Я никогда особенно не интересовалась жизнью своего навязанного нелюбимого мужа. Я привыкла считать его порядочным, потому что непорядочного в моём мире быть не может. А что, если всё не так? Спецслужба – удобное прикрытие… Для всего – для наркобизнеса, для торговли оружием… Да для любой гадости. И некоторые группировки, если верить фильмам, оснащены сейчас по последнему слову техники. А значит и услуги такого, как Кирилл, – «главного по тарелочкам», как зовут его сослуживцы, бывающие у нас дома, – вполне могут быть востребованы.
Я ни черта не знаю, чем муж занимается на самом деле. Но иногда он срывается ночью или пропадает неделями. Возвращается домой нервный и издёрганный, и рявкает на меня: «Не лезь!», если я пытаюсь спросить, как прошёл его день. Да и эти их «животные» прозвища: Кирилл – «Волкодав», его друзья – «Лис», «Гепард», «Медведь»… Разве это не признак «нечистых» дел? А однажды ночью, как раз «Лис» с «Гепардом» притащили Кирилла всего в крови, одежда на нём висела клочьями, лицо было чем-то перепачкано. Меня выгнали, а его занесли в кабинет и лечили там всю ночь. Уж не знаю чем и как, оттуда, кроме их ругани и приглушенного шипения, ничего не доносилось, но утром Кирилл, правда, очень бледный, с кругами под глазами и заострившимися чертами, уже пил кофе на кухне, а потом и вовсе уехал на работу.
А теперь я стою перед самым злобным бандитом нашего города, и не могу ему возразить, что мой муж не такой. Что он бы не полез к Зверю за деньгами.
Потому что… я не знаю своего мужа.
Но попытаться воззвать к разуму урода, что вжимает меня сейчас в ободранную стену старой пятиэтажки, всё-таки стоит попробовать.
– Давайте так, – говорю дрожащим голоском, – вы меня сейчас отпустите. Я вернусь домой, устрою мужу разнос, и уже сегодня вечером он вам всё заплатит… Пожалуйста… Это хороший вариант…
Зверь скалится, а амбалы за его спиной и вовсе откровенно ржут.
– Вчера! – хрипит он. – Твой муж должен был заплатить вчера. Сегодня – уже проценты. Поэтому теперь условия ставлю я.
Он поворачивается к своим подельникам:
– Эй, Рыба и Бык тащите эту языкатую в машину. Поедем на хату… Условия обсудим.
Он разворачивается и идёт в сторону одного из джипов. А ко мне направляются двое боровов. У одного вытянутое лицо, длинный нос и близко посаженные глаза. Он действительно напоминает рыбину. Другой – квадратный, низколобый, с налитыми красным глазами. Да ещё и идёт, опустив голову вперёд. Вылитый бык.
Я вою, требую не трогать меня, грожусь…
Но…
Червь сомнения не даёт мне быть уверенной, что за мной придут, меня спасут. Да и как меня могут спасти – никто не знает, где я. Хотя нет, отследить-то моё физическое местонахождение Кирилл может вполне. Только вот почему он будет беспокоиться? Ещё светло, по заказам я мотаюсь по всему городу и даже за город. Видимых причин заподозрить неладное – нет. Значит, нужно подать сигнал. Недаром же я терпела надругательство над телефоном. Просовываю руку в сумочку, нахожу смартфон и успеваю нажать ту кнопку, о которой говорил Кирилл – об этом мне сообщает тихий звоночек. Значит, сообщение ушло. Ну что ж, теперь Кирилл знает, что я в беде. Посмотрим, чего стоят его признания в любви! Потому что сейчас самое время продемонстрировать свою любовь в деле.
Амбалы Алиева замечают мои действия.
Рыба кивает Быку:
– У девки телефон. Она собирается позвонить.
Бык оказывается удивительно проворным для своих габаритов. Кидается ко мне, выхватывает сумочку прежде, чем я успеваю вскрикнуть, достаёт мой новенький «OnePlus 7 Pro» и швыряет его об стену. Мне жалко телефон, но ещё жальче себя – я теперь без связи с миром, без возможности позвать на помощь отца или мужа.
Вся надежда на тот единственный сигнал бедствия. Но дошёл ли он? Услышали ли меня?
За телефоном приходит и моя очередь: меня хватают и тащат в джип. Я извиваюсь, кусаюсь, воплю. Но вокруг – только немые дома, которые ничего не видят и никому ничего не скажут.
Сначала на заднее сидение ныряет Бык. Потом толкают меня. Следом залазит Рыба и закрывает дверь.
