Решение нашлось довольно легко.
Точнее, оно появилось, когда включили «Зверополис», и Эвери остановила на песне Шакиры.
— Я бы убила за ручку-диктофон в виде морковки. — Я зевнула, а потом переглянулась с Эвери и ухмыльнулась Тэтчу.
— Этот взгляд меня пугает, — он отпрянул и прищурился. — Что происходит в этой красивой головке?
— Мысль, что я гений.
— Согласен, если перед гением добавить слово «злой», — он снова приблизился. — Ну, что придумала?
— Брэйден, — я кивнула. — Он в курсе происходящего. Ставлю на то, что отец попросил услугу за услугу. Назначить мне свидание, взять на благотворительный вечер, хорошо себя там показать и увести меня от Тэтча. И тогда за него замолвят словечко. Брэйден не был таким уж хорошим студентом, чтобы сразу после обучения получить высокооплачиваемую работу юристом. Он постоянно списывал у меня. Парень, конечно, умный, но уверена, что учеба давалась ему нелегко.
— Нет, — Тэтч покачал головой. — Категорически нет. Ты не будешь общаться с этим говнюком, к тому же в вашу последнюю встречу пролилась кровь.
— Верно, — я потерла руки. — Но если я скажу ему, что увидела новости, смущена... и сожалею... Держу пари, он признается, что отец предложил ему работу в обмен на отношения со мной, ну или хотя бы просто за то, что отвлечет меня. Он всегда любил выставлять себя умным и всезнающим. Он слишком самонадеян, чтобы ничего не сказать.
— Мне все равно это не нравится, — произнес Тэтч.
Лукас кивнул.
— В этом соглашусь с Тэтчем, ты носишь его ребенка.
Я скрестила руки. Что за хрень? При чем тут ребенок.
— Ребята, сейчас не семнадцатый век, в курсе, да?
Они оба меня проигнорировали, тогда Эвери подала голос.
— Честно... — Эвери пожала плечами, — самый простой способ поговорить с ним, не выглядя при этом так, словно ты приползла обратно к его ногам, это притвориться девушкой, которой пренебрегли и изменили, которая хочет отомстить.
Комната вновь наполнилась молчанием.
— Что? — она закинула в рот миндаль. — Ты сказала, что он самонадеянный, поэтому ему понравится, что ты придешь к нему. И — бум! — он будет есть с твоих рук. Просто захвати свой диктофон-морковку, и дело в шляпе.
— Или айфон, он тоже сгодится, — пошутил Лукас.
— Пожалуйста, — я схватила Тэтча за руку. — Я хочу все исправить, я... я хочу избавиться от этого дерьма. Я не хочу белый деревянный забор, собаку и двоих прекрасных детей!
— Что? — спросил Тэтч у всех присутствующих. — Это нормально для беременности?
Эвери похлопала меня по спине.
— Она лишь своеобразным языком хочет сказать, что готова начать все сначала, завести семью, быть счастливой с тобой, а не с идеей о радужном будущем, которую в нее вдолбили в детстве. Понятно?
Мужчины кивнули.
А мы с Эвери закатили глаза и принялись строить планы.
— Вижу, ты одумалась, — фыркнул Брэйден, держа в руках бокал мартини. Ох, даже его манера пить вызывала желание ударить по голове.
Меня успокаивало, что даже замаскированный, фингал все равно был заметен, хотя моя денежная компенсация и приглушила пурпурный оттенок синяка до бледно-желтого.
— М-да, что ж, — возле столика появилась официантка, и я заказала выпить, но знала, что не притронусь к напитку. — Я в бешенстве. Он изменил мне, изменил, черт побери. Снова!
Брэйден закатил глаза.
— Не драматизируй. Ты ведь знаешь, что это подстава, верно? Твой отец просто хотел, чтобы я держал Тэтча от тебя подальше, чтобы мэр мог продолжить трахать мать Тэтча без твоего ведома и угроз в свой адрес. Я спросил о всех кровавых подробностях, особенно учитывая, что был действительно счастлив с моей последней девушкой. Но с другой стороны, она не могла устроить меня в лучшую юридическую фирму в городе. Потому я и сделал, что смог.
Вау, это оказалось слишком просто.
