Мысли Роуз опять вернулись к королеве. Как Лолибон догадалась, что Петр изнасиловал ее? Выходит, она знала, что жрецы могут перенести через портал только «свою» женщину? И кто мог рассказать королеве о втором проходе Роуз по дороге Бахриманов? Петр? Нет, он так и не приходил в себя. Неужели Лолибон узнала об открытии портала от дракона? Значит ли это, что ящер говорящий? И почему королева решила, что Роуз медленно убивает Петра? Неужели, его плачевное состояние связано с тем, что графу пришлось еще раз провести ее дорогой Бахриманов?
Вспомнив, как Петр потерял сознание, Роуз вздохнула. Вот еще один вопрос: кто его избил? Лолибон? Ведь она призналась, что ломала его все шесть лет. Или руку приложил Анвер, который явно ненавидит Петра? За что ненавидит? Ревнует к королеве?
И что между мужчинами общего? Почему королева настаивала, чтобы она, Роуз, подумала над этим?
Оба мужчины темноволосые, с черными глазами, но на этом их схожесть заканчивалась. Петр выше, мускулистее. Анвер выглядит изнеженным, как будто ему никогда не приходилось держать в руках оружие. Его длинные музыкальные пальцы в противовес мозолистым рукам Петра служили тому доказательством. Если королева намекала, что и Анвер, и Петр — Бахриманы, то они оба какие-то неправильные. Ненависть жрецов к женщинам известна, однако, Анвер испытывает страсть к королеве. В его поведении нет ничего общего с тем, как описывали жрецов в книгах.
В памяти всплыли слова Лолибон: «Он, скорее, ненавидит, чем любит». Но разве так выражается ненависть? Нет, здесь иное: потребность быть рядом, дотрагиваться, нежелание покидать даже на короткое время.
О, Боже!
Петр! Вечером он бежал в башню так, будто испытывал боль, долго не видя свою пленницу, старался находиться рядом, обнимать во время сна. А как он уходил утром? С трудом, заставляя себя, словно бросался в море с обрыва.
Роуз от волнения соскочила с кровати и закружила по комнате.
Она нашла то общее, что связывает Анвера и Петра! Если они — Бахриманы, то становится ясно, почему жрецы ненавидели женщин! Проводя своих избранниц через портал, мужчины Сулейха, в конце концов, становились зависимыми от них. Сколько нужно переходов, чтобы стать рабом женщины? Два? А если больше, что ждет Бахримана? Смерть?
Роуз вспомнила о невзрачной на вид траве-бессет, что растет на Иберских островах. Однажды во время тайного посещения цирка, она стала свидетельницей, как забился в судорогах татуированный ибериец, но глотнув остро пахнущий отвар, тут же пришел в себя. Петр объяснил, что островитяне, все как один, зависят от бессет, хотя трава постепенно убивает их. Они не могут противиться тяге, поэтому жуют траву, добавляют в еду и напитки.
Неужели жрецы убивали матерей своих сыновей, боясь попасть в зависимость? А дочери? Девочки тоже делали отцов рабами?
Вдруг огонь в одном из светильников, что оставались зажженными на ночь, мигнул и погас. Роуз, удивившись, замерла. Странно. В комнате не чувствовалось никакого движения воздуха, занавески на открытых окнах не шевелились. Когда погасла вторая лампа, принцесса съежилась от страха и отступила за полог.
Между тем, лунный свет становился ярче, и вскоре уже слепил Роуз.
— Боже, что это? — только успела произнести она, как через разрастающееся серебряное кольцо в комнату шагнул человек.
— Дитя, не бойся меня, — произнес он голосом, выдающим в нем старика. — Я пришел поговорить о Петре.
— Кто вы? — еле смогла выговорить Роуз. Ее горло мгновенно пересохло от страха.
— Друг.
— Вы прошли сюда дорогой Бахриманов, — догадалась Роуз, сглатывая комок. — Значит, вы жрец.
— Поверь мне, и среди Бахриманов могут быть друзья.
— Не верю. Петр казался другом, но в один прекрасный день выкрал меня и держал в заточении, — запальчиво парировала Роуз, вытирая вспотевшую ладонь о рубашку. — Так поступают друзья?
— Друзья так поступают, когда у них нет другого выхода.
Старик шагнул в сторону Роуз, но она отступила за полог.
— Остановитесь, иначе я закричу, — дрожащий голос выдавал ее сильное волнение.
