− Для того, в которого я превратился год назад, управление магии − самое подходящее место. Большинство из тех, кто там работает, и так стараются избегать лишней встречи с грозным начальником, так что до рассматривания моего обезображенного лица дело обычно не доходит. Так было в управлении магии в Клер-Монтеле, и здесь, во Френце, ничего не изменилось. Надеюсь, что и не изменится, потому что страх подчиненных быть вызванным к главе управления отлично сказывается на результативности их работы.
− Ты говоришь глупости, сын. Полагаю, что они боятся твоего гнева куда больше, чем внешнего вида. Возьми хотя бы Элену. Разве она хоть раз посмотрела на тебя с отвращением?
− В ее прошлом было что-то страшнее меня. Поэтому я должного впечатления не произвел, к сожалению. Или все же произвел?
− Если хочешь знать, мы вообще не говорили о тебе.
− Она не спрашивала обо мне? Совсем?
Если бы мне никогда не приходилось сталкиваться с герцогом, пусть даже совсем немного, я бы подумала, что в его голосе прозвучала обида.
− Дэс, определись, пожалуйста, чего ты хочешь от Элены. Напугать, как своих подчиненных, взять под опеку из чувства благодарности или… Для чего ты хочешь встретиться с ней сегодня?
− Есть важные моменты, связанные с нашим с ней последним разговором, которые я хотел обсудить.
− И именно поэтому ты приехал сюда утром выходного дня − чтобы поговорить о делах. Конечно же, все обстоит именно так, сын. Я нисколько в этом не сомневаюсь.
Понимая, что дольше скрывать свое присутствие на лестнице невозможно, я сделала несколько шагов вниз.
− Доброе утро, эра Новита. Доброе утро, ваша светлость.
− Когда я успел для тебя вновь стать его светлостью? − спросил герцог, когда мы с ним оказались наедине в экипаже.
− Мне показалось, что при твоей маме так обратиться к тебе было правильнее всего.
− Теперь же, когда мы остались наедине, какое обращение ты сочтешь более уместным?
− Ваша светлость, − я поймала на себе недовольный взгляд герцога, − Дэсмонд, − затем добавила я, и его взгляд заметно просветлел, − мне кажется, что ситуация, в которой одинокая молодая девушка находится наедине в герцогом в экипаже, увозящем их в неизвестном направлении, в принципе не является уместной.
− С герцогом − да, − усмехнулся мужчина. − А вот с человеком, которого ты называешь по имени − совсем нет. И ты больше не одинока, Элена. Что бы не случилось в дальнейшем, теперь у тебя всегда будут те, кто о тебе позаботится.
− Дэсмонд, прости, но меня пугает такая резкая смена твоего отношения ко мне. От шпионки и предательницы, которая не заслуживает жалости и снисхождения, к попавшей в беду юной деве, которую должно оберегать и опекать.
− Элена, методы, которые я вынужден использовать в работе, могут показаться жестокими, но они оправданы. К сожалению. Особенно теперь, когда война, пусть и необъявленная, уже идет. И которая может разгореться в полную силу в любой момент.
− Ты действительно, как и сказал эре Новите, хочешь поговорить о делах? − Мое настроение, которое стало отчего-то хорошим, как только я услышала голос Дэсмонда, доносящийся снизу лестницы, начинало стремительно портиться.
− Нет, Элена. Сегодня ни слова о делах. Я хочу показать тебе одно особенное для меня место. А что до изменения моего отношения − неужели тебе так неприятна моя забота?
− Если это из чувства благодарности за спасение, то не стоит. Все эти годы я как-то справлялась с трудностями сама. Уверена, что смогу справиться и теперь.
− Элена, я бесконечно благодарен тебе за то, что ты сделала для меня той ночью. Но, поверь, на мои… мое отношение к тебе это никак не влияет.
− А если бы мне удалось убрать ожоги, это как-то изменило расстановку сил? − неловко пошутила я. А затем добавила. − Прости. Мне действительно жаль, что я не смогла излечить тебя полностью.
Я осторожно дотронулась до руки герцога, лежащей слева от меня на сиденье экипажа. Его правую кисть, как и всю правую сторону тела, покрывали неровные рубцы ожогов.
