Девушка метнулась на середину шатра и скинула верхнюю рубашку, оставшись в нагрудной повязке и красных штанишках. Вокруг пояса стройной красавицы звенели серебряные бляшки вперемешку с подвесками в виде ромбов. Изгибаясь словно змея, девушка прошла вокруг очага и бросила на прогоревшие угли щепотку истолченной в порошок травы. Терпкий сизоватый дымок защекотал ноздри, заставляя кровавым рекам ускорить свой бег в недрах живой плоти.
— Смотри лучше, мужчина! Разве я не достаточно хороша для тебя? Какой ты нашел изъян в моем теле? Или бедра мои не достаточно округлы для того, чтобы укачать тебя, как в лодье? Разве груди мои не ложатся сами в твои руки, как созревшие ароматные дыни? Чего тебе еще искать среди высоких гор и седых ледников, там ждет лишь горе и одиночество. Вспомни, как ты шел ко мне по растрескавшейся от жары сухой глине, а моя корзина всегда будет полна едой и питьем для тебя. Дай мне одну эту ночь и рожу тебе сына, который повторит тебя во всем.
— Я обещал вернуться. Она меня ждет.
Ахиль прильнула к коленям Гордаса, а потом скользнула ниже и осыпала поцелуями его босые ноги.
— Останься со мной, желанный мой, единственный для меня мужчина. Я каждый день буду мыть твои ступни козьим молоком и вытирать шелком своих волос. Ласки мои вернут радость этим синим очам, губы твои станут красны от любви. А любить я буду тебя так, что ты забудешь, где земля и где небо… Та, другая, никогда не оценит тебя так, как я, другая начнет торговаться, я уже вижу ее — она слабая и трусливая женщина, очень чужая тебе, ты еще не познал ее суть. Поверь мне, я умею видеть глазами сокола — видеть выше скал и глубже моря, о котором ты столько мне говорил.
Она сбросила одежду и предстала перед Гордасом во всей обольстительной красоте и свежести своего молодого нетронутого тела. Мужчина напрасно тер глаза, пытался встать и освободиться от наваждения. Но как убежать от себя и своих желаний — а сам Гордас сейчас желал обнять это нежное, покорное и одновременно страстное существо, ставшее ему другом в самый тяжелый час. Гордас протянул руки…
Глава 47. Примирение
Усадьба Шалока на побережье
Лоут теперь брал меня каждую ночь, словно голодный зверь, при том, что всегда был безупречно нежен и порывисто- настойчив. Он брал свое, и я безропотно давала ему это «свое», почему-то день ото дня все равнодушнее принимая его изощренные ласки. Я согревалась и забывалась в его руках, но уже никогда не достигала самой вершины, никогда не растворялась в близости, не заходилась таким отчаянным восторгом соединения, как это обычно случалось с Гордасом или удалось испытать пару раз после его отъезда.
Чаще всего я просто терпела соитие с мужем, немного подыгрывая и изображая удовольствие — я тяжело дышала и немного постанывала в конце, даже увлекаясь своей маленькой ролью. Думаю, Лоут все понимал, но принимал мой невинный обман во благо. Вот только порой я закрывала глаза и представляла на месте мужа белокурого юношу с гладкой, чистой кожей, не изборожденной шрамами, с душой, не испытавшей боли и ужаса военной службы.
И тогда я принималась целовать мужчину, который сжимал меня в объятиях, я садилась к нему на колени и соединялась с ним, сгорая на огне общего наслаждения. Его руки поддерживали мои ягодицы, и я плавно поднималась и опускалась на его влажном напряженном естестве, готовая в какой-то миг взлететь… Наивная, где теперь мои крылья…
Я боялась только одного — ошибиться и назвать мужа другим именем. Но по счастью я никогда не кричу в пылу страсти. Даже в самые сладкие моменты я становлюсь скорее дикой кошкой и могу лишь мурлыкать и тихо постанывать, потираясь довольной мордочкой о вспотевшую грудь своего самца. Слова не нужны, когда «говорит» тело. Слова могут даже помешать «болтовне» тел.
