Я машинально отметила, что все это очень гармонично в нем сочетается – экзотические глаза, волосы, ногти, уши. Помимо всего прочего – эльф был высок, статен, широкоплеч. И для его роста (а он у него навскидку превышал метр девяносто) – на удивление пропорционально сложен. Длинные, стройные, в меру мускулистые ноги, какие иногда встречаются у земных легкоатлетов африканского происхождения, обтягивали узкие штаны из темно-коричневого, похожего на велюр, материала, и чуть более светлого оттенка сапоги со шнуровкой спереди. Тонкую талию стягивал широкий пояс, украшенный пластинами из радужного металла с вправленными в него камнями вроде того, из которого был изготовлен трилистник на венце, только помельче. На эльфе была надета уже ставшая практически привычной туника, но что-то я сомневаюсь, что даже в нашем мире высоких технологий способны создать ткань-хамелеон, которая переливалась бы одновременно столькими цветами. По подолу, низу рукавов и вырезу горловины тунику украшал орнамент из тех же трилистников цвета темной ржавчины. Чуть более светлого оттенка мантия спускалась с его плеч почти до самой земли. В отличие от мантий земных королей, по краям она была оторочена не мехом горностая, а опять-таки – трилистниками. Причем у меня не получилось определить – настоящие это листья или искусно сделанная аппликация. Но к выводу, что стоящий передо мной эльф – это не просто эльф, а эльфийский король, я пришла не из-за его мантии, и даже не из-за венца у него на голове. Просто, было в нем что-то этакое – неуловимо королевское. Впрочем, как и в стоящем рядом с ним человеке. Не иначе как меня осчастливили своим появлением два короля.
Неужели мой мозг ошибся в своих оптимистических прогнозах, и цель моего попадания в этот мир можно охарактеризовать одной фразой: увидеть эльфа и умереть?
Наши с эльфом глаза встретились – и все. Я уже была не в силах отвести взгляд – остроухий красавец явно обладал способностями к гипнозу. И самым поразительным в этом было то – как он на меня смотрел. Как на какое-то диво дивное, честное слово – его красивые миндалевидные глаза расширились настолько, что стали практически круглыми. Чего это он, интересно? На мне ж вроде узоров нету. Да и в плане внешних данных, положа руку на сердце – я уступала большинству присутствующих на площади человеческих женщин. И могу себе только представить насколько – я уступала в этом смысле его соплеменницам эльфийкам. Но, похоже, остроухому королю на данное обстоятельство было совершенно плевать. На какое-то краткое мгновение у меня возникло необъяснимое, мистическое ощущение, что я смотрю в глаза всему этому миру…
И вдруг… откровенно говоря – я не поняла, что это было. У меня в груди, в том месте, где у нас находится душа, словно шевельнулось что-то, а потом – резким движением рванулось наружу, оставив в душе ощущение непонятной саднящей боли. Как от ранки. И это непонятное, что как будто вырвалось из меня, судя по всему – угодило прямиком в эльфа. В его глазах, попеременно, появились: сначала недоумение, а потом – что-то, похожее на боль. Видимо, за всю свою, наверняка достаточно долгую жизнь, эльфийский король ничего подобного не испытывал, потому что в немом изумлении воззрился на собственную грудь. Я же, при виде его опустившихся ресниц, лишь почувствовала, как меня начала душить чисто женская жаба – да у нас, на Земле, ни за какие деньги такую красоту не нарастишь. Вот разве что матушка-природа, в виде исключения, кому-то от щедрот своих отсыплет.
Поскольку царственный эльф больше не держал меня в плену своих глаз, я машинально бросила взгляд по сторонам и обалдела. Все люди, присутствующие на площади, за исключением, пожалуй, человеческого короля, в буквальном смысле – пожирали эльфа глазами. Мне даже вспомнилась наша земная песня, ну, вы знаете, где есть эти строки – я душу дьяволу продам за ночь с тобой, и все такое. Причем, что удивительно, желание, горящее в человеческих глазах, и у мужчин, и у женщин – было совершенно одинаковым. Вряд ли эльф не чувствовал, что является объектом желаний такого большого количества людей, но, похоже, его и это – не особенно волновало.
