Глава 23. Авария
Идию показалось, что отец его в чём-то прав. Только он не думал, что у него что-то не в порядке с сексуальной ориентацией, к тому же, он любит Анжелу, а вот последнее... Но Идий не считал себя садистом, и это слово ему не нравилось. Идий почувствовал некоторую неловкость от того, что собственный отец назвал его садистом. Впрочем, Идия это мало беспокоило. Он даже был доволен, что отец так отзывается о нём, это вызывало в нём улыбку. Он никогда не любил играть роль идеального сына, а ему всё время приходилось это делать. Может быть, именно поэтому то, что Идий сейчас разочаровывал своих родителей, доставляло ему удовольствие? Ведь он поступал по своему и уже перестал казаться таким уж идеальным: послушным, добрым, тихим и любящим сыном.
- Идий уже знает, что ты прочёл его дневник? - спросила Мая.
- Нет, вряд ли. Но скоро узнается: это же его потребность!
- Не знаю даже... - сомневалась Мая. - Но в любом случае, я не хочу, чтобы Идий узнал, что мы читали его дневник. Ты мог бы вернуть ему дневник обратно так же тихо, как забрал?
- Нет. Я не собираюсь этого делать.
- Это нужно сделать.
- Зачем? Не считаешь ли ты, что стоит об этом с ним настоятельно поговорить? Я уверен, что сейчас он уже рыщет во всей комнате в поиске дневника. По-моему, он и дня прожить не может без того, чтобы пописать эту гадость.
- Может быть, и стоит... - ответила Мая, недолго думая.
- Знаешь, что я думаю, Мая.
- Что?
- Завтра у Идия день рожденья. Нужно повезти его на дачу, пусть отдохнёт немного, развеется. А там и поговорим. Не стоит сегодня заводить разговор на эту тему.
- Хорошо, - согласилась Мая. - А что мне делать с дневником?
- Почитай. Ты же хотела.
- Да, и сейчас хочу.
Они некоторое время помолчали. Мая пролистывала страницы дневника Идия и о чём-то думала, потом она сказала:
- И всё же я считаю, что у нашего сына неплохо получается писать.
Егор взглянул на неё укоризненным взглядом.
- Ну ладно, ладно, может быть, ты и прав: это не вполне нормально.
На этом их разговор закончился. Идий почувствовал, что отец его собирается выйти из спальни, и поспешил к себе в комнату. Родители Идия не догадались о том, что их подслушивали. А Идий всю ночь думал о предстоящем разговоре и не находил покоя. До пяти утра он не сомкнул глаз, зато потом уснул долгим крепким сном.
Утром Идия разбудил громкий непрерывный настойчивый стук в дверь. Идий открыл глаза и взглянул на часы: время было уже тринадцать тридцать.
- Идий, вставай уже, иди обедать! - услышал он громкий голос отца.
Идий тут же встал и пошёл умываться. За столом они практически ни о чём не разговаривали, только немного о еде. Это было как-то необычно для Идия, ведь он давно уже привык к тому, что все неприятные разговоры происходят за столом. Идий был рад тому, что ни один из родителей не упоминает ему о его дневнике и что они решили отложить этот неприятный разговор до того момента, пока они не приедут на дачу. Идий боялся наступления этого часа, но понимал: даже если он и откажется ехать на дачу, ему предстоит выслушивать критику родителей и отсчитываться за своё творчество. Он так этого не хотел, но чувствовал неизбежность. Идий вспоминал своего героя Алика, который тоже оказался в безвыходной ситуации, и ему всё время приходилось делать то, что он не хотел.
Пришло время садиться в машину. Идию было очень грустно, и он, почему-то, не хотел ехать. Он думал, что это потому, что его там ожидает очень неприятный разговор. А вообще, Идий любил посещать их дачу, ему нравился свежий воздух и та тишина, которая всегда там царит - тишина одиночества и свободы. Впрочем, Идий никогда не ощущал себя там одиноким, ведь он всегда мог думать и писать. Для Идия это стало главным спасением от одиночества и печали.
