И все же за месяцы совместной работы Тристан убедился, что был не до конца справедлив к Олдриджу. Нет, фанфароном тот быть не перестал, отнюдь, однако Бенсон не мог не отметить его потрясающей работоспособности и преданности делу. Если у кого-то в труппе возникали трудности, именно Джереми первый готов был броситься на выручку. И, конечно, вызывало уважение его трепетное отношение к девушкам. Во всяком случае, ни разу от него не прозвучало что-то обидное и недостойное в адрес противоположного пола. Это заставляло Тристана на многое смотреть иначе. Иногда ему чудилось, что Олдридж как-то странно смотрит на него, задумчиво и пристально, но эта мысль быстро исчезла: у Джереми иногда случались приступы ухода в себя, и в такие моменты он мог смотреть на человека и не видеть его, думая о чем-то своём. Как бы то ни было, а поход с ним на ток-шоу не вызывал у Тристана неприязни. И у Джереми, судя по всему, тоже.
Джеймс озвучил еще несколько установок на завтрашнюю репетицию и уединился с Дэвидом в углу, о чем-то рассказывая тому вполголоса. Труппа начала расходиться: кто-то пошёл в кафетерий, Рич умчался на встречу с бывшей женой и сыном. Тристан успел принять душ и переодеться, когда заметил, что Джереми по-прежнему сидит за своим столом и листает сценарий «Отверженных», который, казалось бы, выучен уже давно наизусть. Странно, обычно Олдридж убегал из гримерки одним из первых, всегда его ждали дела и другие проекты, а тут он словно тянул время.
Дверь в гримерку скрипнула, пропуская внутрь кого-то из костюмеров, и тут за спиной входившего показалась голова темноволосой девушки. Что ж, Гвен Макадамс никогда особенно не стеснялась заходить в мужскую гримерку.
— Джереми, ну ты скоро? Я готова уже! — тон актрисы выражал явное нетерпение.
— Да-да, извини, я просто задумался, иду! — Джереми, словно очнувшись от анабиоза, вскочил на ноги и начал быстро складывать вещи в рюкзак, попутно откапывая в глубине ключи от машины. Перед выходом он посмотрел на себя в зеркало и поймал взгляд Тристана, который, не удержавшись, исподтишка наблюдал за ним. Они смотрели друг на друга всего пару секунд, Олдридж бросил быстрое «пока», ни к кому конкретно не обращаясь, и ушёл.
Тристан почесал переносицу и потянулся за курткой. Может, ему показалось, но как-то уж больно обречённо вздохнул Джереми перед уходом. Похоже, роман со сказочной принцессой из династии Макадамс давался ему тяжелее, чем всем казалось. Не перегнул ли он палку в желании быть для всех прекрасным? Хотя это его личное дело. Если он принял решение посадить эту девушку в свой черный «Lexus», это его решение и его ответственность. Ну, а Тристан Бенсон на машину пока не заработал, так что ему предстояла поездка на метро в свой район проживания. От резкого движения плечом челюсть снова заныла. Нет, сначала все-таки в аптеку.
========== Глава 4 ==========
Февраль, 2010
Гвен Макадамс влепила пощёчину Джереми Олдриджу и ушла с репетиции, хлопнув дверью. На глазах у труппы. Смачно, звонко впечатала чуть ли не с размаху. Тристан не стал свидетелем этого инцидента: в тот момент его долго и нудно мурыжил отдел бухгалтерии, поэтому о случившемся ему поведал Рич, когда Бенсон вернулся в зал. Артисты к этому времени уже почти разошлись, а Райли сидел на сцене, свесив ноги в зрительный зал, и перешнуровывал кроссовки.
— Ты пропустил показательное выступление нашей примы.
Картина, обрисованная Ричем, показалась Тристану более чем странной. Логично, что в отношениях не могло быть все гладко, но выносить на публику скандал было явно не в привычке Гвен. Можно было иногда заметить их с Джереми где-то в углу, подальше от остальных, и там Гвен шипела на ухо своей пассии все, что ее не устраивало. А судя по лицу Джереми, это всегда было примерно одно и то же. Что же сейчас случилось? Зачем эта драма на людях? Тристан озвучил свои мысли вслух, и, как оказалось, ответ у Рича был готов.
