Хватаясь за раскаленные звенья и ощущая дикую боль, я сжала зубы, дергая на себя цепь и уже видя, как разъярённое пламя обжигает темную плоть. Призванный отчаянно сопротивлялся, но чем больше он пытался сбросить пламя, тем сильнее оно разгоралось. Душа Дольского, истерзанная темной магией, дернулась внутри пылающего кокона. Я протянула руку, выдыхая сквозь зубы и терпя боль:
— Давайте, хватайтесь.
«Точно дура. И до тридцати не доживешь, малахольная», — прозвучал голос Жнеца в моей голове.
Отстань, мертвяк с косой. Потом будешь философствовать.
«Сколько раз повторять: мы не мертвые!»
Я почти коснулась кончиков пальцев Владимира Максимовича. Видела его взгляд и немного подалась вперед, но все без толку. Магия Хаоса не желала отдавать свою жертву, даже погибая в огне.
— Отпусти, иначе погибнешь, — услышала я тихий шепот. Где-то вдалеке послышался странный вой и отчаянные крики. Гончие? Откуда тут демонические гончие?
— Нихрена! — прорычала я, дернувшись вперед и хватая его наконец за запястье. — Три года молодой беспечной жизни потратила не для того, чтобы сдаться. Умру красивой и даже замужем не побываю!
Потянула ошарашенного Дольского на себя, не давая Хаосу шансов забрать его с собой. Еще один вой, но уже ближе, едва не заставил отпустить руку Владимира Максимовича. Огонь полыхнул ярче и почти прогорел, но не до конца сожжённая темная масса, оставшаяся от оболочки Призванного, попыталась вновь хлестнуть ударить по нам.
— Фас!
Огромная тень гончей накрыла нас в тот момент, когда я рухнула на землю. Душа Владимира Максимовича растаяла, выпущенная обратно на волю и уходя к вновь к Смерти. Разъярённая псина с красными глазами вцепилась в склизкий кусок оболочки, сжавшейся до размера кляксы, и принялась драть ее на части клыками. Никогда не видела этих тварей пустоты воочию. И, судя по толстому металлическому ошейнику с магическими символами, она кому-то принадлежала.
Я повернула голову и наткнулась на темно-синюю форму офицера Особого корпуса жандармов. Взгляд скользнул по серебряным плетёным шнурам с металлическими наконечниками на правом плече. В руке мужчина сжимал магический хлыст, а у его ног сидели еще три демонические гончие, готовые в любой момент броситься на противника. В голове мелькнула мысль, что писать даже никуда не придется. Министерство внутренних дел, Сенат и даже военные уже в курсе, что тут творится.
Позади стояли с антимагическими щитами и оружием наготове рядовые жандармского корпуса, прикрывая наших местных полицейских. Богатырь Ванюша, Евсей, несколько рядовых молодых ребят из оборотней и даже полковник полиции Виталий Сергеевич, нервно прижимающий ко лбу платочек. Но что самое забавное: Василий со всей своей церковной братией, раскрыв рот, смотрит на нас.
— Что тут происходит?! — визжит Пантелей Пантелеевич.
Ответить я не успела. Увидела мелькнувшую душу Владимира Максимовича прежде, чем она исчезла. Гончая радостно завыла, после чего бросилась обратно к своему хозяину. А затем холодный голос офицера жандармов заставил меня вздрогнуть:
— Именем его императорского величества Николая Михайловича Романова, Инга Владимировна Дольская, вы арестованы за использование запрещенной магии и угрозу жизни мирному населению.
Глава 19
Особый корпус жандармов — это отдельный корпус полицейского назначения в составе Вооруженных сил Российской империи. По-другому их называли: политическая полиция. Еще Николай Первый, обеспокоенный появлением тайных сообществ и группировок, выступающих против императорской власти и подготовивших восстание на Сенатской площади, издал Положение о Корпусе жандармов в тысяча восемьсот двадцать седьмом году. С тех самых пор, не раз преобразовываясь и меняя структуру подчиненности, жандармы в конце концов вошли в состав Военного министерства.