С Лоутом мне не хватало совсем немного. Какого-то кусочка молочно-белой кожи на бедре, неповторимого запаха теплого молока и чистого мужского тела, еще неопытного в обращении с женщиной, не познавшего всех своих умений и желаний. Я скучала по счастливо-застенчивой улыбке и крохотной морщинке у губ, рядом со шрамиком на щеке — только я его замечаю…
Гордас возносил меня к небесам, и я парила меж звезд, а Лоут позволяет крепко стоять на земле. Мои мужчины такие разные и такие похожие в любви ко мне. Но я останусь с одним, чтобы не мучить другого. Или нет… как поступить лучше подскажет сердце, хотя Мариона советовала доверять зову плоти. Иногда мы не в силах удержать ее на привязи нашего разума.
Сегодня такой бестолковый вечер. Но все началось с заполошного утра — Лоута вызвали на службу, зато он вернулся сразу после обеда и долго расхаживал по холлу, заложив руки за спину. Я сидела на диване ни жива ни мертва — ждала новостей и почему-то перед глазами стояли желтые треугольнички писем с фронта, видела такие в нашем городском музее.
— Лоут, скажи прямо. Просто скажи все и сразу. Что с ним?
Опять этот оценивающий взгляд, словно перед ним не взволнованная супруга, а подопытный кролик.
— Мейла, нет причин для серьезного беспокойства. Напротив, у меня добрые известия — Гордас миновал половину пути и сейчас в полнейшей безопасности. Могу даже позволить тебе убедиться, что наш сын в отличной форме и прекрасно себя чувствует. Хочешь снова посетить Симулятор ощущений? Я поеду с тобой.
Теперь-то я понимаю, что такое случилось с моим дорогим мужем. Откуда взялся этот нежданный порыв доброты и сочувствия. Да, я решилась еще раз через это пройти, теперь уже не крадучись, а рука об руку с супругом. Лоут смотрел мне в глаза, когда сотрудники Эмпоцентра надевали на мою шею прозрачный мягкий ворот-жилет, наполненный густо-красной жидкостью, остро напомнившей мне раствор марганца.
— Соня Шалок, закройте глаза и сосредоточьтесь на образах, что сейчас будут доступны мысленному восприятию. Вы хорошо слышите мой голос?
— Да-а…
Опять это монотонное жужжание в висках пока запястья, щиколотки и шею сдавливают прохладные объятия жилетов.
— Начинаем отсчет, следите за моей речью… пять… четыре… три… два… один… один…
Один… почему-то цифра свивается в спираль из разноцветных полос и начинает кружиться на месте, началась какая-то бешеная карусель, и я лечу прямо к ее центру.
Откуда этот тошнотворный запах свалявшейся шерсти и кислого молока… мускус… пряности… тепло маленьких, но крепких рук… они гладят мою спину и сжимают ягодицы… мой язык и мои губы терзают мягкие чужие губы, и я даже чувствую укусы… что происходит… что я делаю… нестерпимое желание перелиться в упругую, податливую плоть… влажно… горячо… глубже… задержаться в этой манящей тесноте и отодвинуться только для того, чтобы протиснуться еще глубже до самых потаенных недр женского тела… женского… женского…
На этот раз я долго приходила в себя. Не хотелось раскисать в присутствии чужих людей, хотя испытующие взгляды Лоута тоже помогали держаться. А что собственно такого произошло? Гордас всего лишь переспал с какой-то девицей. Гордас мне не муж, не жених, так какие я могу выставить ему претензии. Должна же я понимать хоть что-то в этой жизни!
Человек провел двести дней вдали от дома, от семьи, от привычной обстановки, захотел расслабиться при возможности, так и флаг ему в руки! Да-да… именно красно-черный марионский флаг!
Соня, держись, скоро сможешь спрятаться у себя наверху и всласть исколошматить подушку, если так уж надо выпустить пар.
Я твердо решила, что вернусь в особняк, закроюсь в своей комнате и вдоволь поплачу, даже что-нибудь сломаю или разобью. Но почему-то когда я представила свой нехитрый план в исполнении, мне стало гораздо легче. И вообще, может, нужно порадоваться за своего «мальчика» — он повзрослел…
Может, стоит открыть дома вино и отпраздновать половину его отбывания на чужбине. Он явно заслужил отдых и развлечения. Почему так свободно стало дышать… Удивительные впечатления… Я вспоминаю остатки смутных образов и физических ощущений… ммм… а это было очень приятно… щекотно… Как будто хочешь чихнуть и уже предвкушаешь краткий миг удовольствия — освобождения. Смешно и немного стыдно… и опять хочется плакать… или напиться. Пожалуй, то и другое и можно без хлеба.
