Тристан, не отрываясь, наблюдал за мечущимся перед ним Джереми в приступе откровенной горячки. Было и забавно, и тоскливо смотреть на человека, который, злясь на себя, защищается вот так. И, главное, что без толку. Бенсону вообще было не свойственно кого-то осуждать, скорее, он пытался понять, что двигало Джереми по жизни. Чем он руководствовался. И картинка под влиянием скотча складывалась очень даже чётко. Парня было жаль, загнал он сам себя в ловушку. А с другой стороны, сам Тристан что бы на его месте делал?
Олдридж вздохнул, переводя дух, и снова опустился на стул.
— Я к откровениям у Селми оказался не готов, понимаешь? Одно дело не отрицать того, что Гвен в моей жизни на особом месте, и совсем другое — взять и на всю Британию признать, что да, мы пара. Я, наверное, трус, но это как самому себе поводок надеть. Хотя она наверняка давно уже считает, что я на привязи… А тут я вроде как взбрыкнул.
— Ну со стороны это иначе смотрелось, правда. Я бы сказал, что ты просто из деликатности не афишируешь личную жизнь, — резинка, как и всегда под влиянием алкоголя, нещадно стягивала волосы на затылке, и Тристан сдернул ее, освобождаясь.
Джереми усмехнулся.
— О да, с деликатностью у меня все в порядке… Только Гвен не дура, она знает, что я в подобном не отмалчиваюсь. Да спроси меня Селми о первых годах жизни в Лондоне, я бы такого наговорил. И про девочек, и про мальчиков, и про все, что хочешь.
Приехали, вот и начался период пьяных признаний в запретном. Тристан чувствовал, что на пустой желудок развозит быстро, но все же нашёл в себе силы остановить Олдриджа.
— Слушай, ну это твое личное дело…
— Думаешь, я стесняюсь этого? Да ни хрена! Мне скрывать нечего. Хочешь знать, с кем из шоубиза я спал? Мужских имен там больше, чем женских.
— Олдридж, заткнись.
Похоже, что подобного Джереми не ожидал: он удивлённо поднял на Тристана глаза. А Бенсон злился. Не его это дело, не хотел он погружаться в чужие секреты. Пусть Олдридж друзьям своим ближайшим исповедуется. Тристан залпом осушил стакан и посмотрел прямо в глаза Джереми.
— Ты сейчас чего ждешь, что я тебя жалеть буду? Нет, не буду. Ты оказался в заднице, потому что сам так решил. Не любишь Гвен — так скажи ей об этом. Боишься — значит, терпи. Спи с кем хочешь, это твое решение. Но никто не обязан тебе, взрослому мужику, вытирать сопли.
Тристан буквально выплюнул последние слова, чувствуя, что злость не просто не отступает, но даже мешает думать. С чего бы? Выход был один.
Джереми ошалело смотрел, как Бенсон хватает со стула свитер и куртку и исчезает в коридоре. Только выйдя на улицу, Тристан смог взять себя в руки. Да чтоб он хоть раз еще согласился на такую помощь ближнему! Застегнув молнию на куртке, он медленно побрел по вечерней улице в сторону своего дома, благо, идти было всего минут десять. Где-то очень глубоко внутри совесть подняла голову, напоминая, что он бросил Олдриджа одного в растрепанных чувствах, но Тристан быстро заглушил эту мысль. Хватит на сегодня.
========== Глава 5 ==========
Комментарий к Глава 5
Фрагмент из арии “Red and Black”:
Red, the blood of angry men!
Black the dark of ages past!
Red, a world about to dawn!
Black, the night that ends at last!
Красный - это кровь рассерженных людей,
Черный - это тьма прошедших лет,
Красный - рассвет, что накрывает мир,
Черный - ночь, которой, наконец, приходит конец.
Ссылку на ютьюб уже давала, но еще раз
https://youtu.be/cjp-Gyo5tNM
Ария Христа “Gethsemane”
https://youtu.be/gOjyGy1NR4Y
Ария Жавера “Stars”
https://youtu.be/aJoTxJ5DPxk
Феджин “Оливер Твист”
https://youtu.be/96rC4X_KWl4
Апрель, 2010
— Рич, ну ты слышал? Ты посмотри на нашего амбициозного мальчика! — Сенди обернулась к заднему сидению, где расположился Райли. — Иуда ему, видите ли, не интересен, ему Пилата сразу подавай!
