И сейчас этот беспорядок сыграл со мной злую шутку.
Спотыкаюсь о Галкины лодочки, попавшиеся мне на пути, и при падении хватаюсь за шубу Тины, висящую сверху напольной вешалки. Но, одежда сменщицы не помогает мне устоять на ногах, и я падаю на деревянный пол, оказываясь погребённая под ворохом разнообразной чужой одежды.
Раздаётся грохот — это металлическая вешалка с шумом бьёт по дереву, и в подсобке раздаётся победный смешок Эльвиры, которая даже не попыталась мне помочь подняться.
— Тебе просто повезло, что блондинка не стала заявлять на тебя. Но я всё расскажу Леониду Яковлевичу, можешь не сомневаться!
— Ну и иди, ябедничай!
— И пойду. Завтра я работаю с утра, и завтра управляющий обо всём узнает. Так что работать тебе осталось последнюю смену. Так тебе и надо!
Выплёвывает едкую фразу, и выходит за дверь, оставив терпкий пряный след от духов, выключив верхний свет в помещении. Я трясусь как в ознобе, лёжа на холодном пыльном полу подсобки, и прикрываю глаза, размазывая по щекам слёзы обиды и отчаяния. Сверху лежит вешалка с многочисленной одеждой всех работников ресторана, и я ощущаю, будто на меня навалилась целая гора разнообразно пахнущих вещей.
Глава 20
— Вот же влипла…
Ну, чёрт, что со мной не так?
В подсобке раздаются тихие шаги, и я нахожу возможность, чтобы приподнять ворох разнообразных, одуряющее пахнущих разными ароматами, вещей.
Напарница Эльвиры, тихоня Валечка, которую в коллективе все зовут Тиной, заходит в плохо освещённое помещение и, по всей видимости, останавливается у зеркала. Что она хочет там рассмотреть в полутьме?
Но Валя не спешит зажигать верхний свет, просто вглядываясь в своё мутное отражение в зеркале. Может, Сатану вызывает таким образом? Или жениха хочет увидеть?
Она странная, я давно заметила.
Я лежу, погребённая под вешалкой с верхней одеждой, и отчаянно соображаю, что делать. Тина, по всей видимости, меня не заметила, и отошла от зеркала, скинув туфли. Тяжёлые лодочки на ужасающе длинных шпильках отлетели в сторону, едва не попав по мне, и опустились где-то совсем рядом, издав зловещий стук.
Валечка начала расстёгивать перламутровые пуговички на белоснежной блузке официантки, видимо, собираясь переодеваться. Она по-прежнему решила не зажигать верхний свет, оставив включённым только настенное бра, тускло освещающее нашу небольшую комнатку.
Пошевелиться? Просто встать, отряхнуться и уйти? Отчего именно я, всегда попадаю в идиотские ситуации?
Да блин, какого чёрта? Не могу же я вот так лежать?
Конечно, нужно было вставать сразу, но я отчего-то не хотела, чтобы Валя или кто-то другой видели меня поверженной, попавшей в дурацкую ситуацию. Но сейчас, видя, что я здесь застряла надолго, решила, всё-таки, встать.
И пофиг.
Охаю, отрывая голову от пола, и пытаюсь сесть. На моей голове — рыжая шубка Валечки, одуряющее пахнущая какой-то хвоей. Вроде Новый Год давно прошёл, так отчего одежда девушки пахнет так, как будто она в ней только что обнимала свежесрубленную ель? Вдыхаю этот аромат и начинаю оглушительно чихать.
Ну вот, опять аллергия разыгралась!
Из глаз молниеносно брызгают слёзы, и я, оглушительно чихая, тут же вспоминаю, что у Валюши дома живёт два кота. А на кошек у меня очень сильная аллергия! Наверное, одежда сменщицы напрочь пропахла животными, и теперь меня аж качает от навалившегося удушья.
Вскакиваю на ноги, отчаянно пытаясь сорвать с себя шубу невинно убиенного животного, и оглушительно чихаю.
Тина оборачивается на меня и с её лица сползают все краски. Я могу видеть её лицо лишь отчасти — мне не удаётся избавиться от шубы, закрывающей меня полностью. И, наверное, сейчас я похожа на огромную рыжую кошку, вставшую на задние лапы и отчего-то чихающую.
Чёрт…
Валюша взвизгивает и принимается орать дурниной с такой силой, будто увидела в подсобке привидение.
— Аааааа! Йети! Горилла! Ужасная! Ааааа! Помогите!
