Я уже чувствовала смрадное дыхание демона и с ужасом читала в его глазах злорадное предвкушение, пред глазами стояло видение смыкающихся на моей плоти кривоватых, желтых зубов. Один из отростков выбил из моих рук меч, и я выхватила последний, оставшийся кинжал, намереваясь продать свою жизнь как можно дороже
Внезапно в бочину твари со страшным ревом врезался медведь, ревущий, клацающий зубами и рассекающий когтями тело кошки. Мгновение, и мне под ноги свалился уже труп
* Кро́млех — древнее сооружение, как правило, позднего неолита или раннего бронзового века, представляющее собой несколько поставленных вертикально в землю продолговатых камней, образующих одну или несколько концентрических окружностей. Часто конструкции такого типа относят к мегалитам.
**Дхол — барабан.
Глава 14.
Жизнь — это загадка; не стоит пытаться искать в ней смысл.
— Ты в порядке? — захрипел Генрих, принимая человеческую форму. Тварь издыхала на глазах, истекая черной, маслянистой кровью.
— Да, да, — засмеялась я с облегчением.
Преждевременно.
Огромная птица, появившаяся из ниоткуда, вновь закричала, деморализуя. Деревья заходили ходуном, земля вздыбилась, снег, припорошивший крупные сосновые иглы, осыпался массивной кучей на мгновение лишая обзора. А затем я увидела, как летающий демон, больше похожий на некрупную виверну, нежели на птицу, подцепив на крючковатый коготь крыла тащит податливое, оглушённое тело Бьерна, пытаясь взлететь.
Но то ли Бладъёльтер был слишком тяжелым для этой твари, то ли у неё были срочные гастрономические планы, а меня она и вовсе списала со счетов, да только отволокла она его не так чтобы далеко, и все же
По дороге я подобрала сакс* мужчины, силясь успеть. Снег ощущался пеплом на зубах, чернильное небо пронзали десятки молний — это маги совместными усилиями стремились схлопнуть бездонный развал, гром, словно удары ритуальных барабанов, отскакивал от далеких гор, возвращаясь гулким, вибрирующим эхом, но мой слух сейчас был сосредоточен на тех звуках, что издавали тварь и её жертва.
Всего на квази я притаилась за деревом оценивая обстановку, не желая попасться в ловушку:
— Хватит трусить, Кай, — шепнула я сама себе, и перехватывая поудобнее тяжелый меч атаковала отвлеченную бессознательной жертвой птицу.
Мне не повезло, несмотря на ранение, птица в дюжину раз была сильнее кошки, и я понимала, этот бой мне не выиграть, но возможно смогу дать чуть больше времени для того, чтобы Генрих пришёл в себя.
Дальнейшее сложилось для меня в череду неудач и крошечных побед, последних было много меньше: израненные руки едва держали меч, но я продолжала атаки, не уступая и пяди, стараясь оттеснить чудовище, способное одним движением нанести смертельную рану Бьерну.
Когти, клюв, крыльяострые пики. Птица взмахнула крыльями, отбрасывая меня к частоколу деревьев и стала судорожно клевать в грудь МОЕГО мужчину.
Я кричала, срывая голос, до хрипа, до боли в ушах
Ледяное копье пронзило солнечное сплетение, выстужая горячую кровь и внутренности, по кончикам пальцев побежали белесые всполохи, вызывающие онемение во всем теле. Сердце перестало биться, ведь вместо крови в моих венах теперь тёк лед.
Я метнулась вперед, и своим же кинжалом, все еще торчащим в груди твари, всего в пару движений вскрыла грудную клетку птице, проникая глубже, пронзая бьющееся сердце для надежности несколько раз. А вытащив руку, с удивлением увидела, как огромная, когтистая лапа с пятью пальцами, покрытыми серой, испачканной темной кровью твари, шерстью, вновь становится моей человеческой ладонью.
Я упала на колени, опасаясь того, что увижу. И встретилась с внимательными глазами цвета нефрита:
— Ты была прекрасна, Кайла, — сказал мне медведь. Над левым плечом зияла рваная рана, которая, впрочем, уже не кровоточила, а медленно стягивалась, подчиняясь законам оборотничей регенерации.
Ледяное пламя, доселе плескавшееся в груди, отступило.