Рич, вытянувшийся настолько удобно, насколько это позволяла ширина сиденья его Volvo XC70 и забинтованная нога, подался вперед, цепляясь за подголовники передних кресел.
— Ну, а что, амбиции — это прекрасно, особенно, когда есть все предпосылки. Ты сама роль Магдалены уже года три хочешь получить, вот, получила же. А чем Тристан хуже?
Сенди цокнула языком и засмеялась.
— Можно подумать, у Джеймса были другие варианты, Магдалена — единственная женская роль здесь.
— Ну и что, мог ведь и Кейти взять, у нее Эпонина абсолютно магдаленовская вышла. Но нет, тебя взял. И я уверен, Тристан своего Пилата сыграет, но потом, когда опыта наберётся. Слышишь, старик? — Рич хлопнул Тристана по плечу, осторожно, чтобы тот не выпустил руль из рук. — Я вот в твоем возрасте очень Иисуса хотел сыграть, но кто б мне дал?
Бенсон бросил взгляд в зеркало заднего вида.
— Это почему же? Ты бы смог.
— Да ты смеёшься, что ли? — Рич фыркнул. — Какой из меня Иисус? На лице же написано: проныра и сутенер. Это вон Бакстеру можно будет Христа до сорока лет играть, у меня мурашки от его Гефсеманского сада, такое только в оригинальном исполнении Йена Гиллана было в семидесятые. А я как пять лет назад Ирода получил, так и наслаждаюсь. Шикарная роль, и главное, что полностью моя. Честно, очень рад, что Джеймс решил эту постановку реанимировать. А от Иуды ты еще кайф получишь, не сомневайся.
Тристан улыбнулся словам приятеля, но внимание его тут же вернулось к дороге: габариты машины значительно отличались от маленького фордика, который он привык водить в Грейсфилде.
Последние полтора месяца выдались очень интенсивными. Труппа отыграла концерт на открытой Арене и ввиду успеха этого предприятия Андерсону начали поступать все новые предложения на подобные выступления. В итоге помимо репетиций и спектаклей в расписание начали вклиниваться концерты на разных популярных площадках, и сегодня им предстояло выступать в одном из старейших кафе Лондона. Туда они теперь и ехали.
За неделю до этого Рич умудрился сломать лодыжку, катаясь с сыном на коньках. Но никакой гипс не мог помешать работе, тем более, что Джеймса хватил бы удар, если бы его ведущий артист вот так выпал из жизни. К тому же на осень планировалось восстановление рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда», и полным ходом начались читки и репетиции.
В итоге Тристан и Сенди устроили настоящий патронаж пострадавшему коллеге, Бенсон получил ключи от машины Рича и на это время превратился в личного водителя. Это было здорово: Тристан и не думал, что настолько соскучился за эти два года по машине. Дома отцовский фордик он водил почти каждый день, здесь же о машине можно было только мечтать.
Рич наклонился вперед, наблюдая за дорогой через лобовое стекло. Сейчас они проезжали рядом с Вестминстерским Аббатством, а в этом районе Райли ориентировался с закрытыми глазами.
— Так, а здесь налево давай, прямо всегда затор, а через переулок время сэкономим.
Покрутившись на узких улицах, машина вынырнула на набережную Темзы и остановилась напротив роскошного здания XVIII века, где и располагалось место их сегодняшнего выступления. Тристан проехал через шлагбаум и остановился на частной парковке кафе.
— Сенди, детка, будь добра, — Рич открыл дверь со своей стороны и протянул девушке руку. Пока Сенди помогала Райли выбираться, Тристан вынул из багажника складные костыли. Рич бодро отпрыгнул от машины, захлопывая дверь, и повернулся к коллегам.
— Ах, да. Чуть не забыл. Сенди, какое у нас сегодня число?
Девушка задумалась.
— Так девятое с утра было, а что?
— Ну значит… — Рич посмотрел на Тристана. — С днем рождения, старик! Двадцать четыре года, совсем большой!
Тристан оторопел. Это же надо было так погрузиться в себя или в работу или во что он там весь день погружался, что забыл про собственный день рождения. Точнее, с утра он помнил, когда родители позвонили, а потом все завертелось, и событие ушло на второй план.
Сенди с визгом бросилась его обнимать.
