное. Но то, с чем я уже успела сродниться.
Конечно! Больше месяца жила, нося в себе сначала спящее, а затем разбуженное заклятие. Моё состояние даже стало казаться обычным. Никаких фривольных снов, которые приходилось прятать от себя самой. Никакой тоски. Да и рядом с месье дознавателем я буду чувствовать себя гораздо спокойнее.
Наконец-то! Это неизменное притяжение к нему уже давно меня утомило!
Потому я просто откинулась на спинку дивана, стараясь отыскать у себя в душе то самое доверие к месье Конассьянсу, о котором он говорил. Хоть это было и непросто.
Гаспар отошёл на шаг, продолжая шёпотом произносить непонятную мне очерёдность слов на древнемагическом. Я даже вникнуть не пыталась: мой поплывший разум уже не был на это способен. В голове становилось всё туманнее. Мысли начали обрываться: это состояние было мне определённо знакомо! Да, именно это я ощущала тогда, после бала-маскарада. Дальше, скорей всего, последует немалый провал в памяти — но это можно пережить.
Пустоту в моём теле начала заполнять лёгкая прохлада ауры Ренельда. Она словно бы притягивала к себе нечто созданное из неё же. Подобное тянулось к подобному — и покидало меня, оставляя за собой неподъёмную слабость.
— Вот и всё… — донеслось до слуха приглушённо. — Теперь вам просто нужно полежать. Прийти в себя. Я ещё побуду здесь, с вашего позволения. Чтобы убедиться, что всё прошло как нужно.
Кажется, я кивала, слушая Гаспара, который склонился к осколками раздавленного кристалла. Провёл над ними ладонью — и они рассыпались бледными искрами. Лабьет встал и опустил голову мне на колени, а я даже рукой пошевелить не могла, чтобы погладить его. Перед глазами всё гасло, в висках крутились маленькие лёгкие вихри. Однако, заклятие, похоже, было очень сильным, раз наложение его и снятие не прошло незаметно.
Показалось, я только на миг прикрыла веки — и тут же вздрогнула, ощутив, как плечо пронзает холодом толстого камня. Огляделась: вокруг — широкий коридор имения Энесс. А на мне то самое платье, что я надевала на бал-маскарад. Пол ощутимо качался под ногами, каждый шаг стоил неимоверных усилий, но приходилось идти вперёд. Как будто кто-то меня звал.