— Боже, это на окраине. Самая настоящая жопа мира! Как ты там живёшь?
— Нормально.
Я пожимаю плечами, пытаясь отделаться от мерзкого чувства стыда, которое внезапно охватило меня. Ну, откуда в этой красотке столько желчи? Или она, правда, не понимает, что у многих людей нет денег на подобного рода автомобили, дорогие квартиры и другие ценности? Очевидно, она выросла в золотой колыбели, не задумываясь при этом, как живут остальные люди.
Тихо шурша шинами по заснеженной парковке, дорогой автомобиль выезжает на шумную автомагистраль, заняв место среди таких же дорогих автомобилей. Искренне надеясь, что Юлия честно получила водительские права, а не купила их в переходе у метро, я слегка расслабляюсь, сидя на комфортном тёплом сидении.
Блондинка ловко перестраивается и начинает щёлкать кнопками на панели приборов, настраивая радио. Я понимаю, что разговаривать со мной по душам она не собирается — сейчас просо включит музыку на полную громкость, да ещё и будет подпевать, чтобы я молчала. Но, это не входит в мои планы — мне нужно, во что бы то ни стало, разговорить белокурую красотку.
Чувствую, как часто стучит моё сердце, и пытаюсь завести с Юлией разговор на тему, касающуюся Антона Михайловича.
— А где ваш кавалер?
Блондинка смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц, и убирает руку с панели приборов. Видно, она решила всё же со мной поговорить — это просто отлично.
— Тоша? Смылся куда-то. Аж самой обидно. Хотела по вашим камерам посмотреть, что он делал, когда я ушла, бросив его в ресторане. И ведь даже не позвонил больше! Но ваша сменщица сказала, что камера в зале не работает. Ужас просто.
— Так он за вами побежал.
— Да? Плохо бежал, значит. Я его не видела.
— Так позвоните ему, поговорите и всё выясните.
Мои губы дрожат от понимания бессмысленности совета — телефон-то украли бандиты, напавшие на Антона Михайловича, и до него теперь блондинке точно не дозвониться.
— Я? Позвоню? Вот ещё. Это он мужчина, вот он пускай меня ищет, звонит, извиняется.
— Мне казалось, это вы его бросили в ресторане.
Я мигом закрываю рот, но поздно — Юлия уже нахмурилась, и внимательно посмотрела на меня из полуопущенных накладных ресниц. В её взгляде читается неприкрытая издевка, и она, мелодично растягивая слова, спрашивает:
— А ты что, метишь на моё место? Всё выспрашиваешь, запоминаешь, вынюхиваешь.
— Я? Нет, что вы.
Стараюсь придать своему тону как можно более спокойное выражение, но ничего не получается — мои глаза за стёклами очков упрямо говорят об обратном. И проницательная блондинка явно улавливает мой грустный застенчивый взгляд.
— Я вижу, что ты врёшь. Понравился тебе Антон, без сомнения. Но я не такая дура, чтобы упустить Кожевникова. У него стабильный бизнес в Германии, а Россия мне уже осточертела — я не прочь переехать. Так что остынь, девочка. Твой уровень — клерк средней руки, однушка на окраине, куча сопливых детей и ипотека на ближайшие тридцать лет.
Утыкаюсь глазами в свои колени и молчу.
Уесть Юлию, рассказать ей, что ещё сегодня Антон просил меня поцеловать его? Нет, кого я обманываю? Он хотел поцеловать свою невесту, а вовсе не меня.
Но этой грымзе я, ни за что не расскажу, что случилось с Кожевниковым. Если он ей дорог и нужен — она сама его разыщет. А пока время на моей стороне — ведь я-то знаю, где находится её несостоявшийся жених.
Красный автомобиль останавливается возле моего подъезда, и я аккуратно выхожу из машины, прося Юлию подождать меня на улице. Не желаю приглашать эту наглую девицу к себе в гости. Сейчас вынесу ей манто — и пусть убирается.
— Ох, моя любимая шубка.
Девушка любовно прижимает к себе меховое изделие, немедленно проверяя при этом карманы. Это действие вызывает у меня стойкое отвращение к блондинке — я готова закричать на неё, встряхнуть, отрезвить.
— Надо же, всё на месте. Ты даже деньги себе не присвоила.
— А вы думали, что все бедные — воры?
Испытывающе смотрю на блондинку, поджимая губы.
