Нет, это не тот человек и не то место, куда я должна глазеть.
Чёрт побери!
Если в спокойном состоянии у Торопова такой большой, то что же говорить о более интимной обстановке?
Блин.
С трудом оторвав взгляд от интимного места капитана полиции, я, наконец, опускаю глаза в пол, отчаянно кашляя, чтобы привести себя в чувство.
Идиотка…
А вдруг, он заметил мой взгляд? Как я смогу теперь посмотреть ему в глаза?
— Воды, Евгения Васильевна?
— Нет, спасибо.
Замолкаю, сглатывая комок, стоящий в горле, и перевожу взгляд на стажёра, оформляющего документы для задержания Нины. Девчонка понуро ставит свою подпись под документом, и, сверкнув глазами в нашу с капитаном сторону, выходит из кабинета вместе с молоденьким стажёром.
Глава 17
Дверь кабинета хлопает, и мы с Тороповым остаёмся наедине. Я нахожусь в миллиметре от панической атаки — этот мужчина вызывает во мне самую настоящую бурю эмоций, которую я уже с трудом сдерживаю.
И, чёрт возьми, совершенно не понимаю, как мне себя с ним вести.
— Итак, расскажите, кто же вы на самом деле.
— Вы же всё знаете. Я ни в чём вам не соврала.
— Ну да?
Ироничное высказывание больно ударяет по моему самолюбию, и я просто киваю, не в силах противостоять тяжёлому проницательному взгляду Григория Егоровича.
— По какому праву вы меня допрашиваете в такой форме, будто я преступница? Разве вы меня в чём-то подозреваете?
— Я просто спрашиваю. У меня такая форма допроса.
— Мне нечего вам больше сказать!
— Я лишь спросил, кто вы. Уж на этот вопрос вы можете мне ответить?
Поднимаю глаза на полицейского, и приоткрываю рот, чтобы вдохнуть воздух. Взгляд мужчины тяжёлый, сверлящий, как самосвал, гружёный щебнем, прокатывается по моему телу взад-вперёд.
— Вы знаете, кто я. Если не верите — возьмите паспорт, прочитайте внимательно. Хватит меня унижать!
— Унижать? Чем?
— Вашими странными вопросами, не имеющими к преступлению никакого отношения. Сначала я спасла Антона Михайловича, привезла его в больницу, а сегодня почти поймала одного из бандитов. Вы должны сказать мне спасибо за помощь вам.
— Спасибо.
Меня окатывает волной жара, как будто я попала под огненную лаву, и я сглатываю комок, стоящий в горле.
Чёрт подери этого хама!
Глаза застилают слёзы, и я упорно не желаю смотреть на полицейского. Ещё чего! Ещё решит, что я из-за него плачу!
— Успокойтесь, хотите кофе?
— Нет, не желаю я кофе! Терпеть его не могу!
Взрываюсь от негодования, вскакивая со стула. Я вообще больше не желаю находиться в этом затхлом небольшом кабинете, с этим мужчиной, который постоянно доводит меня до истерики.
— Ну-ну, успокойтесь. Хотите конфетку? Я знаю, девушки любят сладкое.
В его голосе звучит какая-то неприкрытая нежность, и я невольно отмечаю, что он, возможно, не такой уж и наглый хам, которым хочет показаться. Я обречённо плюхаюсь назад, на стул, закидывая ногу на ногу.
— Нет, спасибо.
Дрожа, поднимаю глаза на стража порядка, ловя его проницательный взгляд, проникающий в самую душу, и будоражащий мою кровь.
Торопов смотрит на меня так, как хитрый опытный удав смотрит на маленького пушистого кролика — с неприкрытым вожделением и трепетом перед вкусным обедом.
А он, возможно, большой любитель женского пола — вон как оперативно взял в оборот Галку, а меня сейчас пытается задобрить конфеткой, как какую-то маленькую девочку.
Не на ту напал, я ему так просто не дамся!
— Ну, хорошо. Тогда, давайте начнём допрос. Вы ведь не забыли, где вы находитесь, и для чего мы здесь?
Качаю головой, шумно втягивая воздух носом, успокаивая ритмично бьющееся сердце.
— Итак, начнём с самого начала. Ваши паспортные данные?
— Евгения Васильевна Королёва. Мы же уже с вами знакомились. Или, вы запамятовали?