Я ждала, разглядывая кабинет полковника Гулько Виталия Сергеевича, услужливо предоставленного для допросов. Виталий Сергеевич нервно дергал себя за ус, стоя у подоконника, периодически шипя на богатыря Ванюшу, едва не снесшего кадку с какой-то пальмой, и мрачно косился в сторону сына — тоже Виталия. Вот самомнение у мужика. Сына Виталием назвать с отчеством Витальевич. Язык сломать можно, тем более Гулько-младший был тем еще козлом. Он в прошлый раз меня посадить жаждал, и теперь с преданностью собаки взирал на офицера жандармерии.
Еще бы, это ведь из самой столицы прибыл человек! Из самого Санкт-Петербурга, в чинах и в форме. Не какой-то там губернский корпус. Главное управление — мечта любого дурака. Ведь именно они напрямую занимались государственными преступлениями, отчитываясь непосредственно императору Николаю Третьему.
Мой взгляд остановился на мониторе компьютера в тот момент, когда из динамика колонки раздалось хрюканье. Все дружно вздрогнули, а вот офицер Владислав Ящинский даже не дрогнул. Только замер безмолвной статуей в уютном кожаном кресле Виталия Сергеевича, пока тот, краснея, подбирался к столу.
— Ой, извините. В обед решил расслабиться и... вот… ну… Понимаете, у нас такой вопиющий случай впервые. Все-таки не Петербург и даже не Москва, — оправдывался он, наклоняясь к мышке, щелкая ею.
Я отклонилась, заметив на экране яркую заставку игры «Королевский фермер». Теперь понятно, чем у нас доблестная полиция занималась в свободное время.
— Э-э-э, ваше благородие, господин офицер, разрешите спросить? — неуверенно задал вопрос Иван, переступая с ноги на ногу и пихая в бок Евсея. Пока полковник, извиняясь, пытался отключить повисшую игру.
— Старший унтер-офицер Богатенко! — рявкнул тут же Виталий Сергеевич, раздуваясь от недовольства и на минуту отвлекаясь от компьютера. — Обращайся к господину Ящинскому правильно!
Ваня тихо оправдывался. За дверью тихо копошились остальные сотрудники нашего полицейского отделения. Еще бы, ведь сейчас во дворе прямо у здания стояло несколько бронированных черных машин с гербовым знаком Российской империи. А подле него десяток рядовых и ефрейторов из людей да нелюдей в черной форме со шлемами, вооруженные до зубов. С антимагическими щитами, вшитыми амулетами, они действительно внушали уважение.
— Достаточно, — холодный голос офицера прервал мои размышления и заставил полковника вздрогнуть, невольно сжавшись.
Честно говоря, эти светло-серые глаза пугали и меня. Как и магически нанесенные руны с пентаграммами на подушечках пальцев, ладонях и руках Владислава. Хорошо, гончих он обратно загнал в пустоту, теперь только свернутый на столе хлыст напоминал мне о них.
Не люблю я демонологов, ничего не могу с собой поделать. Особенно при исполнении. Многие женщины восхищаются мужчинами в форме, а по мне так тут и смотреть особо не на что. Короткая стрижка, светлые волосы, поджатые губы и нос с горбинкой — ни красоты, ни изящества, да еще аура эта премерзкая.
— Да-да, конечно. Может, чаю? — дернулся Виталий Сергеевич, однако Владислав только небрежно махнул рукой, будто отгоняя его.
Любой другой бы возмутился столь хамскому поведению, но бумаги, подписанные самим императором, дающие полную власть Особому корпусу жандармерии, не оставляли никаких шансов. Именно на них Гулько-старший и посмотрел в очередной раз, смиряясь с неизбежным. Провел пальцами по листкам на своем столе, хмурясь.
— Полковник, будьте добры. Оставьте нас с госпожой Замогильной наедине, — последнее слово офицер подчеркнул особенно, и я невольно заерзала на жестком стуле. Не хочу наедине, хоть Евсея оставте!
Но кто бы слушал мои мысленные призывы. Спустя пару минут дверь захлопнулась за полицейскими. Напоследок Виталик Гулько-младший бросил на меня раздраженный взгляд, а после вышел следом за остальными. Мы остались в полной тишине, вдвоем, посреди кабинета полковника.
— Я ничего не делала, — подняла руки, мигом принимая позиция несчастной девочки. — Честно. И не надо меня пытать.
— А я вас в чем-то обвинил? — полюбопытствовал офицер, наклоняя голову набок. Его палец принялся постукивать по подлокотнику кресла, отбивая такт неизвестной мне мелодии. — Скажите, Кристина, как давно вы здесь работаете?
