Он поднимает на меня взгляд.
— Ты ничего не помнишь?
Я качаю головой.
— Вообще ничего?
— Нет же, Ноа! — срываюсь я с досадой. — Нет. Если это часть игры — привезти меня сюда, чтобы мы могли поговорить, то это не смешно.
Он смотрит на меня.
— Ты ведь шутишь?
— Ну, других предположений у меня нет. Ты преследовал меня, пытаясь поговорить…
Ноа рычит.
— Не оскорбляй меня! То, что творится, не относится к нашим отношениям. Ты правда не помнишь, что встретила меня прошлой ночью, прогуливаясь со своим бойфрендом?
Я моргаю.
— Извини?
Он качает головой с горькой улыбкой.
— Те наркотики лишили тебя памяти, так?
О чем, твою мать, он говорит?
— Какие наркотики? Какой бойфренд? Ты о чем?
— Играть в невинную овечку — это мило, Лара, — шипит он. — Но хватит.
— Ты не можешь мне просто сказать, что происходит?
Он смотрит мне в глаза, и выражение его лица меня пугает.
— Нас похитили.
Простите? Он сказал «похитили»?
Я смотрю на него во все глаза.
— Что?
— Я не придумываю, — отвечает он. — Я помню какие-то обрывки. На ветровом стекле моей машины тем утром была записка от тебя. Ты написала, что хочешь встретиться в парке. В тот последний раз, когда мы встретились, я решил, что все кончено. Но потом получил эту записку и подумал, что ты наконец-то готова поговорить со мной. Я пошел туда, а ты была там с тем парнем, и кажется, там был кто-то еще. Думаю, нас накачали наркотиками. Но эта штука была недостаточно сильной. Я несколько раз приходил в себя. Слышал, как он бормотал о своей игре и о том, что все вот-вот начнется. Он говорил так, будто был жутко возбужден всем этим. Потом я очнулся, и мы оказались здесь. Я испугался, ты была в отключке... я не мог тебя разбудить.
— Записка? — спрашиваю я растерянно.
— Ты ведь не писала мне ее, правда? — говорит Ноа, голос его звучит напряженно.
— Нет, — шепчу я. По крайней мере, я не помню, чтобы оставляла записку на лобовом стекле.
— Значит, кто-то хотел, чтобы мы были в одном месте в одно и то же время, — бормочет он.
— Что происходит? — шепчу я.
Ноа снова достает из кармана записку.
— Это я только что нашел в кармане.
Дрожащими руками я беру записку и разворачиваю ее, читая слова, от которых у меня по спине бегут мурашки.
Добро пожаловать, Лара и Ноа.
Как замечательно, что вы здесь. Вам, наверное, интересно, почему вы такие особенные? Почему вы достаточно хороши для того, чтобы играть в игру? Почему я выбрал именно вас? Ну, если бы я раскрыл все сразу, это не было бы игрой, ведь правда?
Позвольте мне рассказать все по порядку. Я могу долго болтать, когда взволнован.
А я взволнован, понимаете?
Я планировал этот момент всю свою жизнь, вплоть до мельчайших деталей. Я даже изучал ваши черты характера. Как умно с моей стороны, не так ли? Кажется чудом, что вы двое оказались в моих руках. Все это время вы даже не знали, что я был рядом. Но я был. Наблюдал. Ждал.
Своих игроков.
Моя игра довольно проста. Вы не забудете правила, потому что их нет. Но, как делается во всех честных играх, мне нужно дать вам фору. Было бы неправильно, если бы я выиграл, не повеселившись, ведь так? Нет. Конечно, нет.
Семьдесят два часа.
Для меня это особенная цифра. Потребовалось семьдесят два часа, чтобы моя мать истекла кровью. Я порезал ее тело, и раны были достаточно большими, чтобы из каждой вытекала тонкая струйка крови, чтобы мать корчилась в агонии, чтобы молила о смерти. Человеческое тело может творить чудеса: оно пытается выжить, даже когда нет надежды.
Но эта история для другого дня.
У вас есть семьдесят два часа, чтобы подготовиться к игре. Вы можете делать все, что хотите, что угодно. Как только ваши семьдесят два часа истекут, я приду за вами, и, как хорошие маленькие игроки, вы должны будете меня повеселить. Вы убежите. Вы будете прятаться. Вы будете сражаться. Вы попробуете скрыться.