Идий сел сзади на среднее сиденье легкового автомобиля. Он всегда любил сидеть по центру и смотреть на дорогу. Особенно сильно нравилось ему сидеть на переднем сиденье, впрочем, такая возможность выпадала ему очень редко: его мама всегда хотела быть ближе к его отцу и очень редко уступала ему это место.
И вот они едут. Идий о чём-то думает, не придаёт особого значения своим мыслям. Сегодня он чувствует некую душевную тревогу, и даже страх перед тем, что же будет дальше? Ему, почему-то, казалось, что ничего хорошего его не ожидает впереди. Идий заметил, что Анжела постепенно начинает покидать его мысли. Он уже устал переживать о ней и тосковать без неё. Он привык обходиться без Анжелы.
У Идия немного болела голова, и это мешало ему думать. Может быть, именно поэтому он не мог запомнить то, о чём размышляет. Впрочем, он и сам не хотел запоминать что-либо.
Сейчас Идий чувствовал тоску и одиночество, но о чём он печалится, понять не мог. Идий думал, что у него нет настроения потому, что родители прочли его дневник и теперь везут на дачу, чтобы разбираться...
Но Идий не считал себя в чём-то виноватым и тем более не собирался оправдываться. Он уже сейчас был негативно настроен по отношению к родителям и ехал, готовый поругаться, если против него скажут что-либо нехорошее. Он считал себя вправе думать и писать то, что ему заблагорассудится. И ничего в своей жизни менять не собирался.
Дорога на дачу показалась Идию чрезвычайно долгой. Он всё время смотрел на дорогу и на горизонт. Иногда ему казалось, что дорога будет бесконечной. Пока они ехали, Идий вспоминал своё детство, плохие и хорошие моменты в его жизни. Вспоминал свои обиды на родителей, и ещё больше злился на них.
Внезапно Идий почувствовал острую боль в области шеи и головы. Он ужасно испугался: руки и ноги у него отказали, глаза перестали видеть свет. Идию казалось, что его глаза открыты, но веки его не шевелились так же, как и всё тело. Потом Идий ощутил покой. Он думал, что уснул.
Глава 24. Разговор с врачом
Идию хорошо. Он чувствует, что спит, тело его отдыхает. Сны Идий не видит, и ему нравится это состояние покоя. Он даже забыл о том, что так недавно ощутил сильнейшую боль и страх, не думал о том, что скоро они приедут на дачу...
Странным было то, что Идий спал, и ждал, когда они доедут на дачу. Даже сейчас он размышлял о том о сём, но, почему-то, совсем не задумывался о том, почему же он спит? А может, не спит, а потерял сознание от сильной боли? Идия не интересовали эти вопросы, он хотел отдохнуть.
Прошло некоторое время, и с Идием произошло нечто удивительное и в то же время страшное. Он услышал голоса, один, как ему показалось, принадлежал его матери, а второй был непонятно чей, весьма грубый, похожий на мужской. Эти люди о чём-то разговаривали, но поначалу Идий не мог расслышать, о чём? Постепенно, прислушиваясь, Идий заметил, что их бормотанье превращается в связную речь двух людей. Он очень хотел проснуться, принять участие в их разговоре, но понял, что по-прежнему не может шевелиться и открыть глаза. Идию стало страшно, но всё, что он мог сделать, это слушать.
- Мы сделали всё, что могли. У него многочисленные переломы, травма позвоночника и плюс деформирован череп. Мы провели томографию его головы и обнаружили некоторые изменения, - говорил мужчина. По тому, что и как он говорил, Идий признал в нём доктора. Только он до сих пор ещё не хотел верить, что находится в больнице, и что он не спит, а лежит без сознания ... Об этом он уже начал догадываться по словам врача. Следующее, что он услышал, окончательно убедило его в том, что ранее говорил именно врач.
