Глава 36
Василий
— Что сказали по поводу Ящинского? Ему можно помочь как-нибудь?
— Нет, все без толку. Послезавтра его перевезут в военный госпиталь в Санкт-Петербурге. Капитан Лисин уже организовал перелет. Только перед этим надо будет отправить гончих обратно в пустоту, они здесь иначе не выживут без поддержки демонолога.
Кристина методично пилит ногти, сидя рядом моей кроватью на одиноком табурете. Рядом суетится мама, раскладывая по полкам маленького холодильника в одиночной палате нашей больницы трехнедельный запас еды. Все вплоть до полдника с десертом, куда добавлено «особое зелье, восстанавливающее кровотоки и силы». Сейчас даже жалею, что лежу без соседей. Было бы с кем поделиться, а так в вип-боксе, оплаченном церковью, с отдельным душем и туалетом, хорошо, только скучно.
Они с Крис старательно друг друга игнорируют. Одна продолжает заниматься маникюром, вторая на нее бросает недовольные взгляды.
— О себе лучше бы побеспокоился, — ворчит мама, взмахом руки передвигая на столе вазу с полевыми цветами от нашего сиротского приюта при церкви. Мгновенно на стол приземляются многочисленные контейнеры, заполненные салатами, мясными блюдами с разными гарнирами.
— Знаешь, как я испугалась, услышав новости о твоей госпитализации? Тут же помчалась сюда! Но мне не позволили тебя увидеть! — тон повышается на пару октав, не меньше.
От этого в ушах вновь начинает звенеть, и я сжимаю переносицу, стараясь унять боль в висках. В последние дни стал чувствительнее относиться к различным звукам. Просыпаюсь, даже если где-то на этаже вода в туалете капает. Лекарь Вадим Денисович утверждал, что это последствие сильного магического выброса. Должно было пройти после полного восстановления организма. Вот только я не могу нормально спать. То кикимора сопит в медсестринской, то домовые шушукаются и стучат чашками чая в своей конуре, закончив уборку помещений ночью.
Это еще ничего. Когда очнулся на следующий день после бойни в пустоте, почти ничего не слышал из-за звона в ушах. Потом слух восстановился, но стал гораздо острее прежнего. Я слышал шепотки за углом, тихие разговоры между священниками.
«Не поймали, Ящинский сказал, что не мог даже его лица разглядеть».
«Надо обязательно приглядывать за Васей. Капитан Лисин говорил об опасности для всех носителей Хаоса».
Они думали, будто я не слышу их разговоры. Делал вид, что лежу почти без движения и позволяю обхаживать себя, прислушиваясь к беседам. Несколько раз Кристина с Олегом обсудили произошедшее в городе. Зеркальщик, пострадавший офицер Ящинский, Призванные и злыдень, который так ни в чем не сознался. Его даже толком допросить не успели. Едва энергия зазеркалья исчезла, с ним пропала подпитка для несчастного старика. Он рассыпался на глазах ошарашенных следователей, превратившись в горку праха и унеся с собой секрет загадочного мага, поставившего на ноги весь город.
— Мам… — пытаюсь подать протест, но разве можно остановить еврейскую женщину, если она что-то там решила?
Кристина насмешливо приподнимает брови. У нее на лице написана вселенская скорбь от вынужденной каторги ходить сюда с визитами. Если честно, чуточку обидно. Неужели настолько наплевать на меня? Иногда я ее совсем не понимаю. Вот сейчас она косится в сторону лопаты, вспыхивающей зелеными рунами на древке, каждый раз, когда мама проходит мимо и поджимает недовольно губы. У нее-то с лопатой отношения еще более натянутые, чем у меня.
— В отличие от некоторых, твоя мать заботится о тебе, — цедит моя родственница, бросая пламенный взгляд в сторону предполагаемой невестки.
«Не пара она тебе! Совсем, никак» — вижу в ее глазах, но мама сдерживается и вслух эти слова не озвучивает. Да никогда не скажет, поскольку мое счастье ей все-таки важнее собственных предубеждений.
— А зачем? Вы тут уже на роту солдат принесли, — язвит моя благоверная, закидывая ногу на ногу и максимально расслабляясь на табурете. Я закатываю глаза и приподнимаюсь в постели, морщась от боли в груди.
