Миссис Хадсон в Speedy’s занимала неофициальную должность кондитера, как минимум в те периоды, когда ее непростые отношения с владельцем – то вместе, то врозь – были в стадии «вместе». Джон зашел внутрь и кивнул в сторону нескольких завсегдатаев, которых заметил: пара пенсионеров, худенькая девушка с пирсингом в носу, всегда хмуро смотрящая в ноутбук, мужчина в зеленом пиджаке, неторопливо просматривающий газеты. Зеленый Пиджак и один из пенсионеров кивнули ему в ответ. Джон взял свои кофе и сэндвич, и Виджай, что стоял за стойкой, сказал ему:
- Миссис Хадсон велела, чтобы вы подождали совсем немного – можете вернуться к себе, если хотите.
- Спасибо, я подожду здесь, - ответил Джон. В кухне по утрам царило небольшое сумасшествие. Он как раз доел свой сэндвич до половины, когда к нему выскочила миссис Хадсон с коробкой еды и бумажным пакетом в руках.
- Ну вот, держи, мой дорогой. Тут кое-что из его любимого, а здесь тебе, поешь в поезде. Ох… - Миссис Хадсон хлопнула в ладоши, глядя на Джона сверкающими глазами. – Ты даже не представляешь, как я счастлива. Мы ведь так долго этого ждали, правда?
Джон не мог сдержать ответную улыбку. Он чувствовал себя так, будто улыбался всю неделю, как парень, который впервые в жизни влюбился. И чем больше он пытался обуздать свое радостное нетерпение, тем сильнее себя выдавал.
– Это точно, - ответил он, - Очень долго.
Комментарий к Часть 1
[1] - Хорликс – солодовый молочный напиток, изготовляемый из одноименного порошка.
========== Часть 2 ==========
Февраль. Девятью месяцами ранее
Это был самый худший февраль во всей жизни Джона.
Весь месяц прошел как в тумане, и впоследствии он не мог вспомнить ничего конкретного, только состояние изнеможения и беспокойства, от которого внутри все завязывалось узлом. У него до этого никогда не было настолько сильного недосыпа – даже в период армейской подготовки – тогда требовалось всего лишь не спать каждую третью ночь, а теперь выяснилось, что у новорожденных никаких ограничений на этот счет нет. Ему удавалось спать только короткими отрезками времени, отрывочными фрагментами, после которых он просыпался с красными глазами и ощущением заторможенности.
При мысли, что Шерлок находится где-то там – он надеялся – в одиночестве, может, быть, он ранен, может быть, страдает, у Джона начинало все внутри гореть адским пламенем. Мэри, похоже, практически не обращала внимания на его рассеянность. Она была измотана так же, как и он, в дополнение к этому, у нее еще и гормональный уровень был соответствующий, и, как она однажды жалобно призналась, еще и «подтекала»: бегущие по щекам слезы, грудное молоко, не-понятно-что-за-ужасные выделения на тех огромных прокладках, за новой партией которых он регулярно должен был ходить.
В одну мрачную ночь Джон шагнул за порог на улицу, где шел мокрый снег, и тут же был подхвачен одним из сверкающих лимузинов Майкрофта.
- Ты что-то узнал, - констатировал Джон, сразу же проснувшись. Сердце зашлось в лихорадочном стуке.
- Да, - Майкрофт выглядел совершенно обычно в бледном свете уличных фонарей, но в его голосе слышалось напряжение. – У американцев появилась запись разговора, который имел место между членами радикальной исламистской группировки в Чечне. Суть их беседы сводилась к тому, что люди из их местной религиозной общины обсуждали ранее захваченного ими шпиона, по описанию похожего на Шерлока.
- Ясно, - кивнул Джон, отчаянно пытаясь проанализировать возможные последствия услышанного своим затуманенным постоянным недосыпом мозгом. – Захвачен, значит, не убит, а это уже…
- Джон. Обычной линией поведения подобных групп является то, что они не убивают пленника только до тех пор, пока не ломают его до состояния, когда он выдает свое руководство на видео. В большинстве случаев, после этого его обезглавливают.
Джон вздрогнул. Казалось, что слова Майкрофта глухим эхом отражаются в его голове: ломают, пленник, обезглавливают. Нет. Нет. Нет. Майкрофт смотрел в окно, сжав руки на ручке зонтика. Джон вдруг понял, что неотрывно смотрит на его руки, на белые тонкие пальцы, которые пронзительно напомнили ему руки Шерлока. Тогда сделай что-нибудь, разъяренно подумал он, отыщи его, спаси его, найди того, кто является у вас реальным аналогом Джеймса Бонда – но он понимал, что если бы Майкрофт мог что-то сделать, то это уже было бы сделано. Он поморгал воспаленными глазами и глубоко вздохнул.