Всё-таки, за милой внешностью скрывается стервозный характер и дурные мысли. Может, и хорошо, что Антон Михайлович не вручил ей кольцо? У него ещё есть шанс передумать, сравнивая меня с этой силиконовой пустышкой.
— В этом мире нельзя никому доверять, разве ты не знаешь?
— Мне вас жаль. С такой логикой, наверное, очень сложно жить.
Красотка прищуривается и растягивает губы в ехидной улыбке, одаривая меня презрительным взглядом голубых глаз.
— У меня есть главное — это деньги. Ты не поверишь, но когда есть деньги — жить очень просто, передо мной все двери открыты. А нищенки вроде тебя так и будут жить со своими глупыми убеждениями.
У меня начинает дёргаться щека от нервного напряжения. Ещё чуть-чуть, и я ударю эту мадам по голове, и пусть лежит на соседней койке с Кожевниковым. Нет, ну до чего мы с ней разные! Как Антон мог полюбить эту гюрзу с красивыми глазами?
— Ладно, не дуйся. Спасибо.
Юлия примиряющее улыбается. Затем, с царственной щедростью вынимает из кармана манто тысячную купюру, и протягивает её мне. Я поджимаю губы, сглатывая комок, стоящий в горле:
— Оставьте себе, на чай.
И, развернувшись на каблуках, со всех ног устремляюсь к подъезду. Наверняка блондинка онемела от моей наглости, но мне нет дела до её чувств. Я постараюсь забрать в обмен на эту маленькую услугу гораздо больше тысячной купюры — её жениха.
Глава 12
— Женечка, доброе утро, детка.
Слышу сладкий голос Дианы Леонидовны, и чуть не падаю с кровати — какого чёрта она делает в моей спальне? Я ведь уверена, что закрыла дверь на ключ.
— Женя? Ты здесь?
Отряхиваюсь ото сна, словно мокрая собака. Ну, нет, откуда моя несостоявшаяся свекровь узнала мой адрес? Ведь я никому не давала своих данных, кроме номера телефона.
Конечно, в современное время интернета, адрес вычислить довольно просто, особенно, если человек живёт по прописке. Но вот войти в мою квартиру, не обладая необходимым набором отмычек и навыков медвежатника, Диане Леонидовне слабо. Скорее всего, это игра моего воспалённого воображения, и не более.
— Алло?
Оглядываюсь по сторонам, ища источник звука, и свешиваюсь с кровати. Ну, конечно. Видно, во сне машинально ответила на звонок, и выронила мобильный из рук, а громкий динамик не позволил мне спать дальше.
— Алло? Женя!
— Да-да, я тут. Мобильный упал.
— Дорогая, ты можешь приехать?
Отчаянно соображаю, какой сегодня день, и понимаю, что сегодня я работаю во вторую смену — с четырёх. Вполне успею смотаться в больницу, навестить красавчика, поговорить с его матерью, и со спокойной душой приехать в ресторан.
— Ну и отлично. Ждём тебя.
Отправляю смартфон на тумбочку, напяливаю на нос свои очки и лениво встаю с кровати, потягиваясь в разные стороны.
После вчерашнего разговора с Юлией я совершенно разбита, и не понимаю, что мне делать дальше. Блондинка отступать не собирается, во что бы то ни стало, желая заполучить Кожевникова обратно в свои сети, а мне никак не удаётся понять, что он за человек.
Одно я знаю точно — сейчас у меня преимущество, потому что только я знаю, где находится Антон Михайлович. Но, кто знает, как это надолго? Ведь он в любой момент может что-то вспомнить, или пронырливая Юля найдёт его в больнице.
Хотя, догадается ли она обзвонить лечебные учреждения, поняв, что её жених бесследно исчез?
Делаю взмах щёточкой для туши, заканчивая свой макияж. Никогда не любила краситься, да я и не умею это делать. Мои верные друзья — тушь и гигиеническая помада, вот и всё.
Поправляю воротничок на хрустящей, отглаженной рубашке официантки, и посылаю своему отражению в зеркале воздушный поцелуй. По-моему, я просто обворожительна! И пусть только Антон Михайлович попробует сказать обратное.
Быстро накидываю на плечи куртку, и, расправив плечи, выхожу из квартиры. Может, в больнице меня ждёт какой-то сюрприз? Диана Леонидовна говорила таким загадочным голосом.
