Пока Альдар не заговорил, все еще было терпимо, но стоило Веларгу услышать этот божественный голос – и он пропал. Только сейчас до него дошло, что слухи о непотребном желании, которое вызывают мужчины альфары в человеческих мужчинах, имеют очень даже веские под собой основания. Но чтобы это случилось с ним, Веларгом Разумным? Он ведь не только никогда за свою, практически столетнюю жизнь, не испытывал желания принадлежать мужчине – он в глубине души не понимал тех, кто предается подобным утехам. Хотя, ни общественное мнение, ни религия, ни законы Дармиры – ничего плохого или ненормального в них не усматривали. Может, Алира, богиня наслаждения, покарала его за предвзятое отношение к этому наслаждению? Веларг отказывался понимать сам себя – раньше он всегда хотел красотой обладать. Но этой, с глазами цвета Великого Океана – хотел принадлежать. Всем своим существом. Король Дармиры так и застыл – неподвижным изваянием, беспомощный, как ребенок, не в силах отвести взгляд от совершенных губ Владыки Радужного Леса.
Положение нужно было срочно спасать. И спас его не кто-то из людей – все остальные люди находились примерно в таком же состоянии, как и их правитель. Спас положение альфар. Альфар настолько необычной наружности, что люди в первый момент подумали о нем, что это – невероятно красивый человек. Темные, как небо над ночным Альфаиром, глаза казались почти человеческими, потому что вертикальных зрачков было не видно. Черные, как самая глубокая бездна, волосы завивались красивыми локонами и только этим отличались от человеческих. Но более темного оттенка, чем у других альфаров, кожа – цвета топленого молока, была все же светлее, чем у людей, да и уши – изящные, остроконечные, уши альфара, тоже присутствовали.
Черноокий красавец ничего особенного, в общем-то, не сделал – просто выехал вперед на своем хайгаке. И одним своим видом, своей похожестью на них – как будто разрушил оцепенение, сковавшее людей. Глядя на него, они начали строить невероятные догадки: неужели полукровка? Неужто люди и альфары способны давать совместное потомство? И только один человек из свиты Веларга, Драмон ли Диург, Первый советник короля Дармиры, сразу понял – перед ним не кто иной, как Вейринатис, Первый после Владыки, Амор ин Менар. Драмону по должности полагалось – если и не знать «своих» в лицо, то хотя бы иметь подробное описание. И необычная масть Амора – также отличительный признак принадлежности к Роду. В данном случае – к роду ин Менар. Сам Владыка, между прочим, принадлежал к роду ин Шарон. Но об этом мало кто из людей знал. К наследственному титулу Владык Радужного Леса – Лучезарный, имя Рода обычно не добавлялось.
Веларгу наконец-то удалось взять себя в руки. С достоинством склонив голову, слегка охрипшим, но все же твердым голосом он произнес:
- Я и люди Дармиры, приветствуем тебя, царственный брат мой, Альдар, и спутников твоих на нашей земле! Вы окажете нам честь, переступив порог моего дома, как самые долгожданные гости.
Веларг почему-то смутно помнил, как они добирались до его дворца. Только мелькали, словно в калейдоскопе, человеческие лица с одинаковым непередаваемым выражением – красота перворожденных неизменно разила наповал.
По прибытии альфарам предоставили гостевые апартаменты, чтобы они могли отдохнуть с дороги перед торжественным приемом. В ожидании этого приема Веларг и метался по комнате, не зная, что ему делать с желанием, которое вызвал в нем венценосный альфар. А если остроухий красавец о чем-то таком догадается во время приема и последующих переговоров? Или он уже догадался? Впервые в жизни король Дармиры на собственном опыте постигал то, что для людей Земли является совершенно обыденной вещью – у него было плохое настроение.
Постепенно его мятущиеся мысли переключились на другой объект – странную девушку, относительно которой Драмон пришел к выводу, что она из другого мира. Лично он, Веларг, не спешил бы с такими выводами. И что с того, что цвет кожи и волос у нее такой, какой бывает лишь у альфаров? И даже то обстоятельство, что она не владеет ни одним из языков Альфаира – еще не доказательство того, что девушка из другого мира. Как и выражение ее глаз, свидетельствующее о том, что внутренний мир этой девушки чем-то непостижимым кардинально отличается от внутреннего мира других людей. Тут в памяти у короля Дармиры почему-то всплыл один момент – когда он посмотрел в глаза этой девушке, и ему на миг показалось, что ее внутренняя сущность словно соприкоснулась с его внутренней сущностью. Но, может – и в самом деле показалось? Разве разумные, населяющие Альфаир, избороздили Великий Океан вдоль и поперек? Разве не может быть такого, что где-то на его бескрайних просторах затерялась неведомая земля, населенная подобными ей людьми? Многолетняя привычка к беспристрастному судейству (в силу своих полномочий Веларг был не только королем, но и Высшим Судьей Дармиры) не позволяла ему согласиться с выводом об иномирском происхождении девушки – чем оно, собственно, подтверждается, существование иных миров?