Когда он поднял, наконец, голову, пришла моя очередь испытывать изумление на грани шока – меньше всего я ожидала здесь, в чужом мире, увидеть что-то настолько человеческое в нечеловеческих глазах. Не могу дать этому точного определения, но больше всего это напоминало… нежность. И за эти несколько минут эльфийский король непостижимым образом преобразился – как будто стал еще совершенней, еще краше. То ли так случилось от неожиданности, то ли по какой-то другой причине, но при виде нежности в его невероятных глазах, что-то во мне, в моей душе, заворочалось глубоко, горячо и пронзительно, признавая в стоящем передо мной мужчине самого дорогого, самого близкого, самого… родного. А потом, словно рванулось ему навстречу, увлекая меня за собой, настолько быстро, что даже если бы я и хотела это остановить – все равно бы не успела. Честное слово – только ремни, надежно удерживающие меня возле столба, помешали мне броситься к нему и повиснуть у него на шее. А он… как будто понял, почувствовал – нежность в его глазах как будто усилилась, стала пронзительно-щемящей. Сердце гулко стучало в груди, в ушах шумела кровь, я же мысленно поражалась тому, что оказалась способна на такие сильные чувства. Что это – издевательство, насмешка судьбы? Только я могла так вляпаться – влюбиться за пять минут до смерти.
Люди, присутствующие на площади, были слишком поглощены желанием, которое вызывал в них царственный эльф, и ничего необычного не замечали, а вот человеческий король – похоже, заметил и пребывал в полнейшем шоке от увиденного.
Магию момента разрушило недоразумение в куклуксклановском колпаке – сначала этот адепт неведомого культа прокричал что-то, обращаясь к народу, а потом повернулся к человеческому королю и сказал что-то ему, достаточно твердым, даже требовательным тоном. Но если ему и ответил король, то не человеческий – а эльфийский. При звуках этого бархатистого, гипнотического, похожего на музыку голоса, моя новорожденная любовь устроила у меня внутри настоящую революцию – кажется, даже слезы выступили на глазах. Куклуксклановец споткнулся на полуслове, словно проглотил так и не высказанную фразу, и молча склонился перед царственным эльфом.
Потом мой новоявленный любимый повернулся к присутствующим на площади людям и что-то сказал им. Видимо, это не подействовало – никто из людей даже не шелохнулся, по-прежнему пожирая его глазами. Тогда эльфийский король, едва заметно вздохнув, обратился к своему человеческому «коллеге».
Его «коллега» вздрогнул, словно приходя в себя, и зычным голосом прокричал какое-то слово. После чего, вдогонку, произнес еще одну фразу, явно в повелительной интонации. Нехотя народ начал расходиться.
Ко мне подскочили двое стражников и сняли удерживающие меня возле столба ремни. Кажется, в данный момент, по крайней мере, в этом мире – восторжествовала справедливость. От ремней ли, от длительного ли стояния в одном положении, ноги ослабели и совершенно не слушались – я бы, наверно, рухнула, как подкошенная, если бы один из стражников не успел подхватить меня на руки. В душе шевельнулось что-то, вроде легкого разочарования – как будто это были не те руки, в которых мне хотелось оказаться.
Я посмотрела на эльфа, который перевернул с ног на голову все мои представления о любви, в том числе, и о любви с первого взгляда – раньше я искренне считала, что ее в природе не существует. Ну, непонятно мне было – как можно вот так сразу полюбить того, кого совсем не знаешь? Хотя… нужна ли причина для любви? Наверно, нет. И, наверно, потому, что она сама – причина…
Меня охватила непонятная тревога, едва ли не тоска – а вдруг мы с ним сейчас расстанемся и не увидимся больше? Он уже собирался уходить вместе с человеческим королем, но, словно почувствовав мой взгляд – обернулся. Если бы раньше мне кто-то сказал, что взглядом можно обнять, к сердцу прижать – я бы не поверила. А так – меня просто обняли и прижали. И моя душа успокоилась, как будто почувствовала – никуда он уже от меня не денется. Как и я – от него.
Глава 5 Два короля.
