Морис и бровью не повел. Похоже, в здешних краях еще и не таким занимались.
— Изувер, я понимаю, — кивнул он. — Вы думаете, что доктор Ланге и доктор Эрикссон, это один человек?
— Я уверена в этом, — твердо ответила я.
Морис задумчиво постучал пальцами по подбородку. Взял с блюда несколько креветок и принялся вытаскивать их из панцирей.
— Зачем он вам?
Я улыбнулась, надеясь, что улыбка получилась достаточно хищной. Взгляд Мориса едва заметно потемнел.
— Позвольте вашу руку, — попросила я, взяла Мориса за руку и нашарила его пальцами шрам у меня под волосами. Он остался после того, как в юности я неудачно упала на катке почти под коньки других катающихся, но Морис об этом, разумеется, никогда бы не узнал.
Все нужно использовать себе на благо. Даже старые шрамы.
— Вы были его подопытной? — негромко спросил Морис, его голос едва заметно дрогнул, и, когда я выпустила его руку, он метнул в рот еще один пирожок для успокоения нервов. А мой сдержанный рассказ его впечатлил, я это видела.
— Он вскрывал мне череп, — с прежним отстраненным холодом в голосе ответила я. — Пытался узнать, чем мозг ведьмы отличается от остальных мозгов в его коллекции. Почти узнал, как видите, но потом был штурм Хотса, город горел несколько дней, и доктору Ланге было уже не до его науки. Хелевинцы с ним бы не стали церемониться, там у самого императора были личные счеты. Все считают, что он погиб, но я знаю, что он жив и сейчас находится на островах святого Брутуса.
Некоторое время мы молчали. В столовую скользнула бесшумная тень служанки и унесла несколько опустевших блюд.
— Хотите пообщаться со своим доктором? — поинтересовался Морис, забирая оставшиеся креветки.
— Всякая тварь желает взглянуть в лицо своему создателю, — кивнула я. — Иногда чтобы поговорить. Иногда чтобы помолчать. А иногда чтобы сделать все, что сделали с ней.
Губы Мориса дрогнули в понимающей улыбке.
— Жаль, конечно, — сказал он. — Подозреваю, после вашей с ним встречи на островах не останется врача. А он хороший врач, говорю вам по собственному опыту.
— Разумеется, он хороший врач! — воскликнула я. — Сколько лет он тренировался?
— Ну явно не один год, — улыбнулся Морис и предположил: — Если я решу сопротивляться, то вы просто повернете кусок хлеба у меня в глотке так, что я задохнусь?
Я развела руками. Морис оценил меня по достоинству, и это не могло не радовать.
— Мне бы хотелось все решить миром. У вас свои дела, а у меня свои, хорошо, если они совпадут.
Морис вздохнул.
— Жаль, конечно. В нашем климате без врачей тяжело.
Я понимающе кивнула.
— А если я привезу вам другого врача? — предложила я. Бринн не дурак, рано или поздно он докопается до того, как доктор Кравен связан с нашим исчезновением, и моему соотечественнику надо будет срочно менять чудесный фаринтский климат на что-то другое.
Почему бы и не острова святого Брутуса?
— Это уже намного интереснее, — одобрительно улыбнулся Морис. — Что ж, Милена, я согласен! Сегодня вы прикрываете наши орехи, а потом я привезу вам доктора Эрикссона. Если хотите, даже помогу нашинковать.
Мне захотелось прикрыть глаза и вздохнуть с облегчением.
— Есть еще одна вещь, которую я хочу обсудить, — сказала я, когда служанка убрала со стола тарелки и принесла десерт: сладкий пудинг и такой крепкий кофе, что у меня, кажется, зашевелились волосы на голове. — Мой спутник. Мы приехали на острова вдвоем.
Морис вопросительно поднял бровь.
— А, так вы были не одна? — спросил он, и я поняла, что о Генрихе никто здесь не знает. Видимо, Морис просто не счел нужным этим поинтересоваться.
— Я бы очень просила вас привезти его сюда, — сказала я. — Живым и здоровым.
Морис понимающе улыбнулся, и я подумала, что своими руками дала ему козырь. Если я заупрямлюсь и откажусь работать, то с Генрихом может произойти что-то плохое.