Я опустилась на колени перед Бьерном и поцеловала бледные, сухие губы, со всей страстью, со всем отчаяньем, на которые была сейчас способна, вминаясь в обнаженное тело. Мои пальцы запутались в длинных волосах мужчины, я тянула и комкала их с такой силой, что Генрих застонал, но меня это не остановило. Я оседлала мужчину проникая языком сквозь преграду отвечающих мне с такой же страстью губ.
Горячая, золотистая кожа согревала мои ледяные пальцы, распаляя, обжигая, руки мужчины поддерживали меня под попку, мяли её, вызывая гортанные стоны и древние как мир желания, я двигалась на встречу ему, а он мне. Отстранившись, когда и у меня, и у него закончился воздух, мы замерли, соприкасаясь лбами и тяжело втягивая живительный морозный воздух.
А дальше
Дальше всё происходящее было словно в вязком, хмельном тумане. Я рывком стянула с него остатки белья, дернула пару скрытых, кожаных хлястиков, удерживающих мою жесткую броню и нижнюю сорочку, приспустила брюки, обтягивающие меня, как вторая кожа. Под горящим возбуждением взором я особенно остро ощущала сейчас свою уязвимость и наготу, мужчина выпростал из своих волос мою руку, и поцеловав кровоточащую от ранок сердцевину ладони, притянул меня еще ближе.
Он поймал мой взгляд, убеждаясь, я кивнула, и вновь приникла к его губам, не желая расставаться с ним хоть на мгновение, и почувствовала, как плотная, твердая головка скользит меж влажных складок, без напора, осторожно, но решительно. На лбу у мужчины проступили мелкие бисеринки пота, а движения были так аккуратны и деликатны, что я не выдержала и сама опустилась на твердокаменный ствол.
Мгновенная острая боль сменилась тянущей, а затем и вовсе присмирела, теряясь на фоне остальных, неведомых до селя впечатлений. Я поднималась и опускалась, поймав тот самый ритм, умирала и возрождалась, кричала и царапалась, билась в экстазе взлетая к звездам.
Я не помню как, но я оказалась спиной на земле, а мой мужчина, жестко вбивался в меня, вторя моему ритму, подчиняясь моим приказам и мольбам. Я рычала, ощущая всё возрастающую огненную вспышку, зародившуюся так давно или всего мгновение назад, и укусила сочленение мышц у плеча и шеи, с ревом капитулируя и ощущая на своем языке солоноватую кровь.
Но мне было мало, я хотела еще. И я вгрызалась в теплую плоть, силясь не причинить боль, а заклеймить. И я двигалась и двигалась в первобытном ритме, подаваясь на встречу, сжимала ноги желая больше и глубже, подбивала пятками, вминая их в упругие ягодицы, раскрываясь на встречу. Я охрипла, но не могла не кричать, я царапалась, не в силах больше шевелиться, я разлеталась на крошечные частицы, наслаждаясь соитием и тем безумным финалом, что настигал меня, словно хищник жертву.
И да, Генрих был тем, кого стоило подождать.
В сознание я приходила с трудом.
Фенрир настойчиво тыкался влажным, холодным носом в мою раскрытую ладонь, бережно прикусывая кончики пальцев. Я отдернула руку, оттолкнув слюнявую морду и отвернулась, уткнувшись носом в подушку, свежий запах штормового моря обрушился на меня, а примятая постель всколыхнула приятные воспоминания.
Я было вновь провалилась в сладкую дрёму, но пробивающийся сквозь неплотно сомкнутые шторы свет полуденного солнца безжалостно щипал глаза. Со стоном натянув одеяло на голову, оголяя враз заледеневшие пятки, я резко подскочила на кровати, шипя и морщась от боли в мышцах.
Обрывочные, клочковатые как прибрежный туман, воспоминания о долгожданной близости, как нитки за иглой потянули предшествующие ей события, в обратном порядке, разматывая клубок воспоминаний. Пред глазами мелькали картинки: вот Генрих кладет меня на постель, клацающую зубами от пронзающего всё тело холода, вот обмывает кровь и грязь в натопленной до красна купальне, вот несет обессиленное тело сквозь лес, вспоминаю тяжесть и немощь, навалившуюся после соития, невиданное до сей поры удовольствие, даже сейчас пронзающее отголосками молний, битва с тварями, преследование, бои, Робби
Робби!
