Снова смотрю в зеркало и с облегчением понимаю, что «супрастин», наконец-то, начал действовать — красные пятна на лице постепенно сходят на нет, а глаза перестают слезиться.
Отлично!
— Ну, как ты?
Галина входит в санузел, предназначенный для работников ресторана, и осматривает меня с головы до ног критическим взглядом. Потом цокает языком и удовлетворённо кивает. Я бросаю беглый взгляд на своё отражение в зеркале, и остаюсь довольна своей симпатичной мордашкой, которая смотрит на меня.
— Ну, вроде бы всё в порядке.
— Как там твой капитан полиции?
Я смущённо опускаю глаза в кафельный пол в надежде услышать, что мужчина уже испарился, и мне не придётся вновь выслушивать его шуточки относительно моей внешности.
Моя истерзанная душа изнывает после его ласк и несостоявшегося поцелуя, и моё тело до сих пор бьётся в конвульсиях. Ох, хоть бы Галка этого не заметила!
Чёртов наглец!
Пока я отмывала лицо от подтёков туши и ждала, пока подействует антигистаминное, у меня было время подумать над тем, что творится со мной, когда рядом оказывается Григорий Егорович. И, была вынуждена признаться сама себе, что он вызывает во мне жгучее сексуальное желание. Такое, которое ещё никто и никогда не вызывал во мне.
Но, как же, так?
Ведь мне так нравился Антон Михайлович — всегда вежливый, обаятельный, улыбчивый. Я считала его идеалом мужчины, почти полубогом! Так мечтала о том, чтобы он влюбился в меня, вляпалась в афёру после которой, меня наверняка проклинают и он сам и его матушка, и Юлия.
И тут на моём пути появляется Торопов — самоуверенный наглый тип, постоянно высмеивающий меня, но отчего-то вызывающий дрожь в коленях. От его хитрого взгляда серо-голубых глаз у меня трепещет в груди, а трусики мгновенно становятся влажными, хоть отжимай.
Парадокс!
— Гриша уже ушёл, у него какие-то дела относительно Кожевникова. Впрочем, со мной он не распространялся по поводу этого дела, да я и не особо интересовалась.
— Жаль, мне хотелось узнать, как продвигается расследование.
— Так чего же не спросила, пока вы были в подсобке?
Опускаю глаза в пол, холодея при этом. Ну, что я могу сказать подруге? Что в подсобке я слушала комплименты по поводу своей упругой задницы и тряслась от возбуждающих ласк?
Нет уж, увольте.
— А как прошло свидание?
Моё сердце замирает, и я практически перестаю дышать, замечая грусть в глазах своей напарницы.
— Ты знаешь… У него, совершенно очевидно, кто-то есть.
— Другая девушка? Может, жена?
— Кольца на пальце нет. Впрочем, он был со мной вежлив и обходителен, но его больше интересовала не я.
— А кто?
— Ты.
У меня внутри всё холодеет, и я испуганно смотрю на Галку, которая горько морщится, поднимая бровки домиком. В груди хаотично начинает биться сердце, а ладошки вмиг становятся влажными от пота.
— Может, тебе показалось?
— Да-да, это так, я не преувеличиваю. И ведь сам же меня позвал на это свидание! Я-то, идиотка, уши развесила. Решила, что зацепила его чем-то. А ему не я интересна, а ты.
— Прости.
— Да нет, ты ж не виновата, что я не могу зацепить мужика.
Галя горько хмурится, открывая кран с прохладной водой, и слегка смочив ладони, прикладывает их к пылающим щекам. Я чувствую себя последней тварью из-за того, что Торопов заинтересовался мной, а не подругой, которая имела на него виды.
— Гриша всё выспрашивал у меня, являешься ли ты действительно невестой Кожевникова.
— А ты?
— Не стала тебя выдавать. Сказала, что вы действительно встречаетесь, и ты очень хочешь стать его женой.
Всё ясно.
Сглатываю вязкую слюну и остаюсь отрешённо стоять у зеркала, вглядываясь в своё собственное отражение через блеск начищенных стёкол очков. Так-так, Торопов интересуется мной? Да нет, скорее, ему очень интересно, как я причастна к нападению на Антона Михайловича. Он никак не может поверить, что невеста бизнесмена и официантка — одно и то же лицо. И в этом он прав.
— Просто он не верит в то, что я могу встречаться с Антоном Михайловичем.
— Почему?