Лекари сказали: трещина в ребрах, пострадали перепонки и полопались сосуды, отсюда была большая кровопотеря. Они очень удивились этому. Откуда им было знать о применении «Крика Бездны» в полную силу. Этот визг меня чуть не убил прямо там. Раньше я никогда не использовал свой вспомогательный дар на полную мощность.
— Тебе бы помолчать, милочка, когда люди меж собой беседуют, — холодно отвечает мама.
Их препирательства мне надоели. Обе женщины сверлят друг друга неприязненными взглядами. Моя Кристина вздергивает подбородок, сжимая пальцы. Уверен, у нее в уме сформировалась парочка нехороших проклятий. Мама же готова размазать Замогильную по стенке, вон как между пальцев маленькие вихри закручиваются в спираль.
— А как он выжил?
Этот вопрос меня действительно волнует, поэтому задал его не только для улаживания конфликта. Кристина отвлекается, рассеяно качнувшись из стороны в сторону на табурете, немного сменив позицию.
— Благодаря задержке во времени, — отвечает она немного беспечно, но взгляд настороженный. И не зря, поскольку меня тут же прошибает холодный пот. — Задержав на минуту закрытие портала, одновременно получилось продержать их и в зазеркалье. А уж там гончие сами справились: затащили своего хозяина в открытый портал, дабы он не исчез вместе с копией квартиры злыдня.
Сделка со Смертью — магия Жнеца в обмен на жизненную энергию некроманта. Я не знаю, сколько Кристина потратила за все время. А тогда, в пустоте, я почти физически ощущал, как ей было тяжело. Слишком большой расход дара, куда сильнее тех жалких пятнадцати минут на улице при встрече с зомби. Он длился совсем недолго, может, чуть меньше минуты, но колебания магических волн я ощущал явственно.
— Полагаю, о собственной жизни ты совсем не думала, — слышу маму и ее язвительную речь.
Крис прожигает меня взглядом. Словно ждет, что я сейчас присоединюсь к любимой родственнице и начну ее пилить за героизм во имя добра. Я бы с радостью, но кому от этого станет легче.
— Ты молодец, — вздыхаю я, слабо улыбнувшись, и замечаю мелькнувшее на лице Кристины удивление. — Спасла ему жизнь.
— Ерунда, просто удача, — буркнула Замогильная, отворачиваясь смущенно, рассматривая светлые стены палаты.
— Вот именно, твоя бестолковость еще тебя не убила только благодаря большой удаче и моему влюбленному по уши сыну! — выдает мама, стукнув чашкой по столу. Кристина резко разворачивается. Яркий румянец вспыхивает на ее щеках от гнева, от которого Замогильную всю трясет. И лопата реагирует почти сразу: звякнув ковшом по полу, оказывается в руках Крис в считанные секунды.
— Знаете что, Иуда Авраамовна… — начинается Кристина, пыхтя, и я наконец не выдерживаю.
— Прекратили обе! — мой голос заставил их не только резко замолчать. Они обе зажали уши, словно я им в рупор кричал, да еще усилил звук специальной техникой. На столе лопнула чашка чая, проливая напиток на гладкую поверхность стола. Ошарашенные лица мамы с Кристиной заставили меня дернуться, выдыхая:
— Пожалуйста, давай без ссор. Уши болят.
А они болели, очень. Коснувшись мочки уха, я побоялся увидеть кровь на пальцах, но ничего не было. Наверное, показалось.
— Не делай так больше, — проворчала мама. Она отвернулась, дабы найти чем вытереть накапавшую лужу, и делая вид, будто ничего не произошло.
Глава 37
Василий
Мама ушла сразу после обеда. В столовую я спускаться не стал, смысла никакого не было. До целительных процедур, назначенных врачом, оставалось еще полчаса. В палате осталась только Кристина, задумчиво смотрящая на меня и крутящая пилочку между пальцев. Пару раз к нам заглянула хмурая кикимора-медсестра, недовольно проворчавшая:
— Часы посещения для кого написаны? Пациентам надо отдыхать, нечего тут болтать! У вас, голубчик, еще процедуры и два зелья по расписанию, — а затем она исчезла в дверях.
Мы вздрогнули, стоило двери захлопнуться.