– Этого никогда не случится, - произнес он, отстраненно удивившись твердости собственного голоса. – Никогда. Ты знаешь Шерлока. Он… он очень быстро вычислит их секреты, и либо натравит их друг на друга и они вцепятся друг другу в глотки, либо убедит их в том, что он их святой пророк еще до того, как у него отрастет борода нужной длины. Ты это знаешь. С ним будет все хорошо.
Майкрофт хмыкнул, но хватку на ручке зонтика все же ослабил.
– Ты не имел несчастья быть свидетелем прошлых стычек Шерлока с попытками религиозной обработки. Однажды это закончилось тем, что викарий покинул церковь. Больше всех расстроилась наша мама – она не одобрила его замену.
Джон не удержался от смешка.
– И у него было, сколько там, тридцать лет, чтобы отточить свои навыки? Эти деятели джихада даже не успеют понять, что с ними произошло.
Майкрофт ответил ему своей почти незаметной невеселой улыбкой.
– Хорошо. – Он наклонился и достал хозяйственную сумку, которую подал Джону. – Я извещу вас, если получу дополнительную информацию. Вот твои покупки.
- Спасибо, - ответил Джон, уставший настолько, что даже не обратил внимания на содержимое сумки. Он открыл дверь и выбрался из машины.
- Нет, - произнес почти неслышно Майкрофт. – Это тебе спасибо.
Джон посмотрел на него с непониманием, а потом дверь захлопнулась и машина мягко тронулась с места. Он ввалился домой, где его перехватила Мэри и взяла у него из рук сумку.
– Ой, - вдруг сказал он. - Я не…
- О, отлично, в этот раз ты выбрал правильную марку, – сказала жена с облегчением. Она достала из сумки упаковку гигиенических прокладок и быстро чмокнула его в щеку, а Джон остался тупо смотреть, как она тяжело поднимается по лестнице.
***
Самым странным во всей этой ситуации было то, что весь остальной мир продолжал жить как раньше, очевидно, пребывая в полнейшем неведении о том, что вся жизнь Джона перевернулась с ног на голову. Даже Мэри ничего не замечала, хотя, по правде говоря, к этому времени она уже не особо могла различать дни недели. Большинство людей связывало вялую рассеянность Джона с тяжелыми буднями новоявленного отца.
- Все силы забирает? - как-то вечером спросил Лестрейд, когда пришел к ним в гости с лотками с карри и пивом в качестве альтернативы обещанному походу в паб. Мэри унесла ребенка на кормление. – Все говорят, как потрясающе быть отцом, и это действительно так, не пойми меня неправильно… Но эти первые месяцы… Просто ужас. Я бы снова на такое не подписался ни за какие деньги.
- А… ну да, - если исключить государственные секреты, что еще мог Джон на это ответить? «Да, я измотан, но на самом деле это из-за того, что я недавно узнал, что Шерлок меня давно любит, и, возможно, отдал свою жизнь за меня, и я не знаю, что теперь с этим делать, и я до чертиков боюсь, что больше его никогда не увижу?..» Нет.
- Да уж, жесткач, - сочувственно кивая, поддержал его Лестрейд, и на секунду Джон ужаснулся, решив, что он все это выдал вслух. – И вообще никакого перерыва! Будто ты постоянно на дежурстве, и ни на одну ночь не можешь пойти отдохнуть.
- Ага, - промямлил Джон в надежде, что такой ответ вполне уместен. Лестрейд похлопал его по плечу и открыл очередное пиво.
***
Постепенно дома все начало потихоньку устаканиваться. В конце концов им пришлось бросить грудное вскармливание, что вызвало очередной приступ слезливости у Мэри, продлившийся несколько дней. Но Эм как минимум стала прибавлять в весе и начала спать дольше, чем по сорок пять минут за один заход. Джон снова вернулся на работу, а значит, что у него появилась возможность на несколько часов в день отвлекаться и не изводить себя мыслями о Шерлоке. Майкрофт периодически присылал ему сообщения, что те или иные ниточки, на которые они так рассчитывали, обрывались ничем. Самыми тяжелыми были ночи: он засыпал мертвым сном, едва коснувшись головой подушки, но после того, как вставал, чтобы в свою очередь покормить ребенка, то потом неизменно лежал без сна, а мысли в голове сбивались от беспокойства.
