Тристан почувствовал, как затылок начинает сводить тупой болью: под текстом статьи были помещены две фотографии, чёткие и качественные, явно сделанные не на камеру смартфона. На одном фото крупным планом был снят Lexus Джереми и их страстный поцелуй, отчётливо видный через боковое стекло. А на втором снимке все было еще более прозрачно: встреча у подъезда дома, в котором они с Джереми снимали квартиру, и самые недвусмысленные объятия.
Андерсон молча смотрел, как Тристан медленно закрывает ноутбук и отодвигает от себя. Вид у главрежа был не то озадаченный, не то ошалелый.
— Ну что, похоже, мальчик оказался куда более злопамятен, чем все мы думали. Даже жаль, что его старания не принесут плодов, ему по крайней мере.
— То есть как? — собственный голос показался Тристану чужим и каким-то мёртвым.
— Ну, а кого сейчас удивишь такими обвинениями в таблоидах? Это ж бесплатная реклама, я тебя уверяю, сейчас интерес к постановкам резко возрастет. Так что проблемы Тейлор мне не создал. А вот с тобой сложнее…
Джеймс вздохнул и наклонился вперед, зачем-то понижая голос и внимательно глядя на Тристана.
— Я в жизни видел много компромата, и плохих подделок, и очень хороших. И мне совершенно очевидно, что эти фото — настоящие, причем сняты они на профессиональную технику, будто кто-то специально следил. А если Тейлор и правда теперь сотрудничает с Generic Universe, то не трудно угадать, кто эту съёмку проспонсировал, их директор давно мечтает меня с места главрежа подвинуть. Ну да не об этом сейчас. Ты мне скажи, насчет Олдриджа, это правда?
Тристан еще никогда не чувствовал себя настолько загнанным в угол. Словно расстрельная команда держала его на мушке, и какой бы ответ он ни дал, результат будет один.
— Тристан, я не из любопытства это спрашиваю. Мне абсолютно не важно, чем ты занят в своей личной жизни, с кем спишь и какая у тебя ориентация. Ни на мое отношение, ни на твои роли это не влияет. Но ты артист моей труппы, и если начнутся нападки прессы и всякие ненужные вопросы, я должен знать, что говорить. Ну так что?
Слова главрежа проникали в сознание, но отклика не находили, будто застревая в густой тягучей пелене какого-то механизма защиты. Тристан не предполагал варианта развития событий, когда придется душу перед Джеймсом раскрывать, тем более вот в таких обстоятельствах. И любой выход проигрышный, хоть признаешься, хоть нет. Во всяком случае врать в глаза, когда под носом неопровержимые доказательства, это что-то или совсем детское, или очень изощренное. Бенсон вздохнул и поднял на Андерсона глаза.
— Фото настоящие.
— Так. Понятно, — Джеймс поднялся на ноги и прошёлся взад-вперед по кабинету, держась за затылок. Может быть, он ожидал сопротивления? — Значит, Тейлор не совсем псих, ну хоть что-то радует. Дааа, заигрались вы, ребята…
Шаги главрежа глухо звучали, отбивая ритм, похожий на барабанный бой. Внимание, смертник, идет смертник.
— Ладно, уже все сделано. Что мы теперь имеем? Олдридж наверняка будет все отрицать, Макадамсу такие слухи вообще погоды не сделают, он и похуже переживал, но только в случае, если Джереми их не подтвердит. А он не подтвердит, правильно?
Тристан молча кивнул. В этом сомневаться вряд ли приходилось, Джереми не был самоубийцей.
— Тогда это все упрощает. Ты просто воздержись от комментариев на эту тему, а я все переведу к Тейлору, если пресса прицепится, дам им альтернативную картинку его ухода из труппы, никак тебя при этом не касаясь. Вот же сукин сын маленький, зубастый какой оказался. Смерть ему играть не дали, видите ли!
Джеймс с досадой стукнул ладонью по столу.
— Ну ладно, разобрались и отлично. Иди, переодевайся.
Бенсон в полнейшем коматозе встал и на негнущихся ногах пошел к двери. Осмысление ситуации снова и снова накрывало его, рождая полный спектр эмоций от паники до какой-то истеричной радости, которая неизбежно возникает, когда вдруг раскрывается тягостная тайна, пусть и не по воле ее хранителя.
