Никки часто задерживается в баре до закрытия, болтает с Джо и кормит её хот-догами из круглосуточного супермаркета неподалеку — ну да, ворованные, но ей об этом знать не нужно, — а потом провожает домой. Иногда остается на ночь, и они трахаются, а утром Никки, выползая на общую кухню, ловит на себе заинтересованные взгляды её соседок. Да и пусть пялятся. Некоторые из них даже ничего, но у него тоже есть совесть, хоть и совсем чуть-чуть. Срать в своем гнезде он не будет.
Никки возвращается на сцену, вместе с Миком собирает инструменты. Томми свою «кухню» уже давно собрал, а у Винса и вовсе кроме микрофона да смазливой рожи нет ничего. Марс бросает на Никки взгляд искоса, и тот не выдерживает:
— Ну?!
— Без вокалиста нас оставишь, — хмыкает Марс.
Никки кривится: нехрен драматизировать. Подумаешь, вмазал разок, не сахарный, не развалится.
— Винсу стоит бы знать своё место.
Мик только головой качает:
— Мы в группе все равны, мелочь, и не прикрывай этим свою ревность.
Ревность? Ага, сейчас. Ревновать Джо — да с хуя ли? К Винсу? Ну да, у неё была пара каких-то мужиков за последние два года, и один из них с лестницы летел, ну так нехрен было к ней яйца катить, если она того не хотела. Никки Джо хорошо знает, и он помнит, что лицо у неё в тот момент, когда придурок не желал из её квартиры сваливать, было пренесчастное, ну он и помог ей немного. А ревность тут при чем?
Ревнуют своих баб, а не подруг. Джо — что-то большее, чем просто баба, она, пожалуй, получше всех этих тёлок, вьющихся вокруг, будет. И поэтому они общаются.
— Мы с Джо — друзья, — коротко бросает Никки. Объяснять что-то по десятому кругу он ненавидит. — Я знаю Винса, ему лишь бы хер куда присунуть, а с Джо так нельзя. Она — своя девчонка.
И разве это, блять, не так?
— Угу, — Мик не спорит, молча собирает свои шнуры и педалборды и сваливает обратно в бэкстейдж.
Какая-то девчонка садится на край сцены, усиленно флиртует с Никки; вырез её майки не скрывает немаленьких сисек, и Никки, может, снял бы её на вечер и даже на ночь, но сегодня он планирует провести время с Джо — и потому, что он сам так хочет, и потому, что от вчерашней девки, которую снял после выступления, с утра еле отделался, ну к черту. Она с какого-то хрена решила, что они теперь вместе, пришлось вернуть её с небес на землю. Пенделем из его однокомнатных апартаментов прочь.
Черт с этим. У него в паху всё ещё болезненно пульсирует после того, как Джо прижималась к нему, и с этим надо что-то делать. Прямо, блять, сейчас. Так можно и импотентом остаться.
Он склоняется к девчонке — обзор на сиськи становится ещё лучше — и ухмыляется:
— Пошли, — и ведёт её в туалет.
В «Старвуде» сортир засран по самое не хочу, но для быстрого отсоса и так сойдет, а больше этой девице не перепадет. И даже похрен, если тут окажутся случайные свидетели, кого здесь вообще чем-то можно удивить? Никки закрывает глаза, нажимает девчонке на затылок — не сильно, однако ощутимо, и та отлично понимает намёк. Под зажмуренными веками пляшут цветные пятна, откуда-то всплывает образ Джо, смутно-расплывчатый, но узнаваемый. Никки стонет, откидывает голову назад, прикладываясь затылком о стенку, и кончает девице в рот.
Моргает, приходя в себя, и вовсе не собирается оказывать девчонке ответную любезность. Затягивает шнуровку кожаных штанов — хорошо, что успел хотя бы чертовы сапоги на каблучищах стащить и сменить на кеды, как бабы вообще в этом говне ходят по столько часов?! У него сейчас нахрен отвалятся ноги! — и просто уходит.
Эти девчонки только и годятся для быстрого минета в сортире, больше от них толку нет, большинство из них даже не красотки. Никки не хочет думать, почему, кончая, он видит перед собой Джо: с ней он спит чаще всего, но ещё чаще — просто тусует с ней, потому что с Джо круто. С Джо легко, из всех девчонок с ней легче всех, она — своя. Остальные — просто тёлки. Их лица сливаются в общий калейдоскоп и забываются очень быстро.