А то, что при девушке обнаружился непонятный предмет, происхождение которого можно объяснить только сверхъестественными причинами, вроде колдовства – еще не доказывает того факта, что девушка колдунья, представляющая угрозу для общества. И если бы король Дармиры смог придумать хоть какое-то разумное объяснение происхождению этого странного предмета, никогда бы он не пошел на поводу у Первого из говорящих с богами Храма Двенадцати, и не приложил Знак к Слову Регара о казни девушки, да еще публичной и столь мучительной – через сожжение на костре. Тем более, что мотивы Первого из говорящих – для него очевидны. Народ не испытывает надлежащего трепета перед богами – кто и когда их видел, этих богов? Народ не желает кормить бездельников при храмах – надо же этим бездельникам как-то воздействовать на этот народ, а то ведь со временем придется работать в поте лица, как другие, чтобы добыть себе пропитание.
Высший Судья в нем упорно восставал против вынесенного приговора, потому, что это неправильно, неразумно и не по Закону – выносить приговор человеку без какого-либо судебного согласования. До этого никогда, ни разу за всю историю Дармиры, не сжигали по Слову Регара людей на кострах. И что с того, что девушка не является жительницей Дармиры? Тогда, тем более, он, Веларг, не вправе – ни судить ее, ни казнить. Почему-то подумалось, что приготовления к этой чудовищной казни должны были уже завершиться. Нужно остановить это, пока не поздно. В конце концов, у него есть такое право – Перечеркнуть собственное Слово. Да и вообще – король он или не король? Захотел – вынес приговор, захотел – отменил.
Веларг сделал резкое движение по направлению к двери, но потом вспомнил, что без него все равно не начнут, и немного успокоился.
И тут раздалось мелодичное позвякивание эриловых палочек на двери – его личный секретарь Гримар просил дозволения войти, а в следующий момент дверь открылась, и показался он сам.
- Мейсур, Владыка Радужного Леса Альдар Лучезарный просит тебя о приватной беседе до начала торжественных мероприятий, - почтительно склонил голову Гримар.
Какое-то, не вполне понятное чувство словно кольнуло Веларга в сердце – вот оно! Сейчас мы, похоже, и узнаем об истинных причинах визита венценосного альфара. Король внимательно посмотрел на своего секретаря – парень явно находился под впечатлением от Владыки:
- Зови!
Гримар отправился выполнять поручение, а Веларг, в ожидании своего царственного брата, безуспешно пытался унять бешено колотящееся сердце. Да что же такое с ним происходит, в конце концов?!
Блистательный альфар не заставил себя ждать – появился на пороге его кабинета спустя каких-то пятьдесят ударов сердца. При виде него у Веларга захватило дух – ну, как можно быть таким величественным и таким грациозным одновременно? Альдар успел снять дорожный плащ, и уже ничто не скрывало безупречных пропорций его тела – высокая статная фигура, даже короля Дармиры он был на пару данимов (примерно четыре сантиметра) повыше, красивый разворот плеч, царственная осанка, тренированное тело мастера мечей притом, что настоящих войн на Альфаире отродясь не бывало. Но почему-то все без исключения альфары, как и аруки, владели искусством боя на мечах, чего, к сожалению, нельзя было сказать о людях. Ну, не увлекали людей такие забавы, как бои на мечах, где победителю полагается достойная награда. А вот альфаров и аруков – почему-то увлекали. Ни в одной из стран Альфаира даже регулярной армии не было – так, что-то вроде немногочисленных полков личной гвардии у Веларга и Маруза, но, скорее, для внутренних нужд, чем для ведения войн с соседями. На тот случай, если кто-то из подданных решит, что он лучше знает, как управлять государством, чем король или хан. Что же касается Альдара, тот вообще обходился без охраны – даже телохранители за ним не ходили. И, кажется, теперь Веларг понимал – почему. Не стоит опасаться за свою власть и жизнь тому, кто сам – власть.
