Я улыбнулась:
- То, что вы называете сущностью, у нас называется – душа. Хотя, возможно, ваше название – более точное.
Альдар смотрел на меня, как завороженный:
- Душа… звучит как-то… невообразимо глубоко. Амор, а не туда ли, на самом деле, альфар стремится, когда вбивается в женщину всем своим существом, себя не помня?… Нет, сердце мое, как раз душа – это более точное название. Научишь меня, при случае, своему невероятному, своему божественному языку?… Амор, вот почему я так сказал? Мы же, альфары, совершенно точно знаем – никаких богов в природе не существует… - Альдар заглянул мне в глаза, - Что-то я совсем запутался – ты сердце мое или ты моя душа? Или и то, и другое вместе? Хотя, какая разница: в любом случае – я твой…
Честное слово – меня прямо гордость взяла за наш великий и могучий. И это еще он не знает, как много всего можно выразить при помощи слов, которые человек обычно произносит, навернув себя молотком по пальцу… Я спрятала лицо у Альдара на груди:
- Знаешь, как у нас об этом говорят? Я – это ты, ты – это я.
Он прислушался к себе и покачал головой:
- Нет, я не воспринимаю тебя, как себя. Как еще одного себя, ну, или почти так – я воспринимаю и могу воспринимать только Амора… Ты же для меня, как будто одновременно – и причина, и цель моего существования. Я – для тебя. Других причин и целей – просто нет.
После этих его слов у меня все замерло внутри – словно где-то, когда-то, от кого-то я их уже слышала… но вспомнить почему-то не смогла.
- Альдар… а у вас что, часто такое бывает – когда двое мужчин хотят одну и ту же женщину?
- Ну… так происходит только у близких. Хотя, у нас с Амором, за всю нашу, очень долгую по человеческим понятиям жизнь, это желание совпало лишь однажды. И, даже по нашим понятиям – давно.
- И какой выход вы находите обычно из такой ситуации?
Альфары переглянулись и ответили вопросом на вопрос, почти синхронно:
- А из нее… нужно искать какой-то выход?
Кажется, до меня, наконец, дошло – тупею, что ли? Наши земные мужчины, оказавшись в подобной ситуации, как правило, говорят: вот же угораздило! А эти, похоже, говорят другое – вот же повезло!
- Альдар… Амор… кажется, я поняла, что вам это нравится. Ну… втроем. И мне бы хотелось понять – почему. У нас другие обычаи, другие понятия, мы сами, наверно, другие – понимаете?
Они снова переглянулись, и на этот раз, ответил мне Амор:
- Понимаешь, Алина… во время соития у мужчины альфара наступает такой момент…когда он, не то чтобы теряет сознание, как это иногда случается с людьми, но как будто перестает себя сознавать – видеть, слышать, мыслить. Я не знаю, как сказать точнее. Он чувствует, что ему хорошо, чувствует, что женщина его принимает, и что ей тоже хорошо, но не осознает этого, как и того – насколько им хорошо. Если же на них смотрит близкий… он чувствует почти, то же самое, что и тот, кто находится… у женщины внутри, только не так остро, более мягко, что ли… И тот, кто смотрит, единственный из них троих, кто в полной мере понимает – насколько им троим хорошо. И не просто понимает – он это видит, слышит… Так что это большой вопрос: кто из них большее наслаждение испытывает – тот, который находится у женщины внутри, или тот, кто смотрит.
Я что-то такое вроде бы поняла, но, как оказалось – мне показалось:
- То есть, тот, кто смотрит – мастурбацией занимается?
- Мастурба-цией? Что это? Нет – он просто смотрит. Ну, может рядом, близко совсем лежать, смотреть женщине в глаза… но больше ничего не делает, да и не хочет делать. Знала бы ты, что я чувствовал, когда смотрел на то, как Альдар так… сладко прикасался губами к твоим губам… Как это, кстати, называется? Или у этого – нет названия?
Сказать, что я была в шоке – значит, ничего не сказать:
- Поцелуй… это называется – поцелуй. А делать это, значит – целовать.
