Полагаю, намек ясен? Ты сегодня же озвучиваешь Шалоку самые весомые аргументы и настаиваешь на наших встречах с Гордасом. Рик, умоляю, поддержи меня, ты же хочешь, чтобы я стала самой красивой беременной женщиной на Марионе. Только представь, ты назначишь мне теплые ванны и будешь делать массаж поясницы… Разработаешь специальный ухаживающий лосьон для животика и груди…
А как изменятся мои волосы… нужно еще следить за питанием, да? Я буду выполнять все твои рекомендации, доктор Рик, ведь ты самый умный, самый добрый и творческий получеловек во всей Галактике. Рик, я так рада, что ты у меня есть.
Мне не пришлось врать, я даже смахнула слезы с ресниц — до того расчувствовалась. Как бы мы не спорили с андроидом, он всегда добросовестно выполнял свою главную задачу — ухаживал за мной как сотня косметологов, диетологов, фитнесс-тренеров. И пусть он часто ведет себя как сноб, зацикленный на гармонии форм, не задумываясь о содержании, но я-то могу оценить его старания и умею быть немножечко благодарной даже по отношению к бездушному механизму.
Похоже, Рику тотчас передалось мое боевое настроение и я не сомневаюсь, в том, что он предельно корректно изложит перед Шалоком свои, а точнее, мои соображения насчет встречи с Гордасом. Хотя бы одну единственную встречу я получу и уж тогда все встанет на свои места.
Тем более, что мне все равно не отвертеться от этой «марионской обязанности», но я никогда не буду шантажировать Гордаса ребенком, никогда не буду клянчить жалкие крохи внимания для себя, если, конечно, сам он не выкажет желания общаться.
Если уж я должна родить ребенка на этой планете, то пусть это будет ребенок от мужчины, который мне дорог. А любовь… не надо слов… это моя маленькая тайна. Сегодня она размером с пылающий Антарес, а завтра сдуется до футбольного мяча или станет ростиком со сморщенную ягоду бузины.
— Лоут… Я даже не заметила, как ты вошел.
— Наверно, замечталась о чем-то. Как прошла ваша встреча? Я нарочно отключил систему защиты, чтобы он мог войти внутрь.
— Ты самый заботливый и понимающий мужчина на свете.
— Так было и будет. Но, полагаю, вам не удалось как следует поговорить, Гордас не пробыл здесь и получаса, судя по датчикам посещений.
— Это верно.
Мы смотрели в глаза друг другу, и я поражалась тому, как спокойно и равнодушно звучит мой голос в ответ на доброжелательный, немного снисходительный тон мужа.
— Мы можем пригласить Гордаса на ужин?
— Нет, это не принято. У него скоро появится собственный дом.
— И нам нельзя будет его навестить?
Лоут замялся с ответом, а я изо всех сил пыталась выглядеть веселой и беззаботной. Наконец Шалок тихо спросил:
— Тебе это очень нужно?
И вот тут меня словно прорвало, похоже, я дошла до предела, до точки невозврата и уже не могла остановиться:
— Лоут, мне нужен ребенок. Я устала влачить это роскошное и бесцельное существование, я хочу малыша. И единственный человек, которому я могу в этом плане довериться — Гордас. Ты должен меня понять и тебе придется меня понять. Однажды ты сам толкнул меня к сыну, и я отлично помню, как ты сказал, что можешь делить меня только с ним. Но я прошу только о паре встреч наедине. Большего и не понадобиться. Лоут! Пока Гордас еще свободен и не связан узами брака с этой вертушкой Кайли, дай мне возможность зачать от него ребенка.
Наверно, это были циничные и страшные слова, но мне надоело притворяться. Я просто сказала то, что хотела сказать. И немного опешила от реакции мужа. Лоут посадил меня на диван рядом с собой и мягко улыбнулся:
— Ведь, это же будет наш ребенок, правда?
— Дд-да-а…
Муж обнял меня и ласково погладил по распущенным золотистым волосам.
— Ну-ну, зачем плакать… Нужен ребенок? Ты получишь ребенка, Соня. На Марионе женщинам всегда дается самое лучшее, именно то, что они хотят. Правда, за все нужно будет чем-то заплатить.
— Об этом порой умалчивают… Но я и сама знаю… так ведь не только на Марионе. И какая плата потребуется от меня? С кем же именно я должна буду расплатиться?
— Для начала ты получишь желаемое, а там можно поговорить и о цене.