Я вскочила с кровати, запутываясь в покрывале, и больно приложилась мизинцем о ножку тумбочки. Удар был такой силы, что с плоской поверхности, накрытой кипенно-белой кружевной салфеткой, посыпались пилюли и порошки, присыпая разбитую мензурку с отвратно пахнущим зельем и вызывая на полу шипящую реакцию. Проклиная свою нерасторопность, я лихорадочно натягивала брюки и сюртук, буквально вторгаясь тараном в мысли Фенрира.
— Я ничего не знаю о нем, Кайла, — с сожалением буркнул волк, — инам надо поговорить
Его лохматая морда выражала крайнюю степень раскаяния, я бы даже сказала вины, но мне было не до разгадывания звериной мимики:
— Поговорим, как выясню что с племянником ну и вообще — ответила я, буквально перепрыгивая через две ступени и пару раз стукнув для проформы в дверь ворвалась в кабинет. На правом безымянном пальце, темно-желтым глазом, мне подмигивал хризолит, прочно удерживаемый двумя медвежьими лапамидумать о том, как кольцо оказалось на пальце не было смысла, ведь я точно знала кто это сделал.
Фалька я застала заполняющим бумаги, но как только я поймала его взгляд, смысл слушать, что он говорит, пропал. В тот момент я видела, что его губы шевелились, но слов разобрать не могла.
— Где Роберт? — спросила я хриплым голосом. Раскаяние и вина обрушились на меня могильной плитой. Я была уверена, в том, что мальчик в безопасности, что его отец успел.
— Он не стал дожидаться, когда ты придешь в себя. Энергетическая сущность после активации данама может восстанавливаться до терила, он поспешил к супруге.
Я нашарила стул и грузно опустилась на него, с ужасом прокручивая в голове, как ужасно сейчас должна себя чувствовать сестра, единственным моим желанием было оказаться рядом и поддержать её, но сейчас это было просто невозможно. Тем временем слова подполковника наконец-то проникли в мой разум
— Как не нашли тело?
Оказывается я провалялась без сознания почти три уна, меня не пытались привести в себя просто потому, что это могло вызвать непредсказуемые последствия для организма, поддерживали тело снадобьями и, пожалуй, всё.
Магически-тектонический разлом удалось запечатать практически сразу, что сказалось на количестве возможных и существующих жертв, крупных тварей отловили без промедлений, слишком заметны, одну даже удалось взять живьем, а вот мелочь разбрелась по окрестностям, но ненадолго. Ребята Фалька с непередаваемым рвением прочесывают территорию на предмет незваных гостей, сокращая поголовье тварюшек.
Около двух дюжин человек пропало во время разлома, их тела и следы не смогли обнаружить даже после тщательного поиска, примерно столько же погибли. Больше всего народу пострадало из-за землетрясения, вызванного трещинами в другое измерение. Но скорость с которой удалось восстановить полноценную работу печатей помогла избежать дальнейшего распространения заразы:
— Нам удалось опознать почти все тела, несколько ждут отправления в столицуНе хотелось бы лезть не в свое дело, но думаю лучшей кандидатуры, чем ты, чтобы сопровождать покойничков в ОсО я не найду. А так и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Во-первых, отнесешь бумагу о присвоении тебе нового статуса, во-вторых, навестишь родственников, ну и, в-третьих, сопроводишь трупы.
— Хорошо, но зачем сопровождать? — можно было законсервировать в мертвецкой до опознания.
— А это не в нашей компетенции, — и словно отвечая на вопрос, что толком не успел сформироваться в голове, Фальк продолжил, — причина их смерти не установлена, а вот обстоятельства, сама понимаешь, страннее не бывают. Да ты и сама посмотри, — и кинул мне отчеты.
Бегло пролистав бумаги, цепляясь за каракули патологоанатома, я вдруг вспомнила, магический откат и бледно-зеленые вспышки над лесом.
— А тела эти случаем не у сторожки нашли? — осторожно спросила я.
— Тааааак, — протянул Фальк. Подскочив к дверям и распахнув их, он зычно, во всю мощь тренированных легких, потребовал тай, а когда его принесли, усадил меня за стол, щедро плеснув в свой горячий напиток бренди. — Забыл, когда спал, может взбодрит. — Очень сомневаюсь, да в саван краше наряжают. — Глаголь, Вулф, чувствую тебе есть, что поведать дядюшке Фальку.