Кажется, в больничном учреждении меня уже все принимают за свою — вот улыбчивая гардеробщица подаёт номерок, забирая мою верхнюю одежду, и приветливо машет рукой. Вот — уборщица озабоченно наклоняет голову, спрашивая, не нашла ли полиция грабителей, напавших на моего жениха, а вот — Торопов.
Чёрт, только его мне и не хватало!
— Доброе утро, Евгения Васильевна.
— Доброе.
— Не хотите кофейку?
В руках мужчины, как всегда — стакан с бодрящим ароматным напитком, и он явно придумал очередную колкость для меня. Но, не в этот раз. Я должна выстрелить сегодня первой.
— Нет-нет, спасибо. Видите ли, Григорий Егорович, вы предупреждали меня, что кофе спасает от старческого слабоумия, но мне до старости ещё очень далеко. А вот вам этот напиток, без сомнения, пригодится.
Не дожидаясь, пока капитан придёт в себя от моей язвительной шутки, разворачиваюсь на каблуках, и громко топая по намытому линолеуму, проношусь в палату к Кожевникову, расплываясь в довольной улыбке.
Так ему и надо!
Ох, как жаль, что мне не удалось увидеть лицо этого напыщенного хама! Хватит уже издеваться надо мной! Интересно, а сколько ему и вправду, лет? Он выглядит старше меня и старше Антона. Или это нервная работа его так подкосила?
Диана Леонидовна стоит у окна, заложив руки за спину, и смотрит куда-то вдаль грустным потухшим взглядом. В моей груди отчаянно щемит сердце, при взгляде на эту женщину. Как ей, наверное, тяжело видеть сына в таком беспомощном состоянии.
— Женечка, пришла?
Оглядываю пустую кровать, и поднимаю брови вверх:
— А где Антон?
— На укол пошёл, сейчас вернётся. Ты знаешь, сдвиги уже есть. Вчера вечером заезжал его партнёр по бизнесу, привёз кое-какие бумаги, показал Тоше. И ты знаешь, он сразу же вспомнил эту сделку! Просто удивительно! На днях он привезёт остальные документы, посмотрим, как это поможет Тошеньке.
На моей душе резко теплеет, и я расплываюсь в мягкой улыбке. Конечно, новости замечательные, но не для той, кто хочет, чтобы Кожевников подольше оставался без памяти.
Вот я эгоистка. Блин, так нельзя.
— А теперь у меня новая идея. Я решила подключить журналистов.
— К чему?
— К этому событию. Ну, знаешь, дорогая, я не верю, что преступников, напавших на Антошу, найдут. Этот полицейский крутится постоянно рядом и ничего не делает. А память моему мальчику нужно возвращать, может, он тогда вспомнит этих бандитов. Вот я и подумала…
Обращаюсь вслух, до последнего надеясь, что моя несостоявшаяся свекровь меня разыгрывает, но тут в палату засовывается рыжеволосая мордашка известной телеведущей, и я горестно понимаю, что это не розыгрыш.
— Мы приехали. Можно начинать?
— Ой, нет, подождите. У меня губы не накрашены, а сын на процедурах. Погодите за дверью.
— Мы пока просто свет настроим, не будем снимать, не волнуйтесь.
Мордашка пропадает, и тут же дверь настежь распахивается, и в палату вваливается несколько человек. Я испуганно вжимаюсь в стену, рассматривая, как телевизионщики расставляют свет, протягивают какие-то провода, и вешают Диане Леонидовне на блузку микрофон.
Боже, зачем она это придумала?
Через пару минут в палату заходит Кожевников и тоже с изумлением смотрит на приготовления. Видит меня и делает приветственный жест. Но я понимаю, что он просто рад меня видеть. Как друга, не более. Будь на моём месте блондинка он бы, скорее всего, тут же подлетел к ней с поцелуями.
Опускаю голову, закусывая губу. Неужели он ничего ко мне не чувствует? Совсем?
— Итак, все готовы? Снимаем небольшой репортаж, на три с половиной минуты. Только самое главное, расставляем акценты и пишем. Вперёд!
Рыжеволосая телеведущая, которую я каждый день наблюдаю на экране телевизора в программе «Новости», начинает бойко трещать, тряся завитыми, как пружинки, кудрями:
— Мы ведём репортаж из простой больницы, куда с травмами головы пару дней назад привезли известного бизнесмена, руководителя кондитерской, известного мачо и завидного холостяка — Антона Михайловича Кожевникова.
