— Довольна, да?
— Чему я должна быть довольна?
Надо было уйти. Сразу. Послание передала, свою роль выполнила и надо было бежать, не позволять затянуть в этот омут чужих проблем. Надо было. Только не смогла.
Может, потому что вместо ее фигурки неожиданно увидела другую — такую же несчастную и сломленную, только темноволосую, темноглазую.
Тогда со мной осталась Селина. Не мама, а именно невестка. Она не отходила от меня ни на шаг и это спасло мне жизнь. Ведь когда искра проснулась, выброс был такой силы, что я могла взорвать половину северного крыла замка. Но Селина быстро сориентировалась, запечатала, отправила меня в сон и вызвала Дерека.
Я не ждала пробуждения искры у Петреи, а просто хотела помочь. Как когда-то помогли мне. Ведь она сейчас совсем одна. На грани, хотя старается этого не показать. А я не хотела брать на себя вину за ее очередную ошибку.
— Это ведь ты сообщила матери?
Формально это был Крост. Именно он связался с Адонией по своим каналам, выдернул ее из постели и рассказал о произошедшем. Но мы то обе знали и понимали, что вопрос состоял в другом.
— Да.
Горький смешок и внезапно поникшие плечи:
— Так и знала.
— Я хотела помочь вам.
— Помочь? Мне?! — Петрея вскочила с подоконника и застыла, зло глядя на меня, разжимая и сжимая кулаки. Отлично, с такой принцессой я знаю, как общаться. — Да что ты можешь знать? Как ты посмела вмешаться?!
— Могу и понимаю. Я была на вашем месте и знаю, каково это, когда тебя продают, когда твоим мнением не интересуются… Когда в голове лишь одна мысль — как избавиться от этого союза.
Не помогло.
— Была на моем месте? И смогла выбраться? Тогда почему? Почему не дала мне? Ты же обрела свободу? Но не дала обрести ее мне!
— А вы уверены, что это была бы свобода?
Эмоции Петреи были такими сильными, что она едва не задыхалась, прожигая меня взглядом.
— Какая же ты лицемерка! Ненавижу тебя! Ненавижу!
Обидно. Еще один шанс уйти, но я не могу. Мне надо оправдаться. Надо сказать… помочь.
— Мечта сбылась, я действительна получила свободу. Но за все приходится платить свою цену. Чем больше получаешь, тем сильнее отвечаешь. Я была вынуждена уйти из дома, отказалась от семьи и научилась жить заново.
Не помогла. Ошиблась. Слова не те подобрала.
— И ты смеешь мне говорить об этом? Ведь именно поэтому я решилась на такое. Именно для того, чтобы остаться здесь!
— Понимаю, — произнесла я, но останавливаться не собиралась. Уж если у нас пошли такие откровения, то надо было довести дело до конца. Сейчас это так важно, а потом будет уже поздно. — Но позвольте кое-что добавить. Одну маленькую деталь. Знаете, что я поняла, спустя столько лет?
— А если мне не интересно?
— To я все равно скажу, — виновато усмехнувшись, ответила я, — к вашему большому неудовольствию. Знаю, вы считаете меня воплощением зла и коварства. Но поверьте, раньше я была еще хуже. Мне казалось, что если буду вести себя агрессивно, буду задирать нос и выводить Валкота из себя, то это поможет мечте сбыться. Что это очень умный и взрослый поступок. А ведь, если подумать, то я, именно я, а никто другой, не дала шанса нам обоим на другие отношения.
— И жалеешь?
В ее голосе полно недоверия и я не собираюсь лгать.
— Нет, — честно ответила принцессе, открыто смотря прямо в глаза. — Не люблю жалеть о прошлом. Не случись всего этого, я бы не стал тем, кто я есть сейчас. Осталась бы невыносимой девчонкой, уверенной, что весь мир зло. Была бы глубоко несчастна в браке, не из-за Валкота. А из-за себя. Я бы ненавидела его за те чувства, что испытывала. И ненавидела себя за них же. Возненавидела бы весь мир. И медленно сгорала в этом костре. Просто потому что не представляла и не хотела представлять другую сторону нашего брака.
Я запнулась, переводя дыхание. Говорить об этом было удивительно легко, хотя боль никуда не делась. Я смотрела в ее глаза и находила силы дальше.