Едва уловимым изящным движением Владыка повернул голову в сторону двери, лишь его необыкновенные волосы заискрились разноцветными сполохами – но стоящему в дверях Гримару этого хватило, чтобы без звука закрыть за собой дверь с той стороны. После чего внимательные серьезные глаза цвета Великого Океана в упор посмотрели на Веларга.
Тот словно опомнился:
- Присаживайся, царственный брат мой, Альдар! – он указал на одно из двух кресел, стоящих возле книжного столика.
Альдар даже не сел в это кресло – он в него словно перетек. Ну, как можно так плавно, так красиво двигаться? Изящные руки с радужными ногтями легли на подлокотники, а тело, слегка изогнувшись, приняло расслабленную позу.
Чуть замешкавшись, Веларг занял второе кресло, и выжидательно посмотрел на Альдара, предоставив альфару первому начать разговор. Тот его и начал:
- Как ты считаешь, Веларг, мы можем с тобой поговорить прямо, без церемоний, учитывая, что посторонних здесь нет?
Веларг чуть не ответил: «Для тебя – все что угодно, Альдар!», но вовремя спохватился:
- Я думаю, мы будем с тобой не правы, Альдар, если наш разговор окажется иным.
Владыка слегка изогнул безупречную бровь:
- Слова – достойные короля! Ладно, тогда обойдемся без предисловий. Не стану от тебя скрывать – я прибыл в Дармиру не только для того, чтобы решить вопросы, связанные с торговлей. Думаю, эти вопросы мы решим к обоюдному нашему удовольствию во время официальной части визита сегодня вечером. Или их вообще – вполне решат без нас. Меня же сейчас волнует другое… - альфар сделал паузу, словно пытаясь подобрать слова.
Веларг решил прийти ему на помощь:
- Альдар… если от меня лично или от людей Дармиры нужно какое-то содействие, поддержка, ну, или я не знаю, что – ты можешь говорить, как есть. Чем сможем – поможем.
Альдар задумался. Сидящий напротив него человеческий король нравился ему намного больше своих предшественников, не говоря уже о хане Марузе. Нравился умом, выдержкой, достоинством. Вот и сейчас: он хочет его не меньше, чем другие, но даже виду не подает – в отличие от других. На протяжении многих лет наблюдая за ним, царственный альфар думал порой: ну, почему люди живут так мало? И когда уже ученые мудрецы найдут средство хотя бы ненадолго продлить им жизнь? Честное слово, когда Веларг Разумный уйдет за Грань – ему будет не хватать этого человека. Принимая во внимание, что лично они познакомились только сегодня утром – странно, правда? Наконец – альфар решился:
- Ладно, попробую сказать, как есть. Видишь ли, Веларг, я совершенно точно знаю – в последнее время, в последние дни, что-то случилось. Что именно – мне неведомо. Единственное, что мне известно – это что-то необычное, что-то из ряда вон. И случилось это в Дармире. А точнее – в ее столице. Мне важно знать – что, Веларг. И прошу тебя, не спрашивай – откуда мне это известно, и почему для меня это важно.
Сначала Веларг удивился:
- Что-то необычное? В Миро? Да вроде ничего такого в последние дни не происходило… хотя нет, постой! Как же не происходило – а девчонка?
Идеальные брови альфара слегка дрогнули:
- Девчонка?
- Представь себе, Альдар – совершенно необычная девчонка. Мало того, что она появилась неизвестно откуда в парковой беседке, можно сказать, чуть ли не в моем собственном дворце, но это далеко не все странности, - и Веларг не замедлил изложить эти странности своему собеседнику, закончив рассказ выводом, который сделал Драмон о ее иномирском происхождении.
Владыка Радужного Леса ощутимо напрягся, так, что даже подался вперед. Его глаза сузились:
- Где она, Веларг? Я могу взглянуть на эту девушку?
Веларг вдруг почувствовал, что ему как будто стало у себя внутри неудобно, некомфортно – да что же такое непонятное с ним творится?!
- Понимаешь, Альдар… сегодня до обеда ее должны казнить – сжечь на костре. По Слову Регара – моему слову. Как только я появлюсь на Площади Возмездия и произнесу: «Подтверждаю!» - ну, ты знаешь наши законы. Приговорить человека к смертной казни только лишь на бумаге у нас недостаточно. Тот, кто вынес подобный приговор, должен подтвердить его перед казнью, глядя в глаза приговоренному, и, соответственно – присутствовать при приведении своего приговора в исполнение.