Подожди, когда она тебе в первый раз улыбнется, - обнадеживали его другие отцы на работе. - Дождись, пока она станет спать всю ночь. Когда скажет «папа». Поймешь, что оно того стоит.
Но Джон уже не был в этом до конца уверен. Он любил Эм c неистовой страстью, и ничего подобного он раньше никогда не чувствовал, и все же… было тревожное ощущение, что он живет не той жизнью, что совершил огромную ошибку, вследствие которой он оказался в выброшенным на берег в это безликое пригородное существование с работой и подгузниками, вместо того, чтобы вернуться на Бейкер Стрит, где было его место.
Ты просто устал, дружище. Вот только Джон знал, что дело не в этом. Этот радикальный переворот в его жизни, случившийся 29 января, произошел не из-за рождения его дочери, а из-за того, что сказал ему Майкрофт. До того дня Джон всегда полагал, что Шерлок к ему относился так, как был вообще способен относиться к кому-либо – и в действительности намного лучше, чем думало большинство людей, но не настолько, чтобы строить на этом свою жизнь. А теперь он сидел и часами смотрел в темноту, размышляя. Что, если бы. Что, если бы. Что, если бы.
***
На сорок седьмой день после того, как Шерлока в последний раз видели живым, медсестра, что работала с Джоном, заглянула к нему в кабинет и обеспокоенно сказала:
- Доктор Уотсон, тут к вам пришли из правительства…
- Прошу прощения, - извинился Майкрофт, проходя мимо нее с его обычной вежливой улыбкой, и Джон почувствовал, что внутри у него все оборвалось.
- Что, - попытался спросить он, но голос у него сорвался, и ему только оставалось сидеть с открытым ртом, не имея возможности остановить то, что Майкрофт намеревается ему сообщить. Странно, но в этот момент он осознал, что волнуется за Майкрофта так же, как и за самого себя. Пожалуйста, только не видео, подумал он, покрываясь холодным потом, пожалуйста, не заставляйте меня видеть, как…
- Шерлок жив, - сказал Майкрофт, и Джон почувствовал, что не может сделать вдох. Он склонился вперед, к коленям, и попытался дышать, но чувствовал, будто его ударили в солнечное сплетение. Он слышал, как Майкрофт по-хозяйски уселся в кресло напротив, и через несколько минут ему удалось поднять голову.
- Ты уверен? Как ты это узнал?
- Он арестован. Рядом со зданием правительства проходила демонстрация – казнили политического заключенного – поэтому власти ответили обычной для авторитарных режимов жесткой демонстрацией силы. При последовавших за этим репрессиях были арестованы множественные диссидентские группы и даже целые деревни в горах, и он был схвачен во время одной из зачисток. Других подробностей мне неизвестно, мой источник только смог убедиться в том, что его имя – то, что у него по легенде – было в списке арестованных.
- О Боже, - выдохнул Джон. - Жив, он жив, - и вдруг он почувствовал, что смеется, безудержно и слегка истерически, и, не раздумывая, он потянулся вперед и довольно крепко обнял Майкрофта за шею.
Майкрофт осторожно похлопал его по спине и выпутался из его объятий, и Джону показалось, что тому не было неприятно.
– На удивление, это мне… помогло, - произнес он своим обычным официальным тоном, - держать тебя в курсе дела. Если можно так сказать. Должен признать, что я поставил тебя в известность исключительно из чувства возмущения твоим неведением, но твоя поддержка не была… - его улыбка в этот момент сильнее, чем обычно, напоминала гримасу, - …нежелательной.
Джон улыбнулся ему слегка неуверенно, удивленный, но довольный.
– Спасибо, - сказал он, - Ты же будешь продолжать и дальше держать меня в курсе, правда? Ведь он пока еще в подвешенном состоянии?
- Если говорить буквально, то надеюсь, что нет, – ответил Майкрофт. До Джона не сразу дошло, что Майкрофт так пошутил. – Надеюсь, что всего лишь в посаженном. И конечно, все еще в опасности.
- Ну, у тебя хотя бы есть информация, - сказал Джон. – И мы знаем, что он жив.
Ноябрь.