Никки находит Джо в курилке для персонала и музыкантов, печать на запястье, предназначенная для гостей группы — еще бы их много было, этих гостей — позволяет ей здесь находится. Она затягивается сигаретой, выдыхает дым в ночной воздух. Обычно она курит, если её что-то расстраивает. И какого хрена случилось?
— Эй, — Никки привычно обнимает её со спины. От её волос пахнет табаком и шампунем. — Всё о’кей?
Джо напрягается на мгновение, но потом привычно откидывается головой ему на плечо и вздыхает.
— Вполне.
Джо рядом с ним — невысокая и хрупкая, и Никки опять думает: ещё не хватало, чтобы Винс к ней примерял свой хер, обойдется.
— И как тебе концерт? — если не хочет говорить, что не так, всё равно не скажет. Никки переводит разговор на более удобную тему.
— Я же уже сказала, вы станете знаменитыми, — она швыряет окурок на землю, улыбается, утыкаясь носом Никки в шею. От её теплого дыхания у него по спине, от шеи до копчика, волной проходит электричество. Джо, детка, да какого же хуя? Он про себя снова считает до десяти. — Два вечера в «Старвуде» — только начало.
Никки смеется. Джо верила и верит в них больше, чем кто-либо ещё, больше, чем любая из их тёлок, потому что через всё дерьмо с Никки прошла за последние два года. Никогда не осуждала и не пыталась капать на мозги, поучать и что-то внушать. О своей прежней жизни Джо говорит мало, но сладкой она точно не была — от хорошей жизни люди не сбегают из дома, это Никки по себе знает. В этом они похожи — оба гребаные бродяги, вынужденные зубами выгрызать себе место под солнцем, а значит, в какой-то степени им суждено было стать друзьями, хотя Никки в судьбу не верит. И это делает её «своей девчонкой», которая сечёт, что к чему.
И, да, Джо о нём знает если не всё, то многое — и о каждой его работе, и о воровстве продуктов из маркетов, и о матери с отцом, которых у него как бы и не было. Джо пускает его в свою жизнь, а если Никки может отплатить ей только помощью с работой в «Рейнбоу» да хорошим сексом — что ж тут такого? Каждый платит за заботу, как умеет.
— Если станем знаменитыми, я тебе бар куплю.
Такое себе обещание, но Никки верит, что они станут знаменитыми, это у них на роду написано, никуда не денутся.
— Ты бредишь, — Джо пихает его в бок локтем. — Какой ещё к черту бар?
— Обычный. Обзовешь как хочешь. Не вечно же тебе пиво по столикам таскать.
— Это просто работа, Сикс. Не лучше и не хуже других. За неё дают деньги, и я могу оплачивать аренду.
Не поспоришь. Но Никки точно знает: Джо заслуживает чего-то хорошего, ведь она — его подруга, как вообще может быть иначе? Дерьмо, через которое они проходили вместе, должно вообще заранее заказать ей пропуск в Рай, но в Бога они оба не верят. Верить в того, кто смотрит, как страдают его дети, и ничего не делает, слишком сложно. А, значит, Рай нужно создавать на земле и самим, исполняя свои мечты. А Джо, напившись с ним однажды, призналась, что хотела бы владеть собственным баром и ни от кого не зависеть.
Значит, будет владеть. Даже если о своем пьяном признании она уже не помнит.
— Эй, — в курилку высовывается Томми. Сигарета прилипла у него под нижней губой. — Закурить тут можно, или мне отвалить?
— Отвали.
— Закуривай.
Никки и Джо отвечают вместе; Томми переводит взгляд с одного на другую и обратно, гогочет и всё же вываливается на улицу.
— Давай, по сигарете и в «Рейнбоу», — он щелкает зажигалкой, прикрывая пламя ладонью. — А то Джессика меня и так с потрохами готова сожрать из-за баб, что в гримерку ломятся. Свалил всё на тебя, — дергает он плечом.
Никки закатывает глаза.
— Боишься своего Бульвинкля? — прозвище, данное Винсом при первой же встрече с девкой Томми, приклеилось намертво.
— Да пошёл ты!
Может, Никки бы и пошел, да после Томми только, младших вперед.
— Джо видела, как ты уходил с той бабой, — как бы невзначай бросает Марс, когда они возвращаются на бэкстейдж, чтобы забрать вещи и отвалить в сторону «Рейнбоу».