— Ну, а ты вспомни ваш поход на ток-шоу три дня назад. Когда Селми задала в конце вопрос о личной жизни, Джереми же ни словом не обмолвился о Гвен. Вроде как он, как и ты, человек свободный и не обремененный отношениями. Какой девушке это понравится, особенно, если речь о Гвен Макадамс? Самолюбие ее было задето. Но она, видимо, молчала, пока сегодня Олдридж Майли из корды не приобнял. Тут Гвен и накрыло, судя по всему. Не знаю, то ли Джереми дурак такой, что не понимает, то ли специально ей нервы треплет, но опасное это дело.
Последние слова приятеля Тристана удивили.
— А что тут опасного? Джереми со всеми себя так ведет, а то, что на шоу ничего не сказал… Может, не хотел их отношения под объективы камер подставлять?
— Ой, да что там подставлять? — Рич махнул рукой. — Они на всех мероприятиях вместе, и Гвен их отношений не скрывает. А тут, получается, что Джереми их как серьёзную пару не воспринимает. Но опасно это даже не столько из-за Гвен, сколько из-за отца ее. Ты же знаешь, кто он?
Это Тристан узнал давно. Джеральд Макадамс был очень серьёзной фигурой на арене британского искусства, поговаривали, что очень многие артисты последних десятилетий успехом были обязаны именно его протекции. И, похоже, Джереми тоже не сбрасывал со счетов такое полезное знакомство, если не сказать больше. Тогда и в самом деле глупо было злить Гвен.
Вообще с ток-шоу получилось по-идиотски. Всю дорогу ведущая Диана Селми, кокетливая молодящаяся блондинка сильно за сорок, задавала вроде бы простейшие вопросы о постановке «Отверженных» и отношениях артистов между собой, но Тристана не покидало чувство, что их с Джереми просто сканируют на предмет интересных интимностей. И надо было отдать должное Олдриджу, оборону он держал блестяще: с улыбкой, смехом, искрясь и заигрывая, он, по сути, не рассказал ничего личного. Тристан Диану интересовал как юноша, с ее слов, «непубличный в публичном месте». Но глубоко рыться она не стала, ей хватило короткой истории о сыне полицейского, который просто, как и многие, приехал покорять большой город.
Подвох ждал в самом конце шоу, когда Диана с улыбкой гестаповского офицера спросила о занятости их сердец и есть ли в их жизни девушки. Или мальчики. От последнего у Тристана даже челюсть ныть перестала, хотя обезболивающее давно уже не помогало. Ну что ж всем так это интересно? И неужели ведущая правда думает, что они стали бы афишировать свою личную жизнь, особенно если бы в ней фигурировали мужчины. Глупость полнейшая. Конечно, тут же захотелось открыть рот и выдать тираду на тему того, что в маленьком Грейсфилде вообще с однополыми отношениями как-то не очень, а даже если бы это было и так, не ваше это, дорогая Диана, собачье дело. Но Бенсон сдержался, тем более что Джереми тут же перехватил инициативу и сказал, что всегда открыт для новых людей в своей жизни, но пока свободен. Получив от Тристана примерно такой же ответ, Диана подмигнула в камеру и громко прошептала, чтобы девушки Британии брали на заметку двух шикарных самцов. Так и сказала, самцов. Просто класс, тонко, ничего не скажешь.
В тот момент Тристан как-то и не задумался о том, что, по уму, Джереми следовало бы сказать о Гвен, да и не его это было дело, мало ли, какой пиар за этой недосказанностью скрывается. А оказалось, что Гвен рассчитывала на другое и, какая бы цель ни была у Джереми, со своей девушкой он ее явно не обсуждал.
Рич дошнуровал кроссовок и спрыгнул со сцены.
— Ну что, старик, ты куда? Если в центр, могу подбросить.
— Нет, мне как раз в обратную сторону, домой.
Они обменялись рукопожатиями, Рич пошёл в гримерку за вещами, а Тристан — к служебному выходу, покурить и в метро. Давно пора было завязывать с этой привычкой, но сила воли услужливо молчала, особенно в моменты, когда накрывала страшная усталость. И рука привычно тянулась к сигарете.
У служебного выхода всегда кто-то стоял, это было негласное место, чтобы покурить, поболтать, что-то обсудить, пожаловаться. Вот и в этот раз около двери стоял человек, но совсем не тот, кого Тристан мог ожидать. Меньше всего, выходя из театра и застегивая куртку, он готов был наткнуться на подпиравшего стену Олдриджа. Тот стоял под снегопадом в одном свитере и курил. Джереми Олдридж, который запах дыма на дух не переносил, стоял в одиночестве у служебного выхода и медленно затягивался сигаретой.