− Должен признаться, в каком-то смысле я даже рад именно такому результату. Ведь теперь на королевских балах, на которых изредка, но все же вынужден присутствовать, я стал куда менее популярным среди эрит на выданье. Так что я должен только дополнительно поблагодарить тебя за это.
− Лучше расскажи, куда мы едем. Уже приехали, − я поправила себя, почувствовав, как экипаж останавливается.
− К сожалению, пока ты официально не представлена в обществе как воспитанница моей матери, я не могу пригласить тебя на завтрак в кафе или ресторан. Но, надеюсь, пикник в Радужном гроте придется тебе по вкусу.
Даже я, специально не слишком интересовавшаяся жизнью Френцы, не раз слышала о Радужном гроте. Это было удивительное создание природы, расположенное неподалеку от города. Несколько источников, расположенный в одной огромной пещере, располагались таким образом, что, при определенном освещении, она наполнялась множеством искрящихся радуг. Грот редко был открыт для посетителей, и чтобы попасть в него вот так запросто требовалось что-то невероятное, например, личное знакомство с королем. Но главная особенность этого места была в том, что оно могло особым образом влиять на пришедших сюда людей. Кому-то являлись моменты прошлого, кто-то видел обещания будущего. Кому-то грот показывал их истинные желания. А для кого-то хранил молчание.
Великолепный завтрак, пусть и очень поздний, проведенный в окружении сверкающих и переливающихся всеми цветами радуги брызг, подходил к концу. Я встала и подошла ближе к каменной стене грота, желая почувствовать на ощупь ее шершавую поверхность. За все время, что мы провели здесь, ни меня, ни Дэсмонда не посетили никакие видения. И я думала, что грот сегодня так и останется для нас молчаливым. Пока, обернувшись, не поймала обращенный на меня темный, полный страсти взгляд герцога.
Я смотрела, как он медленно приближается ко мне, не имея сил оторвать от него взгляда. И не имея никакого желания этого делать. Здесь, в видении, созданном гротом, оков привычных морали и нравственности не существовало. Здесь я могла признаться самой себе, что меня неудержимо тянет к герцогу. К Дэсмонду.
С само й первой нашей встречи он взволновал меня. Но тогда, охваченная страхом из-за возможного разоблачения, я не понимала этого. Не понимала и тогда, когда засыпала в его объятиях. Когда чувствовала его мимолетные прикосновения, когда он вдевал в мои уши серьги или подавал руку, чтобы помочь подняться в экипаж. Но сейчас я вмиг осознала это со всей отчетливостью. Что он до боли нужен мне. И что я отчаянно хочу быть нужной ему.
Дэсмонд медленно подошел ко мне и замер в шаге от меня. Давая возможность принять окончательное решение. И, не отрывая взгляда от его глаз, полных тлеющей страсти, я сделала шаг вперед. Один шаг − и за моей спиной остались все сомнения. Все страхи. Вся горечь несбывшихся надежд. Один шаг − и нас больше ничего не разделяло. Мы были вместе. И целый мир не мог помешать нам.
Я подняла руку и осторожно дотронулась кончиками пальцев до его лба. Затем переместилась левее, к виску, где начинался длинный шрам, и провела вдоль него, спускаясь по скуле. Дотронулась до губ, очертив их контур.
Дыхание Дэсмонда становилось все тяжелее, а грудь под моей ладонью вздымалась все чаще. Если бы я опустила взгляд, то увидела бы, как сильно он сжимает ладони в кулаки, сдерживая себя, будто боясь причинить боль, дотронувшись до меня слишком сильно.
Понимание, что мое желание взаимно, вскружило мне голову. Осмелев, я усилила ласки, заменив пальцы губами.
− Герцог, мой герцог, − шептала я, покрывая поцелуями его лицо. Скользя губами вдоль ожогов. − Ведь мой же? Мой герцог?
− Только твой. Навсегда твой.
Голос Дэсмонда был хриплым от страсти. А потом вся его выдержка вмиг кончилась. Я почувствовала, как его руки крепко обхватили меня, прижимая к груди. А его губы впились в мои поцелуем. Захватывая. Подчиняя. Покоряя. Навсегда.
Не прекращая поцелуя, Дэсмонд чуть ослабил объятия и переместил одну руку вперед, нащупывая застежки на моем платье и расстегивая их одну за одной. Обнажая нежную кожу груди, проверяя на ощупь ее мягкость. Оторвавшись от моего лица, он спустился губами вдоль шеи. И ниже, оставляя на груди расцветающие следы поцелуев.