Удивленно вскинув брови, я поначалу растерялась, не зная, что ответить. Пока думала, Владислав потянулся к одной из многочисленных красных папок, выуживая из-под кучи одну-единственную с моей фотографией. На лицевой стороне было написано: «Личное дело Кристины Замогильной». Скрипнув зубами, прокляла про себя наш отдел кадров, раздающий чужие персональные данные всем подряд. И плевать мне, что военные имели право изымать их без разрешения в случае предоставления нужных документов. Все равно бесит!
— Можете прочитать, все написано у меня в деле, — мрачно изрекла я, сжимая пальцы в замок на коленях.
— Могу, — кивнул Ящинский, усмехаясь уголками губ. — Но мы же с вами общаемся, ничего более. Не нужно так нервничать, я всего лишь задал обычный вопрос.
— Я не нервничаю.
Ненавижу мужиков в форме. И военных ненавижу. Более того, если сюда притащились из самой столицы, дело дрянь. Это не костяшки бегать по кустам искать, вдруг какая собака к зиме закопала, перепутав с бараньим бедром. Даже мне с колледжем и одиннадцатью классами образования не особо нужно думать, чтобы понять, что к чему.
Просто так в удаленный провинциальный городок по губерниям офицеры из столицы не ездят. И беседы тоже о жизни не ведут.
Надо успокоиться. Нельзя ссориться с военными.
— Пять лет, — облизнула я губы. — До этого четыре года проработала в местном морге.
Бр-р, та еще работа. Помогать лекарям поднимать упокоенных, уточняя детали смерти, если у них самих были сомнения. Иногда просто нечего было поднимать — одни ошметки, если какой-то лихач с угнанной метлы в дерево на полной скорости врезался.
— Вашим наставников был Сатинский Вольф Станиславович, я правильно понимаю? — продолжил спрашивать Владислав, пробегая взглядом по строчкам и уделяя внимание изучению моего диплома. Синенького такого, с тройками по точным наукам и рунам.
— Верно, именно он пригласил меня на работу в похоронное бюро, — я все еще не понимала. К чему эти наводящие вопросы. Мой наставник был немного не от мира сего, но добрым дядечкой. Учил, рассказывал, объяснял как работать, если ты умеешь дружить с рунами, и как использовать стихийную магию
А еще об особенностях работы моей печати. Ведь когда тебе шестнадцать и ты подписалась отдать свою душу во власть этой бессмертной дамы, особо условия не читаешь. До встречи с ним я не знала даже всех возможностей, которые мог предоставить Жнец.
— Вы знали, что господин Сатинский служил в пехоте и ушел в отставку взвании капитана?
Нет, не знала. Вольф Станиславович вообще не особо делился со мной своей прошлой жизнью. Только тем, что касалось непосредственной работы на кладбище. Он мало говорил, больше предпочитал делать. Вспоминая его сейчас, я вдруг осознала, что толком ничего не ведала об этом человеке. А ведь мы проработали вместе почти три с половиной года, прежде чем он ушел на пенсию.
Поэтому я качнула головой, отбрасывая прядь волос за спину.
— Это имеет какое-то значение, ваше благородие? — спросила я, на что Владислав откинулся в кресле, откладывая обратно на стол мое дело. А затем, проигнорировав мой вопрос, задал новый:
— У вас есть особенность, Кристина. Вы связаны с самой Смертью нерушимым договором. Верно?
Вздрогнув, я распахнула глаза и увидела довольную улыбку. Не то чтобы я удивлена его знаниям, однако это не та тема, которую бы мне хотелось обсуждать. Вот только кого тут интересовало мое мнение.
— Верно, — ответила я, разжимая пальцы и кладя руки на колени. — Моя бабушка тоже имела контракт. И когда ее время закончилось, я пошла на сделку ради сохранения ее души.
Сейчас, говоря это нейтральным тоном, почти ничего не ощущала. Кроме неприятного сосущего чувства в животе. Словно там все скручивалось, пытаясь превратить мои внутренности в кровавое желе. А мозг все еще думал, ища хоть какую-то связь между этими вопросами.
— Похвально, — одобрительно кивнул Владислав, — хоть и глупо. Вы не были совершеннолетней, правильно понимаю?