Жрец умиротворяюще поднял руки:
— Я уйду так же, как пришел, но ты, милое дитя, останешься в неведении о том, что стала пешкой в чужой игре.
— В чьей игре? Петра?
— Нет, Лолибон. Она наш враг, — старик, кряхтя и не сходя с лунной дорожки, сел на пол, застеленный толстым ковром. Роуз осталась стоять за пологом, придерживая его рукой, чтобы видеть жреца.
На его признание принцесса скептически приподняла бровь.
— Не удивительно, что вы королеву называете врагом. У жрецов в крови ненависть к женщинам. Я читала.
— Дитя, успокойся и выслушай старика. После того, как я закончу рассказ, ты сама решишь, кто здесь друг, а кто враг.
По мере того, как незнакомец вел свое повествование, Роуз забыла о страхе. Она вышла из тени, нащупала брошенный перед сном халат, плотно завернулась в него и села на краешек кровати, все же оставаясь на значительном расстоянии от старика, хотя тот больше не делал попыток приблизиться.
— Меня зовут Фарух, — начал он. — Я один из старейших жителей Сулейха, который теперь не принадлежит нам. Но я не виню королевства, ополчившиеся против Бахриманов. Мы заслужили изгнание. Многие из нас погибли из-за бесчеловечного оружия, примененного твоим отцом. Да, не удивляйся. Я знаю кто ты, Роуз Эрийская.
— Бесчеловечного оружия? — гневно переспросила принцесса. — Но были ли вы человечны?
— Да, ловушки распыляли магов, — кивнул жрец, — но никто из Союза пяти королевств не задумался, что вместе с нами погибали наши сыновья — младенцы, не совершившие ничего предосудительного. Вот и я, оставшись с новорожденным на руках, боясь попасть под действие уничтожающей магии, переместился в ту страну, которая не дружила с Союзом.
Прошло более двадцати лет, но я до сих пор помню объявший меня ужас. Только что после родов истекла кровью жена, мой сын даже не узнал вкус материнского молока, а я вынужден был покинуть родной дом, не отдав последние почести любимой женщине.
— Не вы ли сами тому виной? — не выдержала Роуз. — Сколько женщин погибло по милости жрецов? Моя мама стала свидетельницей смерти Леоль — матери Петра, брошенной Халидом истекать кровью.
— Да, мы все жертвы традиций Сулейха. И мы, и наши женщины. Нам с детства внушали, что они зло, их нельзя любить, нужно относиться, как к сосуду, дающему жизнь сыновьям.
— А за что вы убивали своих дочерей? — Роуз пересела ближе, чтобы лучше слышать ответ старика. — Какое зло могли принести маленькие девочки?
— Ты не понимаешь, — старик в досаде хлопнул себя по коленям. — Если Бахриман еще может сопротивляться любви к женщине, то с дочерью он оказался бы бессилен.
— Что плохого в любви? — почти закричала Роуз.
— Она несет рабство и боль, — спокойно ответил Фарух. — Какая разница, ты раб жены или дочери? Ты раб, и этим все сказано. Ты видела моего сына? Анвер — раб королевы. Сначала он влюбился в Лолибон, хотя я предупреждал его не показываться ей на глаза. А когда глупый влюбленный мальчик провел ее через портал, я понял — сын обречен. Лолибон не выпустит его из своих рук. Я пытался спрятать его, закрыть, но Анвер сбежал. Я вхож во дворец еще со времен Могучего Орраха, мне не составило труда отыскать сына в хитросплетениях дворцового лабиринта. Он опять был с Лолибон.
Дитя, ты, наверное, не знаешь, но мы, жрецы, можем скрывать свое присутствие. Как бы тебе объяснить? Представь, что дорога Бахриманов имеет начало и конец. Образно мы входим в одну дверь и выходим через другую. Так вот, войдя в одну дверь, мы можем остановиться у второй, не открывая ее.
Я хотел узнать, о чем сын беседует с королевой, как сильно он привязался к ней.
Услышанное убило меня. Она уговаривала его сделать вместе с ней второй переход в интересах государства. Лолибон собиралась уничтожить Союз пяти королевств. И Анвер, наконец, согласился, как я потом узнал, отведав плетей. Я вцепился зубами в собственный кулак, чтобы не закричать: сын после единственного перехода с женщиной еще мог противиться ее чарам, но что будет с ним после нескольких? Я знал, что Лолибон не остановится, пока не высосет всю его магическую силу.