- Доктор, а это очень плохо? - спросила Мая, с трепетом души ожидая ответа.
- Ну, это не очень хорошо, а насколько плохо можно выяснить только спустя время. Те изменения головного мозга, которые мы в нём обнаружили, могли быть у него и до аварии, просто вы не показывались ранее или они не беспокоили его.
- Да, мы редко ходили к врачу. Идий вообще всегда был здоровым ребёнком, почти не болел.
- Хотя изменения и незначительны, в жизни они могут отразиться фатально.
- То есть? - в испуге спросила Мая. А Идий всё это слушал, его сердце замирало всякий раз, когда доктор что-либо собирался говорить и делал паузы между словами. Ведь Идий слушал собственный диагноз, очень боялся, что он окажется плохим. А больше всего Идия пугало то, что он, вероятно, больше не сможет ходить. Он хотел услышать ответ именно на этот вопрос.
- Это может проявляться в сильных головных болях или же в психическом расстройстве. Опять-таки сложно сказать, насколько сильными могли быть его симптомы. Попытайтесь, пожалуйста, вспомнить, не жаловался ли он когда-либо на головные боли?
- Нет, никогда, - уверенно ответила Мая.
Доктор немного задумался и задал следующий вопрос:
- А как у него были дела в школе, я имею в виду успеваемость?
- Учился он неплохо, на четыре-пять, бывало, конечно, что и тройку получит, но это не так часто.
- А как ему учёба давалась?
- Нормально, как и всем обычным людям.
- А времени он много тратил на выполнения заданий?
Мая задумалась, она не понимала, к чему так подробно доктор расспрашивает о его учёбе. Ей казалось, что это теперь уже не имеет абсолютно никакого значения, ведь Идий еле дышит, и неизвестно, сколько ещё проживёт...
- Часа три-четыре, думаю, не больше. Но знаете, он у меня всегда любил запереться в своей комнате и проводить там неограниченное время. Только голод и потребность сходить в туалет, заставляли его выходить. Я вначале не знала, чем он там занимается, но потом случайно догадалась.
- Чем же? - с невероятным любопытством спросил доктор.
- Оказывается, он пишет.
- Что пишет?
- Художественное произведение. И ещё дневник. Но дневник он пишет меньше, чем свои сочинения...
- Вы знаете, о чём он пишет?
- Он с детства любил ужасы. Но думаю, не имеет значения то, о чём он пишет, - сказала Мая и почувствовала угрызение совести потому, что рассказывает абсолютно чужому человеку о том, чем увлекается его сын и чем живёт. Особенно стыдно ей было потому, что Идий лежит рядом... Мая была уверена, что он не слышит и не видит, но знала: он не одобрил бы, если она рассказала доктору то, о чём он пишет.
- Вы, конечно же, не читали его дневник и не можете знать, не писал ли он там что-либо, что могло его тревожить? То, что он мог скрывать от вас?
Мая опустила голову, теперь ей было стыдно перед доктором. Она ведь не должна была читать дневник сына, это всё-таки неуважение по отношению к нему. Но Мая знала, что для доктора главное определить диагноз и неважно, придётся ли для этого преступить через какие-либо моральные принципы. Мая решила признаться.
- Я читала его дневник, совсем недавно. Но там нет ни слова о том, что может относиться к его здоровью. И вообще, Идий не из тех, кто скрывает болезни. Если бы у него что-то болело, он бы обязательно сказал.
- А какую-либо странность вы не находили в его поведении?
- Только то, что он любил запираться в своей комнате и писать.
Доктор опять задумался. Он уже стал чувствовать некоторую неловкость, так как задал множество таких вопросов, которые, действительно, его не должны интересовать. Впрочем, ему это нравилось, и он был обеспокоен здоровьем Идия даже больше, чем просто как врач.
- Дело в том, что нам нужно определить, была ли у него опухоль раньше или возникла в результате аварии.