— Да-а… — я побарабанила пальцами по столу и постаралась не сильно ерзать, так как телефон стоял на записи. — Но я все равно зла.
Брэйден осушил остатки выпивки.
— Мне известно лишь, что твой отец готовится к переизбранию в следующем году, и он сделает все, все ради этой цели. Знаешь, что дальше он собрался попасть в Сенат?
Я переборола рвотный позыв. Я любила отца.
Правда. Он был моим папой.
И всегда им будет.
Но иногда он перегибал палку. А стоило дерьму всплыть на поверхность, я заметила, что любовь между нами всегда оказывалась односторонней. Я все делала ради него, и если у меня получалось, он дарил мне любовь.
А если не справлялась? Меня игнорировали.
Неудивительно, что я испытывала такую сильную неуверенность в отношениях с Тэтчем.
— Он будет прекрасным сенатором. Они славятся изменами, не так ли?
Брэйден усмехнулся.
— Кто-то все еще злится. Слушай, по словам твоего отца, они встречаются несколько месяцев.
Я вспомнила отца Тэтча. Запах виски, то, как он на меня пялился, и о тех выражениях, которыми, по словам Тэтча, он описывал произошедшее.
И его маму.
Женщину, с которой мне еще предстоит познакомиться.
Вздохнув, я встала.
— Спасибо, Брэйден. Тебе все еще нужна спутница на благотворительный вечер?
Это была оливковая ветвь.
Я не хотела идти с ним.
Но также не была уверена, что с ним будет, если отец выяснит, что Брэйден поделился со мной информацией.
— Во время нашего последнего разговора ты врезала мне по лицу, — сухо заметил он. — И не пойми меня неправильно, но ты правда прибавила в весе. Может, займешься спортом, а?
Пальцы чесались снова ударить.
Вместо этого гнев быстро сменился радостью.
— Я заметила. И меня все устраивает. — Ребенок будет есть! — До свидания.
— Подожди! — он поднялся. — Это все? Я думал, ты хотела пообщаться или что-то в этом роде?
Ха. Нет. Просто нет.
— Прости, — я пожал плечами. — Неважно себя чувствую. — И улыбалась всю дорогу до двери.
Глава 39
ТЭТЧ
— Если нам этот ублюдок больше не понадобится, я набью ему морду, — процедил я сквозь зубы, пока мы медленно готовились ко сну. Ванная была достаточно просторной, чтобы мы свободно вдвоем по ней ходили, и мне это даже не нравилось. Я любил чувствовать тепло Остин возле себя, знать, что стоит потянуться, и она будет рядом.
Я превратился в полного идиота. И даже не заметил, как это произошло.
Остин уперла руки в бока и покачала головой.
— Ты сказал это... по крайней мере, пять раз.
— Это правда и в первый раз, и сейчас, — я посмотрел на дрожавшие руки и сжал их в кулаки. — Факт, что он когда-то целовал тебя, трогал...
— Притормози, ковбой, — Остин неожиданно оказалась передо мной, потянув меня за волосы к себе, отчего я буквально обезумел. Она поцеловала меня, и ее восхитительный язык коснулся моих губ. — Я твоя. Плюс... — мы оба опустили взгляд, когда она прижала мою ладонь к своему животу. — Мы скоро будем семьей. Каждый раз, когда ты меня касаешься или целуешь, мне кажется, что я могу летать от счастья. Я люблю тебя. За то, что у нас есть, стоит бороться, даже с собственной кровью.
Все тело задрожало.
Я не был уверен, каково это должно быть.
Единственной моделью поведения, которой меня научили родители, была «предавай или будешь преданным»
И хотя я знал, что в глубине души они меня любили, но предпочли делать это издалека.
Я редко видел отца, несколько раз наши пути пересекались на официальных мероприятиях, и он на глазах у всех говорил, что гордится мной. Но наедине? Это была совершенно другая история. Он всегда сокрушался, что я не последовал по его стопам и болезненно отзывался о моем выборе.
А мама перестала отвечать на звонки, как только узнала, что старый добрый папа переехал в квартиру на моем этаже и выболтал все ее грязные секреты. Но хоть я и отдалился от матери, я продолжал звонить ей по праздникам. Я звонил, когда получил работу. Звонил и благодарил, что она хотя бы пришла на выпускной. Но поскольку отец стал моим соседом, то я очевидно «выбрал сторону». И теперь мать вычеркнула меня из своей жизни. Полностью.