Два короля вернулись в кабинет Веларга Разумного практически в полном молчании – односложные фразы, которыми они обменивались по дороге, не в счет. Оба были слишком потрясены, чтобы поддерживать светскую беседу – Веларг тем, чему он стал свидетелем на Площади Возмездия, Альдар тем, что происходило у него внутри.
Альдар, как ни напрягал свой безупречный разум, так и не понял – что это. По ощущениям – его внутренней сущности как будто стало больше. Настолько больше – что она уже с трудом помещалась в теле. Это было что-то очень подвижное, беспокойное, щемящее, зовущее, требовательное. И сильное. Настолько сильное, что, казалось – оно способно сокрушить все. Владыке стоило лишь подумать об удивительной, ни на кого не похожей девушке из другого мира (что она действительно из другого мира он просто увидел, едва взглянув на нее) – и это непонятное в нем, словно по какой-то своей прихоти, останавливало сердце, тут же пускало его вскачь, самовольно сбивало дыхание, а в следующий момент – делало его учащенным, заставляло испытывать желание увидеть ее настолько сильное, что оно причиняло почти физическую боль. Единственное, что понял Альдар Лучезарный – он больше сам себе не принадлежит. А принадлежит этому вот – своевольному, непонятному, и такому… прекрасному в себе. Интересно, если он попробует просмотреть себя самого, как просматривает других при желании – у него получится что-то увидеть?
- Веларг, у тебя есть где-то здесь поблизости зеркало?
Король Дармиры не ожидал такого вопроса, и потому не сразу нашелся с ответом.
Его молчание Владыка Радужного Леса истолковал по-своему:
- Да не смотри ты так на меня, брат! Мне зеркало нужно вовсе не для того, чтобы полюбоваться собой. Так есть или нет?
Веларг молча кивнул на дверь в смежную с его кабинетом комнату.
В общем, как альфар и ожидал – просмотреть себя самого у него не получилось. Но когда он смотрел на свое отражение, кое-что необычное все же случилось – впервые в жизни Альдар вдруг заметил, насколько он красив. Любой человек на его месте, наверно, испытал бы удовольствие от осознания этого факта, Владыка же альфаров почувствовал лишь что-то вроде досады на собственную глупость – самонадеянный глупец, ну, почему он не послушался Амора? На этот раз Амор ведь даже не советовал, как обычно, он чуть ли не требовал: «Альдар, если ты так решил, пусть будет так – мы все поедем к людям без масок. Но ты, хотя бы ты, надень эту проклятую маску! Контролировать сознание большого количества людей на их территории будет очень трудно, если вообще возможно, во избежание, Альдар – надень маску!». Нет же, он уперся, как хайгак в период гона: «Амор, впервые в истории Альфаира, альфары не откликнулись на приглашение, а сами напросились в гости. Разве вправе мы в такой ситуации прятать лица? Наверно, каждый человек хочет увидеть нас без масок. И, в отличие от всех остальных человеческих желаний – это желание так просто исполнить. Так пусть же оно исполнится, Амор!». Спрашивается – и что на него нашло?
До Альдара вдруг со всей очевидностью дошло, что же он натворил. Хотя бы по отношению к человеку, который так ему нравился – Веларгу Разумному. Что-то непонятное, необъяснимое в нем как будто сказало ему: Веларг никогда не забудет эту встречу, и его никогда не попустит, и регар Дармиры не из тех мужчин, кто будет утолять подобные желания с другими мужчинами. А он, Альдар – альфар, и по природе своей не способен возжелать мужчину.
В Альдаре бунтовала, бушевала неведомая стихия, она едва ли не рвала его на части, и царственный альфар, бросив последний взгляд на свое отражение – разве что не плюнул в зеркало.
Когда же Владыка Радужного Леса вернулся в кабинет к Веларгу, впервые в жизни он поймал себя на простом и понятном человеческом желании – напиться. Надраться в хлам. Что-то дрогнуло и сжалось у него в груди, когда их взгляды с Веларгом встретились, и все же Альдар пересилил это, опустился в кресло и, как ни в чем не бывало, сказал, обращаясь к Веларгу:
- Веларг, как ты отнесешься к тому, если мы с тобой на пару разопьем бутылочку секуры? (безвредный для здоровья стимулятор, по эффекту – что-то среднее между алкоголем и наркотиком)
Брови Веларга удивленно дрогнули:
- Разве альфары пьют секуру? Я слышал – она вас не берет.