От неожиданности Тристан замер на месте и несколько секунд откровенно пялился на коллегу, пока сознание не послало сигнал, что это становится неловким. Но молчание прервал Олдридж.
— Джеймс меня не искал там?
— Нет, — Тристан качнул головой. — В зале уже нет никого, все разошлись.
— Здорово…
Они снова замолчали, и чтобы как-то отвлечься от непростой ситуации, а заодно потянуть время и придумать, что дальше сказать, Тристан стянул резинку с хвоста и начал заново собирать волосы, рассыпавшиеся по плечам. Голос Джереми снова прервал тишину.
— А зачем ты хвосты носишь?
Тристан застыл с поднятыми руками.
— В смысле зачем?
— Ну для чего волосы убираешь? Тебе же хорошо вот так… — Джереми кивнул на длинные чёрные пряди, выпавшие из ладоней Тристана. Пожалуй, ситуация своей странностью и неловкостью достигла апогея, и разговор выруливал куда-то совсем не туда. Но Бенсон держал лицо.
— А, ну удобнее так, в лицо не лезут…
Хотя без этого объяснения можно было обойтись, похоже, Джереми его уже не слушал. Взгляд синих глаз стал стеклянным и ничего не выражающим. Собрав волосы, Тристан плотнее застегнул куртку и уже собрался развернуться и уйти, но Олдридж снова отмер.
— Тристан, а ты не хочешь напиться?
Нет, оказывается, вот апогей. Бенсон решил, что ему послышалось. Это сейчас точно Джереми ему предложил?
— Черт, я, наверное, полным придурком сейчас выгляжу. Мы с тобой вроде как особо и не приятели, да? — от неудобной правды, звучавшей в словах Олдриджа, становилось совсем грустно. — Просто мне сейчас это ну очень надо. А один я не хочу. Вот и подумал… Ты же уже не на обезболивающих?
Где-то на задворках сознания подняло голову удивление, что Джереми вообще в курсе зубной проблемы Тристана, но все остальное ожидаемо перевесило. Наверное, стоило сослаться на дела, которых этим вечером у Бенсона не было, или сказать, что да, он все ещё пьёт таблетки, хотя зуб перестал его тревожить еще два дня назад, так что и это было бы ложью. Да мало ли аргументов, чтобы отказать в попойке человеку, который особо тёплых чувств и не вызывал никогда.
Бывает иногда такое: бесит кто-то, раздражает, угнетает своим присутствием или поведением, а потом вдруг неожиданно оказывается в ситуации, где проявляет слабость. И его становится жаль, ни с чего, просто рождается сочувствие к тому, кому плохо. И хочется, если не пожалеть, то по крайней мере выслушать. Хотя разум вопит против этого. Тристан решил, что стоять под снегопадом и раздумывать как-то глупо.
— Да, я уже бросил пить таблетки. И вечер у меня свободен. Так что…
Лицо Джереми из несчастного на секунду расцвело счастливой улыбкой. Будто ему лучший друг поддержку оказал. Странный все же малый.
В тот вечер Тристану еще не раз предстояло удивиться. Во-первых, как выяснилось, жили они в одном районе, Южном Уимблдоне. Это стало понятно, когда машина Джереми свернула на знакомую улицу, и Тристан сообразил, где они находятся. Да уж, работать вместе почти год и при этом не догадываться о своём соседстве — кто-то сказал бы, что это издержки большого города. Бенсон считал, что дело только в людях.
Во-вторых, жил Джереми более чем скромно, снимая однокомнатную квартиру в многоэтажке. Не производил он впечатление человека, который хоть на чем-то экономит. Как оказалось, доход от театра, проектов на телевидении и выступлений его с друзьями группы «Rocket place», Джереми в основном отправлял домой в Шеффилд, где жили родители и младшая сестра. Олдриджы были фермерами с весьма скромным доходом, и деньги, высылаемые сыном, очень их выручали. Оставшееся из заработанного Джереми тратил на жилье и студию, которую они снимали совместно всей группой здесь же, с Уимблдоне.
Глядя, как Тристан оглядывается вокруг себя, когда они вошли в квартиру, Джереми усмехнулся и повесил ключи от машины на крючок в коридоре.
— Не пентхаус, конечно. Но пока это мой предел.
Сказал так, словно оправдывался. Хотя какая ему по сути, разница, что подумает о нем человек, с которым они даже и не друзья? Тристану и откровения в машине о семье и доходах показались лишними, но, похоже, Джереми давно об этом не говорил и его прорвало.