— Знаешь, твоя мама…
— Слушай, насчет мамы… — начали одновременно и резко замолчали. С минуту глядя друг другу в глаза просто сидели, не предпринимая попыток вновь начать разговор. Я потянул руку первым, а Кристина вздохнула в ответ, перебираясь со своего места на край постели. Осторожно переплела наши пальцы, посмотрев на меня.
— Ты напугал меня. Сегодня, — начала она. — Что с тобой происходит?
— Просто шумы. Скорей всего, перенапряжение от слишком сильного выброса, — чуть пожал я плечами, крепче сжимая ее руку и тяня на себя так, чтобы можно было обнять. — Почему так редко приходила?
Мне кажется, Олега с отцом Сергием я видел чаще любимой девушки. Такое ощущение, будто Замогильная сюда Ящинского навещать ходила, а ко мне чисто мельком по дружбе заглядывала, да дела насущные с капитаном обсудить. Последний тоже приходил, вежливо интересуясь здоровьем и пытаясь накопать у меня что-нибудь в голове. Слава Богу, Вадим Денисович его вышвырнул с воплями, что нельзя ментально воздействовать на лежачих пациентов.
— Чего к тебе ходить, ты первые три дня овощем валялся и только мычал что-то, не реагируя на слова, — пробурчала Крис, утыкаясь носом мне в шею. От ее дыхания стало чуточку щекотно, приятные мурашки прошлись по телу, словно подговаривая усилить наши объятия.
— Так я не слышал ничего. Слух начисто выбило, — ответил я, опустив взгляд к ее губам и чуть поддаваясь вперед.
Между нами что-то изменилось за эти дни. Не сказать, что вот прямо вспыхнуло и загорелось, но определенно Кристина больше не уворачивалась. Наоборот, подалась в ответ, позволяя поцеловать себя. Нет, не к Ящинскому она сюда бегала. Хотя, может, навещала его из альтруизма и человеколюбия. Я разорвал наш поцелуй, скользнув ладонью вдоль ее тела и коснувшись щеки, осторожно поглаживая кожу.
— Я испугалась в тот день, — нахмурилась Замогильная, чуть облизнув губы и заставив меня внутренне напрячься от волны возбуждения. — Ты почти ничего не говорил, едва мог двигаться и не отзывался ни на что. Лекарь нас уверял в твоем восстановлении.
— Так восстановился же, — улыбнулся я, ощущая гордость. Боялась, да. Просто отлично, хотя лучше бы поменьше ей волноваться.
— Обещай больше не применять Хаос, — совершенно серьезно ответила она вместо того, чтобы улыбнуться. Я вздрогнул, скользнув рукой ей на затылок и пропуская сквозь пальцы мягкие темные пряди, будто пытаясь себя успокоить.
— Тогда обещай больше не обращаться к Жнецу, — ответил быстрее, чем подумал. Ее глаза распахнулись сильнее. На секунду Кристина попыталась отодвинуться, затем замерла и, опуская ресницы, прошептала:
— Знаешь же, что не стану.
— Тогда и меня не проси.
Я спасал людей, меня так учили. И дело даже не в моей вере в Бога, ценностях церкви. Те, кто нуждается в помощи, всегда будут для меня важны. Испуганные взгляды бравых солдат на демонов и существ пустоты вселили в меня уверенность в собственном решении. Риск, на который я пошел, был полностью оправдан.
«Советую спрятаться так глубоко, как только можно. Если о тебе узнают, просто и без лишних слов арестуют. Ни церковь, ни сам настоятель, ни патриарх не смогут помочь. Понимаешь? Я ничего не скажу, мои люди тоже. Но прямой приказ мы проигнорировать не сможем».
Слова капитана прозвучали в моей голове, будто он стоял сейчас над моей кроватью. Чем больше людей узнавало мою тайну, тем сложнее было ее скрывать. Когда знает один — это секрет. Двое — уже толпа. Что же говорить, когда таких человек с десяток?
— Долго там еще? Сколько прощаться можно, сказал же — режим! — в дверь задолбили с силой, и я с сожалением отпустил Кристину, которая поднялась, поправляя волосы. Ее лопата изобразила недовольство, взяв пример с кикиморы за дверью, и стукнула ковшом по полу.