Ох, наконец-то любимая комната, сейчас я закроюсь и предамся страданиям на полную катушку. Попробую изобразить трагическую актрису, соорудите мне сцену, пожалуйста, я уже готова к этой роли.
— Рик, отстань, сегодня не до тебя!
— Но, Соня, твой супруг хочет знать, спустишься ли ты к ужину?
— Передай моей лучшей половине, что я немного задержусь, но пусть оставит мне полную тарелку мяса и подогреет вино. Я буду очень голодной. Иди, Рик… не видишь, твоя я хозяйка упивается своим горем, пытаясь максимально его облагородить.
Когда за андроидом закрылась дверь, я подошла к зеркалу, где привычно отразилась в полный рост. Отчего-то в памяти встал мой первый вечер на Марионе. Разве я все еще та самая Соня, растерянно ожидавшая церемонии отбора мужа?
Со-ня… София… Так меня называла мама. София — означает мудрость. Вряд ли это про меня. И для мамы я, наверно, уже навсегда потеряна.
Что же осталось во мне от той неуклюжей робкой девушки, которая приехала поступать на учебу в большой незнакомый город? И где та уверенная, самостоятельная молодая женщина, бойко рекламирующая покупателям достоинства русских ковров?
Где испуганная пленница космических бродяг, которая пыталась сквозь слезы спеть старую песню о траве у дома…
Меня прежней уже давно нет. Мое тело и мою душу день за днем все более подчиняет себе коварная сущность местной богини. Она делает из меня другую женщину — сластолюбивую и порочную, жадную до ощущений и эгоистичную в любви, ненасытную в удовольствиях, ни в чем не ведающую меры, любопытную и безудержную, щедро дарящую себя и забирающую стократ больше.
Нет, я в зеркале уже не та я — София Крылова, которая когда-то ступила на эту чужую планету. Сейчас во мне поселилась частица Марионы, пожелавшей удовлетворить свой голод новыми лакомствами человеческих эмоций, развеять надвигающуюся скуку деликатесом людских страстей: страхов, желаний, надежд. Славная из меня вышла игрушка…
Но стоит ли негодовать, ведь со мною сполна расплатились! У меня есть все, о чем на Земле я и мечтать не смела, заранее считая несбыточным — большой дом и сад вокруг дома, бассейн во дворе, рядом с беседкой и цветником, несколько тихих, преданных слуг, личные апартамент, где я могу складировать горы одежды и безделушек.
И мне нет нужды искать работу, бороться за существование, я полностью обеспечена не только самым необходимым, но и сверх того. Я могу бездельничать, могу заниматься творчеством, встречаться с друзьями, завести пару любовников и упиваться мужским вниманием. Все мои естественные потребности удовлетворены с лихвой.
Так что же мне тосковать о мужчине, который вдали от меня нашел краткое утешение в постели с другой женщиной. И даже если он решит с ней остаться, неужели мир перевернется, и сердце мое будет навеки разбито?
Пора успокоиться и отпустить Гордаса, хотя он никогда мне полностью не принадлежал. Пора стать Софией Премудрой и осознать, что даже на планете счастливых женщин я не могу иметь все, что хочу. И это правильно.
По лицу текут слезы облегчения, умиротворения, и я улыбаюсь. Может, это и есть настоящая жизнь? Улыбка в тот момент, когда по лицу текут слезы. Господи, как хорошо! Как удивительно осознавать, что ничего в этой жизни тебе не принадлежит и может в любой миг исчезнуть без следа. Ничего не удержишь навечно — ни любовь, ни славу, ни деньги, ни красоту… Так стоит ли пытаться?
— Благодарю тебя, Соня! Это было довольно редкое кушанье… Чистый нектар…
Уже без особого трепета я повернула голову в сторону дальнего угла комнаты — там прямо на голом полу, прижав колени к груди, сидела темноволосая женщина. Черты ее лица были размыты, словно в тумане, сама фигура слегка колебалась, меняя форму или это воздух вибрировал вокруг призрака — я не стала всматриваться, и с досадой отвела взгляд.
— Знаешь, Мариона, иногда мне кажется, что люди счастливее богов и поэтому вы никак не оставите нас в покое. Да, вы просто завидуете, потому что при всем вашем могуществе и величие вы не способны стать чем-то большим, чем уже есть. А человек — это грандиозная перспектива. Вот и весь наш секрет. Каждый человек — это потенциал и только он сам может решить, кем ему стать в дальнейшем.
