В том, что эльфы все, как на подбор, красавчики, земные авторы фэнтези и в самом деле не ошиблись – изображенные на стенах остроухие и типом лица, и вообще, чем-то напоминали языческих античных богов, с той лишь разницей, что черты их лиц казались более утонченными – изящными, что ли. Но при этом, имелись и определенные отличия от образа эльфа, созданного людьми Земли.
Так, ни у кого из изображенных там эльфов не было прямых волос – или волнистые, или вообще кудрявые. Да, у всех у них волосы были густыми и длинными, более или менее привычных для нас светлых оттенков – от светло-русого, светло-рыжего, светло-каштанового до благородной платины, у висков заплетенные в красивые косы. Существенно от людей они отличались глазами. И даже не формой или цветом глаз – такая идеальная миндалевидная форма и яркие оттенки радужки, пусть не часто, но и среди людей встречаются. Непохожими на человеческие их делал зрачок – совсем, как у земных котов. К этим кошачьим глазам прилагались необычной формы ногти – что-то среднее между ногтями и когтями. Женщины, которые когда-либо наращивали себе ногти типа «стилеты», поймут, что я имею в виду. Судя по длине конечностей – эльфы и в самом деле рослая раса, а вот хлипкими или хрупкими я бы их не назвала. Телосложением мужчины напоминали земных пловцов – широкие плечи и грудь, сильные руки, узкие бедра. Хотя, широкими в кости их тоже нельзя было назвать. А вот женщины и, правда, казались изящными и хрупкими, но, в конце концов – на то они и женщины.
Одежда изображенных на стенах эльфов производила впечатление одновременно – простоты и хорошего вкуса. На мужчинах были надеты туники, длиной до середины бедра, с рукавом до локтя, светлых оттенков под цвет волос, украшенные по подолу, низу рукавов и вырезу горловины стильным растительным орнаментом. Талию стягивали широкие пояса с пряжками из какого-то, переливающегося всеми цветами радуги металла, с вкраплениями драгоценных камней, похожих на александриты. Стройные ноги, как вторая кожа, обтягивали узкие штаны, более темного, чем туники оттенка, икры облегали такие же, по ноге, сапоги до колена со шнуровкой спереди. Причем, в отличие от подобных моделей земной обуви, шнуровка начиналась практически от самого носка. Почему-то подумалось, что эта обувь – наверняка очень удобная. Если не считать пряжки на поясе, никаких украшений на мужчинах эльфах не наблюдалось, да и к чему это – украшать то, что и так выглядит совершенным?
Одежда женщин отличалась длиной – ее уже нельзя было назвать туникой. Скорее – платьем длиной до середины икры, с разрезами по бокам до бедра, и более глубоким вырезом горловины, приоткрывающим ложбинку между грудей. И да, рукава отличались – они расширялись к низу и тоже были с разрезами от локтя до плеча. В отличие от мужчин, украшения на женщинах имелись – ожерелья, серьги, браслеты, кольца. Но – изящные и неброские.
Изображенные рядом люди также чем-то неуловимо отличались от земных сородичей. Это явно была какая-то особая раса – что-то среднее между монголоидной и южной ветвью европеоидной. Ну, попробуйте представить себе горячего испанца с глазами японца – что-то в этом роде. В отличие от эльфов, волосы и глаза людей были всех оттенков темного: волосы, у всех без исключения, длинные и прямые, в цветовых вариациях от каштанового – до цвета воронова крыла, глаза – от светло-карих до черных, как южная ночь. И если кожа изображенных рядом эльфов, по цвету напоминала жемчуг, даже как будто светилась изнутри, то кожа людей – имела ярко выраженный бронзовый оттенок. Совсем, как у нас после двухнедельного пребывания на морском побережье.
Их одежда фасоном походила на одежду остроухих, с той лишь разницей, что поверх туники на них было надето что-то, вроде длинной жилетки или камзола без рукавов. Ну, и, по сравнению с эльфами, утонченным вкусом люди этого мира явно не отличались. Яркие, аляповатой расцветки ткани, зачастую, не сочетающиеся по цвету, изобилие всевозможной ювелирки – как на мужчинах, так и на женщинах, думаю, вы понимаете, о чем я.
Даже интересно, кто в этом мире законодатели мод – эльфы или люди?