Вскинув бровь, Никки застегивает чехол с басухой внутри. Видела — и видела, подумаешь, ничего нового. И раньше видела.
— И что с того? Джо всё понимает.
К чему это всё вообще? Он вправе трахаться, с кем захочет.
Мик хмыкает и ничего больше не говорит, и на мгновение Никки смутно кажется, будто он что-то упускает, а остальные — нет, но этого быть не может. Они не знают Джо так, как он. И знать не могут.
========== Июнь 1984 ==========
Комментарий к Июнь 1984
Aesthetic:
https://sun9-39.userapi.com/9d9aHNwF_7pn4mWcPPb4tvx0x6aX1CMYfIiQjQ/oTfHXVcLj6M.jpg
Джо искренне восхищается Шерон Осборн, и её забавляют рассказы Никки о запрете алкоголя, женщин и наркотиков в туре. Mötley Crüe называют вторую часть своих американских гастролей с Оззи «Безрадостным туром» и страдают без женщин и допинга. Джо накручивает на руку телефонный шнур, протянув аппарат к себе в комнату, а жалобы Никки с каждым днем становятся всё тоскливее.
Из Джексона, Миссисипи, он звонит ей раньше обычного — кажется, они только что должны были уйти со сцены — и почти умоляет, хрипит в трубку:
— Джо, скажи мне что-нибудь грязное. Пожалуйста…
Она теряется от неожиданной просьбы, оглядывается на соседку со второго этажа дома. Кэтрин вскидывает брови, одними губами произносит:
— Твой звонит?
Джо давно перестала убеждать всех, что с Никки она не встречается: большинство только закатывает глаза на её слова, потому что они слышат, как Сикс трахает её, слышат, как она стонет под ним до охрипа, срывая голос, а рано утром встречают Никки на кухне. Он заваливается туда в одних кожаных штанах и курит в форточку, не обращая внимания ни на кого и ни на что. Ему не нравится водить её к себе в квартиру — как дома он себя там не чувствует.
Поэтому Джо просто неопределенно дергает плечом и забирает телефон с собой.
Устроившись на полу спальни, она зажимает трубку плечом.
— Никки…
— Черт, Джо… — он стонет. — Я сейчас сдохну просто, это невыносимо, скорее бы обратно в Лос-Анджелес. Я руку стер, пока дрочил, и, черт, я вспоминал тебя, клянусь своей бас-гитарой… Джо, просто поговори со мной.
У него такой умоляющий голос, что Джо не может ему отказать. Она улыбается в трубку, и Никки выдыхает:
— Я хочу тебя, моя Джо. Твою же мать… — ей кажется, она слышит звук расстегиваемой ширинки, и Джо закусывает губу. Она тоже хочет его, каждый гребаный вечер, и после каждого разговора с ним ведёт ладонь за пояс джинсов, в трусики, зажмуривает глаза и представляет Никки: его серые глаза, вспыхивающие желанием и весельем, его ладони с мозолями от игры на басу, его губы, сухие и чуть потрескавшиеся, и…
— Ох… — Джо осознает, что что-то сказала в трубку, когда Сикс отзывается синхронно и низко. — Никки, мне так тебя не хватает… — она сама почти скулит, судорожно втягивает воздух, подумав, как было бы хорошо, если бы этот засранец был сейчас здесь, с неизменной ухмылкой подтягивая её к себе за бедра и разводя ей ноги. Краска заливает её щеки, когда она признается: — Черт, Никки, я вчера кончила, только вспоминая тебя.
Сикс издает какой-то звук, похожий на сдавленный стон, прямо в трубку. Джо знает, что он, скорее всего, сейчас дрочит себе, стоя в телефонной будке где-то на бекстейдже — вряд ли успели так быстро добраться до отеля, да с ними это и не случается никогда так скоро, — и пытается не палиться перед Шерон, а остальным, снующим мимо, в целом наплевать, что там происходит. Ей хочется сейчас оказаться там, в Джексоне, и она готова опуститься перед ним на колени, чтобы отсосать, потому что, Джо знает, это доставит удовольствие им обоим. Она может представить, как ведёт языком вдоль его члена, накрывает его губами, а Никки вплетается пальцами в её волосы, цепляется тяжелыми кольцами за отдельные пряди, отчего ей чуть больно. Запрокидывает голову назад и стонет так, как только он умеет — гортанно, почти с животным рычанием.