— И ты молчал! Не стыдно? С днем рождения, дружок! Стоп, так надо же как-то отметить! И подарок, у меня нет для тебя подарка!
Пока Тристан успокаивал актрису и убеждал, что ничего ему не надо и вообще, что это все такие мелочи, и говорил прочие вежливые слова, положенные в такой ситуации, Рич стоял молча и улыбался. Когда от Сенди поступило предложение вечером собраться у нее, Райли все же встрял.
— Прости, дорогая, но я на эту тему уже все придумал. В субботу вечером вся труппа собирается у меня, надо же нам начало Иисуса отметить. Вот там и отметим еще один год жизни нашего новоявленного Иуды. А насчет подарка… Ну я просто подумал: а вот чего бы мне хотелось на твоем месте? И идея пришла как-то сама собой. Вот скажи, тебе машина моя как, нормально?
Volvo Рича была прекрасна, новая и маневренная, и Тристан тут же об этом сообщил, еще не очень понимая, в чем подвох.
— А раз нормально, не хочешь ли ты по случаю дня рождения у меня ее купить в полцены и в рассрочку? По-моему, это куда полезнее, чем какой-нибудь дорогой, но ненужный подарок. Что скажешь?
Нужно быть полнейший идиотом, чтобы отказываться от такого предложения. И Тристан прекрасно знал, что с машиной все в полном порядке, да и Рича она устраивала, поэтому как-то странно ощущалось это его желание продать тачку, конечно, если отбросить в сторону сентиментальное желание порадовать приятеля. Но, похоже, Рич давно все продумал.
— Да ты не думай, я ж не сокровище бесценное от себя отрываю, машина хорошая, но мне она теперь не в кассу: сыну скоро за руль садиться, а в гараж рядом вот с этим крокодилом ничего больше не влезет. Так что я хочу взять более компактный седан. Ну, а ты уж давай, заботься об этой красотке. Договор купли-продажи я сделаю сам, об этом не заморачивайся.
Пока мужчины с азартом обсуждали машинно-торговую тему, Сенди достала с переднего сидения свою сумку и огляделась.
— О, так мы не первые приехали.
Тристан проследил взглядом за ее рукой и только тут заметил черный Lexus. Дверцы распахнулись, выпуская с пассажирского сидения Гвен, но внимание Бенсона подсознательно обратилось к тому, кто сидел за рулём.
С того пьяного вечера, когда Тристан ушёл из квартиры Олдриджа, хлопнув дверью, прошло полтора месяца, и за это время им так и не довелось поговорить о случившемся. Не то чтобы Тристан как-то остро ощущал необходимость в подобном разговоре, но неприятный осадок все же не покидал его мыслей. Было элементарно страшно заговорить первым, тем более, что у Джереми явно наладились отношения с Гвен, они очень активно везде появлялись вместе и так искренне друг другу улыбались, что Бенсон отбросил саму идею разговора. Зачем напоминать о неприятном, когда у Джереми все хорошо, тем более, что они не друзья. Ну мало ли, что в состоянии тоски можно наговорить. Правда, очень часто Тристан ловил на себе взгляд Олдриджа, и было очевидно, что смотрел тот совсем иначе, нежели это происходило обычно. Что-то неумолимо просящее читалось теперь в синих глазах, хотя Бенсон убеждал себя, что это просто воображение разыгралось. Так они и прожили все это время бок о бок, прекрасно отыгрывая совместные сцены и никак не контактируя за кулисами. Они даже в душ после репетиций вместе ни разу за этот период не попали, но это, скорее всего, было просто совпадение. И все бы ничего, но Тристана почему-то не отпускала мысль об их разговоре за виски. Об откровенности Джереми. А вот какого черта и как с этим справиться, ясно пока не было.
Концерт им предстояло давать в кафе «Gathery Roat», когда-то, в тридцатые и сороковых годы, очень популярном лондонском кабаре. И зал со столиками, и сцена здесь были внушительных размеров, к тому же в служебных помещениях имелись и гримерки. Поскольку выступление проходило без костюмов, артистам гримироваться не приходилось, разве что девушки забегали туда поправить макияж. Мужчины же просто оставили в гримерках свои сумки и верхнюю одежду.