С другой стороны, как дать ему понять, что я жива? Как помочь? Он ведь будет искать меня, и вряд ли этот поиск обойдется без неприятностей.
— Кто он? — поинтересовался Морис.
— Мой жених, — призналась я и машинально дотронулась до звезды Магриба под тканью платья. Хотелось надеяться, что мой медальон бережет и охраняет Генриха…
Мне почудилось, будто камешек на шнурке налился живым теплом, словно откликнулся на мою тревогу и захотел утешить.
— Привезем, разумеется, — улыбнулся Морис и с крайне серьезным выражением лица осведомился: — Он тоже волшебник?
Ну нет, двойной удачи тут точно не будет.
— Нет, — ответила я, чувствуя, как тревога разжимает пальцы. — Он инженер по добыче олеума.
— Олеума у нас тут не водится, — ответил Морис, — но я думаю, мы найдем для него работу. Мне всегда нужны люди, которые не боятся трудиться.
Я видела, что новости его обрадовали. Конечно, я буду милой и послушной, ведь теперь Морис точно знает, как на меня можно повлиять.
Осталось еще понять, как именно предстоит трудиться Генриху. Да, мы влезли в знатное осиное гнездо. Вернее, осы напали на нас и уволокли.
— Вот и замечательно, — улыбнулась я и добавила: — Умные люди всегда могут договориться, правда?
На том наш обед и закончился.
Морис откланялся, сказав, что у него есть дела, и предложил мне скоротать время до вечера в саду.
— У меня там сортовые пионы, — сдержанно сообщил он напоследок, и я с искренним уважением пообещала, что уделю им внимание. Надо же, глава местного криминала любит цветочки!
Итак, кажется, наступила мирная передышка. Я вышла в сад, некоторое время гуляла по тропинкам, а потом села на скамью среди пышных пионовых облаков и устало вытянула ноги.
Как там Генрих? Возможно, увидел Ланге, возможно, понял, как действовать дальше, и обнаружил, что я пропала. Только бы он не наделал глупостей от волнения!
На душе было тоскливо. Даже удивительное очарование сада, полного ярких красок и птичьих трелей, не развеивало ее.
Я вынула шнурок со звездой Магриба и машинально принялась крутить его в пальцах. Так мне казалось, что я хоть немного, но ближе к Генриху.
Нет, я не любила его той любовью, о которой пишут в романах. Но мне было трудно без него, и я без слов молилась о том, чтобы с ним все было хорошо.
Мне хотелось прикоснуться к нему. Утешить, сказать, что все в порядке.
Мне хотелось прикоснуться…
Камень ударил током по пальцам, и я внезапно почувствовала, что Генрих рядом. Я словно бы видела его — Генрих стоял на тропинке среди деревьев и выглядел так, будто его ударили.
— Генрих? — прошептала я. Он вздрогнул, принялся озираться по сторонам — кажется, Генрих сейчас по-настоящему услышал мой голос.
— Генрих! — воскликнула я и тотчас же испугалась, что меня услышат люди Мориса. Генрих поднял голову к небу, и я увидела огромную пеструю птицу, которая сидела на дереве и с удивленным интересом смотрела на него.
— Милли? — выдохнул Генрих. — Милли, это ты?
— Да, это я, — я вдруг поняла, что вот-вот расплачусь. Сжала звезду Магриба так, словно боялась, что она растает. — Генрих, где ты?
— Я неподалеку от поселка, — ответил он. — Милли, как ты? С тобой все в порядке?
— Да, — сказала я. — Я у Мориса Гроссо, здешнего криминального короля. Его люди будут тебя искать и приведут ко мне. Я договорилась с ними, нам отдадут Ланге!
Генрих застыл на месте. Нахмурился. Мне вдруг захотелось протянуть руку и дотронуться до его лица. Просто чтобы убедиться, что он жив и здоров, и это не моя галлюцинация.
— Милли… — прошептал он и улыбнулся той светлой улыбкой, которая мне так нравилась. — Я так испугался за тебя… Комната пуста, на полу капли крови. Анзор сразу сказал, что это люди Мориса, только они могли тебя похитить. С тобой точно все в порядке?
— Точно, — мне вдруг стало спокойно и тепло. Обо мне давным-давно никто не заботился вот так, по-настоящему, просто потому, что я это я, а не жена, которая, заболев, не сможет подавать мужу завтрак и гладить рубашки. — Я теперь, скажем так, на него работаю. Генрих, а ты-то где?