— Я согласна, Лоут. Спасибо…
От волнения горло перехватил спазм, говорить становилось все труднее, хорошо, что Лоут пришел на помощь:
— Чшш… мейла, успокойся, завтра же я свяжусь с младшим офицером Гордасом и договорюсь о вашей встрече. В этот дом он больше войти не сможет, но уже в самое ближайшее время получит чип от собственных апартаментов, где вы и сможете уединиться.
Я затаила дыхание и не верила собственным ушам — вот так просто?! Лоут отдает меня напрокат на несколько дней своему сыну и даже не показывает раздражения. Он настолько хороший актер или ему хочется занять меня материнством, чтобы навсегда привязать к себе и дому? Пожалуй, я угадала, а его следующие слова развеяли сомнения.
— Рик высчитает период твоего цикла, наиболее благоприятный для зарождения малыша, это время ты проведешь с офицером Гордасом. Думаю, он найдет возможность немного сдвинуть сроки брачной церемонии. Причина уважительна, я сам буду ходатайствовать в ведомство.
— Лоут, прости, я понимаю, как все это унизительно и стыдно…
Он глубоко вздохнул и привлек меня ближе к себе.
— Я же обещал, что ты будешь всем довольна рядом со мной. И обещал решить вопрос с ребенком. Здесь исполнятся все твои мечты. И мы будем счастливы вместе, ведь так?
Мысли у меня метались как кошки в горящей комнате, я вскочила с колен мужа и выкрикнула ему в лицо:
— А если родится мальчик, ты тоже будешь его тренировать, да? Тоже будешь лично готовить своего внука к пыткам на Маракхе? Так вот, я тебе клянусь, что сделаю все… я сделаю все, но пока буду жива… Вы не получите душу моего сына. И тело его калечить я вам тоже не дам. Ты хорошо слышишь мои слова…
Я думала, Лоут бросится меня успокаивать или, напротив, рассердится и начнет угрожать, но он только вольготней откинулся на спинку дивана, а на лице его отразилось что-то похожее на удовлетворение. Какой ты все-таки ужасный… непостижимый… и несчастный человек — Лоут Шалок!
Люблю тебя и ненавижу, но сверх тяжелой груды сумбурных чувств тонким росточком к свету пробивается извечная женская жалость.
"Ты так же, как я, хочешь мира и покоя, хочешь признания и любви, прости, что я так мало могу тебе предложить в обмен на твою заботу, Лоут, но обещаю быть щедрой к твоему сыну и внуку.
Вот только станет ли тебе легче от этой мысли… Прости, Лоут, я плохая актриса, я не умею играть то, чего во мне нет, хотя тебе ли не знать, как долго я учила роль твоей жены и твоей мейлы. Меня больше не устраивает сценарий Марионы… Я попробую переписать его на собственное усмотрение…".
Глава 52. Краденая нежность
К дому, затерянному в зарослях высоченных акаций, меня привез Истукан. Охраннику было приказано забрать "госпожу" утром, а эту ночь, ровно как и две следующие, я смогу провести в личной усадьбе Гордаса. Он встретил меня на пороге и широко распахнул дверь, приглашая войти в темный холл.
— Жилище намного скромнее, чем ваше, но я выбирал сам и остался доволен. Как видишь, дом далеко не нов, раньше здесь обитала пожилая семейная пара — сейчас они перебрались на остров.
— Да, я заметила, что люди разных возрастов в вашем обществе проживают порознь. Еще одна местная традиция. Осталось отделить малышей, пусть растут как трава и сами всему учатся.
Не знаю, понял ли Гордас мою неловкую шутку, он только плечами пожал и немного нахмурился, продолжая знакомить меня со скромным убранством старого дома. Я не стала церемониться и прямо спросила о будущей хозяйке.
— Кайли здесь уже побывала? Ей понравилось?
Когда Гордас заявил, что союз с Кайли Маграут отложен и, скорее всего, будет вообще отменен, я чуть не зажала себе рот, чтобы удержаться от дальнейших расспросов. Но, словно расслышав мой безмолвный возглас, Гордас кратко объяснил, что за время его отсутствия дражайшая невеста успела крепко привязаться к другому мужчине и совсем не горит желанием становиться супругой новоиспеченного солдата. Нет, ей, конечно, придется исполнить свой долг, но Шалок не настаивает на браке. По крайней мере, пока…
— Разве тебе не нужна женщина в доме?
Он отвернулся к сумрачному окну и уперся руками о спинку единственного в комнате кресла.
— Мне не нужна женщина, которая будет в постели со мной мечтать о другом мужчине. Уж лучше я буду один. Это же так легко. Я привык.