— Да, — я затаила дыхание, втянув носом воздух. — Но и опекунов у меня тоже не было. Так что об особенностях, связанных с разрешением на подобный ритуал, я тоже тогда не знала.
Вранье, все знала, но проигнорировала. Наплевать мне было на это, и, судя по взгляду Ящинского, он прекрасно видел мою ложь.
— И Вольф Станиславович знал о вашем договоре? — вновь вернулся к теме моего наставника офицер, взяв со стола перьевую ручку и принявшись прокручивать ее между пальцами. Я нахмурилась, но затем кивнула.
— Знал, да. Разве это плохо?
— Нет, абсолютно. Мне просто было любопытно. Ваш учитель, безусловно, благородный человек. Ведь он участвовал в подавлении восстания в тысяча девятьсот девяностом году, это заслуживает уважения, — как бы ни в чем не бывало потянул Владислав, смотря на свои ногти, и, щелкнув ручкой, внезапно поднял на меня взгляд. — Хотя печально, наверное, было потерять двух некромантов. Знаете, они тоже имели контракты. Видимо, вас он желал уберечь от этой участи.
В горле пересохло, и я невольно закашлялась. Ящинский поднялся, отодвигая кресло, и шагнул к подоконнику, где стоял хрустальный графин с водой. Набирая воду в стакан, он подошел ближе, протягивая мне его. Пришлось взять, иначе я бы попросту задохнулась. Живительная влага полилась в горло, а Владислав присел на край стола рядом со мной и наклонился, обдавая меня запахом костра.
Чертовы демонологи. Даже пахнут как пепелище.
— Скажите, Кристина, а диакон Василий Шумский. Насколько близко вы его знаете?
Как я не выплеснула воду на стол? Черт знает. Удержалась только чудом. Состроила независимое лицо, проглотила большой глоток и поставила стакан на поверхность стола со стуком, стараясь взять себя в руки. От одного к другому этот офицер искал лазейки. Каждый вопрос и моя реакция на них говорили ему больше, чем все мои слова. Поэтому, когда я повернула к нему голову, встретив смело холодный взгляд, которого не касалась дружелюбная улыбка на губах, у Владислава на лице мелькнуло удивление.
— А что Шумский? Бегает себе с молитвенником, замуж пять раз выйти предлагал. Но я девушка, мне же подумать надо. Раз двести пять, — я беспечно улыбнулась, хлопая ресницами. Насладилась тем, как сузились до щелок глаза офицера. Хотя, все-таки, бесить его не стоило.
— И что, ваши отношения уже дошли до такой стадии? — поинтересовался он, наклоняясь ближе.
— Неужели Военному министерству теперь важны будущие ячейки общества? — притворно удивилась я, мысленно порадовавшись, когда самый настоящий адский огонь полыхнул во взгляде Ящинского.
— Нам до всего дело есть. Особенно до сомнительных личностей и детей предателей, — резко отозвался офицер, отчего я дернулась.
Предатель? Кто? Васька? Или Вольф Станиславович?
Ответить я не успела. Дверь резко распахнулась и стукнулась о стену под крики Виталия Сергеевича, который вместе с половиной управления едва не рухнул на пороге. Повернувшись, ошарашенно открыла рот. В кабинет вошел Васька вместе с парой монахов. Сейчас на нем были официальные одежды диакона Церкви Святой Матроны.
— Ваше благородие, — кивнул он удивленному офицеру, который озадаченно смотрел на него. — Попрошу освободить нашего церковного некроманта.
Чего? Какого вашего?
— Разве госпожа Замогильная не работает в похоронном бюро? — брезгливо покосился на спокойного Васю Владислав, поднимаясь на ноги и подходя к нему ближе.
Они встали друг напротив друга. Они были одного роста. Разве что офицер чуть шире в плечах. Однако Шумскому, кажется, до этого не было никакого дела. Он выудил откуда-то из своей накидки бумагу, отдавая в руки Ящинскому, пока я головой вертела.
— Кристина Замогильная официально зачислена в церковный штат в качестве помощника в расследовании пропажи церковных мощей Святой Агриппины. Это документ, подтверждающий ее право на работу, подписанный самим настоятелем и заверенный верховным духовенством. Обратите внимание на дату. Вчерашний день, — слащаво произнес Вася, ткнув пальцем в нужную строчку. Пальцы Владислава сжали бумагу, и я отчетливо услышала скрип зубов.