— Я не могу, простите.
Женщина соглашается со мной, закрывая коробочку прямо перед носом у Юлии, словно дразня её.
— Ну, хорошо, детка. Завтра ждём тебя в гости. Я позвоню. Приходи обязательно, нам о многом нужно будет поговорить.
Диана Леонидовна чмокает меня в щёчку, припадая надушенными губами к моей коже, и я тут же начинаю чихать.
— Ох, прости. Опять забыла.
Ласково трепет меня по щеке, и, накинув на плечи шубку, удаляется из ресторана с гордо поднятой головой, стуча по светлому кафелю каблучками. Юлия презрительно фыркает при взгляде на меня.
— Ну, мы ещё посмотрим!
И, подхватывая с вешалки своё манто, выходит прочь из ресторана. Я смотрю на женщин сквозь панорамное окно заведения и вижу, как Юля пытается догнать несостоявшуюся свекров, размахивая руками перед лобовым стеклом её автомобиля.
Но, Диана Леонидовна сдаёт назад, и, аккуратно вывернув с парковки, проносится мимо белокурой девушки.
Я в изнеможении опускаюсь на стул, и выдыхаю. Похоже, история с Кожевниковым ещё не закончена. Диана Леонидовна именно меня жаждет увидеть невесткой, нажимая на мою безграничную любовь к Антону Михайловичу.
Только вот я уже совсем не уверена, остались ли у меня чувства к этому красивому бизнесмену, после появления в моей жизни наглого капитана Торопова…
Глава 23
— Евгения Васильевна?
Я задумчиво киваю, совсем позабыв, что управляющий ресторана меня не видит.
— Здравствуйте.
— Доброе утро. На вас подана жалоба. За воровство. Будьте любезны приехать в ресторан. Прямо сейчас.
Сетуя на то, что выходной так безнадёжно испорчен, подрываюсь с кровати, и начинаю одеваться. А утро не такое уж и доброе, чего ожидать от дальнейшего дня?
Иван Дмитриевич позвонил с самого утра. Значит, вредная Эльвира всё же рассказала ему историю с манто, как и обещала. И теперь, конечно, мне предстоит неприятный разговор с управляющим. Непонятно, что она ещё ему наплела.
Выпиваю чашку еле тёплого чая, чтобы хоть как-то взбодрить свой организм, и выбегаю на улицу, осматриваясь по сторонам — вдруг, где-то неподалёку стоит свободное такси, способное отвезти меня к месту работы как можно скорее.
И да, мне неожиданно везёт — как раз от соседнего подъезда отъезжает желтая машина с чёрными шашечками на крыше.
— Такси!
Я поднимаю руку вверх, останавливая автомобиль, и мигом запрыгиваю на заднее сидение, вдыхая дешёвый аромат «ёлочки».
— Куда такая красивая поедет?
Смотрю на молодого армянина за рулём автомобиля, и сжимаю губы в плотную нитку:
— К своему парню на свидание. В ресторан «Валенсия».
— Вах, повезло твоему парню.
— Ага, а мне с ним. Он же у меня — мастер спорта по боксу.
Водитель нервно вздёргивает кустистые брови вверх и заискивающе улыбается.
— Вмиг домчу, не переживайте.
Путь до ресторана занимает несколько минут, и вскоре я, заплатив таксисту, выхожу из автомобиля, хлопнув дверцей. Хорошо, что армянин тотчас понял мои недвусмысленные намёки про парня — боксёра и не стал проверять, вру я ему, или нет.
Подбегаю к зданию, стряхивая на ходу ворох колючих мелких снежинок.
Сразу обращаю внимание, что вывеска ресторана странно моргает и искрит перегоревшими диодами и, кивнув охраннику на входе, проношусь в кабинет управляющего.
— Иван Дмитриевич, можно?
— Можно, Королёва. Только снимите верхнюю одежду. Тут вам не улица.
Ох, и правда.
Суровый голос мужчины заставляет меня напрячься, и я, раздевшись в подсобке, трясясь от напряжения, вхожу в кабинет начальника. Иван Дмитриевич, импозантный мужчина лет пятидесяти пяти, сидит в кожаном кресле за своим рабочим столом.
На нём — тёмный жилет из тонкой шерсти, надетый на белоснежную рубашку, который делает его похожим на дворянина из позапрошлого века. Из-под жилета выглядывает узел тёмно-синего галстука, завязанный весьма небрежно.
Седые брови мужчины сдвинуты на переносице, и он провожает меня сердитым взглядом некогда ярких зелёных глаз.