«Твой отец не столь щепетилен в подобном вопросе… Хотя, откуда мне знать, что именно думает твой отец…»
Но вслух я сказала какую-то глупость, просто, чтобы что-то ответить ему, нарушить затянувшееся молчание.
— Ведь есть же еще специальные мужские клубы, где синтетические дамы обслуживают одиноких мужчин по полной программе, у вас это уже отлаженная система, чуть ли не в рамках закона.
Не то… Это все было не то, что я хотела ему сказать при первой встрече наедине. Как обидно. Мы не виделись больше земного года, а теперь нам даже поговорить не о чем, словно чужие люди. Но я не сдамся, я попытаюсь заново узнать этого человека, когда-то бывшего мне невероятно близким и родным, я буду бороться за него, хотя бы за возможность вернуть кусочек прежнего непринужденного общения. Чего бы мне это не стоило…
Я же все понимаю — Гордас замкнулся в себе, закрылся, как краб в раковине в своей невидимой броне отчуждения от мира. Он строил защиту все эти месяцы вынужденного одиночества среди опасных странствий. Захочет ли Гордас мне о них рассказать? Не имею права настаивать, а он упорно молчит. Рад ли он вообще меня видеть…
А ведь я хочу разбудить в нем тот живой огонь неуемного любопытства и жажды жизни, что пленил в меня с первого взгляда на белокурого ясноглазого юношу, разве он погас и ветер пустыни развеял пепел… Обидно… Но я не теряю надежды найти угольки и возродить былое пламя. Не для себя, для него, хотя, наверно, я немного лукавлю.
Гордас повернулся ко мне и сухо, будто нехотя, произнес:
— Может, ты хочешь знать, каково мне пришлось на Маракхе. Были трудные дни и долгие жуткие ночи, но теперь все кажется таким далеким и даже смешным. Представляешь, в болоте мне привиделась Создательница… У нее в волосах запутались мокрые ветки и водоросли, а я почти испугался. Нет, кажется, я очень испугался тогда.
— Хм, помнишь, ту вашу песню… «Хуже адовых врат называть свои цепи наградой, в этом страх виноват, но не стоит бояться, не надо…».
— Забыл. Разве я пел тебе что-то подобное? Разве я вообще умею петь?
Похоже, я опять сказала какую-то чушь, надо взять себя в руки и прекратить эту игру слов и полунамеков, надо просто подойти ближе и прикоснуться к его плечу… Но Гордас вдруг начал расхаживать по комнате, заложив руки за спину, прямо как его отец в моменты раздумий.
— Знаешь, Соня, я с детства знал, какая участь мне уготовлена и с трепетом ждал триумфального возвращения домой. И вот все сбылось, а я не чувствую радости, будто что-то самое важное оставил на Маракхе. И никак не пойму что именно я забыл-потерял. Там, в лесу, в пустыне, в горах душа рвалась к вам, а теперь я здесь и кажется, что я уже лишний в нелепой жизни приморского муравейника. Доктор называет это естественной реакцией на премену образа жизни и апатия скоро пройдет, но я даже не знаю, хочу ли избавляться от нынешнего состояния. Мне так приятно тревожно и спокойно одновременно. Как бы объяснить, чтобы ты правильно поняла…
— Попробуй найти слова. Раньше у меня получалось разделять все твои чувства.
«Раньше… Наивная Соня, неужели ты не видишь, что между вами уже ничего не может быть как раньше».
— Гордас… а ведь ты мог остаться. Лоут сказал, что у тебя появилась подруга и возможность построить семью.
— Ахиль погибла, когда я принял решение идти дальше, она не захотела отпускать меня одного и поплатилась за свою смелость.
Так вот какие раны прячет его душа… Такое не забывается, стоит ли мне вообще стараться найти мостик к его сердцу.
— Прости, что заставила тебя говорить и вспоминать, тебе нелегко. Я же ничего не знала, конечно, я представляла, мучилась, но все это ерунда по сравнению с тем, что ты пережил на самом деле. Ты наверно презираешь меня теперь, у тебя столько всего случилось, а я спала в мягкой постели, ела фрукты, пила свежевыжатые соки… скучала и выдумывала себе развлечения. Я даже забросила свою работу, да и можно ли это удовольствие работой назвать? Баловство…
Я разленилась и если бы не контроль Рика давно бы превратилась в толстенькую довольную хрюшку с розовым пятачком… Гордас, я все поняла, ничего не исправить, лучше прогони меня, скажи что-то злое, гадкое, чтобы я обиделась и ушла. Потому что сама я не смогу от тебя отказаться… Гордас… я все еще тебя люблю — даже таким чужим и далеким.