Грубо очерченные губы капитана подрагивают в довольной улыбке, а в глазах появляется какая-то хитринка. Видимо, он доволен моим отпором. Неужели, ему нравится, когда ему хамят?
Извращенец…
Получив минутную передышку, я решаю взять быка за рога и задать мужчине каверзный вопрос, который меня давно мучает. Жаль, что эта мысль пришла ко мне совсем недавно.
— Григорий Егорович, а вам не приходило в голову посмотреть камеры, висящие на доме, рядом с аркой? Возможно, они запечатлели преступников. Правда, прошло уже много времени и записи, скорее всего, потерялись.
— Вы необыкновенно умны, Евгения Васильевна.
— Благодарю.
— И я очень рад, что вы, наконец-то, запомнили мои паспортные данные.
— Кхм…
— И вы правы, записи на камерах хранятся недолго — от одного дня до недели, в зависимости от настроек и объёма памяти.
Я всплёскиваю руками.
— Значит, уже ничего невозможно посмотреть?
— Я сразу проработал эту идею. Просмотрел несколько записей с камер видеонаблюдения, неужели вы думаете, что в полиции работают некомпетентные идиоты?
— Я этого не говорила.
— Но подумали, так?
Мужчина прищуривается, и смотрит на меня, не отрываясь своим тяжёлым взглядом, проникающим до самых органов, сковывающим лёгкие и замедляющим ритм сердца. Я отчаянно пытаюсь вырваться из этого липкого омута, и сглатываю комок, стоящий в горле:
— И что по камерам?
— Ничего. Как будто преступники живут где-то поблизости с аркой. Ни одной камере не удалось заснять ничего интересного. У меня появилось чувство, что сразу после ограбления они поднялись к кому-то, живущему в этом же доме.
— Так может, стоить походить по квартирам?
— И что? Расспрашивать всех — не они ли напали на Кожевникова. Как только преступники поймут, что мы копаем где-то рядом, они исчезнут, а нам нужно действовать наверняка. Тем более, они могли просто переждать в каком-нибудь из подъездов, а потом разойтись по одному, не привлекая к себе внимания.
— И что же делать?
— У нас, благодаря вам, появилась отличная зацепка. Теперь мы попытаемся разговорить эту пособницу бандитов, Нину. Я ведь первым делом взглянул на её паспортную прописку. Знаете, где она живёт?
Отрицательно мотаю головой. В моём сердце начинает болезненно щемить, а в горле пересыхает. Торопов же выдерживает паузу, создавая интригу, и, откашлявшись, выдыхает.
— Прям в этом же доме, над аркой.
— Да вы что! Так она причастна!
— И скорее всего, преступники скрывались у неё дома после совершённого нападения. У вас есть ещё вопросы? Или, хотите в чём-то признаться?
Проницательные глаза мужчины всё же пытаются что-то нащупать во мне, и я понимаю, что он строит разные предположения относительно меня, абсолютно не веря в рассказанную мной историю. Но мне нечего ему сказать. По крайней мере, не сейчас.
Сначала мне нужно поговорить с Антоном.
— Нет, спасибо. Можно, я поеду? Мне нечего вам больше сказать.
— Точно, Евгения Васильевна? Признайтесь, каким боком вы причастны к нападению на Кожевникова? Ведь вы не его невеста. Почему вы оказались в арке в тот самый момент, когда произошло нападение?
— Больше я никак не причастна. Раскручивайте эту несчастную Нину. А уж кем я прихожусь Антону Михайловичу, вас не касается.
Бормочу последнюю фразу и вскакиваю со стула, вмиг оказавшись прямо перед полицейским. Торопов смотрит на меня сверху вниз, и я ощущаю какую-то опасность, исходящую от его накачанного мускулистого тела.
Ну не будет же он меня бить?
Моё тело вибрирует от накатившей волны жара, и я понимаю, что у меня нет никаких сил и желания сопротивляться этому мужчине.
— Можете идти, но сначала я хочу провести следственный эксперимент, если вы не против.
Серо-голубые глаза Григория Егоровича суживаются, а губы иронично выгибаются. При этом мои ладони мигом потеют, и я отчаянно провожу ими по бёдрам, пытаясь привести себя в порядок и сконцентрироваться на разговоре.
— Какой?
В горле мгновенно пересыхает от присутствия этого наглого мужчины, и я вся леденею, не в силах двинуться с места. Кровь приливает к вискам и мне становится очень жарко, невыносимо душно в этом небольшом запертом кабинете.