— Присаживайтесь, Евгения Васильевна.
Киваю, и прохожу вглубь кабинета, где стоят два кожаных кресла. На одном из них, гадко ухмыляясь, сидит Эльвира. Плюхаюсь на второе кресло и замираю в неудобной позе под пытливым взглядом глаз управляющего.
— Итак, Евгения Васильевна. Как я уже сообщил вам по телефону, на вас поступила жалоба со стороны Эльвиры Николаевны. Она утверждает, что вы обманным путём несколько дней назад завладели шубой нашей клиентки.
Вспыхиваю, вдыхая воздух носом.
— Это не так.
— Послушайте. Эльвира Николаевна предоставила мне записи с видеонаблюдения, на которых явно видно, как вы покидаете ресторан с чужой шубой подмышкой. Будете это отрицать? Я могу включить видео.
— Не надо. Я действительно выбежала из ресторана с шубой, но я пыталась догнать посетительницу, которая её оставила!
Эля тут же начинает заливисто смеяться, хлопая себя по костлявому бедру:
— В феврале какая-то мадам ушла из ресторана без шубы? Не смеши меня!
— Посмотрите по тем же камерам, это должно быть видно.
Управляющий нервно цокает языком:
— К сожалению, этой записи у нас нет. Но зато хорошо видно, что вы явились в этой шубе назад.
— Ага, погуляла в чужой шубе и вернулась!
В моей душе поднимается волна гнева и я едва сдерживаюсь, чтобы не надавать Эльке затрещин прямо тут, на глазах у Ивана Дмитриевича. Но я пытаюсь сдерживаться, чтобы меня не выгнали без всяких объяснений. Чёрт с ней, я разберусь с Эльвирой позже.
— Так же, Эльвира Николаевна мне сообщила, что в ресторан заходила клиентка, которая искала своё манто. И оказалось, что вы, Евгения Васильевна, увезли его к себе домой.
— Это было ошибкой, но я боялась, что оно пропадёт. Потом с меня бы и высчитали. Сейфа-то тут нет, кто угодно в подсобку зайти может. Камер в зале тоже нет.
Иван Дмитриевич противно крякает, осознавая свой промах, и царственно поднимает руку вверх, щёлкая пальцами:
— Эльвира Николаевна, вы можете идти. В зале полно посетителей, не хорошо заставлять их ждать.
Элька покорно встаёт с кресла, одёргивая плиссированную юбочку и, кидая на меня уничтожающие взгляды, с гордо поднятой головой выходит за дверь. Я вскакиваю с кресла и подлетаю к рабочему столу управляющего:
— Я вернула шубу. Посетительница приехала в ресторан, и я ей отдала манто, в целости и сохранности, можете не сомневаться.
Иван Дмитриевич морщится, и дрожащими руками достаёт из нагрудного кармана блистер с таблетками. Я вижу, что мужчине неожиданно поплохело — лицо приобрело землистый оттенок, а над верхней губой появились капельки пота.
— Я понимаю, Женя, но и ты меня пойми.
— Вам плохо?
— Принеси воды, пожалуйста, ох… Что-то сердце прихватило.
Я пугливо оглядываюсь по сторонам, и, заметив графин с водой, стоящий на подоконнике, наливаю жидкость в длинный стакан. Управляющий залпом опустошает предложенную ёмкость, запив таблетку, и откидывается в кресле, закрывая глаза.
Испугавшись, что он сейчас умрёт, я подхожу к нему сзади, и легонько потрясаю за плечо.
— Иван Дмитриевич… Вам плохо? Может, вызвать «Скорую помощь»?
— Не надо, сейчас всё пройдёт. Прости, просто навалилось всё разом. И дома проблемы, и на работе. Камеру вот никак нам в зале не починят, вы между собой ругаетесь, а сегодня вон, видела — вывеска на ресторане перегорела. Нужно новую заказывать, и срочно. Где на всё деньги взять?
— Давайте, я помогу.
Мужчина тут же открывает свои глаза, и с интересом смотрит на меня, слегка прищуриваясь.
— Это чем же?
— Есть у меня знакомая, в рекламном агентстве. Поговорю с ней насчёт вывески. Со скидкой сделает.
Управляющий словно оживает, приподнимаясь в кресле.
— Ну, хорошо, Евгения. Если сделают нам новую вывеску, да со скидкой — прощу тебе инцидент с шубой, не сомневайся.
— Сейчас договорюсь.