— Это тяжело, когда родной брат продает тебя лучшему другу, пусть и из благих побуждений. Если бы он чуть-чуть подождал, то я бы сама просила его об этом. Мне нравился Валкот, но я уничтожила эти чувства. И не дала ему полюбить себя. Потому что ту Одетт полюбить и понять было крайне сложно.
— Я понимаю, к чему ты ведешь. Хочешь сказать, что мне надо смириться и поискать плюсы этого брака?
— Ну что вы, Ваше Высочество, я не смею навязывать вам свое мнение. Просто делюсь событиями своей прошлой жизни.
— Правда? — Петрея скрестила руки на груди. — И что бы ты нашла положительного в моем случае? — и тут же сама ответила на поставленный вопрос. — Ничего? Потому что ничего положительного в этом союзе нет. Разлука с родными, сломанные крылья, клетка, в которой меня запрут, и чужие, навязанные законы.
«Великие, помогите…»
— Новая жизнь с чистого листа. Свобода… Как бы глупо это ни звучало. Но свобода тоже будет. Вдали от матери. Второй жене маркиза Райдера брак совершенно не мешал заводить романы и менять любовников как перчатки. У вас ведь тоже будут фавориты. Вы же загадка. Принцесса с Террико. Вас захотят видеть, слышать, узнавать. Вам будут подражать, завидовать и даже ненавидеть. Зависть всегда порождает ненависть… А загадка и таинственность всегда манили и были самым лакомым кусочком. Вы можете стать звездой двора. Не ваши сестры, в тени которых приходилось жить с рождения, а именно вы. Ведь соперниц у принцессы в Сангориа нет и быть не может.
Пусть никто никогда не говорил об этом, но Петрея всегда стояла особняком в этой семье. Айрис — старшая, наследница и умница. Тессея — веселая, обаятельная и очаровательная. Словно яркое солнышко она умела всем поднять настроение. Миртея — самая младшая, любимая и обожаемая.
И на их фоне гордая, независимая, въедливая и непослушная Петрея. Никто не удивился, когда Адония выбрала именно третью дочь для этого брака и решила сослать с глаз долой. Вслух это, конечно, произнести никто не посмел.
Чем больше я говорила, тем увереннее звучал мой голос и тем задумчивее становилось лицо Петреи.
— Подумайте, какие горизонты могут раскрыться. Можно создать свой собственный круг из преданных и обожающих вас лиц. Представьте сколько будет желающих в него вступить? Будущая герцогиня Марлоу. Вы даже не представляете, сколько всего сможете… если захотите, конечно.
Такой речи девушка от меня явно не ожидала. Я видела, как огнем вспыхнули ее потухшие было глаза.
— Загадка? — глухо рассмеялась она. — На словах все звучит так красиво и ярко. Но реальность другая. Да они выставят меня на посмешище. Ваши законы, традиции… Это все чуждо мне.
— Но для этого есть я. Вы в любое время можете вызвать меня, спросить совета. Я ведь тоже училась всему этому не с рождения и ничего не понимала. До десяти лет гоняла лягушек в пруду, ловила мальков в ручье и стреляла из рогатки в птиц. Для учителей и гувернантки, которых нанял для меня Дерек, я была сущим кошмаром, и никто не верил, что такую дикарку можно хоть чему-то научить. Но вы принцесса и вам будет гораздо легче.
— Я подумаю над твоим предложением, Одетт-арин, — нехотя произнесла Петрея, спустя минуту томительного молчания.
— Для меня честь служить вам, ваше высочество, — с поклоном произнесла я и добавила прежде чем уйти. — Лишь Богам ведомы все пути и они выбирают наилучшее для вас. И пусть иной раз нам кажется, что это не так.
После беседы с Петреей, выжатая как лимон, я вернулась к кабинету Адонии, села в первое попавшееся кресло у двери и кажется немного задремала. Потому что очнулась от резкого хлопка закрывшейся двери.
Взмокший и уставший Крост вышел после аудиенции у царицы около двух часов ночи, шустро схватил меня под локоток и потащил прямиком к Арчеру, которого пытались разговорить двое наших ребят. Получалось у них не очень. За это время они не вытащили из молчаливого мужчины, застывшего с отсутствующим взглядом, даже словечка.