Головы всех без исключения персонажей этой настенной живописи украшали венки из белых, чем-то отдаленно напоминающих земные кувшинки цветов – кажется, я уже видела такие в парке. Положив руки друг другу на плечи, эльфы и люди, похоже, танцевали какой-то танец – уж не наш ли родной земной сиртаки?
Но, так или иначе, эта живопись была настоящим шедевром изобразительного искусства – ничего подобного до сих пор мне видеть не приходилось. Я так увлеклась ее созерцанием, что не сразу заметила – первобытный ужас у меня внутри как будто видоизменился. Это стало больше напоминать чувство, которое испытывает человек, сидя на работе и пытаясь вспомнить, выключил ли он утюг, уходя из дома. Не знаю, как другие – а я вполне способна не обращать на такие мелочи внимания.
И тут я почувствовала, что хочу пить, как заблудившийся в пустыне верблюд. Машинально оглянулась на фонтанчик – интересно, вода здесь такая же по химическому составу, как у нас? И не стану ли я, как минимум, козленочком, напившись этой водицы? Короче говоря, передо мной встал вопрос практически философского порядка: пить или не пить?
Мой черствый и циничный мыслительный орган, проанализировав ситуацию, пришел к двум выводам: с одной стороны, если я не напьюсь из этого фонтанчика, спустя какое-то, не слишком продолжительное время, умру от жажды, и говорят – это одна из самых мучительных смертей; с другой стороны – даже если местная водичка настолько вредна для моего драгоценного здоровья, что я во цвете лет отброшу тапки, будем надеяться, что произойдет это намного быстрее и не так мучительно, как смерть от жажды. Короче говоря – мой мозг меня уговорил. Наклонившись над фонтанчиком, я сделала несколько первых глотков. Вода оказалась прохладной и очень вкусной – чем-то похожей на нашу родниковую. Уже наплевав на возможные последствия – напилась вволю и даже умылась.
Не успела я разогнуться, как сзади послышались какие-то, явно человеческие голоса. В этой речи ожидаемо не прозвучало ни одного знакомого слова, но, тем не менее, мое уединение нарушили, и следовало каким-то образом поприветствовать прибывших аборигенов. Я медленно повернулась на звук голосов.
Передо мной стояли двое – парень и девушка. Это были люди. На секунду мне показалось, что персонажи настенной живописи непостижимым образом ожили – настолько точно художнику удалось передать типаж местных жителей. Худощавые, породистые, даже немного хищные лица, прямые носы с едва заметной горбинкой, высокие скулы, тонкие губы, обрамленные густыми стрельчатыми ресницами глаза. У девушки – из тех, которые называют «карими вишнями», у парня – настолько черные, что зрачков не видно.
Длинные, до середины спины, черные волосы парня отливали синевой и были стянуты на лбу тонким обручем из какого-то, напоминающего золото металла, с вправленными в него теми самыми, похожими на александриты, камнями. Темно-каштановые, до пояса, волосы девушки точно так же стягивал обруч, но из белого металла, украшенный камнями насыщенного ультрамаринового цвета. Если это и сапфиры – то необычайно редкого оттенка. Парень был на полголовы выше девушки, девушка, соответственно – на полголовы выше меня. Учитывая, что мой рост – метр шестьдесят, вот и прикидывайте сами. Стройные, даже поджарые тела – ни намека на лишний вес. Их одежда ничем существенным не отличалась от одежды людей, изображенных на стенах этой беседки. Да уж, красивые в этом мире люди, ничего не скажешь. Мы, по сравнению с ними – то ли уже деградировали, то ли еще не достигли нужной ступени эволюции.
И все же, с этими людьми что-то явно было – не так. Сначала я не поняла, а потом до меня дошло. Если не считать легкого недоумения, в их глазах не отражалось никаких эмоций – только ничем не замутненный и оттого пугающий разум. Табун мурашек пробежался у меня по позвоночнику – надо же, жуть какая. Ну, просто, не люди – а андроиды. Но, как бы там ни было, контакт нужно налаживать. Я кашлянула и сказала, выразительно ткнув себя в грудь большим пальцем правой руки:
- Алина. Добрый день! Скажите, пожалуйста, как называется ваш мир? – я обвела рукой окружающее пространство.
Парень с девушкой переглянулись и неторопливо, с расстановкой, о чем-то заговорили между собой. Наконец, парень бросил на меня взгляд, каким обычно смотрят на людей, подозревая их в психическом нездоровье, и соизволил произнести одно слово:
- Альфаир.