Торопов подносит к моим губам мозолистый шершавый палец правой руки, пахнущий бензином и кофе вперемешку, и аккуратно проводит им по нижней губе, оставляя на каждом миллиметре адское пламя.
Я не в силах сопротивляться неожиданно охватившему меня сладкому волнению, и буквально прирастаю к полу ногами. Капитан же продолжает свой следственный эксперимент, наклоняясь ко мне и захватывая нежный бутон моих губ своим жарким наглым ртом.
Из моей груди вырывается томный вздох, и я тут же оказываюсь в объятиях этого хамоватого полицейского, а его губы продолжают исследовать каждый уголок моего рта, проникая внутрь своим хлёстким, как плеть, языком.
Я прижимаюсь к стальному мускулистому торсу капитана полиции, и тут же понимаю, что его член в брюках зашевелился, и упёрся в моё бедро всей своей мощью.
Мои трусики вмиг становятся влажными, хоть выжимай, но передо мной в памяти всплывает красивое лицо Кожевникова с его правильными, мягкими чертами лица.
— Нет, что вы делаете?
Разум, наконец, возвращается ко мне вместе со способностью говорить, и я тут же отпрыгиваю в сторону, заливаясь краской, и вытирая влажные от горячих поцелуев губы.
— Я же предупреждал, что проведу следственный эксперимент.
— И это, по-вашему, он?
— Несомненно.
Торопов ехидно улыбается, наклонив голову на бок, продолжая исследовать меня своими наглыми глазами. Я же сглатываю слюну, и, задыхаясь от хаотично бьющегося сердца, спрашиваю:
— И часто вы проводите такие эксперименты?
— Не так часто, как вы можете себе представить, Евгения Васильевна. Скорее всего, такое — впервые в моей практике, но, тем не менее, эксперимент удался на славу, мне всё ясно.
— И, что вы выяснили?
— Что вы не невеста Анатолия Михайловича Кожевникова. И теперь я в этом абсолютно уверен.
Багровею от ярости, и, хватая со стула свой пуховик, со злостью выплёвываю, сжимая руки в кулаки:
— Вас это никак не касается. Ваше дело — ловить преступников!
Огибаю спокойно стоящего в стороне капитана, и бегу по направлению к выходу. Никакого права задерживать меня он не имеет, так что пусть катится ко всем чертям со своими экспериментами!
— Всего хорошего, Евгения Васильевна.
Проносясь мимо рабочего стола полицейского, я невольно бросаю взгляд на ажурную белоснежную фоторамку, и с удивлением обнаруживаю в ней детский снимок. На меня улыбаясь, смотрит смешная девчонка с двумя хвостиками на голове. На её носу сидят круглые очки, как у Гарри Поттера, и она счастливо улыбается, держа в руках леденец на палочке.
У него есть дочь?
Честно говоря, я была уверена, что на фото — любовница полицейского, а тут, оказывается, фото малышки. Значит, он женат? Но, кольца на пальце нет.
Ладно, я подумаю над этим позже. Ну, уж точно не буду сейчас ничего спрашивать у этого несносного хама.
Хлопаю изо всех сил дверью так, что на створке жалобно скрипнули петли, и, пробежав мимо изумлённо стоящего в коридоре стажёра, выбегаю на улицу, хватая ртом морозный воздух.
Что о себе возомнил этот наглец? Что может вот так просто целовать первую попавшуюся симпатичную девушку?
Ах, ну да, по словам Торопова — это был следственный эксперимент! И, как назло, он действительно всё выяснил правильно.
Перевожу дух и бреду по направлению к остановке общественного транспорта. Ох, нужно быть осторожнее с этим полицейским, и пора уже, наконец, признаться всем, что я действительно не невеста Кожевникова. А то Торопов захочет это сделать за меня.
Глава 18
— Женечка, дорогая, у нас для тебя хорошие новости!
Диана Леонидовна, трясясь от возбуждения, выплёскивает на меня информацию, и я сильнее прижимаю телефон к горячему уху. До сих пор я храню секрет в складках своей юбки, но, возможно, он скоро станет достоянием общественности и без моего признания — уж больно всё зыбко.
— Я вас слушаю.
— К Антону постепенно возвращается память. После вчерашнего выпуска новостей многие узнали о несчастье, произошедшем с ним, и вчера и сегодня с утра в больнице побывала просто толпа народа, ты просто не поверишь!