Камера отъезжает назад, захватывая меня, стоящую у окна и Антона, сидящего на кровати в больничной пижаме. Я испуганно отворачиваюсь, отчаянно надеясь, что не попала в кадр, и меня не узнают знакомые. А то ехидных вопросов не избежать, а мне очень не хочется, чтобы кто-то знал о моей афёре.
— Антон Михайлович, пару слов, как вы себя чувствуете?
— Всё нормально, я скоро приду в норму.
— Чудесно! Рядом с бизнесменом его мать — Диана Леонидовна. Скажите, пожалуйста, вы, наверное, не отходите от сына сутки, напролёт?
Женщина картинно закатывает глаза, и, изображая вселенскую скорбь, кивает, потрясая массивными золотыми серьгами, позвякивающих в мочках ушей.
— Да, но я же мать, я буду неусыпно следить за состоянием здоровья моего мальчика.
— Спасибо. Пожелаем Антону Михайловичу скорейшего выздоровления и будем надеяться, что полиции удастся что-либо выяснить. Кто стал свидетелем нападения, просьба позвонить в нашу редакцию или набрать «02». Всего хорошего. С вами была служба новостей.
Выдыхаю. Слава Богу, что меня не стали привлекать к репортажу. Авось, никто не увидит меня на экране телевизора. Ведущая громко хлопает в ладоши, прося сворачивать провода, и обнадёживающе говорит:
— Выпуск выйдет в шестичасовых новостях. Авось, свидетели и откликнутся. Будем надеяться, до свидания.
Диана Леонидовна, продолжая сетовать на бездействие российской полиции, провожает телевизионщиков за дверь, достав из кармана несколько купюр. Интересно, во сколько обошёлся мадам Кожевниковой этот небольшой пиар-ход? Я уверена, что это — не только повод расширить круг свидетелей, но и продуманная пиар-акция. Ну ладно, по крайней мере, она оставила нас с Антоном наедине.
— Привет.
Карие глаза мужчины с некоторым беспокойством скользят по моему телу, ощупывая точёную фигурку, и я заливаюсь краской, предполагая, о чём он думает.
Ну, конечно, небось, не может вспомнить ни моего тела, ни моментов близости, постоянно напрягая свою бедную память. Это ли не жестокость с моей стороны? Но, зарыв совесть поглубже, я причмокиваю губами, отчаянно надеясь, что Антону захочется, наконец, их попробовать.
— Привет, как ты?
— Теперь лучше. Ведь ты пришла.
— Ну, как же я могла не придти? Я вот тебе соку привезла, апельсинового. Слышала по телевизору, что он улучшает память. А благодаря высокому содержанию магния он так же полезен при черепно-мозговых травмах.
Я ставлю на тумбочку возле кровати больного ярко-красный пакет с пачкой сока внутри и нежно смотрю в красивые глаза Антона Михайловича. В ожидании хоть какой-то благодарности за проявленную заботу, я неловко переминаюсь с ноги на ногу, понимая, что лучшей благодарностью для меня будет его поцелуй.
Поцелуй этого шикарного красавца-мужчины.
Бизнесмен подходит почти вплотную, и аккуратно снимает очки с моего носа, откладывая их на подоконник. Моё сердце тут же сладко замирает в ожидании волшебного мгновения, и я близоруко щурюсь, чтобы не пропустить ничего из того, что будет происходить далее.
— Спасибо. Правда, у меня сильная аллергия на цитрусовые, в особенности — на апельсины. Ты забыла?
Меня словно обдало жаром, а волосы вмиг прилипли к черепу. Чёрт, как я могла так опростоволоситься? Надо было сначала аккуратно поинтересоваться у Дианы Леонидовны, что следует принести Антону, а потом тащиться в магазин. Хорошо ещё, что я не притащила свежих мандаринов, которые лежали в магазине по акции и буквально манили меня.
Но, к счастью, мужчина не стал ждать от меня какого-либо ответа, аккуратно взяв меня за руку.
— Может, тебе стоит носить линзы?
— Спасибо за заботу, но мне так удобно.
Кожевников мягко обнимает меня за талию, привлекая к себе, и нежно проводит рукой по отглаженному воротничку блузки. У меня внутри всё сладко замирает, а внизу живота сжимается какой-то горячий комок, посылающий импульсы к каждой клеточке моего тела.