Оно уже не подводит, Пал Сергеич. Ох, как не подводит. Или, скорее, наоборот, если судить по тому, как сбилось дыхание и потяжелело в висках. Про низ живота я вообще молчу, то, что там происходит, лучше не анализировать.
— Теперь мяч, — вернул меня в реальность голос Городецкого. Куда же без мячей!
Он вытащил из кармана желтый мячик и выставил его на ладони передо мной. Интересно, а ему обязательно стоять за моей спиной, прижимаясь грудью? Или без этого никак не постичь азов большого тенниса? Мяч Городецкий вложил мне в ладонь, как в чашечку.
— Почувствуй его, сожми, но не сильно.
Он издевается, вот провалиться мне на этом самом месте! Или это я настолько испорченная, что все, что слышу из его уст, воспринимаю с сексуальным подтекстом?
— Так нормально? — поинтересовалась язвительно, сжав мяч.
— Ты его лопнешь, Кулагина, убавь темперамент, — услышала на ухо. Сомкнуть руки на его шее и душить-душить, пока это красивое лицо не замрёт маской. — Легко бросаешь, — продолжил он, — и бьешь, тут очень простое и плавное движение тела, — внезапно Пал Сергеич положил руку мне на живот, и не успела я среагировать, как мужчина сделал движение, имитируя удар, при этом надавив на мой многострадальный низ живота, прижал к себе.
Инстинкты сработали быстрее меня, учитывая, что я и так была на пределе, и я прогнулась в пояснице, тяжело выдохнув. Городецкий же наоборот, на мгновенье затаил дыхание, сжав меня ещё сильнее, и я с ужасом почувствовала, как мне в спину упирается… Нет, серьезно, это оно?!?! Такой размер вообще бывает? Может, он что подложил, чтобы пустить пыль в глаза?
Я бросила отчаянный взгляд на Дениса, но тот стоял в стороне и болтал с каким-то парнем. Дорогой, я почти сексом тут занимаюсь прямо на корте! Спаси же меня от этого сексуального маньяка! А иначе я на него нападу!
Городецкий успел вернуть себе невозмутимость, отпуская меня, шепнул:
— Ну как тебе большой теннис, Аленка?
Он отошёл, а я уставилась на него. Невозмутимый стоит, насмешливо крутит ракетку. А я никак не отдышусь, щеки горят, возбуждение несётся по телу волнами. Не соображаю ничего. Мне бы холодный душ, чтобы освежиться, а ещё лучше кровать, а в ней… нет, не дождётся! Я даже представлять этого не буду, пусть идёт куда подальше и свою красивую задницу заберёт.
Положение спас Денис, подойдя-таки к нам. Соизволил!
— Ну как тебе Аленка? — задал вопрос. Городецкий кинул быстрый взгляд, дёрнув бровью.
— Потенциал на лицо, надо больше заниматься, и большой теннис будет ее.
И снова я все перевернула в пошлом смысле. Нет, он же это и имел в виду?
— Может, вы тут вдвоём поиграете, раз вам так нравится?
Мои глаза расширились до неприличия, не знаю, как я в ужасе не крикнула протяжное: неееееееет!
Но я не крикнула, а профессор ответил:
— Почему бы и нет, да, Аленка? — и подмигнул мне. Спокойно, Кулагина, не бей его ракетой по голове, хотя тебя почти наверняка оправдают.
— А ты куда собрался? — задала вопрос Денису. Он пожал плечами.
— Посижу в кафе вон в том домике, там на втором этаже веранда с выходом на крышу.
А сброситься с неё можно?
— Иди, Дэн, — кивнул папенька, и тот умчал быстрее ветра.
— Он с детства теннис терпеть не может, — пояснил вдруг Пал Сергеич, — может, потому что я хотел ему своей судьбы, которой у меня не случилось. Навязывал, заставлял.
В эту минуту с Городецкого словно слетела маска, и он предстал передо мной отцом взрослого сына, который хоть и фигово, но пытается заботиться о своём отпрыске.
Такого Пал Сергеича я еще не знала.
Я вообще его как отца не знала. От Дениса мало что можно было услышать об их отношениях, да и какие отношения, когда отец целыми днями пропадает. И обида у Денина на лицо, тут к гадалке не ходи, комплекс какой-нибудь психологический. У меня в Минске подружка есть, психологиня Юля, вот она бы могла сказать точно. Может, обратиться к ней? Заодно меня от навязчивых идей избавит… Нет, такое я не смогу поведать никому.
