От страха едва дышу, глядя испуганными глазами на его страдания. До боли кусаю губу, сжимая в руках мокрую ткань. Где же Амалия? Почему она так долго? Что с ним? Вопросы роем жужжат в голове, чувствую себя беспомощной и хочется плакать. Если он умрет, я никогда себе этого не прощу.
Я уже нахожусь на грани истерики, когда на мой немой зов о помощи является Амалия. Соскакивая со стула, и уступая ей место возле Марка, молча отшатываюсь в сторону и наблюдаю, как девушка осматривает моего мужчину. Сжав руки в кулак, едва дыша, слежу за каждым ее действием. Девушка проверяет парня на реакции, делает экспресс тест крови… Ее лицо с каждой минутой мрачнеет все больше, а я опасаюсь задать, вертящийся на языке, единственный волнующий меня вопрос.
Когда девушка достает из привезенной с собой сумки шприц и вводит Марку какой-то препарат, а затем спрашивает, где телефон, я не выдерживаю.
— Что с ним?! — требовательно бросаю я.
Вместо ответа, Амалия, игнорируя меня, огибает постель, подходит к телефону и набирает чей-то номер.
После короткого ожидания ей отвечают, но слова самой девушки не звучат для меня утешением — она вызывает подмогу. Продиктовав собеседнику, куда нужно подъехать, она кладет трубку и возвращается к работе.
— Ты ответишь или нет?! — не скрывая раздражения, восклицаю я. — Почему ты молчишь?
— Не скажу пока точно, но похоже, что его отравили, — не отрываясь от дела, при этом глубоко вздыхая, наконец, говорит она.
— Как отравили? Кто? Когда? — слетает с языка очередная порция вопросов.
— Не знаю, — раздраженно отвечает Амалия. — Сейчас главное его спасти.
Согласно киваю, не обращая внимания, что Амалия и не смотрит в мою сторону. Этот жест скорее для меня. Конечно, его надо спасти! Это очень важно! Обхватываю руками себя за плечи и вновь замираю.
— От меня что-то требуется? — спрашиваю я, не находя себе места. — Может, что-то принести нужно.
— Нужно, — бормочет девушка. — Если ты выйдешь из комнаты и не станешь мешать, то будешь очень полезна.
Обиженно насупливаюсь, но тут же понимаю, что и в этом она права. Я отвлекаю, но тем не менее не могу уйти. Вдруг я что-то пропущу, или все же понадоблюсь.
— Может, все же… — произношу я тихо, начиная нервно прохаживаться по комнате.
— Иди встреть моих коллег, приведи их сюда, а потом ступай в кабинет и жди там, — настойчиво произносит Амалия, бросая на меня укоризненный взгляд. — Твои хождения совсем не помогают мне работать.
Вглядываясь в сосредоточенное лицо девушки, все-таки сдаюсь и, вздыхая, обуваюсь и выхожу из собственной спальни. Похоже, я там действительно лишняя сейчас. Пройдя по коридору, спускаюсь на первый этаж. Всюду горит приглушенное ночное освещение, в доме тихо, все спят, не считая разбуженной служанки, которая, наверняка, сейчас пьет чай на кухне, не ложится, на случай если понадобится снова, и личной охраны, оставшейся наверху.
Пройдя по мраморному полу холла, дергаю ручку парадной двери и выхожу на улицу. Прохладный ночной ветер окутывает меня своими порывами, и я немного ежусь, плотнее запахивая на себе тонких халатик. Всматриваюсь в темноту, туда, где кованные ворота, ведущие к подъездной дороге. Ожидаю новых гостей.
Мысли вновь возвращаются к произошедшему. Марка, возможно, отравили… Когда это могло произойти? С самого моего приезда мы были вместе, не расставались ни на минуту. Кому нужна его смерть? У него здесь нет врагов. Хмурясь, пытаюсь понять причины, найти логическое объяснение, но на ум не приходит ничего, что бы могло сойти за веский повод.
Из раздумий меня выдергивают блики фар автомобиля и шуршание гравия под колесами. К крыльцу подъезжает машина. Расправляя плечи и беря себя в руки, ожидаю появление медиков.
Немолодая женщина с легкой сединой в строгом пучке волос, в сопровождении двух молодых парней выходят из салона, синхронно захлопывая за собой дверцы черного авто. В руках у них объемные чемоданы с врачебным снаряжением. Почему инвентаря так много? Неужели Марк на грани жизни и смерти? Побарывая в себе, вновь накатывающее беспокойство, приветствую гостей, когда они подходят ко мне, и быстрым шагом мы вместе направляемся в мою комнату.