Машина трогается, а у меня внутри – всё летит кубарем вниз. Мне страшно.
Нет, страшно – это мягко сказано. Я немею, цепенею от ужаса. Сижу, как кукла, тупо глядя перед собой. И только на дне смертельно испуганной души выловленной рыбёшкой бьётся надежда – меня спасут! У меня же такие крутые папа и муж. Даже если Кирилл… зачем-то решил от меня избавиться таким жутким способом, отец всё равно узнает, где я. Непременно найдёт! И тогда худо придётся всем, а предателю-муженьку – в первую очередь.
Мстительная радость внезапно даёт силы, я глубоко вздыхаю, сжимаю кулаки и мысленно говорю себе: «Всё будет хорошо».
Как там Кирилл учил вести себя в случае опасности? Не подаваться панике! А чтобы это получилось – нужно отвлечься от происходящего, думать о пустяках.
Хорошо, попробуем.
Амбалы вроде просто сидят, меня не бьют, не лапают – и то хлеб. Значит, можно попробовать унять вопль, что наполняет меня изнутри.
О чём лучше всего подумать? О Марте. О, я прямо, как героиня её романов – еду к бандиту за долги мужа. Что там обычно случается дальше? Деву всё-таки насилуют, потом она отсасывает бандиту, он щедро спускает ей в рот (на этом моменте я чувствую, как меня начинает тошнить), а потом у них случается неземная любовь. Эх… Мне героиней Мартиных романов точно не быть. Я вон за два года так и не влюбилась в мужчину, который возит меня на тропические острова, дарит машины, усыпает постель лепестками роз и в буквальном смысле носит на руках. И при этом он ещё и красив настолько, что его фотографии ворует сетевая писательница. А всё потому, что мне его навязали. Для меня очень важно право выбора! А уж когда ты этого права лишён, да ещё и насилию подвергаешься – тут ж как-то совсем не до любви. А если без любви – то выходит совсем печально и гадко. Впрочем, если этот Зверь изнасилует меня, я, скорее всего, это не переживу. Вернее, физически может и выдержу. А вот морально…
Не хочу даже думать об этом! Не хочу!
Меня спасут! Обязательно! Совсем скоро!
Я сижу посередине и поэтому могу вглядываться в дорогу. Нет, запомнить не надеюсь – слишком уж быстро меняется картинка за окном. Не знаю, на что именно вообще надеялась. Может, на то, что, как в американских блокбастерах, сейчас появится чёрный вертолёт, Кир спрыгнет прямо на капот машины и начнётся драка, пальба и…
Размечталась!
Ведь не исключено, что по вине Кирилла я здесь и оказалась.
Тогда остаётся отец. Он-то точно спасёт. Но… когда? Как он узнает?
Блин! Почему я всё-таки отправила сигнал этому проклятому К.о.Т.э., а не папе?! Надо же так было ступить! Уже бы точно и вертолёт и другая боевая авиация вокруг кружили бы!
Интересно, мог ли Кирилл провести моего отца? Что папа так безоговорочно ему верит и в него – тоже? Вполне! У Кира достаточно и личного обаяния и навыков. А при отце-дипломате умение заговаривать зубы – врождённое.
Что если Кир давно это планировал? Женится, а потом отдать меня на растерзание бандитам. Кажется, в одной из книг Марты такое было.
Тьфу ты, будь не ладна эта Марта со своими бандитскими книжками! Как накаркала!
Вот не знала бы точно, что они с К.о.Т.э. друг друга на дух не выносят – решила бы, что спелись…
А так…
Додумать не успеваю – машина резко тормозит, меня кидает в бок, и я едва ли не врезаюсь носом в Рыбу.
2 (2)
Додумать не успеваю – машина резко тормозит, меня кидает в бок, и я едва ли не врезаюсь носом в Рыбу, но тут же отшатываюсь и начинаю ёрзать, ощутив вдруг весь дискомфорт своего положения.
Рыба противно лыбытся, наблюдая за моими телодвижениями.
– Шустрая! Босс таких любит!
– Не, – гундит низким голосом Бык, – он послушных любит, ёпт…
– Послушных, но шустрых. Особенно, на язычок, – гыкает Рыба.
Вылезает из машины и тащит меня следом.
Блин, да я ноги себе переломаю на этих шпильках! Проклятый Кир с его тараканами! Сам бы на таких каблучищах побегал! Впрочем, ему с его ростом метр девяносто восемь – не надо. А вот я без каблуков рядом с ним – букашка. Пришлось идти на компромисс.