Я выставляю руки из-под шубы наружу, пытаясь хоть как-то успокоить напуганную Валю:
— Это я, Женя, успокойся.
Но из-за аллергии моё горло, видимо, охрипло, и из моей груди вырывается какой-то нечеловеческий бас, парализующий нервную сменщицу. Впрочем, меня ещё очень удивило сравнение с Йети. Насколько я знаю, он должен быть белоснежного цвета, а на мне сейчас — ворох разнообразной одежды, апогеем которой висит рыжая шуба.
— Ааааа! Кто-нибудь! Службу спасения! Пожалуйста!
Тина продолжает орать так, что у меня звенит в висках, и я, качаясь из стороны в сторону, бреду на этот дикий крик, по пути задевая какие-то предметы.
— Тина, успокойся! Мне нужна помощь!
Мне хочется, чтобы Тина помогла мне, наконец, избавиться от этого вороха одежды, а то, неровен час, я ещё задохнусь от жуткого аллергического удушья. Но сменщица, очевидно, сейчас не в состоянии думать — она не слышит моих просьб и не вникает в суть происходящего.
Тут я запинаюсь о другую одежду, лежащую на полу, и падаю на колени, очевидно, прямо под босые ноги насмерть перепуганной Валечке. Это придаёт ей неимоверные силы, и она, размахнувшись, со всей силы пинает меня в бок.
— Вот тебе, мерзкое чудовище!
Я охаю, и изо всех сил начинаю барахтаться, пытаясь, наконец, скинуть с себя вонючую одежду, из-за которой я уже почти ослепла — аллергические слёзы застилают глаза, и я потеряла способность ощущать реальность.
— Тина!
Но Валя, не оборачиваясь, уносится из подсобки, крича на весь ресторан:
— Ааааа! Оно нас всех сожрёт! Помогите!
Сглатывая слюну, качая головой. Под шубой абсолютно нет воздуха, а ещё из-за аллергии у меня уже сбивается дыхание. Вот так я и умру тут, под ворохом чужой одежды.
— Кто?
Слышу я голос Галки и выдыхаю. О, Боже, она пришла! Слава Богу!
Сейчас подруга, не отличающаяся нервозностью, придёт в подсобку, включит нормальный верхний свет и поймёт, что туша, развалившаяся под ворохом чужих вещей, отчаянно чихающая и кашляющая, принадлежит мне.
— Там чудовище!
— Ты фильмов насмотрелась, или обкурилась?
Галина ехидно разговаривает с глупенькой Валей, всё же не решаясь войти в подсобку. Неужели она поверила этой дурёхе? Ведь, насколько мне известно, моя подруга просто обожает смотреть всякие ужастики про глобальные катастрофы и пришествие на Землю всякой разнообразной нечисти.
Так что ж сейчас испугалась?
— Спокойно. Дамы остаются в зале, я пойду сам.
До меня доносится мужской голос, и я цепенею, признав в нём баритон Торопова. Какого чёрта этот недоделанный мачо здесь? Его что, притащила Галка? Зачем?
Теперь ясно, почему Галина не пошла в каморку сама — решила притвориться беззащитной хрупкой девушкой, а полицейский, как настоящий самец, решил защитить всех от нашествия ужасного Йети.
То есть, меня.
Понимая, что сейчас капитан полиции обнаружит меня, погребённой под шубой дурёхи — Валентины, я, продолжая отчаянно чихать, пытаюсь, хотя бы отползи в сторону. Совершенно не понимаю, почему эта дурацкая шуба намертво прилипла к моей голове.
Аккуратно встаю на четвереньки, отклячив зад, и, полностью скрывшись под Валиной шубой, начинаю движение.
Слышу мужские шаги, эхом прокатившиеся по тихой подсобке, и вся покрываюсь липким потом. Чёрт, не успела доползти до угла, остановившись где-то посреди помещения, стоя на четвереньках.
— Какое-то маленькое чудовище.
Я замираю в неудобной позе, и жду, пока, наконец, полицейский вызволит меня из этого мехового плена. Или, он будет издеваться дальше?
— О-па, кто это тут у нас?
Прямо надо мной раздаётся знакомый насмешливый голос Григория Егоровича, и шуба, казалось бы, намертво прилипшая к моей дурной голове, тут же устремляется ввысь. Мне по спине бьёт какая-то металлическая палка, и я понимаю, почему шуба Вали отчаянно не хотела сниматься — я каким-то образом умудрилась надеть её вместе с вешалкой, на которой она висела, и оказалась зажата в меховом, воняющем кошками, плену.