Я подхожу к окну, и вытаскиваю из кармана свой мобильный телефон, набирая номер молодой мамочки, которой я помогла дотащить коляску до больницы. Помнится, она как раз говорила, что занимается рекламными вывесками.
— Алло?
В трубке раздаётся заспанный голос, и я начинаю тарахтеть.
— Анечка, помнишь, я тебе пару дней назад помогла коляску с малышом дотащить до больницы? Ты мне ещё визитку дала свою, скидку обещала. Выручай, срочно надо!
Весь разговор занимает совсем немного времени, и вскоре я, довольная собой, кладу трубку. Иван Дмитриевич смеривает меня оценивающим взглядом.
— Получилось?
— Конечно. Через час приедет их человек, осмотрит повреждения. Пока починит то, что есть и возьмёт у вас заказ на новую рекламу с тридцатипроцентной скидкой!
— Молодец, Королёва, хвалю!
Я расплываюсь в победной улыбке, а управляющий, встав со своего места, подходит ко мне, чтобы пожать руку:
— Всё, инцидент с шубой исчерпан, впредь постарайся так не делать. Вопрос с камерой видеонаблюдения я сегодня же решу, и сделаю вам сейф в подсобке, чтобы вы могли туда складывать вещи клиентов. Можешь идти.
— До свидания!
Выбегаю из кабинета управляющего, и, не обращая внимания на змеиную улыбку Эльвиры, тороплюсь на улицу. Сегодня мне не нужно возвращаться в ресторан, так как у меня выходной, но у меня на вечер запланировано одно очень важное дело — мне нужно явиться в квартиру к Кожевниковым, чтобы поговорить с Антоном начистоту.
Словно в подтверждение моих слов, звонит мой мобильный телефон, на экране которого высвечивается имя Дианы Леонидовны.
— Женечка, детка, ты помнишь про ужин?
— Да.
— Отлично. Я везу Тошеньку домой, его уже выписали. Ждём тебя в гости к шести вечера. Адрес скину сообщением. Всё, пока, дорогая, целую.
Радуясь, что по телефону мне не передаётся удушающий липкий аромат Дианы Леонидовны, я отключаюсь, но тут же слышу, как мобильный оживает вновь.
Руки начинают трястись, а сердце радостно замирает — звонок от капитана Торопова. Боже, даже звонок от этого хамоватого мужчины приводит мою кровь в бурлящее волнующее состояние.
Так странно.
— Да?
Мой голос срывается, и вместо приветствия из горла вырывается какое-то приглушённое бульканье.
— Добрый день.
— Добрый, Евгения Васильевна. Могу я пригласить вас на чашечку кофе? Часиков, скажем так, в шесть-семь вечера?
— Простите, Григорий Егорович, но я буду занята вечером.
— Кхм. Это столь важное занятие, что его никак не получится отложить?
— Простите, нет.
Моя нервная система не выдерживает, и я останавливаюсь, прижимая руку к груди. Ох, почему мне так тяжело и волнительно общаться с этим наглым полицейским? У него, наверняка, возникли новые подозрения, и теперь ему не терпится вытрясти из меня всю душу с остатками разума.
— Что-то случилось? Вы смогли вытрясти из Нины нужные сведения?
— Это не телефонный разговор, вы же понимаете.
— Понятно.
— Ну, что ж, тогда отложим нашу посиделку за чашечкой кофе на завтра — послезавтра.
— Хорошо.
— А, я совсем забыл — вы не любите этот бодрящий напиток. Что ж, для вас я заварю чай.
Торопов отключается, а я остаюсь стоять посреди улицы с мигающим телефоном в руке, отчаянно соображая — его последняя фраза — это снова была издевка, или я уже бессознательно придираюсь к стражу порядка?
Сунув смартфон в сумку, торопливо бреду к метро — время до вечернего приёма в доме Кожевниковых ещё есть, но я должна собраться с духом и мыслями, чтобы хорошенько всё обдумать.
Глава 24
Стою возле зеркального шкафа, придирчиво оглядывая себя с ног до головы. Сидящая на кровати Галка жалобно вздыхает, причмокивая при этом губами, наклонив голову на бок.
— Ты действительно решила выбрать Торопова?
— Галь…
— Нет, ты скажи. Я просто понять не могу. Ты полгода крутилась с подносом вокруг Кожевникова, строила ему глазки, даже умудрилась на короткое время стать его невестой! А сейчас, когда его мамочка встала на твою сторону и настойчиво хочет, чтобы именно ты вошла в их семью, ты отказываешься?
— Да.