Амор потрясенно покачал головой:
- И в самом деле – божественный язык… Тебе не стоит беспокоиться… сладкая, что страсть альфаров причинит тебе вред – это удивительное чувство, которое поселилось у нас внутри, и ощущается так, как будто было там всегда… Я сам до конца еще не верю, но оно действительно – сильнее страсти. Представь себе – дожил, без малого, до тысячи лет, но и помыслить не мог, что во вселенной есть сила, способная обуздать страсть альфара…
Сколько?! Сколько ему лет? Нет, ну, мне всегда нравились мужчины постарше, по той простой причине, что казались умнее ровесников, но, чтобы – настолько постарше…
- А Альдар… тебя старше или младше?
- Ты не поверишь, но мы родились в один день: он – в полдень, а я – в полночь.
И тут подал голос Альдар:
- Амор… поцелуй ее…
- Что?
- Поцелуй ее… покажи мне – как сильно ты ее… любишь.
Ни в его словах, ни в его голосе – не было ни намека, ни малейшего оттенка того, что мы на Земле называем извращением. И в то же время – было что-то такое… непостижимое, вселенское, что мне показалось – еще немного, и я заплачу, рыдать навзрыд от этого начну…
…И почему у меня тогда, в первый момент, возникло ощущение, что я смотрю в глаза Сатане? В поцелуях Альдара, пожалуй – было больше страсти… Кто бы еще меня предупредил заранее, насколько это убийственное сочетание – страсть в глазах и нежность губ?
Амор, наконец, отстранился, и ему как будто даже легче, чем Альдару, это далось – или мне показалось? Какое-то время он молча смотрел на меня, так – словно пытался запомнить всю и навсегда… В чувство нас привел голос Альдара:
- Амор… нужно убираться из Дармиры, пока не случилось непоправимого – сам знаешь… Мужчины, похоже, уже не реагируют на нас, как раньше, но вот женщины… что-то мне подсказывает, что в случае с женщинами – ничего не изменилось.
Мы одновременно повернулись к нему. Выглядел Альдар… прикольно. Как пьяный. С той лишь разницей, что его не шатало, и взгляд у него был более осмысленным.
- Альдар, но ты ведь сам ставил на парней защиту. И сказал, что она получилась надежной – как никогда, - говоря это, Амор, одной рукой приобнял меня за плечи, а второй – машинально гладил по волосам.
Альдар вздохнул:
- Ставить-то ставил, но сам же и приказал им – снять маски.
Тогда я еще не знала и даже представить себе не могла, на что спокойно и сознательно пошли альфары, сопровождающие Альдара, без звука, без малейшего возражения выполнив этот, на первый взгляд, бессмысленный приказ. Но услышанное все равно заинтриговало меня настолько, что я не сразу заметила, что эти невероятные мужчины… как будто разговаривают мысленно. Выходит, телепатия – не миф?
-… Амор, я все вижу, чувствую и понимаю не хуже тебя. И мы это исправим сразу же, как только удалимся на какое-то расстояние от Миро и других человеческих поселений… нет, мы не пойдем сквозь пространство, по крайней мере, до тех пор, пока кроны Леса нас не скроют – сам знаешь, что будет, если кто-то из людей случайно это увидит… - видимо, забывшись, вслух проговорил Альдар.
- Тогда, чего же мы медлим? – и Амор первым направился к выходу, увлекая меня за собой.
… Я смотрела на человеческого короля и глазам своим не верила: это что же такое с ним приключилось, что человек настолько помолодел, похорошел? Выглядит максимум на тридцатку. Куда подевались морщинки у глаз и седина в волосах? И почему я раньше не заметила, насколько он… мировой мужик?
Вообще-то, с королями так себя не ведут, но я сначала сделала это, и только потом меня посетила мысль, что мое поведение, скорее всего – вопиющее нарушение местного этикета.
- Прошу прощения… могу я узнать, как вас зовут, ваше величество?
Ну… что здесь можно сказать? Челюсть на пол его величество, конечно, не уронил, хотя в лице ощутимо изменился. Но, надо отдать ему должное – в руки себя взял моментально и тут же бросил подозрительный и одновременно восхищенный взгляд на стоящего рядом со мной Альдара:
- Даже интересно – чему еще ты успел ее научить за такой, в общем-то, короткий промежуток времени?
Альдар, кстати, тоже выглядел слегка удивленным:
- Ну… это на самом деле большой вопрос – кто, кого и чему научил.