Включаю свет и захожу в свой кабинет. Пройдя по темному наборному паркету, вдоль массивных шкафов, хранящих в себе папки с документами, и обойдя т-образный стол, подхожу к своему креслу и устало падаю на него, начиная тереть виски. Вся эта суета, волнения и переживания, отзываются легкой головной болью. Что ж за ночь такая сумасшедшая? Глядя в одну точку и сосредоточившись на массирующих движениях пальцев, слушаю, как в тишине шелестят стрелки часов. Прикрываю глаза и делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться и расслабиться.
Когда я провожала врачей, мне даже не дали заглянуть в собственную спальню. А сейчас остается только ждать новостей. Сколько ждать? Каких известий? Ненавижу оставаться в неведении. Раздается стук в дверь, и я поднимаю голову.
— Войдите, — произношу я, обращаясь к внезапному посетителю.
В кабинет тихонько входит Марта. Выглядит девушка уже не такой сонной, но по ее лицу заметно, что она не прочь бы продолжить прерванный сон.
— Госпожа, не желаете кофе или чай? — тихо спрашивает она.
— Да, пожалуй, — бормочу я, думая, что выбрать. Сейчас было бы логичнее выпить кофе, спать хотелось неимоверно, но вот нервы за последний час пострадали куда больше. Немного поразмыслив, отвечаю: — Чай. Мятный.
— Сейчас принесу, — фальшивая, но вежливая улыбка появляется на ее лице. Девушка кивает головой и исчезает за дверью. Наверное, изначально предполагала, что я отпущу ее спать или, может, просто пришла напомнить о себе. Да и не важно, какая причина. Нужно дождаться известий от Амалии, а потом я смогу распорядиться по обстоятельствам.
Спустя пять минут на мой стол служанка водружает маленький чайничек с заваркой и ставит рядом со мной чайную пару.
— Если что-то понадобится, я внизу, — кланяясь, произносит Марта и удаляется.
Я молча провожаю ее взглядом и наливаю себе горячий напиток. Обхватив чашечку обеими руками, смотрю на поднимающуюся из нее тонкую струйку пара. В мыслях полный бардак, из-за недосыпа они разбегаются и мне не удается уцепиться ни за одну. Все, что произошло кажется чем-то нереальным. Страшным и нелогичным сном. Ну какое отравление? Кому это могло понадобиться? Надеюсь, что Амалия ошиблась и ее коллеги это подтвердят. В такое не хочется верить — отравление не может быть правдой. Да и, если честно, как возможно думать и воспринимать подобное всерьез. Что за бред?!
Сколько я так сидела, не знаю, из легкой дремоты меня выдергивает касание к плечу и тихий голос, пришедшей ко мне Амалии.
— Проснись, надо поговорить.
Вздрагиваю и открываю глаза. Промаргиваюсь, стараясь избавиться от мутной пелены в глазах, восстановить четкость предметов и очертаний.
— Какие новости? — выпаливаю я, выпрямляясь в кресле и потирая лицо рукой.
Девушка отходит от меня и присаживается на стул по другую сторону стола. Вид у Амалии усталый, но сосредоточенный.
— Свою работу я сделала, — хмурясь, произносит она серьезным тоном. — В комнате еще работают мои коллеги, но все будет хорошо. Ты вовремя среагировала и вызвала меня.
— Что произошло? Что с Марком? Вы выяснили? — тут же забрасываю ее вопросами, придвигаясь ближе к собеседнице.
— Я была права — отравление. Яд, вероятнее всего, попал в его организм с пищей или питьем, — коротко отвечает она, глядя на меня угрюмо. — Осталось выяснить: кто это сделал, как и с какой целью…
На секунду замираю, стараясь осознать правдивость сказанных слов. Переварить в голове такую информацию сложно. Первое, что приходит на ум: необходимо расспросить прислугу, осмотреть кухню, узнать, всех, кто находился в этот день в доме.
— Я отдам приказ охране разбудить прислугу, и придется потревожить мать, — озвучиваю я свои мысли и морщусь на последних словах.