— Может ты с ним поговоришь? — предложил Крост.
— О нет, увольте.
— Ничего, заговорит. И не таких ломали.
Прозвучало зловеще и мне даже жалко стало Арчера. На секундочку. Сам ведь виноват, пошел против своих. Так не делается. А уже если попался, будь готов ответить по полной.
— Я еще нужна? — прикрывая рот ладошкой, спросила у него и потянулась до хруста в костях.
— Отправляйся домой. Отоспись. Ты умница. Адония отблагодарит тебя.
— Угу, — без особого энтузиазма промычала в ответ, поднимаясь.
Деньги и награды меня никогда не интересовали. Слава и почести тем более. Я не люблю оказываться в центре внимания. Да, да, после тех самых событий. Для чего тогда занималась всем этим? А потому что нравилось. И потому что умела. Так оказывается приятно делать то, что отлично получается.
К домику я подошла на рассвете. Солнце в этих краях встает рано, около четырех утра.
Отворила калитку, шагнула на гравийную дорожку и тут же остановилась, призывая искру.
«Чужой… — шепнула охранка. — Ждет… Уже давно».
«Кто?» — тут же насторожилась я, вспомнив про маравийца.
Образ худощавого мужчины тут же возник перед глазами. Охранке даже не надо было показывать его лицо. Лорда Валкота я узнаю из тысячи. По развороту плеч, плавным движениям рук, когда он легко касался безделушек, которые стояли у меня на полке в гостиной.
В этот раз мужчина почувствовал мое присутствие сразу. А я особо и не пряталась, слишком уставшая и раздраженная его появлением и своей реакцией на это.
— Не думала, что ты выполнишь свою угрозу так скоро, — заявила я, входя в гостиную и бросая камзол на спинку кресла.
— Угрозу?
— О встрече.
— Ты воспринимаешь это как угрозу?
— Я воспринимаю это как нарушение личных границ.
— Это твой дом, — заявил он неожиданно, продемонстрировав мне пресс-папье в своих руках.
Непонятное существо, которое только ненормальный мог назвать собакой. Подарок Дэни на мой последний день рождения. К нему еще прилагалась открытка, где племянник корявыми буквами написал мне поздравительный стишок.
— Ты в курсе, что незаконное проникновение в чужой дом карается законом точно также, как и на материке?
— Твоя охранка меня пропустила.
— Она всех пропускает. Или ты ждал, что тебя отшвырнет на белый песочек и присыплет им сверху? — спросила у него раздраженно, падая в ближайшее кресло и с наслаждением вытягивая уставшие ноги.
Еще бы ботинки снять. Так пальцы сжали, ужас просто.
— А как же воры?
— К искрящим? — усмехнулась я. — Этот квартал с одноэтажными крохотными домиками принадлежит царице. И об этом знают все. Она позволила Кросту поселить здесь нас. Об этом тоже всем известно. Пытаться здесь что-то украсть или поломать — бросить вызов этим двум. И я не знаю, кто страшнее. Адония пусть и царица отходчивая очень, простить может или забыть. А Крост не прощает. И очень не любит, когда ему бросают вызов.
— Да. — Валкот поставил собаку на место и снова осмотрелся. Мысли его явно летали далеко. — Это действительно твой дом. Не та безликая комната во дворце, а этот домик на берегу океана.
Я тоже осмотрелась.
А ведь он прав. Никогда не замечала и не думала, что успела за год разжиться столькими любимыми и памятными вещами.
Цветной плед ручной работы с безумными кругами разного цвета и размера. Я купила его на рынке, поддавшись сиюминутному порыву и непонятному желанию. Просто тогда настроение было хорошее и хотелось приобрести что-то не менее яркое и оптимистичное. Когда грустно, я люблю закутываться в него и сразу становится легче и веселее.
Пара фарфоровых статуэток с полуобнаженными девами, держащими на головах подносы с фруктами. Эти вещицы появились здесь совсем недавно. Подарок от Кроста на годовщину работы на Террико. Такое ощущение, что это был конфискат с какого-то торгового судна и начальник не знал, куда их деть. А тут нашелся повод.
Большая картина на стене с темноволосой девушкой в желтом платье и соломенной шляпкой на голове. Ее почти не видно, это силуэт на фоне красивейшего пляжа и океанских волн. Почему-то мне нравилось представлять, что это я изображена.