Он подошел ко мне вплотную и резко спросил:
— Скажи, ты счастлива с отцом?
А сам смотрел отстраненно, будто сквозь меня, стоит ли что-то отвечать…
— Я не знаю. Я ждала тебя. Реши за нас двоих. Как ты скажешь, так все и будет.
Гордас что-то обдумывал, теперь уже разглядывая пустые стены и черный квадрат потолка.
— Он сказал, тебе нужен ребенок? Ты за этим пришла ко мне?
Неужели все напрасно… Остается только развернуться и покинуть этот холодный, неприветливый дом. Но Гордас остановил меня у самых дверей, догнал и обнял за плечи, прижавшись лицом к моим волосам.
— Думаешь, я просто так тебя отпущу, позволю уйти в ночь — исчезнуть, раствориться в темноте, словно и не было тебя в моем доме… Соня, что я могу для тебя сделать, только скажи и я все сделаю.
— А я для тебя?… Эх, молчишь, а прежде ты бы не медлил с ответом… Да, я сказала Лоуту, что хочу получить от тебя ребенка, но это лишь повод встретиться с тобой, понимаешь? Мне даже жалко свою крошку, нет еще никакого малыша, а им уже манипулируют. Я научилась притворяться и врать… Пагубное влияние Марионы. Но разве надо все сваливать на богиню?
Гордас медленно развернул меня, и теперь я оказалась прижата щекой к его груди. Я тоже обняла его и сцепила пальцы рук у него на поясе сзади.
— Я вчера долго думала, не могла заснуть. Мы все время чего-то хотим, нам постоянно чего-то не хватает для полноты счастья. А вот сейчас я понимаю, что счастлива и нечего больше желать. Я вижу тебя, слышу твой голос, ты меня не гонишь, и я могу к тебе прикасаться. Разреши мне еще немного вот так быть с тобой рядом, я хочу запомнить это ощущение, засушить впрок. Мне хорошо с тобой сейчас и более ничего не нужно.
И даже если мы не сможем быть вместе, то я все равно буду счастлива знать, что ты живешь в одном городе со мной, просыпаешься по утрам, завтракаешь, улетаешь на службу, вечером моешься в душе… мне достаточно будет представлять как ты сладко спишь в постели и даже если рядом будет другая женщина… я… я как-то это переживу, если буду уверена, что… что она тебе нужна и тебе с ней спокойно и ты счастлив.
— Соня, я изменился, возможно, ты любишь не меня, а того прежнего — светловолосого…
— Что за ерунду ты говоришь! При чем здесь цвет волос?!
Он как-будто не слышал меня, он все это время витал мыслями в других землях, может, вспоминал свою «песчаную девушку». Но тогда зачем удерживает меня, из жалости? Хочет устроить красивое прощание? Я не нуждаюсь в снисхождении.
И он по-прежнему не выпускал меня из рук и начал какой-то странный разговор, отчего я всерьез забеспокоилась о его психическом состоянии.
— У меня шрамы на груди. Вот, смотри, от когтей медведя… И еще рубцы здесь и здесь…
Кожа на его плече была немного воспалена вокруг черной надписи, я осторожно прикоснулась пальцами к первым буквам и отдернула руку.
— Почему тебе не наложили повязку с охлаждающим кремом… мазь какую-то… зачем все усугублять… Гордас, почему при тебе нет электронного доктора, в доме вообще есть лекарства? А продукты?
— Подожди, ничего не нужно, я только хочу, чтобы ты меня увидела таким и подумала еще раз.
— Да о чем думать?! Я пришла к тебе, Гордас. Я же пришла к тебе…
— Значит, ты хочешь от меня ребенка, чтобы потом растить его с Шалоком?
— Ты так ничего и не понял! Я хочу тебя. Хочу понять, есть ли у нас возможность быть вместе. Нужна ли я тебе так, как ты мне нужен. Мои чувства к тебе не изменились. Да, я спала с твоим отцом, и мне не стыдно признаться, но если можно сделать выбор, я выбираю тебя. И я никому не хочу рвать душу, я не буду жить на два дома, на две постели, не буду мучить вас двоих. Гордас, надо что-то решить. Если у тебя другие планы, скажи прямо сейчас! А ребенок… да… это прекрасно на самом деле… только ради этого можно что-то изменить… попытаться…