Перспектива беспокоить последнюю, не радует, но тем не менее, она должна знать, что твориться в ее доме. Мать будет очень недовольна. Я в последнее время частенько выслушиваю ее нравоучения: как должна вести себя наследница в совете, как обязана руководить островом, что нужно делать, чтобы тебе не только подчинялись, — боялись и уважали. А тут такое…Она доверила мне управление особняком в ее отсутствие и не успела вернуться, как посыпались проблемы. Я ее подвела. Не уследила, не справилась... А ведь мать возлагает на меня, свою наследницу, такие надежды. В будущем именно мне предстоит занять ее место и руководить здесь всем. А пока я совершенно не оправдываю ожиданий. Мне так хотелось доказать ей, что я смогу справиться, что на многое способна. Не очень-то вышло.
— Да, — согласно кивает Амалия. — И чем скорее, тем лучше.
Следующие несколько минут, я отдаю распоряжения охране об общем подъеме. Выслушав меня, девушки-телохранители уходят будить всех и собирать в холле на первом этаже. Я же возвращаюсь обратно в кабинет к Амалии, планируя ждать выполнения поручения там.
— Ума не приложу, как это могло случиться, — с порога, едва войдя в помещение, выпаливаю я. — Мы почти все время были вместе.
— Почти? — встрепенувшись, спрашивает девушка.
— Мы с матерью вернулись с поездки в районе обеда. Нас не было несколько дней на острове, —поясняю я, припоминая события прошедшего дня.
— Я переоделась, встретилась с Марком, — продолжаю я урывками. — Обедали и ужинали вместе, вечер, как ты поняла, он провел со мной…
Девушка энергично кивает головой, слушая меня.
— Может ты отходила?.. Не заметила… — добавляет она свои версии. — Возможно, ты что-то упустила… Ели вы одно и тоже?
Напрягаю память, но в мыслях нет ничего необычного, за что можно было бы зацепиться или заподозрить неладное.
— Ели и пили одно и то же... и нет, — бормочу я, хмурясь. — Я не заметила ничего такого…
В кабинете повисает напряженное молчание. Мы смотрим друг на друга. Амалия ожидающе, я задумчиво.
— Это был сильный яд, — добавляет она для убедительности.
— Кому вообще могло прийти в голову его травить? — разводя руками, в недоумении спрашиваю я. — В чем смысл? Он ведь никому не мешал, да и откуда бы у него тут были враги?
Девушка лишь пожимает плечами, в ответ на мои слова.
— Да, это очень странно, — соглашаясь, произносит она.
Наш разговор прерывает настойчивый стук в дверь и, не дожидаясь ответа, посетитель распахивает ее. На пороге перед нами появляется обеспокоенная Джуд: ее взгляд напуган и мечется с меня на Амалию, после мгновения заминки, девушка, подбирая слова, произносит, обращаясь уже ко мне:
— Госпожа… у меня ужасные известия.
Я мгновенно напрягаюсь, требовательно глядя на нее. От плохого предчувствия кровь стынет в жилах, а сердце учащенно стучит в груди.
— Говори, — холодно бросаю я, сверля ее суровым взглядом и поторапливая.
Девушка запинается, лицо ее бледнеет, она опускает глаза в пол и произносит:
— Госпожа, ... ваша мать мертва.
Глава 10
Кто-то трясет меня, но я, не могу прийти в себя, реальность уплывает, голова гудит. Жуткие спазмы не дают дышать полной грудью. В горло словно пепла насыпали. Никогда еще не чувствовал себя так ужасно. Ко всему прочему, понимаю, что не могу пошевелиться, все тело будто онемело, и я не чувствую ни рук, ни ног.
Голоса и звуки искажаются, смешиваясь с противным писком, раздающимся в ушах. Веки тяжелые, как мешки, и совершенно не поднимаются, не дают взглянуть, что происходит вокруг и где я нахожусь. Полный раздрай в ощущениях и способностях утомляет в считанные секунды. Борьба с собственным телом безжалостно отбирает все силы, и я сдаюсь, уплывая и постепенно погружаясь в темноту, где нет ничего: ни звуков, ни эмоций, ни ощущений.
Так происходит раз за разом. Пустота, попытки проснутся, разочарование, бессилие и я плыву… неизвестно куда, зачем, не зная, кончится ли это. Ломота не исчезает, но сейчас она похожа на пульсирующую, ноющую боль. Не знаю сколько времени проходит, но я начинаю чувствовать всю тяжесть собственного тела и решаю проверить силы. С большим трудом, но мне удается пошевелить пальцами руки, а затем и приоткрыть глаза.