— Ну что, Аленка, — вернул меня из мыслей Гродецкий, весело подмигнув и крутанув в руке ракетку, — попробуем поиграть?
— Давайте, — обреченно вздохнула я.
— Что-то не очень ты похожа на фанатку большого тенниса.
— Я предпочитаю смотреть.
— Я так и понял, — хмыкнул он, а я покраснела.
Это он сейчас намекает на тот факт, что я выследила его измену и подглядывала, как он сексом занимается? Или я просто схожу с ума?
Но надо сказать, остаток времени прошел спокойно. То есть спокойно в моральном плане, потому что в физическом я оказалась выжата, как лимон. Пал Сергеич, по ходу, во всем любит добиваться совершенства, ибо спуску мне не давал, и я носилась по корту, как электровеник. И тоже кричала, как спортсменки, только в моих криках воплотились все известные проклятья, которые я посылала на голову несносного профессора.
В общем, когда наше время закончилось, я растянулась прямо на корте в форме звезды и закрыла глаза, тяжело дыша. Так и лежала, пока не услышала над собой:
— Впечатляет.
— Сознайтесь, профессор, — сказала, не открывая глаз, — вы хотели сделать из меня отбивную?
Он молчал, и из любопытства пришлось открыть один глаз. Городецкий возвышался надо мной, беззастенчиво пялясь на мое тело. Этот его взгляд прогнал усталость вмиг, и ее место заняло дотошное возбуждение. Дотошное, потому что у меня уже сил не было ходить с вечно дрожащими коленками.
Пал Сергеич посмотрел мне в глаза, протянув руку. Я ее приняла и встала, не разрывая зрительного контакта. Правда, в конце он дернул меня на себя, так что я оказалась в его объятьях. Даже вспотевший после игры, он был привлекательным до чертиков, а вот я вряд ли, немного облагораживали мой внешний вид, разве что, короткая юбка и обтягивающая футболка.
Рука Городецкого тем временем легла мне на поясницу, ненавязчиво надавливая, вжимая в мощное тело, и я уперлась руками в его грудь, не переставая тонуть в голубом омуте глаз.
— Я выхожу замуж за вашего сына, — выговорила еле слышно на выдохе.
— Это ты меня или себя убеждаешь? — спросил он, пронзая взглядом. Я нервно сглотнула, а Пал Сергеич склонился к моему уху.
— Что бы я с тобой сделал, если бы ты попала в мою постель… — прошептал многообещающе, продолжая прижимать, а я вцепилась пальцами в его футболку, готовясь грохнуться в обморок от смеси нереального возбуждения, восторга и ужаса.
Не сдавайся, Аленка, ответь ему достойно. Залепи пощечину, крикни «как вы смеете?!» и уйди.
Ну хотя бы скажи что-нибудь саркастичное.
Хотя бы что-нибудь скажи, пока кожа на шее не оплавилась от его дыхания.
Кашлянув, я ляпнула первое, что пришло в голову:
— Отбивную?
Пал Сергеич на мгновение замер, а потом рассмеялся, уткнувшись мне в плечо. Вот я дура, такой момент испортила!
Объятия ослабли, и Городецкий отстранился, продолжая посмеиваться и смотреть на меня… как-то по-другому. С интересом, что ли, но не таким, как раньше. Ой, нет, остановись, идиотка несчастная.
Подумаешь, про постель он сказал. Ну сказал, а про то, что после секса выставил бы за дверь, тактично промолчал. Так что не стоит особо обольщаться.
— Пойдем, Аленка, — сказал Городецкий, и я последовала за ним, думая о том, что мне нравится, как он произносит мое имя. Есть в этом что-то дерзкое и милое одновременно. И жутко сексуальное.
Кажется, все, что связано с ним, для меня теперь сексуально. Это уже болезнь, а не случай психолога.
Прежде чем подняться в кафе, мы разошлись по душевым, и как ни странно, встретились снова на выходе. Случайно. А может, он меня ждал? Вот я его точно не ждала. Целых семь с половиной минут за углом не ждала.
— Форма теннисистки тебе больше к лицу, — заметил Пал Сергеич.
— Может, мне в ней завтра прийти на семейный обед? — съязвила я.
— Приходи, я буду не против. Тебе тоже понравится.