— Евгения Васильевна?
Я поднимаю слезившиеся глаза вверх и, сквозь перекошенные очки, упираюсь взглядом в полицейского, который иронично выгнул одну бровь, и держит в руках вешалку с рыжей шубой сменщицы.
— Вы решили поиграть в чудовище?
— Ага, конечно.
Охаю, пытаясь, наконец, встать и унять бешеное сердцебиение. Полицейский смотрит на меня насмешливым взглядом, и мне хочется треснуть его по лбу этой вешалкой.
— В таком случае вам это удалось. Вы выглядите… эээ… как бы вам помягче сказать… ужасающе.
Фыркаю, отодвигая стража порядка в сторону, и подхожу на ватных ногах к зеркалу, висящему на полуоблупившейся стене подсобки. Помягче? Этот вечно глумящийся надо мной мужчина обозвал меня ужасным страшилищем, и это он назвал помягче?
Отвратительный и наглый хам!
Наверняка, я выгляжу немного помятой, и это неудивительно — провела несколько ужасных минут под одуряющей вонючей шубой, но это не повод так обзывать мою милую мордашку.
Подхожу к зеркалу, и мои брови сами по себе ползут вверх — такого ужасного зрелища я ещё никогда не видела! Господи, я и не представляла, что могу так выглядеть!
Мои волосы, обычно аккуратно уложенные, стоят торчком, как иголки у рассерженного ёжика. Глаза, застланные слезами, опухли и покраснели, впрочем, как и нос — он похож на клоунский — красный и огромный. Под глазами чёрные подтёки от некачественной туши, купленной в близлежайшем магазине. Всё лицо в багровых пятнах от аллергии, как у больной ветрянкой. И в довершении всего — оторванный рукав у блузки. Видно, пока сражалась с шубой, зацепилась за что-то острое.
— О, Боже…
— Ну как? Впечатляет?
Мужчина едва сдерживается, чтобы не рассмеяться в голос, и я, пылая от гнева, поворачиваюсь к нему, упирая руки в бока.
— Всё равно вы не имели права так меня оскорблять!
— И что оскорбительного я сказал?
— Вы назвали меня ужасной!
— Если вы привыкли слышать постоянные комплименты, то не обольщайтесь, не все девушки их получают и далеко не всегда. Посмотрите правде в глаза — сейчас вы далеки от идеала, Евгения Васильевна!
— А вы — просто хам, Григорий Егорович!
Полицейский в два прыжка преодолевает расстояние, разделяющее нас, и упирается в меня своим стальным, мускулистым телом. Я стою, не в силах пошевелиться, а в животе почему-то резко теплеет, как будто кто-то включил рядом обогреватель.
В воздухе витает электрический разряд, и я с ненавистью смотрю на Торопова, изо всех сил пытаясь сопротивляться его мужскому взгляду.
Чёрт побери, почему он вызывает во мне такую бурю эмоций? Вроде обычный мужчина, ничего примечательного.
Ну, накачанный, хорошо выглядит, пахнет от него приятно — бодрящим кофе вперемешку со свежим парфюмом с древесными нотками. От серо-голубых глаз веет какой-то сексуальностью, и я понимаю, что этим взглядом он наверняка свёл с ума не одну сотню женщин.
Григорий Егорович хватает меня за подбородок своей горячей шершавой ладонью, и с нажимом проводит большим пальцем по нижней губе, как бы оттопыривая её. Это непонятное властное действие парализует меня, и липкая паутина ощущений начинает окутывать с головы до ног, проникая в самое сердце.
Самое странное, что я хочу…
Хочу снова ощутить этот властный поцелуй грубо очерченных губ, ощутить жар этих огромных рук на своей талии, услышать глухие удары его сердца сквозь тонкую ткань белой блузки. Хочу и боюсь этого одновременно. Потому что Торопов — совсем не тот человек, в которого следует влюбиться, и он очень нравится Галке.
— А когда вы ползали на четвереньках по пыльному полу, это было столь волнительно. Я оценил ваш красивый упругий зад, Евгения Васильевна. Он вызвал во мне бурю сексуальных фантазий.
Бархатный, тихий шёпот окутывает меня и достигает ушей, вмиг проносясь мурашками по телу. Комплимент? Если да, то весьма сомнительный. Этот мужлан просто сказал, что был бы не прочь поразвлечься со мной, ходя при этом на свидания с моей подругой.