Силуэты плывут, очертания обстановки размыты, но я замечаю рядом с собой две фигуры. Они переговариваются, не замечая моих попыток привлечь к себе внимание. Их голоса звучат глухо, и удается расслышать лишь отдельные слоги, обрывки фраз, которые непонятны и не воспринимаются мозгом. Их смысл ускользает от меня. Прилагаю дикие усилия, чтобы пошевелиться и на чем-то сосредоточится, но на глаза вновь наваливается темнота.
Следующее пробуждение протекает легче. Чувствую себя медузой, выброшенной на берег, обезвоженной, не способной двигаться и дышать. Безумно хочется пить. Приподнимаю веки, вновь замечая знакомый силуэт, только вот не сразу удается вспомнить, откуда я его знаю. На мгновение закрыв глаза, делаю осторожный вдох и тут же морщусь; в груди будто кто-то разжег костер и любой, даже неглубокий вдох распаляет тлеющие угли внутри.
— Пх-хи-и-и…— с трудом разлепив губы, хриплю я.
Затихаю, и перевожу дух. Как же тяжело говорить, кажется, даже пот прошиб… в жар так уж точно бросило. Лишь на мгновение закрывая глаза, пытаюсь проглотить пепел, застрявший в горле, чтобы повторить попытку. Силуэт, мелькающий неподалеку, шевелится и начинает стремительно приближаться.
— Ты очнулся, — с облегчением выдыхает рядом со мной женский голос и — какое счастье! — на лоб опускается что-то восхитительно холодное и мокрое.
Я удерживаю в себе стон удовольствия, чтобы попусту не растрачивать силы, но пытаюсь облизнуться сухим языком, воображая, как капелька воды срывается с запотевшей холодной бутылки и падает мне прямо в рот…
— Пи-ить, — собрав всю волю в кулак, хрипло шепчу я.
Силуэт шуршит. Слышится шум льющейся воды, и моих губ касается емкость. Воображение рисует вкусную и очень холодную воду, и каково мое разочарование, когда вместо воды во рту оказывается что-то густое, горькое и теплое.
Сделав пару маленьких глотков, не в силах больше пить эту дрянь, я протестующе смыкаю губы. И возмущенно сдвинув брови, пытаюсь разглядеть «добродетельницу»: ее лицо не четкое, но длинные темные волосы, большие светлые глаза, дают подсказку — хозяйка. Воспоминания, встрепенувшись в мозгу, начинают подкидывать обрывки последних событий: девушку, ее спальню, нас в обнимку… А потом: бред, муки, забвение, жар, холод, темноту.
Что это было? Почему мне так плохо? Это она со мной сотворила? Неужели я был так плох в постели, раз заслужил подобное обращение? Коварные, опасные — эти женщины. Теперь понимаю, почему некоторые запирают себя в мужском монастыре. Мало того, что обязуешься никогда не жениться, так еще имеешь возможность никогда не видеть этих исчадий ада во плоти, которые при жизни устраивают пытки похлеще, чем в преисподней.
— Тебе лучше? — раздается женский голос рядом, отвлекая меня от внутренних возмущений.
— Почему так плохо? — бормочу я.
В ответ девушка нежно касается моей руки, лежащей рядом с ней, будто успокаивая, а затем, едва дотрагиваясь лица пальчиками и смахивая налипшие на лоб пряди, тихо произносит:
— Тебе ввели противоядие. Так твой организм борется.
— Сколько я так лежу? — интересуюсь я, не придавая значения предыдущей фразе.
— Несколько дней. Не волнуйся, Амалия сказала, что скоро тебе станет лучше, — спокойно говорит она.
— Подожди, — наконец доходит до меня. — Что ты сказала? Что произошло? — непонимающе переспрашиваю я.
Хозяйка тяжело вздыхает и, помедлив, грустно отвечает:
— Отравили, — она делает паузу, словно размышляя достаточно ли мне короткого ответа, но спустя пару секунд продолжает: — Не только тебя… Но выжил ты один.
Ее слова вводят в ступор. Молчу, переваривая информацию. Как так — отравили? За что? Почему? Попав на остров, я предполагал, что будет нелегко, но чтоб лишать жизни… без причин. Да что вообще здесь происходит? Почему убить человека, не выходящего за пределы дома, в котором он живет, так легко? Зачем тогда охрана? Куда она смотрит? Шквал возмущения и злости накрывает вмиг. Угрюмо гляжу в глаза хозяйки. Было бы во мне больше сил, наговорил бы... много чего.