И что в итоге? Я снова чувствовал себя отвергнутым ею, а это не честно. Вся ситуация с моими родителями была просто смешной. Но я наконец-то покончил с этим.
Вздохнув, нежно поцеловал Остин в губы и погладил ее плоский живот. Интересно, чувствовал ли ребенок меня, мое касание, знал ли, что даже сейчас я любил его больше всех на свете?
В уголках глаз появились слезы.
Я никогда не был сверхчувствительным парнем, особенно учитывая, что считал слабостью показывать эмоции. А оба моих родителя были эмоциональными террористами, бросая друг на друга атомные бомбы, не заботясь, что зацепит кого-то еще, или что пострадает их единственный сын.
— Тэтч? — мягко позвала Остин.
— Да?
Мы отстранились друг от друга.
— Я хочу поговорить с отцом прежде, чем все начнется.
Все во мне кричало «Нет!», подмывало сказать, что он попытается ею манипулировать, как и всеми вокруг, как поступал с нею всю жизнь, но я был в растерянности. Это ее отец, я не имел права настаивать на чем-то еще, кроме как быть ее парнем и защитником. К тому же у Остин непростой характер.
Я коротко кивнул.
— Если тебе это нужно.
— Просто я... — ее глаза заблестели от слез. — Я хочу, чтобы он сознался. Может, если он сознается в отношениях и пообещает уладить скандал в СМИ, нам не придется иметь дело со всеми этими неприятностями, понимаешь? Просто я чувствую себя так, словно выношу приговор, не давая возможности оправдаться.
Черт возьми, она права. Нечестно обвинять во всем человека, даже не поговорив с ним. Я не понаслышке знал, до чего может довести херовая семья.
Одиночество. Отчаяние. Одиночество.
Одиночество стоит упомянуть дважды по очевидным причинам. Я почти потерял Остин и жил бы сейчас в персональном аду, если бы она не дала мне пинка и не заставила одуматься.
— Знаешь, терпеть не могу признавать твою правоту, но... — я поморщился. — Наверное, ты права.
Она улыбнулась.
— Мне нравится это слышать от тебя.
— Не привыкай, — проворчал я. — Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
— Может, просто, я не знаю... — она передернула плечами, — побудешь в машине? На случай, если он взбесится, и нам придется поскорее убраться.
Если мужик тронет хоть волосинку на ее голове, я проведу кучу времени в стенах тюрьмы.
— Человек-автомобиль, — я кивнул. — Понял.
Понятия не имею, что собирался делать ее отец, хотя уверен, он будет кричать и ранить ее чувства — но я не мог пойти и разрушить жизнь этого человека без возможности искупления, даже если он пытался разрушить мою. Верно? Справедливо, что Остин дает ему шанс. Который я никогда не давал собственным родителям.
— Эй, — Остин обняла меня. — Мне не нравится этот взгляд. Хочешь «Маунтин Дью»?
— Серьезно? От этого мне должно полегчать?
Она энергично кивнула.
— Или «МунПай», они у меня тоже есть в заначке.
— Оу, правда?
— Маринованные огурчики! — выкрикнула она мне прямо в лицо, а потом прошептала: — Упс. Я хотела сказать, что огурчики, я слышала, они вкусные и, эм...
— Так ты хотела меня попросить купить тебе «МунПай» и маринованные огурцы, потому что ты знаешь, что дома их нет, да?
Она улыбнулась.
— Хорошие доктора заботятся о своих пациентах.
— Ты понимаешь, что я не такой доктор, да? Я не взбиваю подушки и кормлю тебя вредной пищей. Больше того, ты должна это знать, так как три недели ходила за мной хвостом на работе. Что вообще было в этих твоих заметках для блога?
— Очень точные зарисовки твоей задницы, — она подмигнула. — И частенько я черкала «Остин любит Тэтча» и обводила наши имена в сердечко. Когда же события пошли не в мою пользу, я просто танцевала голой вокруг твоей квартиры, когда тебя не было дома, и наложила на тебя любовное заклятие.
Я чуть не закатил глаза.
— Совсем не странно.
