всё равно не был готов.
— Замолкни. — Мой голос напоминал после Рафаэля безликую тень, остаток робкой
неокрепшей гордости. — Я не желаю тебя слышать.
На лестнице раздались торопливые шаги, и вскоре показалась мать. Андреа испуганно
глядела то на меня, то на брата, то на мужа, придерживая на себя махровый халат.
Однако она явилась слишком поздно.
— Если ты хоть раз снова тронешь Сэто, хоть одним пальцем, — начал было я, набирая
воздух в лёгкие да пытаясь ощутить уверенность.
Тот вдруг метнулся вперёд, схватил меня за грудки и прижал к стене:
— Ещё хоть раз выйдешь из дома без моего ведома, и я выпущу из него дух, ты понял
меня?
— Я сбегу, не переживай. — Судя по всему, на моей душе не было больше ни страха, ни
беспокойства. — Сбегу вместе с ним так далеко, что ты не найдёшь нас за всю жизнь.
Он тряхнул меня, и голова жёстко встретилась со стеной. От затылка по всему телу
поползли острые иглы боли.
— Ты меня понял? — повторил он почти ласково.
Стоило мне кивнуть, как железная хватка исчезла. Рафаэль удалился, уведя за собой
жену. Медленно спинав с себя кеды и подняв упавший рюкзак, я двинулся было к себе, но передо мной встал Сэто, что выглядел расстроенным, виноватым и подавленным:
— Арти, прости, я…
— Всё в порядке, братик. — Я прикоснулся к его плечу и, обойдя, направился к себе.
— Теперь я дома и всё будет в порядке.
В комнате было холодно. Как и во всём этом доме. Незавешенные зеркала отражали меня
столь любезно, с такой готовностью, что я не нашёл в себе сил закрыть их. В комнате
было тихо и пусто. Не было слышно похрапывания Мика, внизу не пели песни уличные
музыканты. От холодной постели ломило кости, и я смотрел в потолок, пытаясь понять, где и когда я свернул не туда. Вытащив телефон, я набрал Мику и сказал, что
задержусь здесь на какое-то время, но буду рад, если он заскочит. Он сказал, что
вскоре выкроит для меня время. И ещё полночи мы разговаривали, планируя, как
перестроим бар, что добавим, а что нет. Говорили, пока на том конце трубки я не
услышал размеренное, спокойное дыхание. Телефон пиликнул и выключился в руках. В
комнате всё ещё витала прохлада.
Пульс
есть, бьётся сердце в груди, силы есть ещё.
Нам
не решать, но нам выбирать и нам с этим жить.
Слишком
долго я пытался понять, для чего
Мы
родились на свет и кто в праве его выключать.
Что
скрывает дверь: войну или мир?
Сколько
нужно сил, чтобы я её отворил?
Может
быть, ещё успеешь меня остановить.
Может
быть, ещё успеешь сказать:
«Стой,
тебе не стоит уходить».
Комментарий к Глава 1: Мои оковы
* Сёдзи — окно, дверь или перегородка, разделяющая внутреннее пространство
помещения, из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме.
** Салют. (фр.)
*** Кагэма — японские юноши-проститутки.
========== Глава 2: Точка невозврата ==========
Всё
12 секунд назад было другим.
Взрыв
ярко-алым цветком пророс за окном,
Разрушая
мой дом.
Всё
12 секунд назад было другим, родным, живым.
Взрыв
ярко-алым цветком пророс за окном,
Разрушая
всё своим лепестком.
И
все вопросы «Зачем?», «Ради чего?!»,
«Кому
это нужно?!» —
Уж
точно не мне.
Я
не один такой — нас много.
Мы
просто устали ждать очередного цветка за окном.
Взрыв!
Смерть!
Когда каждый божий день ты проводишь своё никчёмное время, тупо пялясь в экран
компьютера либо залипая на задрипанные страницы мемуарной книги, и коим образом
пытаешься найти себе применение, все твои чувства притупляются и остывают. И то же
самое происходило со мной: ещё немного — и я просто-напросто готов был стать
овощем. В первый день своего «домашнего ареста» я попробовал отправиться в
университет, но на выходе из дома столкнулся с Рафаэлем. Отец прислонился плечом к
стене и посмотрел на меня с едва заметной ухмылкой:
— Ты куда-то собрался?
— На учёбу, — честно отозвался я без понятия того, что ещё можно от него ждать.
— Ты разве не в курсе? — Вскинув бровь, мужчина отклеился от своего места и
направился ко мне вальяжным наступательным темпом. Я только в этот момент понял, что он был хоть и не выше меня, но плечист, крепок и ему ничего не стоило
переломить меня пополам. Вопрос здесь крылся только в том, почему он этого до сих
пор не сделал. — Тебя отчислили. Отовсюду.
— Надо полагать, ты постарался? — ощетинившись, я всё же не выдержал и сделал шаг
назад, чувствуя, как всё тело напрягается, подобно сжатой пружине.
— Ты и сам отлично постарался. Три месяца вроде бы нигде не появлялся? Так что вряд
ли тебя где-либо ждут.