Хотя я сам ненавидел Союз, но боязнь за Анвера толкала меня на убийство королевы. Я едва сдержался, чтобы не выйти и не задушить Лолибон. Меня остановил вопрос: чего я добьюсь? Бежать некуда, а смерть королевы ополчит против нас драконов. Как ни крути, сын пропадал у меня на глазах. И тогда я вспомнил о Петре.
— Вы хотели, чтобы он совершил переход с королевой?
— Нет… Да… Мне трудно говорить, ведь Петр является для меня таким же сыном, как Анвер. Когда он попал в Тонг-Зитт, я взялся за воспитание волчонка, выращенного твоим отцом. Я сделал из него настоящего Бахримана.
— Вы отравили Петра мыслью, что мои родители для него враги.
— А разве не так?
— Мы любили его.
— Для Бахримана истинной является одна любовь — родного отца.
— То-то вы сейчас пожинаете плоды сыновней любви, — Роуз не удержалась от язвительности. — И та самая «любовь» толкнула вас заменить Петром слабого Анвера.
— У нас не было времени на раздумья. Я явился к Петру и стал умолять выполнить важную миссию вместе с королевой. Отдать дань людям, королевству, приютившим нас. Для эрийского волчонка это был бы первый переход с женщиной. Петр сильнее моего сына, он наследник Верховного жреца, он не стал бы и после третьего раза ее рабом.
Роуз не обратила внимания, на слова о третьем переходе, ее больше волновал другой вопрос:
— Но для дороги Бахримана Петр должен был стать ее любовником? Не так ли?
— Он был ее любовником, и давно. Она совратила Петра еще пятнадцатилетним. Растерянный, лишенный опоры, он искал в ней замену матери, а нашел опытную любовницу.
Старик прекратил рассказ, видя, что Роуз сложилась пополам. Слова жреца оглушили ее: Петр — любовник Лолибон! Принцессе испытывала боль от осознания, что у Петра есть другая женщина. А кто Роуз для него? Пленница, заложница?
Пусть старик говорит, что страсть Бахримана пробуждает переход, но Роуз ни за что не поверит, что она всего лишь трава-бессет для Петра. Принцесса старалась спрятать чувства, не замечать, но пришло время признаться: она видела, с какой нежностью он смотрел на нее, думая, что она занята рисованием. Да, она сомневалась. Стоило ей поднять глаза, как он тут же делал каменное лицо. Но теперь она уверена, что ей не приснился этот шепот-вздох: «Роуз, любимая Роуз!». Она сама себе стеснялась признаться, что желала и ждала его тесных объятий каждую ночь, и прояви он чуточку больше рвения, она точно не устояла бы!
— Дитя, я могу тебе помочь? Может подать воды? — старик начал подниматься.
— Нет, — глухо ответила Роуз. Она не могла вздохнуть, горло перехватило обручем.
Жрец терпеливо ждал, когда девушка начнет глубоко дышать, потом пытаться остановить слезы разочарования.
Когда она смогла говорить, первое, что спросила, было:
— Петр согласился заменить Анвера?
— Да.
— И когда случился их переход?
— Перехода не было. Вернее, переход произошел, но не с королевой. Он притащил тебя.
— В этом состояла задумка королевы?! Притащить меня?
— Петр нарушил ее намерения. Та, узнав, что свадьба не состоится, выместила злость на Анвере, избив его до полусмерти. А он ползал у нее в ногах и целовал их. Королева не могла понять, что произошло в Эрии. Твои родители распустили слух, что невеста заболела. Я оказался глуп, доверившись Петру. Мой бедный сын все равно пострадал. Лолибон заставила его совершить переход, чтобы самой убедиться, что свадьба сорвалась.
— Хватит ходить вокруг да около, — Роуз сама удивилась, услышав в своем голосе сталь, свойственную отцу, но не остановилась. — Рассказывайте, что произошло. Какие намерения были у Лолибон против Союза пяти королевств?
— Рассорить их. Удобный случай представился в день твоей свадьбы, дитя…
— Не называйте меня «дитя». Обращайтесь ко мне Ваше Высочество. Хотите вы или нет, но я сейчас представляю Союз пяти королевств. И если вы пришли ко мне, значит, я вам нужна. Я больше не позволю использовать себя вслепую.