— Иду к дому Мориса, разумеется, — ответил Генрих. — Хочу поговорить с тем, кто похитил мою невесту.
— Отлично! — кажется, можно было вздохнуть с облегчением. — Генрих, как только тебя увидят, сразу же говори, что ты…
Картинка перед моим взглядом лопнула, словно мыльный пузырь. Некоторое время я сидела на скамье, растерянно озираясь по сторонам. Звезда Магриба в моих пальцах медленно теряла свет, словно засыпала. Генрих идет сюда, совсем скоро мы встретимся…
В ту же минуту из-за стены деревьев сада послышались выстрелы.
Глава 8
Я закричала так, словно стреляли в меня.
На какое-то время я будто стала кем-то другим, не собой. Все, что я помню об этих минутах — свой бег по тропинке среди деревьев и крик. Я кричала не на русском и не на любом из знакомых мне здешних языков. Но в этом вопле был приказ всему живому: остановиться, замереть, застыть.
Кажется, вспорхнувшая с ветки птица замерла, словно мушка в янтаре.
Я выбежала к белой ограде, отделявшей сад от леса, и увидела двоих мужчин с ружьями, направленными на человека, идущего по тропе. Они замерли, один стоял с раскрытым ртом, словно мое заклинание заморозило его на середине слова.
Генрих застыл, подняв руки.
Ветка, сбитая пулей, зависла прямо над его головой.
Я остановилась, пытаясь выровнять дыхание и успокоиться. Мир медленно-медленно оживал, приходил в себя, и я услышала далекий звон чужих слов:
— А ну сто-о-ой!
Что-то хлопнуло над головой, и мужчины оторопело опустили ружья, пытаясь понять, что с ними происходит. Один из них, смуглый бородач, увидел меня и опустил ружье.
— Миледи! — воскликнул он, и Генрих сказал с ним хором:
— Милли!
— Не смейте стрелять, — выдохнула я. — Кости из рук выну.
Богом клянусь, я понятия не имею, откуда взялось это обещание, но в ту минуту я чувствовала, что могу это сделать, и даже не устану. Сила, которая наполняла меня сейчас, заставляла волосы шевелиться на голове.
— Слушаюсь, миледи, — уважительно произнес бородач и пояснил товарищу: — Это ведьма господина Мориса.
Тот понял, что лучше не спорить.
Генрих подбежал к ограде, схватил меня за руку, и несколько мгновений мы стояли просто так, глядя друг на друга.
— Ты жива, — прошептал Генрих. — Не померещилось.
— И ты жив, — откликнулась я. Облегчение было настолько сильным, что земля закачалась под ногами. Вот мы и снова вместе, и все в порядке, и теперь все будет хорошо.
Бородач открыл калитку, пропуская Генриха за ограду, и посоветовал:
— Вы бы, милорд, лучше по главной дороге шли. А то с этой стороны мы сначала стреляем, а потом спрашиваем.
Генрих только руками развел.
— Ну извините, — буркнул он. — Где показали, там и пошел.
Я подумала, что тропинку наверняка показал Анзор. И он знал, что охрана здесь не церемонится с незваными гостями. Почему, интересно, он решил расправиться с человеком, которого называл своим другом?
— Передайте господину Морису, что мой друг уже в поместье, — попросила я бородача. Тот кивнул, и я добавила: — Как только господин Морис скажет, я начну работу.
Бородач и его приятель прибавили шага — было видно, что они напуганы и готовы броситься бежать. Ничего удивительного, я бы тоже испугалась, если бы вдруг залипла в мире, не в силах ни пошевелиться, ни заорать.
— Это были предупредительные выстрелы, — сказал Генрих тем тоном, которым обычно пытаются успокоить, и сразу же спросил: — Милли, что мы будем делать?
— Это ведь Анзор сказал тебе о тропинке? — поинтересовалась я, когда мы вышли к знакомым пионам, и я почти без сил рухнула на скамейку. Генрих сел рядом и ответил:
— Да, кто же еще.
— Почему он хочет тебя убить? — спросила я. — Он ведь не просто так послал тебя именно по охраняемой тропинке. Еще повезло, что они не попали!