— Как сегодняшний теннис? — хмыкнула я. — Знаете, Пал Сергеич, у вас просто кризис среднего возраста и желание доказать всем, что вы еще ого-го.
— Даже так? — удивленно хмыкнув, он открыл дверь в домик, где располагалось кафе, предлагая мне пройти внутрь. Надо же, даже не обиделся. Непробиваемый черт.
Но когда я сделала шаг, чтобы зайти внутрь, задержав меня за руку, наклонился и сказал:
— Завтра после обеда расскажешь про мой кризис.
И пропустил внутрь. Я шла, точнее, переставляла по инерции ноги, и думал об одном: сама напросилась! И так каждое столкновения с ним — как хождение по минному полю, а завтра, чую, он мне устроит…
Только почему-то при этом снова стало горячо внизу живота. От этого надо избавляться. Сегодня уложу Дениса в постель и залюблю до полусмерти. Должно же меня отпустить. Так просто не бывает, в конце концов. Профессору хорошо, у него бедная Лиза два раза в неделю. А мне что делать? Придется работать с тем, что есть.
Правда, то, что есть, преподнесло мне неприятный сюрприз: открыв дверь в кафе, я увидела Дениса, флиртующим с девушкой-барменом.
Вот уж ничего себе. Не знаю, что меня больше поразило: то, что он флиртует с другой, или то, что вообще флиртовать умеет. Когда я его обхаживала, подобного шарма не замечала.
— А сын времени даром не теряет, — хмыкнул Пал Сергеич. Значит, мне точно не показалось, что это флирт, а то я уж думала, это побочное явление от болезни имени Городецкого. — Торопись, Аленка, пока другая его не захомутала.
Я показала ему палец. Очень хотелось средний, но пришлось безымянный с кольцом.
— И как любящая жена я закрою глаза на это недоразумение, — добавила, опуская палец, профессор только еще раз хмыкнул.
Тут Денис увидел нас и явственно смутился. Может, тоже ему палец показать, чтобы не забывал, как полгода назад предложение делал и песни пел, что я та единственная, с кем он хочет прожить свою жизнь?
Спрыгнув с высокой табуретки, Денис быстро зашагал к нам, а Пал Сергеич подтолкнул меня к столику, слегка коснувшись рукой талии. Этого было достаточно, чтобы задать направление и максимальную скорость, к столику я почти побежала.
Плюхнувшись на стул, подождала, пока присоединятся мужчины. Денис поглядывал со смущением. Знал бы ты, милый, что творится за твоей спиной между мной и твоим папочкой…
— Ну что, молодежь, — спросил Городецкий, усевшись, — может, сделаем наши походы на теннис еженедельными?
Лица у нас с Денисом вытянулись одинаково, но по разным причинам, а Пал Сергеич рассмеялся.
— Ладно, я пошутил, выпьем лимонада, и расходимся.
Я бы и вина выпила. Чтобы расслабиться. Моральное напряжение меня уже никогда не отпускает, плюс мышцы начинали ныть, чувствую, завтра мне мало не покажется.
И мне не показалось. Открыв глаза утром, я лежала, глядя в потолок, и думала, как хорошо было бы, если бы меня сейчас парализовало, и я бы не могла чувствовать своих мышц. А я чувствовала их ВСЕ. Включая те, которых, я была уверена, у меня просто нет.
Денис мирно сопел под боком. Он всю обратную дорогу посматривал смущенным взглядом, но я делала вид, что ничего не вижу. Скандалы будем устраивать потом, когда штамп в паспорте и деньги на личном счете заимеются. А пока пусть флиртует, надо же парню хоть как-то расслабляться, все же жениться собрался.
Секса в эту ночь у нас не было, какой там супермарафон, мышцы ныли так, что я ходила с трудом. Денис был недоволен, но старался этого не показывать. Еще бы. После случайного флирта-то.
Часы показывали десять утра, и я понимала: чтобы успеть к двум, надо вставать сейчас. Превозмогая боль, раздвигая границы. Какие там еще есть высокопарные фразы? Те, кто их придумал, не пытались встать с утра с кровати после теннисного марафона.
Назло всем я вытащила привычное платье, но тут появился Денис.
— Милая, надень что-нибудь другое. Ведь у тебя столько одежды!
— Мне нравится это платье, — со странным злорадством сказала я, но Денис решительно забрал его у меня и унес, воспользовавшись тем, что я передвигаюсь со скоростью двадцать метров в минуту. Вернувшись, порылся в моем шкафу.