Ну я и поделилась с новоприобретенным родственничком своими подозрениями, теперь лишь подкрепленными очередным доказательством. — Некоторые несостыковки не давали мне покоя, но видимо лишь хороший удар по голове, смог внести ясность в происходящее и разложить по полочкам то, что ускользало всё это время. Осошники прибрали все бумаги, что нашли в сторожке, да и не важно было мне их содержимое, но почерк
— А что с ним?
— Он был разным, я точно помню: каллиграфический, с завитушками и вензелями и мелкий, кругленький с сильным наклоном влево. Потом еще одна странность, я бы охотно поверила, что Густаффсон мог покромсать на мелкие кусочки любую из подопытных тварей, но с хирургической точностью провести вскрытие? Еще. Полковник был лишен магии, начисто, а ритуал явно проводил тот, кто в подобном дока. А еще
— Да этого довольно, — прервал поток моих доводов Фальк. — Кроме тебя вспышку стихийной магии заметили двое моих ребят и Бладъельтер, к тому же на месте охотничьей сторожки теперь пепелище, от которого так и разит запрещенной волошбой.
— А куда подевался несс полковник? — задала я вопрос. Не то что бы я очень волновалась, но интересно же.
— Наш Кёниг стал в последнее время слишком впечатлительным (читай подозрительным), стулья шатаются под всеми шишками, не взирая на их заслуги пред Отечеством, вот и начальника Бладъельтера разжаловали. Хорошо не казнили. Он в срочном порядке умчался отчитываться перед новым главой ОО.
— Дела, — подумалось мне в слух. — Так и когда отправляться?
— Командировка у тебя на два уна. Выезжаешь завтра, с рассветом, не сегодня. Отдохни.
— Да я трое суток отдыхала — начала было я.
— Вульф, я сказал — завтра. Это приказ.
— Так точно, — ответила я сквозь зубы. И пусть за беседой мы провели несколько леоров, солнце едва ли начало катиться к зениту, а еще вся ночь впереди.
— Свободна, — махнул рукой Фальк, указывая на дверь. А выходя, я чуть не споткнулась о тушу волка, преданно ожидающего меня подле. Кажется, Рир хотел поговорить — будет чем скоротать вечер.
*Сакс — это однолезвийное рубяще-колющее оружие с прямым клинком, длина которого не превышает 72 см. Чаще всего используется мужчинами как второй клинок.
Глава 15.
То, во что ты веришь, становится твоим миром.
Мысли о еде вызывали тошноту, а мерзкий привкус горчащих трав, коими меня почивали для поддержания тела во время лечебного сна, решительно гнал меня в умывальни.
— Не смотри на меня волком, — засмеялась я, любуясь на мрачное выражение серой морды, — освежусь, проведаю Ингрид и поговорим.
Сестра Бьерна одна из первых приняла на себя удар тварей, стремительно покидающих свой неприветливый мир. Доблестно сражаясь, адъютант таки получила тяжелую рану, и всё бы ничего, один оборот, и волчица снова была бы в строю, но монстры преподнесли очередной сюрприз (помимо внезапного появления) их укусы были ядовитыми. Состав слюны у тварей изнанки был таков, что частично или полностью, он блокировал способность к обороту, поэтому сейчас, непривыкшая долго лежать в кровати Ингрид доводила лекаря до белого каления бесконечными просьбами покинуть лазарет, но эскулап был непреклонен и требовал соблюдать предписания, а именно — еще три уна покоя, пока рана не затянется естественным путем, и Инни не снимут швы.
— Я не могу спать, — жаловалась Ингрид мне шёпотом, — и дело не в пропахших лекарствами простынях, и не в докучливом персонале, что каждые два леора проверяет наше состояние, и не в храпе с соседних коек. — Вопреки принятому в военных госпиталях правилу не делать различия меж мужчинами и женщинами, волчице всё же предоставили некую иллюзию приватности, отделив её койку тонкой ширмой. — Я точно знаю — это не конец, предчувствиену или называй как знаешь. Никогда оно меня не подводило, вот и сейчас стучит набатом в голове, гоняя адреналин по венам. Я выжрала тройную дозу снотворного, а мне хоть бы что