Ну, будем надеяться, что мы с ним правильно друг друга поняли, и мир, в который я попала, действительно называется Альфаир. Сказать или спросить что-то еще я не успела – парень коротко кивнул девушке, и они отправились восвояси.
Дела! И что же мне теперь делать? Не зная языка, обычаев, элементарных экономических законов этого мира – как в нем выжить? К тому же, вполне может быть и так, что я окажусь здесь единственным человеком с русыми волосами и восточноевропейским типом лица. Мой безжалостный мыслительный орган резонно полагал, что это обстоятельство вряд ли пойдет на пользу голове, в которой он находится, а, заодно – и моей пятой точке. Как и моя одежда – слишком уж явно она отличается от того, что здесь носят. Не исключено, что люди этого мира точно так же боятся неизвестного и непонятного, как люди Земли. Ну же, мозг, подскажи какой-нибудь выход! Но мой, обычно находчивый разум, глубокомысленно молчал. И я, не то чтобы расклеилась или опустила руки – решила просто ждать. Наверняка ведь парень с девушкой расскажут кому-то обо мне, и кто-нибудь сюда придет. А там – видно будет.
В общем, устроилась я на одном из диванчиков со всеми удобствами, так сказать, и стала ждать, рассеянно думая о том, что, судя по всему, помешала какой-то парочке приятно провести время. А что – обстановка беседки к приятному времяпровождению прямо-таки располагала. Вполне возможно, что ее для каких-то таких целей и построили.
Ждать мне пришлось недолго – за мной пришли даже раньше, чем я рассчитывала. Видимо, эти люди играли здесь роль стражников – они были и ростом повыше, и телосложением покрепче, чем давешний паренек, но, вместе с тем, их лица не выглядели такими аристократичными, черты лица казались более грубыми. Да и одежда на них была попроще – из более дешевого материала. Кроме того, вместо камзола без рукавов, на этих крепких ребятах красовалось что-то, отдаленно напоминающее доспехи римского легионера.
Не произнеся ни слова, парни приблизились ко мне. Один из них откуда-то извлек полоску темной ткани и завязал мне глаза. А потом без лишних церемоний меня взяли под белы рученьки и куда-то повели.
Если я скажу, что от подобного обращения у меня ничего не екнуло внутри – это будет вранье чистой воды. Да и вообще, покажите мне человека, который утверждает, что в подобной ситуации ему удалось сохранить спокойствие – я первая брошу в него камень. Но мой мыслительный орган наконец-то проявил человеческие качества и успокоил меня тем, что даже если сейчас мой путь лежит прямиком в тюремную камеру, есть определенная надежда, что меня там, по крайней мере, накормят. А если и убьют потом – все лучше, чем сдохнуть от голода. И вообще, мне еще повезло, что я перенеслась в парк какого-то вельможи, а не в дремучий девственный лес, в качестве эксклюзивного блюда для местной фауны.
Нет, все-таки, мой мозг недаром ест свой хлеб – он все правильно просчитал: и тюремную камеру, и то, что меня там накормят. Не поверите – накормили практически вкусно. И тюремная камера оказалась очень даже комфортной – больше похожей на монашескую келью. Узкая, но вполне себе удобная кровать, пусть и простенькое, застиранное, но сухое и чистое белье, никакой тебе сырости, холода, мрака, крыс и решетки на окне. Кроме кровати имелись в наличии грубо сколоченный стул и небольшой столик.
Мой мобильник тогда еще не разрядился, и, хотя сети не было, время он показывал, так, что я определила – еду мне принесли через полчаса. Это оказалась незнакомая на вкус, а по виду – все-таки, каша, сдобренная жиром, явно животного происхождения, и перемешанная с небольшими кусочками мяса. Мясо по вкусу больше всего напоминало кролика, каша – что-то среднее между пшенной и пшеничной. Но еда была свежей и сытной, так что я наелась до отвала и запила ее водой из высокой узкой кружки, судя по всему – глиняной. И вдруг, поймала себя на странности – почему-то в этом мире мне ни разу не захотелось курить. Вот и сейчас, после еды – не захотелось. А еще через несколько минут я обнаружила, что больше не чувствую ни иррационального страха, ни даже особого беспокойства.