— Тристан, — голос Джеймс остановил Бенсона у самого выхода. — Я не претендую на роль советчика, но с Джейн ты все же поговори. Может, она не знает еще, придумай, как ей это объяснить. Она человек непростой, но не унижай ее враньём. Скажи правду. Она заслужила.
Похожая нотка горечи звучала и в словах Джейн, когда она говорила об Андерсоне. Так ли спокоен был на самом деле главреж, как хотел показать? В любом случае, в ту минуту Тристан не готов был об этом задумываться.
Едва за ним закрылась дверь, Бенсон потянулся за телефоном. Нужно было быстро позвонить Джереми и обсудить ситуацию, выяснить дальнейшие действия любовника. Что-то подобное с ними уже происходило и кончилось все почти двумя годами болезненного и бессмысленного разрыва. Ну не может же и теперь все также кончиться, это уже похоже на злой рок.
Как оказалось, Тристан опоздал: на смартфоне уже висело несколько новых сообщений от Джереми, суть которых заключалась в том, что он видел статью с интервью Тейлора, и им срочно нужно было поговорить. Тристан и не собирался откладывать этот разговор, так что он тут же направился по коридору в сторону служебного выхода, подальше от лишних глаз и ушей. Ничего, сейчас они во всем разберутся. И в эту секунду меньше всего можно было ожидать, что из коридора, ведущего к гримеркам, внезапно появится Джейн. Тристан столкнулся с женой буквально нос к носу и оказался застигнут врасплох, все же рассчитывая, что хоть пара часов форы у него есть. Джейн с виду была само спокойствие, вот только плотно сжатые губы и чуть сдвинутые к переносице брови выдавали в ней медленно нарастающий гнев.
— Поскольку дома ты не ночевал, у меня не было возможности поговорить утром. Значит, придется сейчас, — Ноги в узких светлых джинсах заняли воинственную позицию на ширине плеч, пресекая любые попытки мужа ускользнуть, и глаза сверкнули недобрым огнём. — Ничего мне объяснить не хочешь?
— Давай дома поговорим, — невовремя все это, очень невовремя. Но у Джейн было другое мнение.
— Нет, сейчас! — Тристан оказался прижат спиной к стене, при том, что Джейн была почти на голову ниже мужа. — Это правда?
— Что именно? — попытка говорить тихо не увенчалась успехом, и звук голоса разлетелся по пустому коридору.
— Не придуривайся! Фото эти идиотские, правда? — Джейн сверлила мужа взглядом всего несколько секунд, а затем внезапно отступила назад. — Господи, Тристан, как ты мог?!
Что именно мог? Изменять жене с мужчиной? Жениться на ней, зная, что никогда не полюбит? Говорить о любви Джереми и неизменно возвращаться домой к семье? Тристан не питал иллюзий: в более мерзком и недостойном облике предстать было нельзя. Хорошо, что по крайней мере родители в Грейсфилде подобной прессой не увлекаются, хорош им показался бы сыночек, ничего не скажешь. А что касается Джейн… Враньем и отговорками ситуацию не спасти, да и опостылело скрываться. Стоило рассказать все, как есть.
— Я, по-моему, все сделала для того, чтобы упростить нам жизнь. Я не задавала вопросов, где ты и с кем, не просила мне отчитываться. Тебе только и нужно было, что сохранить все в тайне и не втягивать в свои интриги меня и Френсис! Ты о дочери вообще думал, когда влезал в это?!
Это было, мягко говоря, неожиданно. Тристан ожидал каких угодно обвинений, но, как выяснилось, основная претензия жены была совсем не в измене, а в том, что он на ней попался! Совсем не классическое развитие скандала, хотя, чего уж там, у них и семья не очень классическая. А вот слова о дочери его больно резанули.
— Френни это никак не коснётся, Джейн, не говори глупости. И это не интрига…
— О, ну конечно, это же в корне меняет дело! У тебя, значит, большая любовь, и я должна проявить понимание, да? Ко мне бы кто его проявил! А насчет Френни ты ошибаешься, — Джейн ткнула пальцем в грудь мужа и с досадой покачала головой. — Всем плевать, какие там у тебя чувства, ясно? А вот твой ребенок вынужден будет жить с вот такой правдой: папа загулял с мужчиной и ушёл из семьи! Нормально это?