Но не сможете.
Не получится.
Я об этом позаботился.
Я буду охотиться на вас, пока наконец не решу убить вас обоих. У меня большие планы, я много чего задумал, но кое-что я скажу вам сразу. Просто знайте: я люблю играть со своей добычей.
Интересно, как вы используете это время?
Тик-так.
Я бросаю записку на землю и поднимаюсь на ноги.
— Это какая-то шутка?
Ноа смотрит на меня, потом тоже встает.
— Я не знаю. Я не совсем уверен, что готов так просто считать это шуткой. Если семьдесят два часа — это все, что у нас есть, я не буду тратить их на догадки.
— Это шутка! — Я истерически смеюсь. — Кто-то пытается нас разыграть. Ты можешь выйти сейчас, ты нас поймал!
Но ответа нет.
— Серьезно, ау, пора выходить!
Ноа хмурится.
— Пока ты спала, я тут прогулялся, прошел пару километров туда-сюда. Куда бы он нас ни завез, это глушь.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Это не значит, что это не шутка. Это не может быть реальностью. Это слишком безумно.
Он горько смеется.
— Ну-ка скажи мне, Лара, кому из твоих друзей покажется смешным накачать нас наркотиками, увезти в лес и оставить под холодным дождем?
Черт возьми.
Нет.
Я пытаюсь придумать другое объяснение тому, как мы сюда попали, пытаюсь догадаться, кто мог написать записку, но ничего не получается.
Господи. Какого черта?
— Ноа, должно быть другое объяснение.
Ноа делает шаг вперед, проводя рукой по волосам.
— Когда ты его придумаешь, я с удовольствием выслушаю. А до тех пор я отношусь к этому очень серьезно, потому что точно помню, что нас везли на машине. Тот мужик явно не дружит с головой.
Мой голос дрожит, когда я говорю, так что слова кажутся какими-то рваными:
— Может, это какое-то реалити-шоу или…
Ноа презрительно смотрит на меня.
— Не будь дурой, Лара. Не может быть, чтобы это было реалити-шоу. Нас бы заставили подписать миллион бумажек еще до начала.
— Но этого не может быть! — Я плачу, паника поднимается в груди, сердце колотится так сильно, что я едва могу дышать.
— Видимо, ты не смотришь новости.
Я хватаюсь за голову. Рвота поднимается к горлу, я падаю на колени, и меня тошнит. В желудке почти ничего нет, но что бы там ни было, оно рвется наружу. Я чувствую, как каменный кулак сжимает мое сердце, и едва могу дышать.
— Этого не может быть.
— Я был бы только за, но этот придурок, кажется, считает иначе.
Я смотрю на него, и слезы текут по лицу.
— Мы попали к какому-то маньяку?
— Я бы не назвал его так, хотя не уверен, что он никогда не делал этого раньше. Тем не менее, судя по всему, он планировал это и наблюдал за нами. Этот человек не серийный убийца, но определенно псих.
Меня снова рвет.
— Все, что у нас есть, это семьдесят два часа, прежде чем этот псих придет за нами, поэтому нам нужно двигаться. Если это шутка, нам все равно нужно двигаться. В любом случае через несколько дней все закончится… или наш кошмар только начнется.
Я так быстро качаю головой, что зубы ударяются друг о друга.
— Я никуда не пойду. Нет.
Если мы уйдем отсюда, то можем потеряться. Мы должны оставаться на месте — так нас скорее найдут. Разве нет?
— Мы должны остаться здесь, — продолжаю я. — Где нас можно найти.
Ноа рычит и делает шаг ко мне.
— Поверь мне, нас не найдут. Я не собираюсь ждать смерти и не собираюсь оставлять тебя здесь. Или ты уйдешь, или я заставлю тебя.
— Почему мы? — кричу я.
— Именно поэтому. — Он сердито машет рукой. — Глянь-ка на нас. Мы с тобой — просто слабаки. А сейчас вставай.
Я отрицательно качаю головой.
— Вставай, черт тебя дери! — орет он.
Я вздрагиваю, и слезы катятся по моим щекам. Я не хочу вставать. Я хочу, чтобы все закончилось. Хочу закрыть глаза и просто лежать так, когда он уйдет.