Джон c сумкой на плече вышел из автобуса в маленькой деревушке и с любопытством осмотрелся. Деревня была совсем небольшая и вполне живописная. Автобус высадил его на улице с магазинами, которая заканчивалась кофейней – конечным пунктом назначения для Джона. День выдался на удивление хорошим, ярким и свежим, и Джон, ожидая в Харрогейте автобус, немного прогулялся по окрестностям. И все равно он приехал раньше намеченного времени. Джон вдруг понял, что нервничает, что бурлившее в нем предвкушение начало смешиваться с беспокойством: что, если встреча будет неудачной? Сколько еще времени потребуется, чтобы Шерлок решился попробовать снова? Что, если Джон сделает что-нибудь не так?
Джон сделал глубокий вдох, расправил плечи, и решил пойти окольным путем позади магазинов, чтобы успокоиться. Не помогло. Он дошел до конца узенькой улочки, свернул за угол, чувствуя, как оглушительно колотится сердце, и увидел Шерлока по ту сторону витрины кафе.
Какое-то время Джон просто смотрел, не отрываясь. Шерлок его не видел; он сидел в дальнем углу кофейни, лицом ко входу, и в этот момент был полностью сосредоточен на том, что писал что-то на лежавшем перед ним листке бумаги. Джон понял, что он подсознательно боялся увидеть, что Шерлок обрит наголо, как тогда в Германии – он казался тогда таким обнаженным, таким уязвимым – но кудри у него отросли, а челка даже была длиннее, чем когда-либо на его памяти. Джону даже удалось увидеть, как Шерлок запустил пальцы в волосы, чем-то явно огорчившись, а потом схватил ластик и начал стирать написанное.
Джон почувствовал, как на лице у него расцветает широкая дурацкая улыбка. Быстро, чтобы не дать волнению шансов вернуться, он широким шагом обошел угол и вошел в кофейню.
Услышав звонок колокольчика, Шерлок мгновенно посмотрел на дверь, во взгляде была видна настороженность, но ровно до той секунды, пока он не увидел Джона. У того на лице все еще сияла улыбка – ну ничего он не мог с ней поделать – и пока он шел к столику Шерлока в самом конце зала, у него было ощущение, будто все взгляды обращены на него. Ему казалось, что этот путь занял у него целую вечность. А Шерлок так и смотрел ему в лицо, не отрываясь.
Наконец, наконец, Джон добрался до маленького столика и остановился, продолжая улыбаться, как идиот.
– Привет, - по-дурацки сказал он.
- Джон, - очень мягко произнес Шерлок. Он продолжал безотрывно смотреть на него.
- Ты отлично выглядишь, - сказал Джон. Он скрипнул креслом, двигая его на себя. Это было правдой: вблизи было видно, что Шерлок еще очень худой, но даже замерший в напряжении он выглядел как-то мягче. Может, потому что на нем был серо-синий джемпер вместо его обычного строгого костюма. Этот цвет делал его глаза голубыми, того же оттенка, что и бледное зимнее небо за окном. Шрам над его правым глазом побледнел с того времени, как Джон видел его в последний раз. У Джона промелькнула мысль, не специально ли Шерлок отрастил волосы, чтобы прятать под ними этот шрам, а может он просто еще не был в состоянии посещать парикмахера. Джон аккуратно скользнул в свое кресло, стараясь не толкать стол, и слегка придвинулся вперед. Шерлок продолжал сидеть, замерев настороженно, и Джон осознал, что двигается медленно, чтобы не напугать его, будто любое неожиданное движение может спровоцировать Шерлока сорваться с места подобно потревоженной птице.
Глаза Шерлока сузились, и выражение его лица с удивленного сменилось на вполне знакомое.
– А ты стал тренироваться. И довольно много. И стал меньше употреблять алкоголя, и стал пить… зеленый чай? – Он поморщился от отвращения.
Джон громко рассмеялся.
- Только время от времени. Без фанатизма. – Он достал коробку из сумки и протянул вперед. – Кстати, миссис Хадсон просила тебе передать. Так, и что у них здесь вкусного подают?
Шерлок, наконец, отвел взгляд и осмотрел кофейню, будто видел ее впервые.
– Ну, я тут брал только чай, но они славятся своими сэндвичами, а еще их сконы пользуются популярностью.
Джон не имел представления, как Шерлок это определил – в зале было не больше десятка завсегдатаев – но дедукции Шерлока на предмет ресторанов всегда были мистикой для Джона; было дело, он даже подозревал, что его друг их выдумывает. Но, справедливости ради, тот обычно оказывался прав.