— Почему, блин? Когда ещё простая официантка станет невестой крупного бизнесмена? Да, возможно, никогда! Потому что эти боссы предпочитают девушек из их окружения — со смазливой мордашкой и с мешком папиных денег в придачу.
— Потому что я заинтересовала только Диану Леонидовну, но никак не её сына. Антон смотрел всегда на меня, как на мебель — просто объект, ничего интересного. А жить мне придётся именно с ним, а не с его мамочкой.
— А Гриша?
— С Григорием Егоровичем мы общаемся на исключительно деловые темы, никакого предложения от него мне не поступало, так что не придумывай. Я не выбираю Торопова, я просто откажу Антону.
Видя, как подруга хватается за голову, натужно дыша, как несущийся паровоз, я охлаждаю её пыл поднятием правой руки.
— Выдохни. Точка. Разговор окончен.
Выхожу из такси, расплачиваясь с водителем, и поднимаю голову на горящие окна многоэтажки. Там, на самом последнем этаже, в пентхаусе, расположилось холостяцкое жилище Антона Михайловича. И именно там сейчас меня ожидают в гости.
Одёргиваю подол своей юбки — карандаш, на которой настояла Галина, и, кутаясь в меховой воротник своего пуховика, захожу в светлый подъезд. Консьержка, выглянувшая из своей каморки, тотчас щурит подслеповатые глаза, и интересуется.
— Вы к кому?
— В пентхаус, к Антону Михайловичу Кожевникову.
— Ваше имя?
— Евгения Васильевна Королёва.
— Всё в порядке, проходите.
Кивая, тенью проскальзываю по кафельному полу к хромированному лифту, и, зайдя в кабинку, прислоняюсь к стене, наклонив голову на бок. Ох, я абсолютно не представляю, как мне следует себя вести. Стоит ли проходить, или, лучше просто с порога заявить, что у нас с Антоном ничего не получиться, и уйти?
В смятённых чувствах я вываливаюсь из кабинки и тотчас попадаю в цепкие лапы Дианы Леонидовны, встречающей меня в холле.
— Ох, Женечка, добро пожаловать, проходи.
Стараюсь не дышать, и молча киваю, навешивая на лицо самую доброжелательную улыбочку. Попадаю в шикарную прихожую, похожую на стерильную палату в больнице — светлый пол, стены и белоснежная мебель.
— Ах, душенька, раздевайся. Давай, подержу твою курточку. Вот так.
Женщина любезно помогает мне раздеться, и я с изумлением оглядываюсь — ни её мужа, с которым меня хотели познакомить, ни хозяина жилища я не наблюдаю. Наконец, меня втаскивают в гостиную, отделанную в брутальных бело-синих тонах, и я в нерешительности замираю возле тёмно-синего дивана.
— Садись, Женечка. Мужчины сейчас подойдут, они на кухне хлопочут.
Поднимаю брови вверх, но прикусываю язык. Правда, в моих глазах, наверное, читается немой вопрос — что два мужчины могут делать на кухне? Все молодые люди, с которыми я встречалась ранее, заходили в эту часть квартиры только для того, чтобы поесть, мало интересуясь готовкой или мойкой посуды.
— А вот и мы!
В гостиную вплывает полный мужчина невысокого роста, держащий на подносе несчётное количество кондитерских изделий.
— Здравствуйте, Евгения. Очень рад познакомиться, наслышан о вашем подвиге. Разрешите представиться, Михаил Владимирович Кожевников, супруг Дианочки и отец того оболтуса, которого вы спасли.
— Ну, папа!
В комнату быстрым шагом входит Антон Михайлович, держа в руках чайник. Сегодня мужчина облачён в клетчатую рубашку и простые хлопчатобумажные брюки светлого оттенка.
— А что я сказал не так? Ты мужик, или нет? Девушка за тебя заступилась, бандитов разогнала. А ты не смог! Тютя!
— Папа!
— Ты — тютя, и не спорь!
Диана Леонидовна поспешно качает головой, и хватает супруга за руку, охлаждая его пыл и прерывая спор отца с сыном. Я стою, неловко переминаясь с ноги на ногу, исподлобья смотря на Кожевникова — младшего, стараясь понять, нравится он мне, или уже нет?
— Привет, Женя.
Красавчик подходит ко мне, и целует в тыльную сторону ладони, сверля меня своими карими глазами, обрамлёнными чёрными ресницами. Сегодня тёмные волосы бизнесмена аккуратно уложены, а от щетины, которую он отрастил в больнице, не осталось и следа. От мужчины исходит тонкий древесный запах, и я старательно растягиваю губы в улыбке, глядя на него.