— Надень вот это, ты в нем очень красивая. Пожалуйста, Ален, сделай это для меня.
— Хорошо, — вздохнула, забирая платье. Оно было красное, обтягивающее, спереди закрытое, сзади спина оголена до середины. Длина до колена. Ну кстати, вполне ничего.
Вполне ничего? Ничего хорошего! Вот как надо было назвать это платье, но это я поняла уже позже.
Родители, как обычно, прибыли раньше нас. Мы традиционно расцеловались с маменькой, папеньке я церемонно кивнула. В этот раз мы сидели на диванчиках, и я опять оказалась рядом с Городецким. Он был, как обычно, невозмутим, разговор тек плавно от темы к теме, мы ели, пили вино, и я даже подумала, что все его вчерашние слова пустой треп, и можно расслабиться, как вдруг мне на ногу опустилась ладонь.
Я замерла, сжав нож и вилку, что держала в руках. Уставилась взглядом в судака и стала его гипнотизировать так, что странно даже, почему он не ожил.
А рука, между тем, плавно скользнула вверх, задирая мне платье. Пальцы едва уловимо касались кожи (по причине тепла колготки я не надела), и та покрывалась мурашками, полностью выдавая меня. Хотя какое там выдавая, достаточно было просто посмотреть на мое лицо, чтобы все понять.
— Ален, что-то не так? — вот и Денис заметил.
Они с маменькой встревоженно на меня уставились. Я впервые отметила, что они действительно с ней очень похожи. Не только внешне, но и манерой поведения, жестами. Воспитала себе сыночка… А мужа не воспитала.
Ладонь тем временем, достигнув середины бедра, двинула на внутреннюю сторону, и я отчаянно сжала ноги, при этом дернувшись, и лица напротив стали еще более озабоченными.
— Все в порядке, — просипела, наконец, — подавилась судаком… Отойду на минутку.
И вылетела из-за стола быстрее, чем мое платье опустилось обратно. Никакая боль в мышцах не помешала. В туалете я отдышалась, для надежности заперевшись в кабинке. Он, что, ненормальный? Хоть какие-то рамки же должны быть! Может, он еще прямо там посадит меня на стол, задрав платье, прижмет к себе и… Эх мечты, мечты. Тьфу, какие еще мечты? Да он просто… просто… да у меня слов нет
Просто…. судак!
Рассиживаться долго было нельзя, потому я отправилась обратно, и уже проходя мимо выхода, бросила взгляд в окно и увидела молодую женщину. Я бы не обратила на нее внимания, вообще на женщин редко заглядываюсь, разве что на Кайю Скоделарио, но это так, исключение из правил. Но эта смотрела на меня, да еще с неприязнью.
Увидев, что я ее заметила, резко развернулась и ушла, а я еще постояла, хлопая глазами. Это что сейчас было? Мне показалось? Она меня с кем-то спутала? Не очень похоже. Смотрела она на меня и не нравилась ей тоже я. Не люблю кому-то не нравиться. И чего ей не живется спокойно?
Я сделала шаг и снова замерла, вдруг вспомнив ее со спины. Если снять одежду… Не подумайте только, что я извращенка. Но черт меня дери, это же бедная Лиза! Не то, что я так часто пересматривала фотографии того дня…
Но, блин, дело же не в этом. Что она тут делает и почему так на меня смотрит? Вдруг Городецкий ей рассказал о том, что я за ними следила? Мне ведь неизвестно, насколько у них трепетные отношения, я видела только низменную часть, полную похоти и животной страсти. Мда, Алена, ну и набралась ты сексуализмов… А такое слово вообще есть?
Тряхнув головой, я двинула к столику, и так порядком отсутствую.
— Все хорошо? — спросил Денис, как только я появилась.
Кивнув, я аккуратно села, косясь на Городецкого. Рассказать ему или нет? А вдруг я ошиблась, и та женщина вовсе не его любовница? Он потом скажет, что я специально их пытаюсь рассорить. Может, совершить еще одну вылазку через туи и посмотреть на эту Лизу?
Нет уж, туда я уже ни за какие ковриги. Налазилась.
Пока я мучительно размышляла, остальные о чем-то говорили. И ничего удивительного, что, услышав вопрос:
— Что скажешь, Ален? По-моему, хорошая идея, — я не знала, о чем речь. Но так как это был Денис, то молча кивнула.