Я чувствовала, как его руки скользят по моим ногам, поднимая так сильно мешающую нам обоим мою юбку. Как круговыми движениями ласкают впадинку под коленями. И продолжают движение вверх. На несколько мгновений замирают на внутренней поверхности бедер. А затем проникают еще выше, отодвигая ставшую влажной ткань белья. Нежно проводят сверху вниз, лаская каждым прикосновением. И, не прерывая ласки, начинают осторожно скользить вверх-вниз. Рождая во мне огонь. Зарождающийся где-то глубоко внутри, чтобы бурей, сжигающей все на своем пути, выйти на поверхность.
10
Он смотрел в дальний конец пещеры, куда она отошла, чтобы перед отъездом еще раз взглянуть на грот. Он любовался мягкими изгибами ее стройной фигуры, не в силах оторваться. Впитывая ее образ, желая сохранить в памяти навсегда. Чтобы, когда ее не будет рядом, он мог закрыть глаза и представить ее. Впрочем, с тех пор, как несколько дней назад он впервые увидел ее, ее образ и так следовал за ним неотступно.
А затем она повернулась и посмотрела на него.
Она стояла у каменной стены Радужного грота, такая юная и прекрасная. Смотрящая на него с затаенным желанием во взгляде. На него − старше ее на тринадцать лет, изуродованного шрамами, циничного и жестокого герцога.
Его невинная девочка, которой довелось так много страдать.
Его?
Только вчера ему казалось, что в его нынешних обстоятельствах будет нечестным предлагать ей что-то большее, чем роль опекуна. Но сейчас даже мысль о том, что она проведет свою жизнь с кем-то другим − не с ним − поднимала в нем волну темной ярости, которую он с трудом сдерживал. Ее улыбка, нежность во взгляде, прикосновения, поцелуи − все это отныне и навсегда должно было принадлежать ему одному.
Он представил, как будет розоветь ее нежная кожа от его прикосновений. Как будет учащаться дыхание, становясь прерывистым и хриплым. Как будет заволакивать ее глаза страсть. Как будет она просить его о пощаде, но он будет глух к ее мольбам, уводя все дальше к вершинам наслаждения.
Уже не понимая, явь это или магические грезы, он, не отрывая от нее взгляда, медленно подошел, замирая в шаге от нее. Давая последний шанс к бегству.
И не поверил, когда она, вместо того, чтобы воспользоваться предоставленной возможностью и ускользнуть, сделала шаг вперед.
Сама.
К нему.
Понимание, что его желания взаимны, поразили его, отозвавшись дикой радостью в его, как он думал, давно очерствевшем сердце.
Еще несколько мгновений, и он почувствовал ее руку на своем лице. А затем нежное прикосновение губ.
Шепот, в котором он услышал ее вопрос. Вопрос, ответ, на который не оставлял в нем сомнений. Конечно, он теперь ее. Только ее. Уже давно. Может быть, даже с той далекой ночи, столкнувшей их судьбы и соединившей их навсегда.
Он прижал ее к себе, горячечно скользя губами по шее и плечам. Целуя каждый кусочек не скрытой под тканью кожи. Сожалея лишь о том, что ее так преступно мало.
А потом почувствовал, как она отвечает на его ласки. Пока робко и неуверенно, но даже этого сейчас было с избытком. Чего-то большего он бы просто не выдержал. Искушенный и пресыщенный, сейчас он чувствовал себя юнцом, который впервые целовал женщину. В каком-то смысле это так и было. Он впервые целовал настолько особенную для себя женщину. Ставшую теперь единственной для него. Теперь он осознавал это отчетливо. И сорвался, окончательно теряя контроль над собой.
Она была такой нежной под его губами. Такой пленительной в своей свежести. И одновременно такой открытой и бесстрашной, что сопротивляться было просто невозможно.
− Никто? − прохрипел он, даже сквозь пелену страсти, окутавшую его, понимая, что не имеет права на этот вопрос. − Никто прежде? − повторил он, задыхаясь от беспричинной ревности. Беспричинной?
− Только ты, − услышал он ее прерывистый шепот. − Никто кроме тебя.