В глазах у человеческого короля плясали черти – это как же я раньше не заметила в них чертей такого размера?
- О! Даже так? Девушка, милая, а тебе точно нужно в Радужный Лес? Может, ты у нас, в Дармире, останешься? Кстати, а почему ты обратилась ко мне так, как будто меня много? И что означает словосочетание «ваше величество»? Слова, вроде бы, знакомые, но как-то они у меня в голове друг с другом не состыковываются.
Я улыбнулась:
- Так у нас принято обращаться к королю.
- Как интересно! И непонятно. Ты хочешь сказать, что к нему обращаются так, как будто его много, даже если он один?
Во, блин, ваше величество! Вот как ему объяснить происхождение этих тараканов в головах у жителей Земли? Что, обращаясь к монарху, человек как бы обращается к стране, которую он возглавляет, к ее жителям, отсюда и обращение на «вы», и все остальные заморочки?
Мне на выручку пришел Альдар:
- Между прочим, дама поинтересовалась твоим именем, снизошла, так сказать, а ты…
Нет, ну, что я не заметила чертей такого размера в глазах у человеческого короля, это еще объяснимо – мы с ним, можно сказать, и не общались. А вот почему я их не замечала до сих пор у Альдара?
Человеческий король спохватился и даже стал серьезным. Ну… почти. Приложил руку к груди и склонил голову:
- Веларг ли Мирунг, к твоим услугам, красавица. Регар Дармиры, как бы, между прочим. Так, что если ты решишь остаться… ну, зачем тебе эти колдуны остроухие? Сама подумай – люди человеку и ближе, и понятней.
Альдар смотрел на Веларга с непередаваемым выражением – мой царственный альфар явно был без ума от своего человеческого собрата, не в каком-то там сексуальном смысле, а вообще. Даже мысль почему-то мелькнула, что он имеет прямое отношение к необъяснимому преображению человеческого короля – ну, если принять во внимание его магические способности, и все такое.
- Веларг… если она останется – и я останусь. А оно тебе надо?
- Ну… с одной стороны, ты мне всех красоток перепортишь, а с другой – где я еще такого собутыльника… тьфу, ты, собеседника найду? А если серьезно… неправильно это как-то – расставаться сразу после знакомства. Кстати, звать-то тебя как, краса ненаглядная?
Я улыбалась, пытаясь понять, каким образом человек, в глазах у которого еще несколько дней назад не отражалось практически никаких эмоций, умудрился превратиться в искрящегося весельем балагура:
- Алина. Алина Боголюбова. Мой мир называется Земля, страна – Украина.
Смоляные брови Веларга удивленно дрогнули:
- Как ты сказала – Земля? Может, я понял неправильно? В каком смысле – земля? Почва, что ли? Это кто ж додумался ваш мир так назвать?
- А никто не знает. Но если судить по тому, что слово «земля» действительно означает «почва», «грунт», вполне возможно – она сама себя так назвала.
- Да? А страну твою кто окраиной назвал? И чего она окраина – мира, что ли?
Люди из свиты Веларга, как и альфары, которые приехали с Альдаром в Дармиру, наблюдали за нашим разговором с одинаковым неподдельным изумлением на лицах. Кстати, об альфарах. Глядя на них, я невольно вспомнила незабвенного Александра Сергеевича: все красавцы удалые, все равны, как на подбор… ну, и так далее, по тексту. Судя по всему, физическое совершенство – это их видовая особенность. И, в отличие от людей этого мира, альфары не казались мне все на одно лицо – в каждом была какая-то своя изюминка. Но вот смотрели на меня все они почему-то одинаково. И если безмерное удивление на лицах еще можно было как-то объяснить – я слишком сильно отличалась внешне от людей, к которым они привыкли, то неизменное восхищение в ярких разноцветных кошачьих глазах – объяснить было нечем. Хорошо, хоть мужского интереса за этим восхищением не угадывалось. Как говорится – и на том спасибо. Для полного счастья мне только не хватало, чтобы весь их Радужный Лес неземной страстью ко мне воспылал.