— Кхм…
Закашливаюсь, помешивая фарфоровой ложкой чай, и закусываю губу, ожидая услышать что-то неприятное в свой адрес. Если в больнице побывало столько людей, то, возможно, среди них и была Юлия.
Хотя…
Позвонила бы мне в таком случае Диана Леонидовна? Только, пожалуй, для того, чтобы высказать мне кучу нелицеприятных слов. Значит, блондинка пока не объявилась. Может быть, она не смотрит телевизор? По крайней мере, выпуск новостей, наверняка — слишком умное времяпрепровождение для Юлии.
— Да-да, ты не поверишь! Вчера вечером приезжали несколько бизнесменов, которые вели дела с Антоном, а сегодня с утра приехала его классная руководительница, из школы! И Тоша её вспомнил!
— Отлично.
— Когда ты навестишь нас?
— Через час приеду.
Кидаю нервный взгляд на часы. Минутная стрелка отсчитывает то время, которое мне осталось ходить в невестах Кожевникова, и я отчётливо понимаю, что времени у меня осталось очень мало.
Хотя, для чего оно мне?
Всё и так понятно.
Антона Михайловича я совершенно не интересую. Не являюсь стройной длинноногой красоткой с обложки глянцевого журнала, которыми, очевидно, так увлечён бизнесмен. На меня он всегда смотрел холодно и отстранённо, словно недоумевая — как он мог влюбиться и сделать предложение руки и сердца такой невзрачной серой мышке в очках, как я.
И я эту кирпичную стену между нами так и не смогла разрушить. Он был мне признателен за спасение, мило общался, но не более. Его постоянно сухие фразы «привет» и «пока, Женя» говорят сами за себя.
Всё ясно.
Диана Леонидовна, признаться, приняла меня очень хорошо, несмотря на отсутствие у меня толстого кошелька. Но она просто хорошо воспитана, а манеры не разрешают ей в полной мере высказаться относительно будущей невестки. Да и возможно они с сыном уже придумали стратегию, как избавиться от меня, не наделав много шума.
Поэтому, пора ставить точку в этой истории. Я хотела, чтобы Антон Михайлович, будучи без памяти, влюбился в меня. Но, этого не произошло. Видимо, я абсолютно неинтересная для Кожевникова личность.
Печально, но факт.
— И захвати ваши с Антоном совместные фотографии. Он посмотрит на них, и память обязательно вернётся, полностью. Это Анатолий Иванович придумал, он просто светило медицины, такой молодец! И как я сама об этом не додумалась?
— Фотографии?
Мой голос дрожит, и я отчётливо понимаю, что наступил тот день, когда всё тайное наконец-то станет явным. С одной стороны я испытываю облегчение от этого, ведь меня перестанет мучить совесть и я, наконец, смогу быть самой собой. А с другой — меня выгонят с позором и польют грязью, смешав с придорожной пылью, и я навсегда лишусь возможности охмурить Антона Михайловича.
— Ну, конечно. Вы ведь долго встречались с Тошей, прежде чем он позвал тебя замуж. Он мне рассказывал, как вы замечательно встречали с ним Новый Год на Бали, а летом — посещали Париж. Привези хоть несколько фотографий, чтобы вернуть Тошеньке те ощущения влюблённости и счастья.
— Обязательно.
— Тогда до встречи, Женечка, мы тебя ждём.
Сбрасываю звонок, и подпираю голову рукой, прикрывая дрожащими от нервного напряжения ресницами, глаза. В конце концов, у меня был шанс влюбить в себя Антона. Я этим шансом воспользовалась, но ничего не вышло. За эти несколько дней я так и не увидела в глазах бизнесмена хоть что-то, отдалённо напоминающее влюблённость.
Зато красотку — Юлю, он успел свозить и на Бали, и в Париж. И она, наверняка, была ему крайне признательна за такую щедрость. Ведь блондинка ясно дала мне понять, что любит роскошную интересную жизнь, а Кожевников — с удовольствием ей её предоставлял.
Вздыхаю, допивая уже остывший чай, и ставлю чашку в раковину. Что ж, нужно собираться. На улице резко потеплело до плюсовой температуры и весь снег, успевший осесть на тротуарах северной столицы, стал беспощадно таять, образовывая целые реки на тротуарах.