При мысли о том, что Генрих сейчас мог бы лежать на окровавленной траве, меня стало знобить. Что бы я делала, если бы он умер? Как бы жила дальше?
Мне только что удалось поверить в то, что я смогла встретить хорошего, достойного человека.
Что, если…
Нет, дальше было слишком больно.
Генрих вдруг рассмеялся.
— Ну конечно! — воскликнул он. — Зерна Геккеля! Их у нас осталось столько, что можно купить весь этот остров!
Да, чего-то в этом роде я и ожидала. Когда впереди маячит нажива, мало кто задумается о старой дружбе. К тому же, если раньше Генрих был наследным принцем, то теперь он никто, и взять с него нечего — кроме зерен.
Я рассмеялась. Сунула руку в потайной карман в платье и, вынув мешочек, положила его на скамью. Генрих посмотрел сперва на него, потом на меня, и у него был настолько удивленный, что я не сдержала улыбки.
— Ты что, забрала зерна? — изумленно спросил Генрих.
— Да, вот так получилось, — ответила я. — Привыкла держать при себе важные вещи. Очень уж у твоего Анзора заблестели глаза, когда он понял, что мы под зернами.
Генрих усмехнулся, но теперь в нем была только грусть.
— Кажется, у меня не осталось друзей, — признался он. Я погладила его по плечу, поцеловала в щеку. Это тяжело, понять, что тот, кому ты доверял, с легкостью отправил тебя на верную смерть. Невыносимо тяжело.
Я представила, как Анзор сейчас роется в наших саквояжах, и испытала прилив мстительной радости. Пусть предатель останется лишь с разочарованием — стыда от своего предательства он не испытает.
— У тебя есть я, — сказала я. — А у меня есть ты. И мы с тобой решим все остальное.
Теперь Генрих улыбнулся по-настоящему, так, как я привыкла.
— Милли, — произнес он, обняв меня, — ты просто не представляешь, как я за тебя испугался.
— Все обошлось, — ответила я. — Если бы меня хотели убить, то убили бы сразу. А раз нет, то надо договариваться.
— Чего они хотят от тебя? — спросил Генрих.
— Чтобы я поработала волшебницей и прикрыла контрабанду. А за это мне принесут Ланге на блюде, правда, я сомневаюсь, что потом позволят покинуть острова.
— И когда начнется твоя работа? — поинтересовался Генрих.
— Сегодня вечером, — ответила я, и по спине мазнуло холодком.
Не знаю, почему, но мне сделалось страшно.
— Ну вот, миледи.
В трюме красовались три мешка с орехом койли. Пока мы ехали в порт, мой старый знакомец Гастон, который теперь держался с видом знатока и лучшего друга ведьм, рассказывал мне об этих орехах. Разгрызи всего один — и сил у тебя станет столько, что ты сможешь ворочать огромные каменные глыбы голыми руками. Орех мобилизовывал скрытые резервы организма: рабы, которым его скармливали, трудились без сна и отдыха — потом они на несколько дней падали без сил, и хозяева выставляли на их место новых.
Здесь это называлось «работа вахтовым методом».
Что и говорить, оборот орехов койли здесь был незаконным. Но Морис всегда находил способы доставить груз покупателям. Проблемы начались тогда, когда таможенных офицеров возглавил Эжен Рено, упрямый и неподкупный, который не желал класть на глаза крупные купюры и делать вид, что ничего не происходит.
— Уж такая упертая сволочь! Мы к нему и так, и сяк, нет! Не идет человек навстречу, — посетовал Гастон, и я поинтересовалась:
— Неужели вы не пробовали его убить?
— Вот не пробовали, миледи. Потому что он родственник сахлевинского принца, а у сахлевинцев короткий разговор. Прилетят на драконах, были наши острова зелеными, а станут жареными. И разбираться никто не станет, точно.
Я понимающе кивнула и подумала, что с этим господином Рено надо бы познакомиться и пообщаться поближе. Возможно, он именно тот, кто поможет нам покинуть гостеприимные острова святого Брутуса.
Итак, в трюме кораблика, который должен был следовать в Фаринт, лежали три мешка контрабанды. По документам они были грузом перца и табака, и я должна была сделать так, чтобы господин Рено, который ровно через полчаса сунет в них свой нос, крепко прочихался и ничего не заподозрил.