— Поверь, в отличие от тебя, я умею подать себя перед людьми и не вести как дерьмо
последнее. Так что ещё есть места, где мне рады.
Я провоцировал его. Резко, неумело, с гневом и отчаянием, и он прекрасно это
понимал, а оттого по губам его расползлась довольная усмешка. Мужчина чуть сощурил
тёмные глаза и без слов прошёл мимо меня к лестнице. Ладони у меня взмокли, а
пальцы дрожали от желания впиться в горло Рафаэля, сжать до хруста и боли, пока его
безвольное тело не обмякнет.
Тогда я провёл в интернете остатки дня: просто взял в ближайшем магазине модем и
теперь с ним почти не расставался. Конечно, скорость его оставляла желать лучшего, но я довольствовался тем, что было. В конце концов, не идти же к отцу с просьбой
пустить Wi-Fi по всему дому. Должно быть, он бы удивился. А я бы удавился. Особенно
заняться мне было нечем, в конце концов, я никогда не был любителем социальных
сетей или одним из тех молодых ребят, что тратят свою жизнь на онлайн-игры.
Но чем дольше длилось моё заключение, тем больше я склонялся к тому, что это, в
принципе, не такое уж и плохое времяпровождение. На носу вешались экзамены, и, когда горы домашнего задания и куча материалов к изучению не заваливали Сэто, братец приходил ко мне почти каждый день. Чем мог, тем я ему и помогал, когда знал, что это ему не пригодится в будущем. Брат мой желал заниматься медициной, на что я
только иронично вскидывал брови и молчал, не собираясь портить его радужные мечты.
Не то чтобы он был глуп или не подавал абсолютно никаких надежд, но скажем так: будь у меня нужда лечь на операционный стол, я бы ни за что не допустил к себе
Сэто. Каждому надо дать шанс — это я усвоил с самого раннего детства, а потому
старался помочь любимому младшему и знал наперёд, что ни отец, ни мать не будут
этим заниматься. Они, конечно же, заплатили бы, если бы такая надобность появилась, но на этом их вмешательство и закончилось бы. Забавно, что всю свою жизнь мы были
фактически предоставлены самим себе, занимались всем самостоятельно. Именно поэтому
наша с Сэто братская связь была крепче, чем в остальных семьях. По крайней мере, я
объяснял это именно так. Да, временами он доводил меня до состояния зелёных
пузырьков, да, я сам никогда не был подарком. Но мы никогда не ругались, не
ссорились и держались друг за друга как можно крепче.
После очередного дня, в течение которого я бездумно тыкал ссылки и загружал в себя
всевозможный шлак, я чувствовал себя буквально изничтоженным. Сэто спал на моей
кровати в обнимку с энциклопедией по анатомии, уткнувшись в страницы лицом. Забрав
у него книгу и поставив на её законное место в шкафу, я осторожно раздел брата, укутал его и решил спуститься за кофе. Первым звоночком стало то, когда я, спустившись, увидел из кухни тусклый, как-то исходящий от лампочки, встроенной в
вытяжку над печью, и падающий на гостиную свет. Решив, что это мать забыла
выключить, измотанная очередной болезнью, я продолжил свой путь, но замер на нижней
ступеньке.
— Рафаэль, нам надо уехать, — голос Андреа был наполнен страхом и беспокойством —
непонятным мне и странным. — Сегодня я видела уже двоих в городе. Они ищут новых
людей, рано или поздно они придут сюда.
— Пусть приходят, — раздражённо рявкнул мужчина в ответ, и на стол что-то шумно
опустилось. Наверняка стакан с бренди. — Пусть только подойдут к моему дому хоть на
шаг, и я их всех убью.
— Ты помнишь уговор, дорогой. — А она говорила всё тише, в голосе её едва не
появились слёзы. — Я не хочу отдавать собственных детей, Рафаэль. Пожалуйста, я
знаю, что в глубине души ты их тоже любишь. — Он проворчал что-то раздражённое и
слишком неразборчивое, но я только безмолвно ухмыльнулся. Если у этого подонка и
есть душа, то вряд ли он кого-либо ей любит. Но тут я вздрогнул: — Артемис уже
взрослый, скоро его заметят. Не смогут не заметить. Ты же видел, какой он.
— Весь в твоего чёртового отца! — гаркнул Рафаэль, снова стукнув стаканом по столу.
— И если его заберут, то я только порадуюсь!
— Чш-ш, не кричи, ты их разбудишь, — голос женщины дрогнул. — Такова наша семья. Ты
знал, на что шёл, когда уговорил меня убежать из дома. Я с тех пор ничуть не
изменилась, Рафаэль, я всё ещё люблю тебя, но мои дети… Это всё, что у меня
осталось. Отец… он жестокий, да, я никогда не знаю, что от него ждать, но если он, не дай бог, увидит Артемиса… Я не хочу ему такой судьбы, дорогой. Ты не сможешь
вечно держать их рядом, даже я не смогу. Мальчиков так не обезопасить. Пожалуйста,
давай уедем ненадолго отсюда, пока не закончится жатва.
— Куда ты предлагаешь ехать? — после нескольких минут тишины поинтересовался отец, и я услышал вздох матери, полный облегчения.