— Да кто тебе сказал, что я ухожу?! — Тристана постепенно накрывало похмелье от случившегося и истинная цена этих проклятых фотографий. Джейн горько усмехнулась.
— Не ты уходишь. Это я уйду. Не могу я так, Тристан.
Она спрятала лицо в ладони и застонала, пытаясь успокоиться, но плечи ее подрагивали. Ясное дело, сдавали нервы. От прикосновений мужа она увернулась.
— Не надо. Ты знаешь, наверное, так даже к лучшему. Сколько бы еще мы изображали счастливую семью? Я ради Френсис не ушла бы никогда, да и ты тоже, я понимаю. Но сейчас, вот так, не смогу я. Дай мне хоть остатки гордости сохранить, совсем, знаешь, не хочется, чтобы все на меня смотрели и видели прикрытие для мужа-гея. А так и будет, сам знаешь. И Френни это ни к чему. Черт, только ведь все наладилось… И роль главная у нас, и все хорошо было…
Тристана разрывало от жалости и стыда. Видеть слезы жены, друга, с которой как бы то ни было, а вместе жили, отношения строили, поддерживали друг друга. И ведь ничем не утешишь, любая попытка выглядела бы теперь издевкой.
— Мне очень жаль, что все так… — лучше заткнуться, вот только этих шаблонных извинений не хватало.
— Да я знаю. Я тоже виновата, знала же, что вечных тайн не бывает. Что уж теперь… Мы с Френни пока к моим родителям переберемся, ты не думай, я тебя с ней разлучать не буду, можешь видеться с ней, когда хочешь. Но так будет лучше. И тебе надо с собой разобраться…
Джейн запнулась, подыскивая какие-то слова, но потом только бессильно махнула рукой и пошла по коридору в сторону гримерки. Тристан закрыл глаза и, прислонившись затылком к стене, сполз на пол. Ощущение от того, что опускаешься на самое дно, как-то неожиданно проясняется сознание, может быть, от безысходности даже начинают появляться нелепо хорошие мысли.
Все будет хорошо. Это можно пережить, все нормально будет. Да, случилось, да, никто не ждал, но это же не конец, верно?
Конечно, это был не конец. Впереди еще было столько всего. Разговор с Джереми, после которого любовник исчезнет на несколько дней, а потом предложит на некоторое время прервать всю связь, пока слухи и разговоры не утихнут. Ультиматум Макадамса или его дочери, ясное дело. Как и интервью, которое по прошествии недели Джереми даст одному уважаемому изданию, где полностью опровергнет всякое подозрение его в неверности жене и однополых связях. А потом будет ночной звонок и его клятва Тристану, что все это делается исключительно ради них, чтобы никак не навредить ни жизни, ни карьере.
О, Тристан это, конечно, поймёт. Поймёт он и желание Джейн развестись. Боль от необходимости разлучаться с дочерью неизбежно сменится холодным расчетливым требованием разума думать в первую очередь о благе ребенка. Поэтому Бенсон просто соберёт вещи и съедет в маленькую съёмную квартиру неподалёку, чтобы в жизни Джейн и Френсис случилось как можно меньше изменений. Хотя это, конечно, мёртвому припарка.
Потом будет развод, как ни странно, быстрый и почти незаметный, благодаря тому, что никаких взаимных претензий супруги друг другу не высказали. И совсем уж парадоксальным окажется, что отношения с Джейн на работе станут намного проще и легче, профессиональнее. Во всяком случае на читках «Элизабет» оба будут чувствовать себя совершенно спокойно, под пристальным взглядом Андерсона и Райли. Потом будут попытки Рича разговорить приятеля, как всегда неудачные. И будет лютая тоска и досада в компании с одиночеством, потому что любимого человека рядом не окажется. Его вообще почти не станет в жизни Тристана. Конечно, временно. Конечно.
А потом будет еще много-много всего, часто с привкусом тёплого виски или крепких седативов. Потом…
Но это все не важно, ведь будет же хорошо. В итоге, рано или поздно, все будет хорошо! Не может не быть. Или может…?