— Однажды я ее точно переплавлю, — мрачно изрек я, услышав тихий смех в ответ. — Правда, для начала выпишусь. Иначе сойду с ума раньше от такого надзора.
— Зато под присмотром, — подмигнула Замогильная, хватая свою сумку с пола, но в последний момент замерла и повернулась ко мне.
— Ты не замечал ничего странного за отцом Сергием? — она спросила как бы между прочим, однако пальцы крепко сжались на лямке. Втянув носом воздух, я почувствовал, что ее следующие слова мне не понравятся.
— Нет, а почему ты спрашиваешь?
По бегающему взгляду стало понятно, что все это не из праздного любопытства. В голове мелькнули наши последние встречи с Сергеем Владиславовичем. Он был весел, даже чересчур. Постоянно меня подбадривал, однако периодически отводил взгляд и все время повторял: «Этого не должно было произойти». В тот момент мне не было необходимости спрашивать о значении этой фразы. Зато сейчас, глядя на напряженную Кристину, подсознание подбросило парочку версий.
— Просто… — она протянула, размахивая руками.
— Ну я же сказала: режим! — рявкнула кикимора, хлопая дверью палаты.
— Да слышим мы вас, чего орать? — огрызнулась тут же Замогильная, гордо вздергивая подбородок и беря свою лопату. — Вообще должны вести себя вежливее. Вы все-таки в больнице.
— Чего?! Вот хамка! — возмутилась недовольная нечисть, сдувая прядь зеленых волос со лба.
— Да все мы уже, все. Не надо только психовать, — раздраженно добавил я, поднимаясь и чуть пошатываясь, но заслоняя собой Кристину.
— Живо на процедуры! У-у-у, пациенты окаянные. Никакого продыху с вами, — прорычала она, оскалив острые зубы.
— Пошли, Шумский, а то в порыве гнева нас еще загрызет, — шепнула мне на ухо хохочущая Крис, дергая за футболку. — Ты у нас временно не актив, а я могу дать ей только лопатой промеж глаз.
Судя по тому, как кровожадно вспыхнули руны на древке, артефакт был полностью с Кристиной солидарен во втором варианте развития событий. Поэтому пришлось срочно уносить ноги, дабы не случилось бессмысленного кровопролития. И прощаться тоже спешно, позволив себе лишь быстрый поцелуй у лифта под недовольным взглядом берегини, цокнувшей на нас языком.
Я так и не успел спросить Кристину насчет отца Сергия. Почему она вдруг начала его в чем-то подозревать? Думала, что он причастен к краже мощей или что-то видела в межпространстве, будучи под зельем? Пока пил горькие волшебные пилюли, навещал кабинеты лекарей, а под конец вернулся в свою палату, где одна из медсестер, уже человек, поставила мне капельницу с укрепляющим зельем. Пока лежал, передумал кучу возможных вариантов: от самых безобидных до настоящих ужасов.
Нет, нет, отец Сергий не мог участвовать ни в чем противозаконном. Более порядочного человека еще поискать нужно. Разве может он причинить кому-то вред, когда даже насекомое боится задавить и все свое время отдает детскому приюту при церкви. Воспитанники его обожают, в нашей школе его фотография до сих пор на почетной доске славы, а настоятель каждый день ставит его в пример молодым послушникам.
Да такого быть не может.
— Отец диакон, прошу прощения. Мне нужно убрать капельницу, — услышал я женский голос со стороны двери.
Моргнув, понял, что задремал, и потер ладонью лицо, позволяя молоденькой худенькой девушке в марлевой маске подойти к моей кровати. Пока она отцепляла почти пустой пакетик, я устало смотрел в сторону окна. На улице стемнело, скоро должны были объявить отбой. Обычно мои процедуры заканчивались раньше, но, видимо, в этот раз персонал был занят.
— Не помню, как приносили ужин, — пробормотал я, ощущая, как слипаются мои глаза. От дурацкого зелья все время клонило в сон. — Тихо совсем, сколько времени?
— Одиннадцать вечера, немного задержались из-за срочной операции, — ответила медсестра, вынимая катетер и складывая все на передвижной столик, с которым сюда зашла. — А ужин вы пропустили, уснули просто. Я сделаю вам последний укол на сегодня.
— М-м-м, ясно, — закрыл глаза, откидываясь на подушку и почти сразу едва не провалился в сон.