— Я что-нибудь придумаю. Идём спать.
Услышав, как отодвигаются стулья, я стрелой метнулся в свою комнату, хотя сердце
громко и быстро стучало в груди, сводя с ума этим звуком. Мне было непонятно, о чём
они говорили. «Какая жатва? — рухнув на постель рядом с братом, обняв его и
уткнувшись лицом в лилейные волосы, подумал я. — Кто нас ищет? Кто может забрать?
Для чего? Что, чёрт побери, происходит? При чём тут дед?». Мысли были одна
тревожнее другой, голова от которых беспощадно пухла, а страх закрадывался в самые
глубокие и далёкие уголки сознания, сковывая ледяной дрожью всю мою сущность. Но я
боялся не за себя и уж конечно не за родителей. Покосившись на мирно спящего Сэто, я осторожно убрал с его лица волосы и поцеловал в лоб. Мне не хотелось, чтобы с ним
произошло нечто ужасное, а, судя по словам и тону матери, встреча с теми, кто
проводит так называемую жатву, ничем хорошим не кончится. Звучало это всё самым
настоящим бредом про секты и прочее, но в свете недавних событий — вполне
убедительным бредом. Не только в Токио, но и по всей Японии, во всём мире пропадали
люди. Могли пропасть из своих постелей совсем крохотные дети, исчезали из машин
взрослые люди, а потому вокруг царила напряжённая атмосфера, близившаяся к панике, которую СМИ тщательно пытались унять. Это не афишировали, старались подавить
информацию на корню, не позволить ей просочиться в сеть. Но за всеми не уследить, а
потому то и дело на разных форумах я натыкался на истеричные темы, посвящённые
пропажам и поискам. И оттого мне становилось всё тревожнее: родители явно знали о
происходящем, но отчего-то ни о чём никому не говорили.
Ночь прошла в тяжких размышлениях: я вертелся, поворачивался туда-сюда и пытался
забыться сном, но получалось из рук вон плохо. Когда же у брата зазвонил будильник
и он принялся просыпаться, я пересел за стол и уткнулся лицом в ладони, пытаясь
прийти в себя, взять в руки. Делать вид, что ты ничего не знаешь (хотя, по сути, я
ничего и не знал) и ничего не слышишь, было трудно. Более того, я чувствовал в себе
острую потребность выговориться или сбежать куда подальше. Но останавливало лишь
то, что не хотелось бросать Сэто. Он и так натерпелся из-за моего прошлого побега, и подставлять его снова было бы неразумно.
— Арти? Ты не спал? — брат приподнялся на локтях, и я обернулся к нему.
— Да, насмотрелся ужастиков, всю ночь колобродил, — повинился я и, улыбнувшись, вернулся к постели. Склонившись, я коснулся его губ собственными, наслаждаясь
прикосновением мягкой тёплой после сна кожи. — Давай, подъём, в душ и на завтрак. Я
сейчас соображу для тебя что-нибудь.
Сладко вздохнув, отчего у меня мурашки побежали по спине, брат прихватил с собой
вещи и направился в ванную. Некоторое время я всё сидел на постели, рассеянно
накручивал собственные волосы на ладонь, а затем одёрнул простыню, накрыл это
безобразие одеялом и только после этого спустился вниз. На кухне шумела вода, потрескивало масло на сковородке, и я невольно напрягся. За плитой сразу
нарисовалась мать, на которую я глянул несколько изумлённо: Андреа выглядела
бодрой, отдохнувшей и весьма довольной жизнью, словно вчера не мучилась с
температурой. Особенно это сказывалось на её лучезарной улыбке, озарявшей лицо
каким-то внутренним светом. Лёгкое тёмное платье на её фигуристом теле смотрелось
просто великолепно, длинные волосы были подобраны сзади серебристой заколкой, которая на фоне белесоватых волос смотрелась уныло и почти блекло. Блик на её
обнажённых зубах так и поймал мой взгляд, и она обернулась.
— Арти, доброе утро. — Уголки её губ потянулись ещё выше, и эти же губки она
устремила в обе мои щёки, окрашивая моё бледное лицо не только персиковыми штампами
материнской привязанности, но и чертами удивлённой мины. — Сэто уже встал? Хорошо.
Я почти закончила с завтраком.
— Мам, ты в порядке? — Я присел на край стула, глядя на женщину, легко и уверенно
порхающую по углам кухни, в то же время добавляющую что-то на сковородку и
проверяющую, готово ли в турке кофе, что изредка помешивался длинной серебряной
ложкой. — Температура спала?
— Что? Да, малыш, спасибо, я прекрасно себя чувствую. Сэто, дорогой, доброе утро.
Осчастливив и второго сына поцелуями, она вернулась к готовке. Брат присел рядом со
мной, как можно более выразительно изогнув брови и явно ожидая, что я отвечу на все
его вопросы, а также раскрою тайны человечества.
— А где папа? — наконец поинтересовался Сэто, снимая с меня необходимость говорить
о нашем домашнем монстре, оглядываясь по сторонам.
— Рафаэль… отошёл ненадолго, договориться насчёт тебя, — после недолгого молчания