========== Глава 21 ==========
Комментарий к Глава 21
Собственно, Тристан в роли Смерти
https://vk.com/photo-73890092_333751384
https://vk.com/photo-73890092_335800026
Декабрь, 2018
Билет на только что завершившийся спектакль быстро намокал под снегопадом, и Тристан, кое-как разместив его у себя на ладони, с трудом вывел на бумаге свою подпись. Поклонница, женщина уже основательно в годах, приняла из его рук билет с автографом, прижала к груди как редчайшее сокровище и с восторгом посмотрела на Тристана.
— Молодой человек, вы изменили мою жизнь. Если и смерть и в самом деле похожа на вас, то мне совсем не страшно умирать.
Частенько случалось, что поклонники караулил любимых артистов у служебного выхода, но с появлением в репертуаре театра «Элизабет» к месту для курения, прежде безлюдному, началось настоящее паломничество. Рич, вместе с Тристаном пойманный после спектакля, вдохновенно выводил вензель своей фамилии у молодой девушки на рукаве куртки. Когда поток разновозрастных восторгов отхлынул и мужчины остались вдвоём, Райли хлопнул собиравшегося закурить Тристана по плечу и торжественно произнес:
— Друг мой, вот что в наше время стоит называть настоящим успехом. Это тебе не школьницы-фанатки, все серьезно. И кто бы мог подумать, что роль Смерти принесёт тебе поклонение почтенной публики старшего поколения.
Тристан только усмехнулся. Да уж, ради этого стоило нарядиться в серебристый камзол и два с лишним часа изображать в свете синего прожектора потустороннее существо, добивающееся любви знаменитой Сиси. Хотя, наверное, еще год назад весь ажиотаж вокруг спектакля вызвал бы у него восторг.
Рич плотнее запахнул пальто и стряхнул с рукава снег, в свете вечернего фонаря казавшийся синим.
— Ну что, очередное рабочее Рождество, да? Пойдем, может, выпьем где-нибудь? Праздник все-таки.
Ах да, праздник…
— Не могу, извини, — Тристан качнул головой. — Я завтра уже в шесть утра выехать должен, хочу вечером перед похоронами успеть с матерью побыть.
— Блин, старик, прости, — Рич почесал затылок. — Забыл, что тебе не до веселья.
А, может, пара стаканов веселья сейчас пришлась бы очень кстати. Но просить Рича сделать из Рождества поминальную попойку было бы чересчур. Не заслужил он подобного.
Известие о скоропостижной смерти отца настигло Тристана четыре дня назад и до сих пор не укладывалось в голове. Джордж Бенсон был последним человеком, для которого можно было бы предположить смерть в неполные шестьдесят лет от инфаркта, но именно это и произошло. А горечь от того, что мать эти страшные минуты вынуждена была переживать одна, усугублялась еще и тем, что Тристан отчётливо ощущал свою вину в случившемся. Как он ни пытался уберечь родителей от лишней информации, скрывать истинную причину развода с Джейн и вообще не допустить слухов в Грейсфилде, век всемирной паутины и вездесущих таблоидов сыграл не на его стороне. Черт бы побрал Тейлора с его проклятым интервью. Все равно кто-то что-то прочитал, додумал, поделился мыслями с семейством Бенсон относительно некрасивых слухов об их сыне. Родители, само собой не верили, не могли поверить, что брак Тристана мог распасться по такой причине. А сын трусливо поддакивал, думая, что оберегает своих родителей от некрасивой правды. Нужно быть дураком, чтобы не понять, что вся эта ситуация однозначно сказалась на здоровье отца. А человек он был сдержанный, делиться переживаниями не любил даже с женой, и в итоге поздним декабрьским вечером лег в постель и на утро не проснулся.
Позволить себе убиваться и мучиться угрызениями совести Тристан не мог: слишком многое предстояло решить и сделать. Андерсон без лишних вопросов дал ему выходные до десятого января, поэтому, отыграв последний рождественский спектакль «Элизабет», Тристан уже всеми мыслями был в Грейсфилде.
— Я могу чем-то помочь? — Рич проводил Бенсона до машины и переминался с ноги на ногу, наблюдая, как тот достаёт ключи.
— Спасибо, Рич. Чем уж тут поможешь…
— Слушай, мне не нравится, что ты хочешь быть один в Рождество, давай ко мне поедем? Сына все равно бывшая увезла на лыжах кататься.
— Рич.
Чертовски неловко получается от того, что приятель видит своей священной миссией опекать Бенсона в этот холодный вечер.