— Так рада, что ты согласился, — она принялась целовать меня в шею, мешая мыслить здраво, а потом рубашка оказалась на полу, а штаны на ручке двери. Я был полностью соблазнен и атакован беременной озабоченной леди, которая плохо держала себя в руках.
— Остин.
Член дернулся к ней
— Я позабочусь об этом, — она наклонилась.
— Нет, ты беременна и...
Я пошутил.
Все мысли покинули меня от ощущения ее рта на моем теле, ее жара, языка.
Я схватился за раковину, пока Остин продолжала мучить меня, и когда я уже думал, что больше не выдержу, поднял ее на ноги и прижал спиной к двери, целуя снова и снова, пока она не начала хныкать подо мной.
— Моя очередь, — хрипло прошептал я ей в шею, сдернул шорты на пол и нашел ее клитор.
Дернув бедрами, она шлепнула меня по руке и тихонько рассмеялась.
— Ты меня убиваешь.
— Все честно, — последовал мой ответ, когда я открыл дверь ванной и понес Остин в кровать. Стоило ее спине коснуться матраса, как я вошел в Остин и окинул взглядом прекрасную девочку, с которой мне хотелось провести всю жизнь.
Мысль ударила с силой несущегося поезда. Это не было связано с ребенком. И со всем происходящим.
Я хотел ее с самого начала.
И как бы нереально это звучало, мне хотелось сейчас большего.
Ее тихие стоны, пока мы занимались любовью, — единственное, что удерживало меня от безумного поступка: желания упасть на колени и сделать ей предложение.
Сейчас не подходящее время.
Похоже, это стало новым девизом моей жизни.
Но я боялся не из-за реакции Остин на мои слова.
До нее я никогда не понимал, сколько красоты может скрываться в хаосе. И мы преодолели этот хаос.
Меньшее, на что я был способен, это сделать ей идеальное предложение.
Глава 40
ОСТИН
Мне не хотелось ходить вокруг да около, поэтому когда я подошла к своему дому — дому, из которого собиралась переехать, как только все закончится — я почувствовала пустоту.
Будто дом, в котором выросла, вовсе и не был домом, а лишь хранилищем моих вещей. Я всегда чувствовала пустоту в этом огромном особняке, только никогда раньше не осознавала, насколько сильно. Я ожидала что-то вроде печали или других эмоций, хоть что-нибудь. Вместо этого создавалось впечатление, словно иду в чужой дом.
Квартира Тэтча казалась роднее и уютнее, впервые с тех пор, как я узнала про отца и мать, мне стало по-настоящему грустно.
Грустно, что отец так поступил с нашей семьей.
Грустно, что единственным для него способом прикрыть свою задницу, было обвинить того, кого должен защищать — мою мать.
Но грустнее всего, что я скоро подарю миру новую жизнь, а отец, если не извинится, не будет рядом — я этого не допущу.
Дотянувшись до дверной ручки, я еле сдержалась, чтобы не постучать. Я знала, что он дома, потому что написала ему заранее и сказала, что хочу поговорить.
Мама ушла, я встречусь с ней позже. Она лишь рыдала и извинялась в трубку, словно это была ее вина.
Мы проговорили два часа, и она призналась, что уже подозревала об измене. Но всякий раз, когда набиралась смелости задать вопрос, у отца словно срабатывало шестое чувство, что что-то идет не так, и он приходил домой с цветами, звал ее на ужины и вообще вел себя лучше. Она убедила себя, что он просто переживает кризис отношений.
Бедная мама. Она заплакала сильнее, когда сказала, что однажды даже последовала за ним на встречу.
Ох, воистину, яблочко от яблони недалеко падает.
В этот момент я, наконец, поняла, что мама притворялась не потому что ей нравилось жить в иллюзии идеального мира, а потому что она хотела защитить меня.
Так же, как и Тэтч.
Но иногда любви недостаточно. Ее любовь к моему отцу не удержала его от измены.
И, возможно, основной причиной было то, что отец любил нас на свой манер, но не настолько, чтобы поставить наши интересы выше собственных. Я отказывалась от подобной любви, которая лишь наполовину. Может, поэтому я не хотела отпускать Тэтча — он украл мое сердце безвозвратно. Поэтому я боролась, и хотелось бы думать, что мы оба выиграли.