Расстегивая ее платье до пояса, он понимал, что ведет себя не как герцог, а как самый настоящий дикарь. Но она не возражала, лишь сжимала сильнее его волосы своими тонкими пальчиками.
Покрыв поцелуями ее плечи он спустился ниже, к груди, не оставляя без внимания ни одного кусочка плоти. Смотрел, как набухают под его губами округлые вершины, как наливаются на них бутоны в окружении следов его поцелуев.
Он спустился ниже, к впадинке пупка, уткнувшись головой в нежную гладкость ее живота, в попытке успокоиться. Тщетной попытке.
Вдохнув глубже, он вместе с этим втянул в себя ее запах. Пропитываясь им. Пропитываясь ею. Починяясь ее страсти. И ее воле.
С удивительной для его состояния отчетливостью он осознал, что для него все кончено. Не важно, явь это или магические грезы.
Теперь он принадлежит ей. Отныне и навсегда.
Ему не выбраться уже из этой ловушки. Да и ловушки ли? Если он впервые за долгое время чувствовал себя живым. И свободным.
Он поднял голову и посмотрел в ее глаза. В них была страсть. А еще обещание. Обещание всех радостей на свете. Обретения потерянного рая. И дома, наполненного счастьем и любовью. С этого мгновения и до самого края вечности, как бы близко они не были к нему.
Его руки скользнули ниже, к ее ногам, сбрасывая ненужные теперь туфельки. Провели вдоль ступней, задержавшись на щиколотках. Медленно поднялись выше, поднимая мешающую юбку. Обнажая колени. Лаская нежные впадинки. И вновь поднимаясь вверх.
Еще выше. Туда, где она уже томилась жаждой освобождения.
Он отодвинул тонкую полоску ткани, осторожно дотрагиваясь до ее разгоряченной плоти. Нуждающейся в его прикосновениях. Жаждущей его ласк.
Скользнул внутрь, начиная осторожные движения. Чувствуя, как она вся откликается ему. Послушно следуя туда, куда он ведет ее. С каждой следующей лаской все ближе приближаясь к столь желанному краю бездны. Чтобы наконец переступить его. Но не рухнуть вниз, а взлететь, крепко удерживаемой в его не дающих упасть объятиях.
Не отрывая глаз он смотрел, как она содрогается от страсти в его руках.
Как розовеет ее лицо. Как становится прерывистым дыхание. Как закрываются глаза, отделяя ее от внешнего мира на самом пике удовольствия. Отделяя от него. Не давая ему увидеть свое отражение в ее полных страсти глазах.
Когда буря стихла, он осторожно поднял ее и заключил в объятия, обнимая за талию, позволив ей свободно откинуться на его грудь и плечи. Опираясь спиной о каменную стену грота, он уткнулся головой в ее рассыпавшиеся золотым морем волосы. Желая стать неразрывным с ней.
− А ты? − он вдруг услышал ее голос.
− Все хорошо. Ты со мной. Мне этого достаточно. − Он сжал руки чуть крепче, не давая ей выскользнуть из его объятий.
− Не хочу без тебя. Там пусто одной. Не оставляй меня больше. − Она повернулась в его объятиях, заключая его лицо в свои руки. − Я покажу тебе. − Прошептала она ему прямо в губы.
А затем прижалась к его губам своими. Скользнула по подбородку, спускаясь вниз по шее легкими поцелуями. Замирая на груди.
− Как? Я не знаю, как?.. − Она подняла голову, в замешательстве глядя в его глаза.
Он понял ее невысказанный вопрос. Развернул объятиях, устраивая удобнее на своей груди. Удерживая ее одной рукой, другой он расстегнул брюки, выпуская себя на свободу.
Не давая ей посмотреть вниз, он взял ее ладонь, опуская на свою твердость. Услышал ее тихий вздох, когда они соприкоснулись друг с другом. Ослабил свою руку на ее руке, не желая удерживать насильно.
Но, получив свободу, она не отстранилась от него. Наоборот, ее рука чуть сжалась, скользнув вниз. Желая ощутить его лучше. И замерла, не зная, как поступить дальше.
Он заключил ее руку в свою, сжимая, показывая, как нужно обхватить. Медленно скользнул вниз-вверх, показывая движение. И задохнулся от удовольствия, когда она повторила его сама. А затем нежно погладила, чуть ослабив пальцы. И вновь скользнула тугим объятием ладони.