— Черт возьми, Лара. Этот больной ублюдок будет сидеть и наслаждаться каждой секундой зрелища.
— Он может нас видеть? — кричу я, лихорадочно оглядываясь вокруг.
Боже, он действительно наблюдает за нами? Как? Я ничего не понимаю. Мое сердце колотится, когда я оглядываю деревья, небо, черт, даже птиц. Сердце готово выпрыгнуть из груди, пока я разглядываю все вокруг. Как кто-то мог устроить что-то подобное? Зачем ему вообще это нужно? Сколько времени потребовалось бы ему, чтобы создать этот ад?
Нет. Нет.
— Если он планировал это так долго, как говорит, и так уверен, что мы не можем убежать, тогда да, ты охренительно права. Он может видеть нас.
— Как?
Ноа изучает деревья.
— Пока не понял, но собираюсь выяснить, потому что не хочу умирать. А теперь вставай.
Я киваю и поднимаюсь на ноги, стаскивая с себя туфли, потому что он прав: я не могу сидеть на одном месте и просто ничего не делать. Чем я могу ему помочь в том состоянии, в котором нахожусь, я не знаю, но если есть шанс, что мы сможем выбраться, я им воспользуюсь.
Ноа грубо берет меня за руку и тянет за собой. Он сердится на меня. Это ничему не поможет, но спорить с ним сейчас будет только хуже, и в данный момент он нужен мне здесь, рядом.
Пока он со мной, все будет хорошо.
Пожалуйста, не бросай меня.
Он делает все именно так, как я хотел.
Он так на нее сердится. А она вся такая хрупкая, сломленная. Как я и рассчитывал.
Но он будет защищать ее. В его характере хотя бы попытаться. Вот так я его и сломаю.
Вот так моя игра и станет совершенством.
Я истерически смеюсь. Моя игра. Наконец-то она началась.
Не думал, что доживу до этого дня. Я так долго и упорно работал. И эти двое — идеальная пара, как будто их просто дали мне, как будто они родились в нужном месте в нужное время специально для меня.
Говорят, что все происходит не просто так, слышали такое? Конечно, не просто так — а по моему плану. Слишком плохая причина? Представьте себе: мир не так прекрасен, как вы воображали!
Иначе их двоих здесь бы не было. О, они прямо как потерявшиеся щенки.
О, да, моя игра будет невероятной.
И самое главное, я могу менять правила, когда захочу.
Ребяткам не повезло.
ГЛАВА 6
Мы все идем и идем — и, кажется, прошли уже много километров — и все никуда не приходим. Клянусь, эти деревья я уже видела несколько раз. Я выплакала все слезы. Страх сидит в груди, отказываясь уходить, радостно скрестив ножки и напевая свою раздражающую песенку, которая мучает меня с каждой секундой все сильнее.
В это все еще невозможно поверить.
Говорят, что когда случается что-то особенно абсурдное, нереальное, человеческий мозг просто не способен в это поверить сразу. Наш разум выстраивает тысячи возможных разных сценариев, потому что не в силах принять холодную реальность. Вот примерно это я и чувствую. Да, прошли часы, и никто не явился к нам и не сказал, что это шутка. Да, мы идем и идем, уставшие и разбитые. Да, день уже заканчивается и вот-вот наступит ночь.
Это не может быть реальностью.
Как будто может быть какое-то другое логическое объяснение.
Я много читаю. Я читала о серийных убийцах, читала хорошие триллеры и саспенс, но это все… выдумка. Это создано кем-то для развлечения и для того, чтобы заставить читателя напрячь мозги. Это всего лишь воплощенная на бумаге фантазия автора. Такие вещи не происходят в реальности. Я знаю, мир иногда жесток и все такое, но… нет.
— Не отставай, Лара, — рявкает Ноа, отвлекая меня от моих мыслей.
— Я делаю все, что могу, — устало говорю я. — Мы шли почти весь день.
Он поворачивается ко мне лицом, скрестив руки на груди.
— Ты бы предпочла сидеть и ждать, пока нас убьют?
Моя нижняя губа дрожит.
— Не надо, Ноа. Мне тоже страшно.
— Из этой ситуации есть только один выход — найти его самим. Этот человек умен, но идеальных планов не бывает.