Наглец!
— Вам никто не говорил, Григорий Егорович, что вы — сексуальный извращенец?
— Почему?
— Желать ползающего на коленках Йети — это уже, по-моему, перебор.
Торопов улыбается одними глазами и кладёт мне на плечо свою тяжёлую горячую ладонь. Волна жара концентрируется у меня между ног и внизу живота начинает что-то покалывать. Полицейский нагибается ко мне, не сводя с моих губ своего пытливого взгляда, и я чувствую, как часто стучит моё сердце.
— По-моему, мы не окончили наш следственный эксперимент, Евгения Васильевна. Вчера вы слишком поспешно сбежали.
Я сглатываю комок, стоящий в горле, и прикрываю глаза трепещущими от напряжения ресницами. Чёрт с ним, пусть проводит свой эксперимент. Я хочу ещё раз это почувствовать. Сердце сладко сжимается в ожидании поцелуя, и я выдыхаю.
Глава 21
— Гриш, ну что там?
Зычный голос напарницы раздаётся совсем рядом, и дверь в подсобку тут же распахивается. Я отпрыгиваю от полицейского на метр назад, и испуганно оборачиваюсь к зеркалу, чтобы вновь осмотреть свою перекошенную мордашку, заливаясь при этом румянцем.
Торопов остаётся стоять на месте, и, кидая напряжённый взгляд в зеркало я вижу, как он нервно поправляет член под брюками. Сглатываю слюну, таращась на весьма выдающееся мужское достоинство, отчётливо проглядывающее под тонкой тканью.
Господи, что же я за подруга?
Галя мечтает заманить этого капитана в свои сети, и я не должна поддаваться искушению. Нет, для начала я должна выяснить, как прошло их свидание и какие планы у Гали на этого наглеца. Я не имею права вставать между ними.
— Ничего сверхъестественного, Галина. Это чудовище, которое должно всех сожрать в этом зале — всего лишь твоя подруга.
Григорий Егорович расплывается в довольной улыбке, откидывая каштановую прядь волос со лба.
Я чуть не задыхаюсь от нахлынувшей на меня обиды.
Что? Я теперь ещё и чудовище? Боже, да я миниатюрная девушка! Если бы Тине пришло в голову включить свет в подсобке, то ничего подобного бы не произошло!
Она сама виновата!
Господи, а я чуть не поцеловалась с Тороповым! Какой же он мерзкий тип, постоянно хамит и издевается надо мной, в то же время, вызывая внутри меня какие-то возбуждающие ощущения.
Надо держаться от него подальше.
Галя хлопает себя ладонью по пышному бедру, обтянутому тонкими чёрными брючками и щёлкает выключателем, тотчас зажигая в подсобке верхний яркий свет лампы.
— О, Женька! Ты чего Вальку до икоты напугала? Она так рванула из подсобки, вопя дурниной, что чуть всех клиентов не распугала, идиотка.
— Блин, так получилось. Я не хотела.
— Хорошо ещё, что клиентов в зале почти не было. Пришлось их успокоить, что наша Тина — умалишённая.
— Поверили?
— Как тут не поверить? Ну, уж в ужасающе страшную гориллу, способную всех сожрать с потрохами они точно не поверили.
— Повезло.
Поворачиваюсь к подруге и устало пожимаю плечами. Галина смотрит на меня, не мигая, а затем расплывается в глупой улыбке, осматривая меня с головы до ног.
— Хотя тут немудрено испугаться. Я могу понять Валечку. Ладно, беги в туалет, умойся и причешись. И что у тебя с лицом? Почему оно всё в пятнах?
— Аллергия началась от вонючей шубы Тины. Сейчас выпью антигистаминного, и буду в форме, не переживай.
— Хорошо, а то в зале полно народу, я одна не справлюсь со всеми посетителями.
Я хлопаю напарницу по плечу, и уношусь из подсобки, даже не удостоив Торопова взглядом. Очень надеюсь, что когда я вернусь на своё рабочее место, этого напыщенного болвана здесь уже не будет.
Иначе — я просто не смогу работать. Ведь отчего-то Григорий Егорович вызывает во мне разливающееся по телу чувство непонятного жгучего желания.
Стою у раковины и продолжаю плескать прохладной водой на свои пылающие щёки. В голове витают разнообразные мысли, кружась надо мной, словно рой жужжащих диких пчёл.