— Хрен его знает. Интуиция, может. А может, просто рожей не вышла.
— Да ну, ты у нас красотка.
Улыбаюсь с благодарностью подруге.
Она всегда может меня поддержать добрым словом. Поверить в то, что я могу заинтересовать этого самоуверенного наглеца как женщина, я не могу. Он же полицейский — это его задача, всех подозревать и расспрашивать.
— А ты? Он тебе так сильно нравится?
— Ну, знаешь…
Галка пожимает округлыми плечами, достав иголку с белой ниткой из своей сумочки, и приблизившись к моему порванному рукаву. Я внимательно вглядываюсь в глаза подруги, пытаясь рассмотреть в них истину.
— Он, конечно, довольно интересный, но мне не нужен мужик, сохнущий по моей подруге. Но, если ты дашь ему от ворот поворот, оставшись с Кожевниковым, то я, возможно и подберу его, приласкаю. Но сейчас — нет, я вижу, что нисколько его не интересую.
— С Антоном Михайловичем всё кончено.
Напарница застывает в неудобной позе, пронзая скрипящую накрахмаленную ткань тонкой иглой, и поднимает на меня свой вопрошающий взгляд.
— Но, как же так?
— В общем, они всё узнали. Я и сама собиралась обо всём рассказать, но Юлия меня опередила. Она явилась в палату сегодня утром, и Антон её вспомнил.
— Бедняжка.
Галя качает головой, делая заключительный стежок, и отгрызает кончик нитки, восстановив мою блузку.
— Значит, ты вполне можешь закрутить роман с капитаном полиции. Думаю, из вас получится неплохая пара.
— Но ведь он тебе нравится.
— Да пофиг.
Напарница небрежно делает взмах рукой.
— У него кроме симпатичной внешности ничего нет. Я уже подумала — ну, какой с Торопова жених? Помнишь, что мне нагадала цыганка? Мой суженый должен спуститься ко мне с воздуха! А Гриша же не лётчик. Так что буду смиренно ждать дальше.
Я выдыхаю, расплываясь в нежной улыбке, и заключаю подругу в объятия.
— Значит, ты теперь уверена, что тебе нужен лётчик?
— Ну, воздух-то там. Не знаю, но к полиции он не имеет никакого отношения.
Она нежно обнимает меня за плечи и шепчет:
— Давай, действуй.
Последняя фраза будто прорывает плотину, построенную в моей душе, и слёзы градом выплёскиваются наружу, вновь смывая тушь с моих ресниц. У меня как будто камень с души упал — Галя отступилась, ей не нужен Григорий Егорович, и я своим поцелуем ничего не разрушила в их отношениях.
— Ну-ну, рёва-корова! Давай, наводи марафет снова! Хорош плакать!
Стук в дверь санузла заставляет меня подпрыгнуть на месте, и в проёме двери показывается озабоченное лицо нашего охранника Сергея, который, показывая на наручные часы, озабоченно качает головой.
— Девчонки, вы скоро? Там посетители уже собираются, бизнес-ланч начался.
Галина кивает, и, охнув, уносится из санузла, хлопнув меня по плечу. Я поправляю волосы, салфеткой убираю следы от туши под нижними ресницами и выхожу вслед за ней — пора работать. Ведь обо мне больше некому позаботиться.
Глава 22
Но, выйдя в зал, я оказываюсь неприятно поражена — за вип-столиком, который всегда обслуживала я, расположились две хорошо мне знакомые женщины — Юлия и Диана Леонидовна.
Охаю, и притормаживаю на пороге.
Блин, ну почему я не сбежала от Кожевниковых раньше, как только поняла, что Антон мной вовсе не интересуется? Тогда сейчас бы не пришлось краснеть, обслуживая эту парочку.
Женщины тоже видят меня. Юлия, приторно улыбаясь, как змея, наметившая добычу, нервно барабанит длинными пальцами по столику, а мать Антона Михайловича поджала губы, будто увидела неприятного таракана.
Впрочем, иного отношения к себе я, наверное, и не заслужила. Жаль, что я это поняла только сейчас.
Чужое брать нельзя.
Диана Леонидовна смотрит на меня укоризненным взглядом и поднимает руку вверх, подзывая официантку, то бишь меня. Я перевожу взгляд на Галину — возможно, она меня подменит? Но напарница слишком увлечена столом, за который уселись несколько иностранцев. И, с обворожительной улыбкой занимается их заказами.