— Ну, где бы ни были, мы можем с уверенностью сказать, что вокруг никого нет.
— Не думаю, — говорит Ноа, отодвигая толстую ветку в сторону и пропуская меня. — Этот человек должен быть достаточно близко, чтобы иметь возможность охотиться, вести свою извращенную игру, а это значит, что должен быть вход и выход.
Я усмехаюсь.
— Разве не это мы искали все это время? Выход?
Ноа смотрит на меня, а я смотрю на свои ноги — я иду теперь без обуви, потому что никто не может идти через лес на каблуках.
Он наклоняется ближе.
— Послушай, Лара, я, может, и не прочел тысячу чертовых книг, но и не дурак.
— Я этого и не говорила, — тихо отвечаю я.
Он отступает, разворачивается и снова идет вперед.
— Я подумаю, как нам быть, но, если учесть, что мы уже потратили впустую день, время тоже играет роль.
— Если мы выдохнемся, то просто не сможем играть в его игру, — осторожно говорю я.
Ноа останавливается, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.
— Я знаю, но он не глуп. Я видел несколько кокосовых пальм и ручей, а это значит, что он позаботился о том, чтобы мы смогли найти еду и воду. Он не хочет, чтобы мы были слабыми — это не пойдет на пользу его игре. Этот человек умен, он знает, что в конце концов мы остановимся и поедим, отдохнем и перевяжем раны, потому что мы тоже не глупы. Он на это рассчитывает.
Ноа наверняка прав, абсолютно прав, даже если я не хочу признавать эту правоту. Тот ублюдок хочет, чтобы мы были сильными; он хочет, чтобы мы были вызовом для него. Вот почему он выбрал нас. Он думает, что раскусил нас, он думает, что знает нас. Может, так и есть. Я не знаю. Я больше ничего не знаю.
В горле поднимается желчь, и я останавливаюсь, прижимая руку к коре толстого старого дерева.
Дыши. Вдохни и выдохни.
— Он все упростил, — продолжает Ноа, не обращая на меня внимания. — Но не до совершенной простоты. Воды в ручье хоть отбавляй, но большую часть дня мы идем на своих двоих, так что нам нужно придумать, как взять ее с собой, учитывая, что ручей нам попался только один. Тут полно пальм, но они высокие и забраться будет трудно. Нам ничего не дали просто так.
Я киваю, обхватив рукой живот, стараясь сохранять спокойствие, пока горькая реальность настигает меня.
— Я знаю, это нелегко, Лара, но ты должна взять себя в руки.
Меня охватывает ярость, и я вскидываю голову.
— Взять себя в руки? — ору я, шокируя даже себя. — Мы в лесу с психом, который следит за нами, с психом, который хочет убить нас, и ты говоришь мне взять себя в руки?
— Да, — говорит он холодным и спокойным тоном. — Именно это я и говорю.
— Я не хочу так умирать, Ноа!
Он вздрагивает, потом оказывается рядом со мной, хватает за плечи и притягивает к себе.
— Мы не умрем. Ты слышишь?
— Думаешь, он не продумал входы и выходы? Или все возможные сценарии? Ты думаешь, он посадил бы нас сюда, если бы не был на сто процентов уверен, что мы не сможем выбраться? Что он сможет найти нас и выследить? Господи, Ноа. Кто бы он ни был, он сделал это не спонтанно.
— Так, — рычит Ноа, слегка встряхивая меня. — Может, ты и права, но ты ведь не собираешься сидеть здесь, ты ведь будешь бороться? Возможно, шансов нет, но я все еще уверен, что кем бы ни был этот ублюдок, я найду способ справиться с ним.
— У него наверняка есть оружие, с этим даже ты не справишься.
— Еще раз, — рычит Ноа, — хватит думать о плохом. Если нам суждено умереть, мы сделаем это, сражаясь за жизнь. Ты понимаешь?
Я киваю, но не могу сдержать слез.
— Лара, ты расстроена и напугана, и поэтому сомневаешься во всем. Он на это рассчитывает. Я не знаю, как и где, но тебе нужно найти в себе силы. Они есть у тебя, я знаю, и ты должна собраться и бороться за жизнь вместе со мной. Если ты этого не сделаешь, мы обречены еще до того, как начнем эту борьбу.