Разувшись, завалилась на кровать и, честное слово, чуть не подумала – а жизнь-то налаживается! Даже фильм почему-то вспомнился «Хочу в тюрьму!».
Спустя еще полчаса, молчаливый, как сфинкс, угрюмого вида местный вертухай зашел в мою камеру и забрал пустую посуду. Она, кстати, тоже отличалась по внешнему виду от нашей – миска была не круглой, а квадратной формы, ложка больше походила на совок. Ну, наверно, людям этого мира из такой посуды удобней есть.
Если честно, мне и в голову не приходило осуждать местные власти за то, что в качестве номера в отеле, они мне предоставили тюремную камеру – наши наверняка поступили бы так же. А то и похлеще – опыты какие-нибудь начали бы проводить над бедным иномирянином. Видимо, парень или девушка, или они оба, имеют какое-то близкое отношение к этим самым властям – как по-другому объяснить тот факт, что они сработали так быстро?
Но, тем не менее, не мешало бы поразмыслить над сложившейся ситуацией, я и начала – размышлять.
Задавать потолку тюремной камеры вопрос о том, зачем я здесь оказалась – по меньшей мере, бессмысленно. Если и в самом деле – зачем-то, это прояснится само собой, со временем. Но если исходить из того, что мое попадание сюда – это просто попадание, без какой-либо конкретной цели, то какими у меня могут быть планы на будущее?
Первое – искать пути для преодоления языкового барьера, по возможности, освоить здешнюю грамоту, если, конечно, у них имеется письменность. Второе – убедить местное начальство, что я барышня адекватная и социально неопасная, и меня вполне можно выпустить погулять на травке. Третье – выяснить, какими средствами здесь обеспечивается выживание человека разумного. Ну, что это – денежные знаки, бартер, или тут, вообще, коммунизм? Четвертое – разжиться этими самыми средствами, хотя бы в каком-то минимальном количестве. Вряд ли моя профессия юриста пригодится в этом мире. Законы, если они и есть – наверняка другие. Значит, придется выходить из положения за счет дополнительных талантов и умений. Пятое – посмотреть этот мир. Банально? А вы бы устояли перед искушением своими глазами увидеть живого эльфа? Вот и я – не железная. Ну, а потом… дорогой мозг, делай, что хочешь, выкручивайся, как хочешь – но мы с тобой должны вернуться в любящие объятия, пусть и слегка безумного, но такого родного мира. Можно сказать, что тогда, впервые в жизни у меня в душе проклюнулось что-то пронзительно-щемящее, что иначе как тоской по родине не назовешь.
За всеми этими размышлениями я и не заметила, как уснула. Причем, спала, как убитая – не видя снов, что со мной редко бывает. Разбудил меня звук человеческих голосов. Судя по всему, в моей камере находились, по меньшей мере, трое мужчин, которые негромко переговаривались между собой.
Но, открыв глаза, первыми я увидела не их, а тех, которые стояли по бокам от двери в мою камеру. Может потому, что лежала на боку лицом к двери. Вау – да ведь это, похоже, орки! Честное слово, если бы у меня была слабость к брутальным самцам, наверное – слюной бы захлебнулась. До чего же колоритные типажи: глянцевая коричнево-желтая кожа с бугрящимися под ней литыми мускулами, огромный рост – явно за два метра. Словно грубо вытесанные из камня горбоносые лица с квадратными челюстями и слегка выступающими из-под верхней губы белоснежными острыми клыками, мощные надбровные дуги – но все же не настолько, как у наших неандертальцев, покатые, но при этом – массивные лбы, желтые, холодные, цепкие волчьи глаза, кустистые брови. Орки, кстати, тоже оказались остроухими – только их уши еще меньше походили на эльфийские, чем человеческие. Больше всего они напоминали уши летучих мышей. В густые, длинные, темные и даже на вид жесткие волосы были вплетены разноцветные бусы, мускулистые предплечья украшали браслеты из какого-то темного, отливающего синевой металла, и замысловатые татуировки, чем-то похожие на скандинавские руны, сильные бедра обернуты шкурой неизвестного зверя – короткошерстного, светло-серого окраса в очень мелких коричневых пятнах. На ногах – такие же шнурованные сапоги, как и у всех остальных жителей этого мира, на широкой груди – ожерелья из чьих-то зубов и когтей. Легкие копья казались игрушечными в мощных руках орков. По-своему, они были великолепны – эти брутальные самцы.