— Так просто! Сама додумалась или кто подсказал?
Я вытянулась на кровати и закинула руки за голову, приходя в наилучшее расположение духа, а оттого осмелилась даже на снисходительный тон:
— Ну-у, видимо, общение с богинями не проходит даром для девушек с Дейкос.
— Какая самонадеянность… и недальновидность!
Я только вздохнула и начала рассуждать логически:
— Да, ты права. Тебе ничего не стоит оторвать мне голову, лишить зрения, разрушить мой дом. Но ведь и проигрывать можно красиво… Если я ничего не могу изменить, то какой прок сетовать на судьбу и молить о пощаде?
Внезапно острая боль в груди лишила меня способности дышать, но, кажется, Мариона была тут не при чем, я просто вспомнила некоторые подробности сегодняшнего дня, образы симулятора разом столпились у меня в голове. Ну, же Соня, покажи, как красиво ты умеешь проигрывать… Чего бы тебе это не стоило.
Прищурив один глаз, женщина в углу смотрела на меня с любопытством, волосы прикрывали ее бледное лицо, но, кажется, она улыбалась. Пришлось собраться с силами и ответить:
— По-крайней мере, тебя я смогла накормить. Надеюсь, долго будешь сыта, потому что я вряд ли сгожусь на что-то подобное в ближайшее время. И прошу тебя только об одном — пусть Гордас проживет до глубокой старости так, как ему захочется, ни о ком не тоскуя и никогда не жалея о своем выборе. Я просто хочу, чтобы этому человеку было хорошо. Он для меня важен.
— Даже если вы больше никогда не встретитесь?
— Я переживу.
— Даже если тебе придется зачать ребенка от чужого мужчины?
Это был самый тяжелый вопрос, но я огрызнулась:
— Так бывает. Ничего страшного. И на Земле женщины не всегда рожают от любимых мужчин, а уж ваши-то местные обычаи просто бред старой маразматички. Да, Мариона, я сейчас о тебе! Давай, оторви мне голову и дело с концом, выкини меня из окна, переломай все кости. Ну, хочешь, выдумай наказание пострашнее, ты любишь мучить людей — коллекционируешь страдания, ты забавляешься видом крови, я давно тебя раскусила, чудовище!
Мой порыв словно ветер о скалу разбился о ледяное спокойствие богини. Она только провела языком по сочным полным губам и с явным удовольствием прошипела:
— Как же тебе плохо сейчас, если ты предпочитаешь не быть вовсе, чтобы не оставаться наедине с ревностью, сжигающей тебя изнутри. И к чему вся эта наигранная жертвенность… А ведь ты могла бы попросить меня устранить соперницу и вернуть тебе «милого мальчика», неужели такая мысль даже не пришла в твою красивую голову? Слишком мало ты еще жила на моей планете.
— Ах, да, правда, о мести невинной девушке я как-то и забыла впопыхах! И вообще, мне должно быть без разницы, с кем он спит, я же ложусь в постель с его отцом и никаких угрызений совести. Даешь сексуальную революцию и полное раскрепощение нравов! Ты этого добивалась на своем голубом шарике? И что, результатом довольна?
Мягкие складки полупрозрачной туники заскользили по полу — Мариона подошла ко мне и села на пол у кровати, на которой я восседала как взъерошенный воробей перед сытой кошкой.
— Да, я была довольна. Ровно до тех пор, пока здесь не появилась ты. И мне стало интересно, как скоро ты включишься в игру и оценишь мои задумки. Но тебя угораздило привязаться к этому щеночку. Зачем? Вокруг такое изобилие, а ты зажала в кулаке обломок горного хрусталя и даже не замечаешь, что он режет в кровь твои пальцы. Какое-то время я наблюдала за вами… Это было вкусно. Но начало надоедать. Отпусти же его и выбери другое… Твои возможности почти безграничны.
Тогда я спустила ноги на пол, осторожно коснулась ладонью ее лица, словно холодной зеркальной поверхности и тихо сказала:
— А, может, тебя вовсе нет, и я просто свихнулась? А, может, меня разорвало в клочья на том пиратском корабле и моя душа проходит все круги дантовского ада прежде чем достичь райских высот? Откуда мне знать, как выглядит ад или рай — кто возвращался оттуда?