— Хочу отсосать тебе, Сикс… — Джо сама не верит, что говорит это, но говорит, и теперь Никки стонет уже не в её воображении, а вполне себе наяву, прямо в телефон. Низкий звук преодолевает расстояние между Джексоном и Лос-Анджелесом по потрескивающим от напряжения телефонным проводам. — Просто так глубоко, как только могу.
— Твою ма-а-ать…
У Джо в трусах уже почти потоп, в низу живота тянет жарко и чуть-чуть болезненно; она запускает в трусы ладонь и закусывает губу, касается себя, как делает каждый гребаный вечер без него.
— Ты там дрочишь, что ли, Сикстер?! — вопль Винса слышен даже ей, хотя явно раздается за пределами телефона-автомата. — Нет, мужики, вы гляньте, этот мудак дрочит! Вы же все это видите, да?!
— Иди нахрен трижды, Винни, — выдыхает Никки, и, кажется, это всё, на что он сейчас способен. Джо знает, что он сейчас чувствует, ей самой каждый его выдох проходится будто по практически обнаженным нервам.
— Вылезай оттуда, ты, ебучий ты придурок! — кажется, кто-то херачит кулаком по пластиковому ограждению, защищающему телефон от вандалов типа Винса Нила. — Здесь очередь, мудозвон недотраханный!
— Сдрисни отсюда, гребаный гном! — рычит Никки приглушенно, явно зажимая трубку рукой, и он жесть как зол, эта злость мешается с похотью, и Джо колбасит от её собственного воображения, когда она представляет его взгляд.
— Не потакай ему, Джо, милая!
Джо хихикает, представляя, как Сикс широко замахивается свободным кулаком на Винса, стоя при этом в полурасстегнутых штанах, и её немного отпускает, но не слишком, потому что даже таким Никки видится ей охрененно привлекательным. Она запрокидывает голову и беспомощно всхлипывает.
— Атас, мужики! — а вот это уже Томми. Они что, всей толпой там торчали?! — Шерон!
— Твою же мать… — Никки, кажется, даже лбом о стенку там прикладывается. — Я перезвоню тебе, детка, мы не закончили, — шепчет он в телефон, а потом в ухо Джо несутся гудки.
Она бросает трубку и, не скрываясь, стонет: из-за воплей Винса и строгости Шерон Осборн они с Никки даже так остались неудовлетворенными, но почему-то из-за этого Джо ещё и смешно. Она хихикает снова, точно зная, что прямо сейчас Никки спешно застегивает штаны — а это будет проблемой — и шлет Винса нахуй.
Когда телефон звонит через пару часов, Джо даже не удивляется. Она улыбается в трубку, когда слышит голос Никки, когда где-то на фоне Ти-Бон стонет, что сваливает нахрен, его это всё заебало. У неё завтра рабочий день в «Рейнбоу», и ей бы выспаться, но она дотягивает длинный телефонный шнур до постели и падает на покрывало.
Джо хочется сказать, что она скучает, безумно, бесконечно. Что на каждую черноволосую шевелюру в баре она реагирует так, будто не помнит, что Никки — в туре где-то на просторах Штатов. Что есть множество вещей, которые хочется ему рассказать, но за короткие телефонные разговоры не хватает времени. Джо думает, что ещё успеет рассказать ему всё, когда Никки вернется.
— На чем мы там остановились, Джо? — смеется в трубку Сикс. — Клянусь, если Винс вломится и сюда, я его убью. Не хочу о нём думать. Тебя хочу, моя Джо… — голос у него становится ниже, и у Джо пересыхает в горле.
Она старается не думать, сколько у него было тёлок, пока Шерон не присоединилась к туру. Она пытается не представлять, что он с ними делал. Никки всегда была таким, какой он есть, и его исправит только могила. Джо шепчет ему, что хочет его, хочет, хочет.
Никки стонет так, что этот звук заставляет жаркую волну прокатиться по её позвоночнику.
— Давай, детка… Говори, говори…
— Не-а, — Джо охреневает от собственной смелости, пока второй раз за вечер скользит ладонью за резинку собственных пижамных шорт. — Твоя очередь, Сикс. Это ты воображал меня, сам признался…
Её нахлобучивает Сиксом, нахлобучивает уже пять лет с тех пор, как они познакомились, и он решил, что, раз уж она позволила ему переночевать, можно и отплатить. Джо понятия не имеет, закончится ли это хоть когда-нибудь, и не хочет знать.