Кто ж знал, что придётся семенить следом за громилой по гравийной дорожке?
Меня тянут в сторону какого-то древнего строения. Оно напоминает старую фабрику. Так, вспомнить бы ещё, где у нас старая фабрика? Мне заказывали как-то оформлять дорогую неформальную свадьбу. Там как раз и фигурировала фабрика. Только я тогда приболела и смогла сделать только букет невесты, украшение в волосы и бутоньерку жениху. О, что это было за красота! Разные виды «колючик», коробочки физалиса, ягоды шиповника… До сих пор сама любуюсь на свою работу в портфолио.
За этими мыслями меня подводят к огромной двери, а точнее – воротам. Они отведены в сторону, и за ними открывается огромный холл, где за столами сидят мрачного вида типы. Пьют, играют в карты, чистят оружие…
Ёжусь от одного вида этой толпы.
У противоположной стены – огромные клетки, в которых мечутся здоровенные собаки.
Настоящий ад.
– Её – ко мне в кабинет. Сейчас буду.
Меня снова подхватывают под руки и тащат вверх по металлической лестнице. Грохот моих каблуков оглушает меня саму и бесит собак, которые провожают наш проход наверх диким истошным лаем. Отчего у меня внутри всё обрывается и дрожит.
Меня заводят в кабинет. Притом – вполне себе уютный, правда, аляпистый. Так обычно обставляют комнаты люди, не имеющие вкуса, но дорвавшиеся до денег и власти.
Пока рассматриваю огромный чёрный стол и массивное кресло, из другой двери, которую я не сразу заметила, появляется и сам хозяин.
Плюхается в кресло, закидывает ногу за ногу, достаёт сигару и начинает раскуривать.
Закашливаюсь.
Он ухмыляется:
– Терпи, сучка. Я люблю покурить.
– А по-человечески можно? – огрызаюсь я.
Едкий дым выедает глаза. Хорошо, что не пользуюсь косметикой. А то была сейчас в боевом раскрасе потоков туши.
– По-человечески – с нормальной женщиной. А с самкой собаки – только так.
– Послушайте, Вазир, – стараюсь сдерживаться, не провоцировать и говорить максимально вежливо, хотя внутри всё дрожит, – вы ведь умный человек. Вы ведь понимаете, что так дела не делаются. Если задолжал мужчина – то и долг с него нужно спрашивать. Я-то тут причём.
Он стряхивает пепел и смотрит на меня, будто прожигая взглядом. В полумраке комнаты глаза светятся, как у хищника. Это пугает.
– Ты тоже умная девочка, Наташа.
Хочу поправить, что меня зовут по-другому. Потом вспоминанию, что такие, как он всех наших девочек называют «наташами» – типа, давалками. Это противно, но пусть так. Словно, моё настоящее имя – как защита, что-то моё, незапятнанное.
– Если вы так считаете… – отзываюсь на его замечание.
– Да, считаю, – говорит он. – Так вот, Наташа, не повезло тебе с мужем. Плохой он человек. Лживый шайтан. Казино любит. Девочек любит. Красивую жизнь любит. А потом к тебе – бедный-несчастный, пожалей, Наташа. Мне так плохо, Наташа.
Кхм… Кирилл – бедный-несчастный? Это с костюмами от Армани и часами Rolex и Bugatti последней модели? Кирилл, который, когда его принесли всего израненного, не проронил и звука, просит пожалеть его? Я, конечно, многого не знаю о своём муже, но он точно не бедный и точно никогда не станет напрашиваться на жалость.
А вот казино и девочки… Кто знает? Может, это прикрытие, легенда. Вон, в кино спецагенты вечно трутся в игорных домах и элитными проститутками. Злость, конечно, берёт, но это я позже выясню, когда выберусь отсюда.
– Так вот, Наташа, – продолжает Вазир, – на красивую жизнь нужны большие деньги. Очень большие. А где у него такие деньги? Нету. Вот и идёт он к Вазиру. Помоги, говорит, Вазир. Займи, говорит. Отдам всё до копейки, мамой клянусь. Ну, Вазир-то добрый. Вазир верит людям. Вазир помог. И что? Год прошёл. Год, Наташа! Год прошёл, а денег Вазиру твой муж не несёт. Понимаешь, Наташа, нехорошо это. Очень нехорошо.