В холодильнике на маленькой кухне оказалось копчёное мясо из магазина, полголовки сыра и бутылка скотча. Джереми поставил на стол два стакана и разлил в них холодную жидкость. Назвать виски пойлом язык бы не повернулся и у придирчивого Тристана.
— Отличный скотч, — Бенсон облизнул губы после первого глотка.
— Да уж, — невесело отозвался хозяин Джереми и приложился к стакану. — На всем экономить не получается. В машину нужно вкладываться. Да и в алкоголь тоже, потом лечиться дороже выйдет. Хотя это все равно бурда в сравнении с тем, какой виски делает мой отец. В огромной бочке, с собственным ячменем… А твоя семья чем занимается? Они в Сассексе, да?
— Да. Отец в полиции служит, мама — учитель истории.
— Хм. Честный нелёгкий труд… — Джереми сел на стул напротив Тристана и вытянул вперед ноги. Они замолчали.
Скоро стало очевидно, что Олдриджу и в самом деле не столько собеседник был нужен, сколько слушатель. Тристана это также устраивало, не привык он делиться подробностями жизни в пьяном трепе с кем-то совсем не близким. Но с каждым стаканом Джереми говорил все более откровенно и этим все время нарушал принятую Тристаном дистанцию. Хотя виски и на Бенсона начал действовать расслабляюще.
— Она обиделась, что я про нее ни слова у Селми не сказал. Думаешь, надо было?
К разговору о Гвен они подобрались где-то на середине бутылки, и слова пошли намного легче. Тристан пожал плечами и откинулся на спинку стула. В квартире было прохладно, и все же они разделись до футболок, подогретые градусами скотча.
— Ну это тебе виднее. Но я бы о своей девушке, наверное, сказал. Раз уж она есть.
— Да уж, есть. Блядство какое… — Джереми поморщился. — Нет, ты не подумай, она отличная: умная, красивая, талантливая. Да и вообще…
— Ага, и папа у нее полезный, — Тристан смотрел на Олдриджа, прищурившись из-за стакана. Тот будто онемел, но быстро нашёлся.
— Да при чем здесь… Хотя ладно, кого я обманываю. Да, когда мы только познакомились, у меня и мыслей не было с ней роман заводить. А потом Андерсон меня поймал в коридоре и намекнул, что я глупость делаю, игнорируя дочку Макадамса.
Надо же, главреж вмешивается в личную жизнь артистов.
— А ему-то какая разница?
— Джеймсу? Он хорошо их семью знает, в свое время именно Джеральд и помог ему с первым проектом. Надо сказать, что у него чутье на талантливых людей, ни одну бездарность он не поддерживал еще. А я Джеймсу нужен был в проекте очень. Если бы Гвен на меня обиду затаила за то, что игнорирую, вполне могла бы условие поставить, чтобы меня убрали, иначе она сама уйдет. Ну и чего скрывать, я струсил.
Джереми снова приложился к стакану. Любопытно, пожалеет ли он наутро о своей откровенности с Бенсоном. Тристан же отложил в сторону остатки деликатности.
— Так ты с ней только из страха?
— Не только. Говорю же, она классная, на моем месте многие бы хотели быть.
— Ты понял, о чем я.
— Да, понял, — Олдридж устало потер лоб. — Если говорить о чувствах, то нет, я не влюблен в нее.
А вот для такого признания и слова были не нужны, давно всем все понятно было. И в другое время Тристан бы проигнорировал это откровение, но не сейчас.
— Стоит оно того?
Олдридж долго не отвечал. Когда гипнотизировать стакан с виски было уже невмоготу, он поднялся на ноги, зачем-то заглянул в холодильник и, наконец, обернулся к Тристану.
— А какая у меня альтернатива? Есть дофига дел, которые нужно сделать, и не могу я сейчас позволить личной жизни все испортить.
Думаешь, я один играю в любовь ради выгоды? Да здесь каждый второй так живет! Вот тебе я завидую.
Это было более чем неожиданно. Но Джереми не дал себя прервать.
— У тебя есть роскошь ни на кого не оглядываться, потому что ты пока никому и ничего не должен. Пока. А я уже завяз! И самое главное, что отказываться от того, что имею, я не могу и не хочу. Моя семья впервые за долгие годы ни в чем не нуждается. И, черт, я хочу быть известным! Хочу, чтобы меня во всем мире знали. А за это надо платить.