- Ну, почему не берет? Берет – когда мы ей даемся.
- А как наши приближенные отнесутся к тому, что мы с тобой невменяемыми заявимся на официальный прием?
- Понятия не имею! Как бы ни отнеслись – это их личные трудности.
- Ладно, уговорил – сейчас распоряжусь.
Они уже допивали первую бутылку, когда Альдар задал Веларгу этот вопрос:
- Веларг, отпустишь со мной, в Радужный Лес, эту девушку, иномирянку? Ну – если она не будет против?
Веларг отвел глаза:
- Хочешь ее?
- Как бы тебе сказать… хочешь – это не совсем подходящее слово. Она вызвала во мне какую-то странную потребность в ней – жизненно важную потребность, я бы сказал. Даже не знаю, с чем и сравнить, разве что – с потребностью в воздухе. Если это и желание – то желание сущности, а не тела. По крайней мере – сейчас. И я надеюсь – желанием тела это не станет.
- Божественный альфар брезгует человеческой женщиной?
- Ты сам понял, что сказал, Веларг? Я похож на брезгливого? Ты просто не понимаешь… если у меня на нее встанет, это ничем хорошим не закончится – ни для нее, ни для меня. Можешь мне не верить, но с тех пор, как я ее увидел, главный вопрос, который меня волнует – есть ли способ для альфара переродиться, видоизмениться в человека? Ну, так как – отпустишь? Или мне здесь, у вас остаться? Выбор у меня сейчас какой-то совсем небольшой – или она едет со мной, или я остаюсь здесь.
Веларг смотрел на Альдара во все глаза:
- Ты говоришь так, как будто жить без нее не сможешь.
- А я тебе, о чем толкую?
Король Дармиры отвернулся:
- Эк, тебя накрыло! Да пусть едет – если хочет. Только что ты будешь делать, когда она тебя захочет? А она захочет – можешь даже не сомневаться. По твоим словам я понял, что альфарам с людьми почему-то нельзя в экстазе страсти сливаться – ох, уж эти ваши бесконечные тайны! Потому и спрашиваю – что ты будешь делать, когда эта девочка, при виде тебя, горячей и влажной будет становиться?
Альдар вздрогнул:
- Да с чего ты взял, что так будет?
- Альдар… ты ж вроде не так давно в зеркало на себя смотрел – неужели успел забыть, как выглядишь?
Альфар задумался:
- Обычно это происходит сразу. Но с ней этого почему-то не случилось. Так что есть надежда – что и не случится.
Веларг хотел сказать, что девушка эта – какая угодно, только не обычная. И на его, Альдара, месте, он бы не делал поспешных выводов. Хотел сказать – но почему-то промолчал. Может, потому – что его самого накрыло. Ни в одном из языков Альфаира не было названия для тех чувств и эмоций, которые забурлили в нем, как закипевшая вода в котелке, но испытывал он именно их: любовь, нежность, сострадание, желание изменить ситуацию – настолько сильное, что это больше походило на желание сломать хребет судьбе.
Вряд ли Альдар дал ему понять, что альфарам нельзя предаваться страсти с людьми из-за того, что им запрещает это делать какой-то дурацкий закон. На протяжении последних пятисот лет у Радужного Леса есть только один закон – и в его прекрасные глаза он, Веларг, сейчас смотрит. Значит – причина в другом. И причина – наверняка очень серьезная. Понять бы еще – что это за причина. Как иначе найти выход из положения? Неужели этому невероятному мужчине, и в самом деле – самому великолепному мужчине Альфаира, не дано познать женщину, которая стала для него так важна, чуть ли не с первого взгляда?
Высокие боги! Да что же это? За что?! Веларг ведь понял, почувствовал кое-что – он, Альдар, уже хочет эту девочку. Просто, пока еще не сознает этого. Должно быть, чувство, которое она в нем вызвала, настолько сильное, что заглушает даже желание – пока заглушает. И если он увезет ее в Радужный Лес, – какая жизнь его ждет, их ждет? Не жизнь – пытка.