Но я ничего не понимала. Вернее, прикидывала – насколько двойной может быть жизнь одно и того же человека? При мне Кирилл – такой правильный. Лишней рюмки даже по праздникам не выпьет, не курит со дня нашей свадьбы, занимается спортом и восточными единоборствами, медитирует часами. А без меня? Якшается с бандитами? Ходит по казино и девкам? Может, это входит в его работу, не исключено. Но деньги зачем брать? Деньги же, похоже, реальные и большие? Зачем? Спецоперации вроде финансируются или нет?
Господи, у меня сейчас голова лопнет. Наверное, мне всё-таки стоило больше интересоваться жизнью мужа. Теперь бы не стояла перед этим отморозком, который шарит по мне своими сальными похотливыми глазами, и не выглядела бы полной дурой.
– Разумеется, нехорошо, – соглашаюсь я.
– Вот поэтому, Наташа, я решил забрать тебя. Подстегнуть твоего мужа, так сказать. Как жеребца. Он ведь тебя любит, да, Наташа? Очень любит… Врёт тебе, как последний шакал, но любит.
Киваю. Наверное, любит. Говорил об этом много раз. Но любит ли на самом деле, или всё было лишь красивой игрой – я теперь не знаю совсем.
– Так вот, Наташа, раз любит, значит, больно ему будет, если Вазир прямо у него на глазах засадит тебе.
Закашливаюсь, поперхнувшись словами. Вот в чём я уверена на сто процентов, так это в том, что сидеть и смотреть, как какой-то Вазир засаживает мне, Кирилл точно не будет. Собственник он у меня ещё тот! Даже, бывает, на семейном торжестве или просто на домашних посиделках кто из друзей или родственников на танец пригласит – всё, щурится недовольно, желваки на скулах ходят. Сцен не устраивает, никогда, но и не надо. Вполне хватает тяжелого прожигающего взгляда. А ночью, потом, любит так, будто вновь и вновь утверждает своё право на меня. И чтоб ни о ком другом и мыслей не было. От одних воспоминаний щёки вспыхивают. Нет, Вазиру точно не удастся привести свой план в исполнение.
Но даже если так. Даже если они возьмут Кирилла, и что-то с ним сделают, что он двигаться не сможет, есть же ещё отец! Папа ни за что не допустит, чтобы кто «подстёгивал» нерадивого должника, засаживая мне. Я всегда гордилась отцом и горжусь, да, злюсь на него за то, что вынудил выйти за Кирилла, но по-прежнему люблю и восхищаюсь. Папа у меня – настоящий боевой генерал, ни какой-нибудь толстопуз, который еле в китель влезает, а стройный и подтянутый с идеальной выправкой даже в свои шестьдесят пять.
Это отец научил меня смотреть на мир с гордо поднятой головой и не сдаваться.
Вот и сейчас вскидываю голову и говорю:
– Может быть, на глазах мужа ты и сможешь что-то со мной сделать. Но у меня есть ещё и отец. Генерал авиации. Он один раз шандарахнет ракетой по твоему сараю – и ошмётки одни останутся и от тебя, и от твоих «быков» и от твоих собак.
Вазир запрокидывает голову и безудержно ржёт. Потом вытирает слёзы и говорит:
– Смешная ты, Наташа. И придумываешь хорошо. Только я-то знаю, что твой отец – инженер. И никакого самолёта с ракетами у него нет.
Наверное, у Вазира в сигаре – какая-то травка. Потому что если они вправду следили за мной и моей семьёй, то моего отца с простым инженером ну никак спутать не могли. Ну, хотя бы потому, что отец всё ещё действующий и носит форму. Неужели эти бандиты такие тупые, что не смогли обмундирование рассмотреть?
Но спорить я не хочу. Честно сказать, устала очень. Нет ни сил, ни желания.
Вазир трактует моё молчание по-своему.
– Ничего, Наташа, так бывает. Блеф называется. Ты попробовала, у тебя не вышло. – Он встаёт из-за стола и идёт ко мне, но, к счастью, останавливает в полуметре, но и с такого расстояния рядом с ним трудно дышать. – Я сегодня добрый, Наташа. Вот мы тебя взяли, и шайтана твоего скоро возьмём. Тогда будет другой разговор, Наташа. Ты, правда, говорить не будешь. Только кричать или причмокивать. Но пока иди, тебя проводят в комнату. Иди, Наташа, молись своим богам, чтобы я не порвал тебя, когда буду трахать.
Меня передёргивает от отвращения от одних только слов. Но то, что он отпускает меня – радует. Значит, пока меня не тронут. А утром, может быть, найдут и спасут.