— Вы правы, Ваше Высочество. Вы мне нужны. Я вытащу вас из плена, а вы замолвите словечко перед вашим отцом, чтобы он взял трех Бахриманов под свое крыло. Вы мой последний шанс спасти сыновей. Анвер станет свободен только после смерти Лолибон. Справиться с ней сможет лишь Союз.
— Почему Петр выкрал меня и скрывал от всех в замке? Чего он ждал?
— Я не могу сказать, чего он ждал. Я узнал о том, что вы находитесь в замке только вчера вечером, когда Лолибон отправила на вашу поимку драконов. Я могу рассказать первоначальный замысел.
— Рассказывайте.
— В первый же раз, когда королева отправилась дорогой Бахриманов с Анвером, они посетили ваш дворец в Эрии. Оттуда она вернулась воодушевленной. Лолибон поняла, как рассорить два из пяти королевств, что повлечет распад Союза. По ее задумке, она тайно появится в покоях новобрачных, а утром Руфф Бреужский проснется убийцей молодой жены и не сможет оправдаться. На вашем теле несчастная мать насчитала бы тридцать ножевых ран.
— Почему тридцать? — прошептала Роуз. У нее стучало в висках, и кружилась голова. Она поняла, какой страшной смерти избежала. Никто не поверил бы Руффу. Возле королевских покоев всегда дежурят стражники, которые подтвердили бы, что посторонние в комнаты не проникали.
— Почему тридцать? — эхом повторил жрец. — Не знаю. Но Лолибон говорила, что это послужит для кого-то знаком.
— Получается, Петр, спас мне жизнь?
— Выкрав невесту, он сплотил Союз, заставил действовать сообща в поиске принцессы.
— Но почему Петр спас меня таким варварским способом? Почему он не рассказал о готовящемся покушении родителям? Они не допустили бы кровавой драмы. Папа защитил бы меня.
— Об этом вам, Ваше Высочество, лучше спросить у самого Петра. Я думаю, Лолибон даст вам увидеться. Она захочет помучить Петра, потому что он отверг ее любовь.
— А как же ваш сын?
— Мой мальчик стал орудием мести Петру. Королева сделала их врагами. Анвер ради развлечения Лолибон сутки избивал плетью привязанного к столбу Петра. Такого наследник Верховного жреца простить не может. Петр при случае убьет Анвера. А я этого не могу допустить.
— Как вы поможете оказаться мне на свободе?
— Я провожу вас через все девять лабиринтов.
— Девять?!
— Первый лабиринт — сам дворец, второй — выход из него, третий Ваше Высочество, могли видеть из окна башни. Остальные шесть — это лабиринты-города. В них живут люди. Последний, девятый, только строится. Города кольцами окружают столицу, и ни один житель своего лабиринта не знает, как пройти к следующему. Они, в лучшем случае, ориентируются только на тех улицах, что примыкают к их дому. В этом могущество Тонг-Зитт. Народ разделен. Только избранные, доказавшие преданность Лолибон Великой, могут переместиться в соседний город. Чем ближе город-лабиринт к столице, тем лучше в нем жизнь. Во дворце собраны сливки тонг-зиттцев. Уже светает, — старик оглянулся на окно, где слышались одиночные трели утренней птицы. — Мы с вами еще не раз увидимся, и я подробно расскажу об устройстве Тонг-Зитта. А пока, вам нужно поспать. Лолибон собирается устроить вам встречу. Будьте осторожны, не показывайте ей ваши истинные чувства.
— Истинные чувства?
— Я видел, какую боль принес словами о том, что Петр — любовник Лолибон. Вы к нему неравнодушны. Этого не должна увидеть ревнивая королева. Я надеюсь на ваше благоразумие.
Старик поднялся, поклонился Роуз, взмахнул рукой и прошептал:
— Дорогу идущему Бахриману.
Сияние, за которым клубилась тьма, поглотило сгорбленную фигуру.
ГЛАВА 6
Нескольких часов до прихода Салимы Роуз хватило, чтобы выспаться. Ее так вымотал разговор с Фарухом, что она заснула, даже не сняв халат.
— Госпожа, Лолибон Великая пригласила вас в полдень посетить ее Райский сад, — служанка пришла с подносом, на котором были кувшин с молоком, круглый хлеб и сыр. Все то же самое, что оставлял ей на завтрак Петр.