Альфар слегка кивнул:
- В этом смысле – законы Дармиры мудры. И поэтому любой судья из кожи вон вылезет, чтобы установить истину по делу, которое рассматривает. В чем же успела провиниться эта девушка настолько, что заслужила такое наказание у Высшего Судьи Дармиры?
Веларг вздохнул:
- Дело не в том, что она провинилась в чем-то… - и король рассказал царственному альфару, почему так случилось, закончив свой рассказ следующим - … Перед самым твоим приходом я как раз собирался на Площадь, чтобы отменить все это.
Владыка слегка склонил набок голову:
- Так, может быть – сделаем это вместе? Ну, ты сделаешь, а я поприсутствую?
И они отправились на Площадь Возмездия. Вдвоем. Королевское достоинство не позволило Веларгу взять с собой охрану, поскольку Альдар Лучезарный – и не подумал этого сделать.
Глава 4 Справедливость другого мира.
Тело, привязанное ремнями к столбу, начало ощутимо затекать. А моя казнь все никак не начиналась. Правду говорят: ожидание смерти – хуже самой смерти. Складывалось впечатление, что люди на площади словно ждут чего-то. Или кого-то. Не то, чтобы меня начала охватывать паника, но это самое ожидание смерти – стало серьезно напрягать.
И тут по рядам людей прошло волнение, а потом они расступились, образовав проход. С достоинством, не торопясь, по нему прошли двое. Краем сознания я отметила, что один из них – тот самый импозантный вельможа в короне, который приходил ко мне в камеру. А вот второй… Ну, что я могу сказать? Кажется, моя мечта своими глазами увидеть живого эльфа уже сбылась. Прямо сейчас.
Стоящий передо мной эльф был не просто невероятно хорош собой – он был настолько прекрасен, что казался нереальным, сказочным существом. И меньше всего я ожидала, что он мне… словно напомнит кого-то. Нет, это было не ощущение дежавю – мы с ним совершенно точно не встречались раньше. И, тем не менее, у меня возникло такое чувство, что я уже встречала раньше мужчину, не менее совершенного, и даже чем-то на него похожего. Странно… эльфы на Земле однозначно не водятся, значит, этот эльф – мне напомнил какого-то человека? Как же моя память, пусть и не вполне состоявшегося, но все же художника, умудрилась не сохранить воспоминаний об этой встрече?
Я внимательнее присмотрелась к остроухому красавцу. Тонкое, изящное, безупречное лицо античного бога – ни единого изъяна. Да что там бога – наши земные боги, увидев его, наверняка заработали бы комплекс неполноценности. Но при всем их совершенстве, его черты нельзя было назвать мягкими, наоборот – они были даже немного резковатыми, какими-то очень мужскими, и не имели ничего общего с анимешным образом эльфа. Непередаваемого жемчужного оттенка, словно светящаяся изнутри кожа: ни единого пятнышка, родинки, прыщика – у людей такой не бывает. Красивой формы, словно нарисованные брови, в нашем языке есть подходящая метафора – соболиные, экзотические миндалевидные глаза цвета Эгейского моря с кошачьим зрачком. Почему Эгейского? Да кто ж меня знает, почему у меня возникла именно такая ассоциация, притом, что Эгейское море я видела только по телевизору? Манящие, словно магнит, губы, из тех, до которых хочется дотронуться и очертить пальцем их контур, трепетные ноздри тонкого, идеально ровного носа. Высокие скулы, благородный лоб без единой морщинки, который охватывал обруч, а точнее, венец из того самого радужного металла, украшенный по центру трилистником, похоже, изготовленным из цельного драгоценного камня невиданной красоты – насыщенного темно-лилового цвета с пурпурно-оранжевыми сполохами внутри. А его волосы и ногти вообще казались чем-то фантастическим, может, потому, что производили впечатление натуральных – данных ему природой. Просто самый талантливый стилист не способен прокрасить волосы так, чтобы каждая, отдельно взятая прядка, переливалась и отсвечивала одновременно чуть ли не всеми цветами – каштановым, рыжим, русым, золотистым, платиновым. Эта густая роскошная шевелюра была волнистой, длиной до пояса, не меньше, местами отдельные пряди завивались красивыми локонами – настолько шикарных волос я в жизни своей не видела. У висков они были заплетены в косы, открывая изящные остроконечные уши. Эти волосы производили впечатление какой-то невиданной драгоценности, как и ногти-стилеты – в которых словно застыла радуга. И именно потому, что она мерцала не на поверхности, а как будто где-то внутри, в глубине, – ногти тоже смотрелись натурально.