Не считая Альдара и Амора, альфаров было десять – высоких, стройных, разномастных в плане цвета волос и глаз мужчин, правда, черноглазых брюнетов, как Амор, среди них больше не было. Тогда меня, можно сказать, впервые и посетила мысль о том, что они видят и нас, и все вокруг, как-то иначе, чем мы, и по какой-то причине я кажусь им, чуть ли не самим совершенством.
Такая же, как у Альдара и Амора, безупречная, без единого изъяна кожа, такие же лица – без каких-либо признаков возраста. По ним было видно, что они не зеленые юнцы, а так… мужчины, просто мужчины, которым, одному богу известно – сколько лет на самом деле. И даже неизменно длинные у всех, до пояса, волосы не делали альфаров женоподобными.
Откровенно говоря, красивые сами по себе, люди Дармиры, на их фоне не казались такими уж красивыми. Как-то сразу становилось заметным: у кого-то нос слишком длинный или большой, уши оттопыриваются, глаза маловаты, губы чересчур тонкие, плечи кривоваты, ноги коротковаты и так далее. Но точно так же, эти мужчины переставали производить впечатление таких уж совершенных, стоило перевести взгляд на их Владыку (к тому моменту я уже знала, что Альдар у них не король, а Владыка), или его первого помощника. Ну, я не знаю, может, Амор из-за цвета глаз и волос просто слишком выделялся? Или все дело в том, что при виде этих двух мужчин моей душе становилось так жарко, что повышалась температура тела?
Мы стояли в конце аллеи, ведущей к парадному входу официальной резиденции королей Дармиры под поэтическим названием Рассветные Чертоги, и, в общем-то, прощались с человеческим королем и людьми из его свиты. И это тоже очень удивляло меня на Альфаире: поэзия присутствовала практически в каждом названии – но не в жизни. В отличие от изобразительного искусства, которое здесь было развито, как нам и не снилось: наши гении от живописи показались бы бездарями на фоне здешних середнячков. По крайней мере, те картины, которые я успела увидеть в Рассветных Чертогах, повергли меня в настоящий эстетический шок. Сам дворец короля Дармиры тоже, кстати, был настоящим архитектурным шедевром – величественный, монументальный, облицованный каким-то камнем, похожим на розовый мрамор.
Альфары смотрели на меня во все глаза, люди же из свиты Веларга явно пребывали в затруднении, кого удостоить своим вниманием: меня или Альдара с его альфарами, переводя взгляд с них на меня и обратно.
Веларг порывался проводить нас до Рассветных Врат – основного въезда и выезда из Миро, Альдар убеждал его, что мы прекрасно доберемся до них самостоятельно, в качестве главного аргумента приводя то обстоятельство, что за пятьсот лет его до печенок достали все эти официальные церемонии. В конце концов, альфар взял с человека слово, что в ближайшее время он приедет к нам в Радужный Лес, не с официальным визитом – а просто в гости.
И тут появилось новое действующее лицо, точнее – лица. Судя по тому, что животные, которые ровным строем шли за ним, явно были верховыми, человек этот в хозяйстве Веларга исполнял роль конюха. А вот животные… честно скажу – у меня от них дух захватило. До этого момента я искренне считала, что венцом творения, если говорить о копытных, является лошадь. Больше того – с самого детства лошади были моей слабостью. Сколько их перерисовала – и не упомню. И никогда не упускала случая прокатиться верхом. Причем, впервые сев на лошадь, я искренне задалась вопросом: что значит не уметь ездить верхом? Как этого можно не уметь? Нет, конечно, без седла и стремян носиться по прериям мне не приходилось, но со стременами и седлом по горам ли, по парковым дорожкам – гарцевала, будь здоров.
Эти невиданные скакуны размерами никак не уступали английской верховой. Телосложением же они напоминали одновременно лошадь и антилопу – что-то среднее. Грациозные, тонконогие, с изящными горбоносыми головами, украшенными причудливо изогнутыми – наподобие значка доллара, рогами. Гривы, как у лошадей, у них не было, за исключением маленького, в виде кисточки, хохолка на лбу. Такие же кисточки украшали их ноги в том месте, где у лошадей находятся бабки. Хвост был сантиметров на двадцать короче лошадиного, и волосы на нем начинали расти не от основания, а немного ниже – опять же, загибаясь кокетливой пышной кисточкой. А еще у этих скакунов были потрясающе красивые оленьи глаза темно-синего цвета.