Всё понятно, подруга снова вышла на охоту — её глаза блестят, а губы накрашены ярко — розовой блестящей помадой со вкусом клубники. Вдруг, среди этих мужчин в дорогих пиджаках окажется именно тот суженый, предначертанный ей судьбой? И он тотчас решит слизать этот клубничный блестящий блеск с пухлых губ.
Эх, делать нечего, придётся подойти. Не смогу же я скрываться от этих дамочек всё время.
На дрожащих ногах я пересекаю зал от санузла до столика, за которым расположились две женщины. Я читаю в их глазах ненависть, гнев, презрение и все остальные негативные чувства, которые они, по всей видимости, испытывают ко мне.
Хочу провалиться, но некуда.
— Слушаю вас.
Я смиренно замираю возле столика, опустив голову, в ожидании заказа и нервно кусаю нижнюю губу, боясь скандала.
— Слушаешь? Ну, слушай, мелкая дрянь! Как ты могла так поступить? Обманом втёрлась в доверие, мечтая заграбастать не только Антона, но и его денежки!
Юлия со злостью бьёт кулаком по столу, и на нас начинают оборачиваться посетители, сидящие за соседним столиком. По моей коже ползут мурашки, и я закрываю глаза, не в силах пошевелиться.
Ну, а что я могу сделать? Блондинка, конечно же, права.
— Тихо-тихо, Юлечка. Не надо так. Я уверена, что Женя нам сейчас всё объяснит, правда?
Я поднимаю глаза, защищённые стёклами очков, и выдыхаю, благодарно смотря на Диану Леонидовну. Всё-таки, я в ней не ошиблась — хорошие манеры мадам Кожевниковой не позволяют ей вести себя, как базарная торговка.
— Я понимаю, что поступила неправильно, соврав, что являюсь невестой вашего сына…
— Ты это и не говорила. Это мне сказал Анатолий Иванович, я помню. Но на твоём пальце блестело обручальное кольцо, наша семейная драгоценность. Объясни, каким образом оно попало к тебе?
— Антон Михайлович дал. Он хотел сделать Юлии предложение, и попросил меня, чтобы я положила кольцо в бокал с шампанским…
Диана Леонидовна удовлетворительно кивает головой, при этом причмокивая губами, а Юля вскакивает со своего места, подлетая ко мне белоснежным вихрем.
— Так Антон собирался мне сделать предложение? Ах, ты лгунья! Где моё кольцо?
— Оно в палате. Я всё вернула, сразу же.
Я вся дрожу от нервного напряжения, не в силах посмотреть красотке в глаза. Честно говоря, у меня даже возникло ощущение, что она собирается меня ударить, и я сглатываю слюну, упрямо не подымая глаз.
— Юля, успокойся и сядь на место! Ты слишком давишь на бедную девушку!
— Бедную? Я всегда говорила, что все бедняки — вруны и воры! А эта мерзавка хотела не только украсть моё манто, моё кольцо, но и моего жениха!
Диана Леонидовна бьёт ладонью по столу так, что приборы, лежащие на скатерти, жалобно звякнули и подпрыгнули.
— Заткнись!
Юлия с недоумением смотрит на мать своего жениха и зло прищуривается, при этом приоткрывая рот.
— Что? Вы смеете защищать её?
— Включи мозги, если, конечно, они у тебя есть!
Я позволяю себе начать дышать. Накаляющаяся обстановка между женщинами удивляет меня, как и то, что Диана Леонидовна встаёт на мою сторону.
— Этой мерзавке были нужны ваши деньги, а вы её защищаете!
— Какие деньги, о чём ты?
— Она хотела стать вашей невесткой и заграбастать всё нажитое!
— Женя побежала за вами с Антоном, чтобы отдать вам все забытые вещи и стала свидетельницей преступления. Ей и в голову не пришло что-то мерзкое! Она спасла моего сына, привезла в больницу и вернула всё то, что у неё было!
— Давайте возведём её в ранг святых!
Юлия фыркает и плюхается обратно на стул, небрежно закидывая ногу на ногу. Но я-то вижу, как она нервничает. То, что предполагаемая свекровь неожиданно встала на мою защиту, выбивает красотку из колеи, и в её голубых глазах появляются слёзы.
— Не передёргивай. Затем Анатолий Иванович объявляет Женю моей невесткой, и она исправно навещает Антона в больнице, таская ему аллергенные соки, и пытается помочь ему восстановить память.