Где-то в середине выступления, исполнив свою сольную «Stars» и получив от публики бурные овации, Тристан нырнул за сцену, по дороге собирая волосы в хвост. Андерсон еще до первого концерта на Арене буквально схватил Бенсона за шиворот после репетиции и потребовал на выступлениях распускать волосы. Вот хоть убейся, а на сцене изволь появиться без хвоста. Тристан не очень сопротивлялся, хотя под конец концерта всякий раз возникало желание пойти и отстричь к чёртовой матери свою смоляную копну, но эта мысль быстро проходило. Без длинных волос он себя уже и не помнил, ему нравилось быть таким, а значит, нужно было смириться, что эту часть его внешности нужно будет также эксплуатировать на сцене. Тем более, что, чего уж скрывать, образ длинногривого брюнета в белой рубашке и драматичным репертуаром очень заходил и публике, и самому Тристану. Было в этом что-то нациссическое, но кто из артистов не нарцисс?
Времени покурить не было, до следующего выхода было от силы пять минут, так что стоило пойти в гримерку и наклеить никотиновый пластырь, на всякий случай. Тристан уже собирался толкнуть дверь в помещение, которое он делил на троих с Ричем и Сенди, как сзади его негромко позвали по имени. Он обернулся.
Джереми стоял у двери в свою гримерку, в руках у него был кожаный рюкзак, неизменный его спутник. Тристан замер, невольно сглатывая высохшую вдруг слюну. Неожиданная получилась встреча тет-а-тет.
— Я тут на днях слышал краем уха, что у тебя день рождения сегодня. Вот, хочу тебя поздравить, — Джереми быстро приблизился и вынул из рюкзака свёрток белой плотной бумаги. Тристан как под гипнозом разорвал упаковку и увидел бутылку тёмного стекла, оплетенную прутовой веревочкой с печатью на пробке.
— Ну мы же тогда виски так и не допили. Вот, хочу компенсировать. Это из запасов моего отца, так что железная гарантия качества. С днем рождения! — Джереми, все это время старательно смотревший на бутылку, все же поднял на Тристана глаза. — И прости меня. Ты тогда очень помог, выслушал. А меня в какую-то дичь с откровенностью понесло. Сразу хотел извиниться, но, честно, не знал, что сказать и как подойти. В общем, я был не прав.
И Олдридж протянул вперед руку. Тристан, перехватив бутылку подмышку, пожал его ладонь и тоже позволил себе прямой взгляд в глаза. Вот так легко и просто, без лишних рассуждений, взяли и оставили инцидент позади. Так какого же Гюго, прости Господи, надо было себя грызть столько времени? Можно было и сразу все обсудить, и не важно, кто бы первый подошёл, тем более, что Тристан себя также чувствовал виноватым. Он прочистил горло прежде, чем заговорить.
— Да и я тоже неправ был, психанул, сбежал, хотя причин на то и не было. В общем, как-то не сложилось у нас в тот вечер. Спасибо за подарок.
Наверное, Джереми хотел что-то ответить на тему «не сложилось», но сзади выскочил Рокко и позвал Олдриджа на сцену: их выход был следующим. Джереми коротко улыбнулся Тристану и быстро пошёл за приятелем. Бенсон осторожно убрал бутылку в свою сумку, наклеил на плечо пластырь и тоже пошёл к сцене. После арии революционеров «Red and Black» снова был его выход, вместе с Ричем и дуэтом Вальжана и Жавера. Райли, отказавшись от идеи скакать на костылях туда-сюда, просто уселся на стул за кулисой и поднимался только для своего выхода. Тристан сунул в руку Рича бутылку с минералкой и, прислонившись плечом к стене рядом с занавесом, осторожно заглянул на сцену.
С самого первого дня «Отверженные» стояли для Тристана особняком. В других постановках, конечно, были у него и любимые арии, и исполнители, и сцены, но вот историю Жана Вальжана хотелось смотреть из-за кулис целиком и полностью. Первые месяцы после премьеры так и происходило: Бенсон почти не отходил от сцены, за исключением тех фрагментов, когда сам должен был на ней присутствовать. Со временем, разумеется, это перестало быть или казаться настолько необходимым, и все же оставались арии, не посмотреть которые Тристан себе позволить не мог. Возможно, дело поначалу было только в личной заинтересованности ролью или просто не отпускала мысль, что он тоже мог бы это сыграть, но все эти месяцы с каким-то мазохистским упорством Бенсон неотрывно следил за сценой, когда там появлялся Анжольрас.