Рамку мне делал мастер, которому я как-то помогла вычислить вора среди сотрудников. Вдвойне обидно было, когда это оказался один из его многочисленных родственников. Красивая вышла рамка — резная, узорчатая, покрытая несколькими слоями лака.
Плетеная корзинка в углу соседнего кресла и пара клубков пряжи в ней с деревянными спицами и куском тряпки, на котором с трудом можно было разглядеть хоть какой-то узор. После ранения, которое едва не стоило мне жизни, я неделю пролежала в постели и чуть не завыла от тоски. Кто-то особо умный предложил заняться вязанием. Якобы это снимает стресс и затягивает. Может кому-то это и помогало. Но для меня стало сущей пыткой. Вместо того, чтобы успокоиться, я нервничала и рычала, когда петли соскальзывали и терялись, когда образовывались узелки и затяжки и так далее. Больше спицы я в руки не брала, а корзинку оставила как напоминание.
Эту большую вазу для цветов в виде дерева слепила и раскрасила для меня слепая девушка, которая работала на площади Творцов.
— Это ты, Одетт-арин, — с улыбкой произнесла она, невидящим взором устремляясь куда-то вдаль.
Мне при встрече с ней всегда было почему-то стыдно. Может за то, что я могла видеть этот мир с его безумными красками, а Моэлин нет.
— Я? Дерево? — недоверчиво спросила у нее, но вазу взяла.
— Может, намек на твою возможную плодовитость, — предположил Ройл, за что и получил локтем в бок.
— Нет, — рассмеялась девушка. — Это сила. Ты крепкая и сильная, как дерево вгрызаешься корнями в землю и не даешь себя сломать. И в то же время хрупкая как ветки и красивая, как цветы, что распускаются каждой весной. Это ты, Одетт-арин, — снова повторила она.
— Спасибо, Моэлин-арин, — благодарно произнесла я. — Сколько стоит?
— О нет, нет. Это дар. Тебе от меня.
Денег она так и не взяла. Но я нашла способ отблагодарить талантливую девушку. Ребята засыпали ее заказами, а я подбрасывала монетки каждый раз, когда оказывалась на площади. Ройл так увлекся искусством, что переключился на саму Моэлин. Не знаю, чем все это закончится, но парня предупредила, что если обидит девушку, будет иметь дело со мной.
Вон те радужные камешки в круглой стеклянной вазе были привезены мной из практики. Они и коготь роуг — вот и все, что я увезла оттуда.
— Тебе так хочется забраться ко мне в мозг и покопаться там, Валкот? — с досадой спросила у него, беря в руки одну из подушек, что мешалась за спиной и бросая ее на диван.
— Алисет. Зови меня по имени, Одетт, — очаровательно улыбнувшись, от чего вокруг глаз залегли мелкие морщинки, произнес мужчина, присаживаясь напротив.
Как раз рядом с корзиной, где лежало мое неудачное вязание.
— С чего вдруг?
— Мы же не чужие люди. Почти муж и жена.
— Почти не считается. И предпочитаю к старшим обращаться более уважительно.
— Раньше разница в возрасте тебя не смущала.
— Раньше меня не спрашивали, — отозвалась я раздраженно. — Зачем ты явился сюда, ВАЛКОТ? Что тебе нужно?
— Ты ведь что-то скрыла от царицы, Одетт.
Я сделала большие глаза и удивленно переспросила, стараясь не переигрывать:
— Обманывать царицу? Думаешь, я настолько глупа?
— Разве я что-то сказал об обмане? Скрыла, но не обманула, — заметил Валкот… Алисет.
— Почему ты так решил?
— Крост был не слишком честен, я заметил.
Кто бы сомневался, стаким-то прошлым.
— Вот бы и спросил у него.
— Не расскажет.
Даже под пытками.
— И поэтому ты пришел сюда, ко мне, в надежде, что я, умолчав царице, вдруг решу покаяться тебе? Очень самоуверенно, даже для тебя.
— Этот маравиец… ты успела его рассмотреть?
— Нет. Я его не видела, — совершенно честно и искренне ответила я.
— Что-нибудь почувствовала? Ведь ты же наверняка сканировала.