— Тварь…
— Помолчи! Женина вина только в том, что она не расставила все точки над «i», и не призналась, что на самом деле не является невестой Тоши. А почему, дорогая?
Липкая паутина нервного напряжения опутывает моё тело, и я, молча сглатываю слюну, слегка пожимая плечами.
— Просто мне очень нравился Антон Михайлович как мужчина, и я мечтала, что он тоже полюбит меня…
Юлия мгновенно вскакивает но ноги, и с размаху влепляет мне звонкую пощёчину, топая от ярости ногами. Я отшатнулась от неё, отступив на шаг, и схватилась за место удара рукой.
— Мерзавка! Да как ты посмела думать, что Антон может посмотреть на тебя? Ты — просто ничтожество!
— Я ошибалась.
— Ты же знала, что он любит меня!
— Но, вы же его бросили. Прямо тут, в ресторане! При всех! Влепили пощёчину и убежали! Почему я не могла попытаться завоевать его, ведь он был уже одинок!
Диана Леонидовна величественно встаёт со стула, и с абсолютно прямой спиной становится между нами. Юлия яростным взглядом сверлит меня, и если бы взгляд мог убивать, я бы уже была коченеющим трупом.
— Так значит, ты вовсе не бедная овечка… Ты посмела унизить моего мальчика вот так, на глазах всех посетителей и обслуживающего персонала? Ты дала Тоше пощёчину? Ты?
Женщина начинает багроветь и хвататься за виски, закатывая при этом глаза. Я подхватываю её, не давая упасть, а она плотно сжимает губы в нитку, глядя на будущую невестку.
— Так получилось.
— Как — так? Как могло получиться, что ты подняла руку на моего мальчика?
У меня во рту пересохло, и я во все глаза таращусь на медленно бледнеющую Юлию. Ох, она-то не знала, что матушка Антона будет его защищать от всех напастей, как курица-наседка — своего любимого пушистенького цыплёнка.
— Просто он, вместо того, чтобы поехать со мной на отдых, решил поехать в командировку.
— Ты — дура?
— Почему?
— Мой сын — бизнесмен! Он хотел поехать не развлекаться и тратить деньги, а зарабатывать их!
Юлия смущённо захлопывает рот, боясь что-либо говорить Диане Леонидовне.
— Никогда! Никогда ты не выйдешь замуж за Тошу! Я этого не допущу!
— Но…
— Никаких но! Никто не смеет унижать и топтать моего сына, как коврик! Особенно на людях! Это противоречит всем нормам морали!
— Я не унижала…
— Антон — бизнесмен, уважаемый человек, серьёзный мужчина. Ему не нужна такая жена, как ты!
— А какая ему, по-вашему, нужна?
— Ему нужна опора!
Диана Леонидовна размахивает рукой возле носа Юлии своей худой морщинистой рукой, и добавляет то, что я никак не ожидала услышать:
— Женя, конечно, поступила нечестно, но она любит Антона по-настоящему. Она заботилась о нём, каждый день приезжала в больницу. Ей бы и в голову не пришло бросить его или унизить. Так что именно она станет моей невесткой.
Упс…
Последняя фраза гремит в тишине ресторана, как гром среди ясного неба, и я бледнею, смотря на то, как меняется некогда красивое лицо Юлии. Она взвизгивает, как побитая собака, одаривая меня ненавидящим взглядом таких красивых голубых глаз, и топает ногой, облачённой в замшевый полуботинок.
— Ах, так!
— Да, именно так. Завтра Антона выписывают домой, и я с ним обо всём поговорю. Тем более, вечером прилетит его отец из Мюнхена. Я уверена, что вместе мы сможем ему всё разложить по полочкам в голове. Но твоей ноги не будет в нашем доме, и не мечтай!
Диана Леонидовна гордо вскидывает подбородок вверх, наклоняется к своей сумочке, висящей на ручке стула, и извлекает оттуда мне уже до боли знакомую синюю бархатную коробочку.
— Возьми, Женечка, оно — твоё.
Я отшатываюсь от обручального кольца семьи Кожевниковых, как от ядовитой змеи, и испуганно округляю глаза, качая головой.
— Нет-нет, подождите.
— Возьми, я хочу, чтобы оно было у тебя. Вы с Антошей — такая хорошая пара. Ты — уравновешенная, спокойная, вдумчивая. А главное — нежно любишь моего сына. Не то, что эта взбалмошная особа, способная разрушить отношения из-за бизнес — командировки.