Я снова оказалась не готова к встрече с ним. Он застал меня врасплох.
Опять…
Я иду к столу и нахожу карточку Матвея среди других карточек, принесенных мне медсестрой. Если бы я просмотрела их раньше, я была бы готова к встрече…
Так. Курс восстановительной терапии. Две недели… Он собирается пробыть тут целую вечность!
Собирался. Надеюсь, теперь передумал. Может, моя несдержанность к лучшему. Матвей приехал развлечься. А я его напугала своими рыданиями. Плачущая истеричная женщина — явно не то, что ему нужно.
Он уже сбежал…
Дверь снова открывается. Я вздрагиваю. Бросаю быстрый взгляд в зеркало. Выгляжу я так себе…
Это опять Матвей.
Вернулся, держит в руке пластиковый стакан с водой. Видно, сгонял к кулеру. Заботливый какой…
— Что вам нужно, пациент Иванов? — холодно спрашиваю я. — Я отказываюсь заниматься вашим лечением.
— Ты плакала, — говорит он.
И идет ко мне.
Я не собираюсь отступать. Я буду вести себя так, как должна была с самого начала — холодно и отстраненно.
— Да, — спокойно отвечаю я. — Это была истерика.
— Но почему…
— Потому! Хочу и истерю. Люблю, знаешь ли, устроить истерику в понедельник после обеда. Заряжаюсь энергией на предстоящую неделю.
Матвей растерянно таращится на меня.
— Настя…
Да, я несу откровенную дичь. Но делаю это уверенно. Беру пример с него. Наглость — второе счастье!
— А что это тут у тебя? Ты мне водички принес? Как мило!
Я беру стакан с водой из его руки и… опрокидываю ему на голову.
Матвей еще более растерянно хлопает глазами. Просто стоит столбом, и капли воды стекают по его лицу на рубашку.
— Если тебе действительно нужен курс восстановления, тобой займутся мои коллеги. Я поговорю с главврачом. А ты забудь дорогу в мой кабинет!
32
Настя
Выпроводив Матвея, я прямиком пошла к нашему главврачу.
С порога выпалила:
— Перенаправьте, пожалуйста, пациента Иванова к другому специалисту!
И, только увидев высоко поднятые брови Пал Степаныча, поняла, что погорячилась. Незачем вываливать на всеобщее обозрение свои проблемы…
Отправляясь к начальству, я была вся на эмоциях, головой не думала. А надо было подумать!
— Что случилось? — спокойно спросил наш бессменный главврач.
— Ничего, то есть… Я не могу с ним работать!
— Насколько я помню, в прошлый раз именно ты, Настенька, вела Иванова.
— Да…
— И он был чрезвычайно доволен! Заходил ко мне перед отъездом, очень тебя хвалил. И даже сделал щедрый взнос в наш фонд помощи детям.
— Да?
Про взнос я не знала. Матвей мне не сказал. Но это ничего не меняет!
— Так в чем проблема? — снова спросил Пал Степаныч, поправив очки на переносице.
— Я не могу с ним работать.
— Он грубит? Пристает к тебе? Ведет себя неподобающе?
— Нет, просто… Я просто не хочу!
— Настя, я тебя не узнаю. Что за детские капризы? Ты всегда была надежным дисциплинированным сотрудником!
— Да, всегда была. И после стольких лет безупречной работы… Пал Степаныч… Могу я позволить себе всего один каприз?
— Прости, дорогая, но нет. Не в этот раз.
— Но почему?
Я, действительно, чувствовала себя обиженным ребенком. Понимала, что веду себя крайне непрофессионально. И глупо. Но что еще мне оставалось делать?
— Видишь ли, Матвей Иванов очень просил, чтобы его восстановлением занималась именно ты. И я не могу ему отказать.
— Почему не можете?
— Потому что для меня важно, чтобы он остался доволен. Это для всех нас важно! Знаешь, кто в прошлый раз его к нам направил? Сам Селиверстов! Из министерства!
— И что? — буркнула я.
Хотя я прекрасно понимала, что.
Пал Степанычу очень нужен свой человек в министерстве здравоохранения. Скоро у нас будет очередная аккредитация, мы должны утвердить новые направления лечения. Экспериментальные направления! С этим могут быть проблемы. И благосклонность министерства будет очень кстати.
— Деточка, — снова обратился ко мне наш главврач. — Ступай, пожалуйста, к себе в кабинет. И подумай хорошенько, можем ли мы из-за твоих капризов рисковать лицензией.
— Да все не так…
— Все именно так. Иди и постарайся, чтобы наш пациент Матвей Иванов был всем доволен.
Я вышла из кабинета главврача, как оплеванная. Выставила себя дурочкой и истеричкой! И чего добилась? Приказа ублажать Матвея всеми способами!
Ладно, Пал Степаныч не так выразился. Но смысл был именно такой!
А потом еще Тимур подлил масла в огонь, когда мы с ним встретились на кухне.
— Ко мне сегодня Иванов приходил на массаж, — внезапно произнес мой коллега. — Помнишь такого?
И смотрит на меня внимательно.
Я не сомневаюсь, что пять лет назад Тимур догадался о нашем с Матвеем романе. Да невозможно было не догадаться! Догадался, но так ничего и не сказал. И я была ему за это благодарна.
Потом, когда у меня родился Ванечка, Тимур пытался завести разговор о его отце, намекал на Матвея. Я его оборвала. Сказала, что не хочу это обсуждать. И он больше не лез.
Тимур — настоящий друг.
Но он знает. Он точно знает, кто отец моего ребенка.
Матвей в городе. Он общается с людьми. И среди них есть те, кто знает мою тайну… Правда, их немного — Тимур, моя мама и Вика. Кажется, это все.
Но, возможно, еще кто-то из наших сотрудников догадался пять лет назад. Мы с Матвеем, конечно, скрывались. Но шила в мешке не утаишь.
И, если кто-то тогда догадался о романе, он мог догадаться и о том, кто отец моего сына. Я ни с кем это не обсуждала. Просто сообщила всем, что буду матерью-одиночкой.
Наверняка обо мне сплетничали. И, возможно, сплетничают до сих пор.
Вика! Вот кто может мне помочь. Надо срочно встретиться с подругой и, по совместительству, коллегой, которая тоже работает в нашей клинике.
Мне просто необходимо выговориться. Мне нужно решить, что делать. Только Вика может взглянуть на ситуацию здраво и что-нибудь мне посоветовать.
У меня голова сейчас совсем не варит. А у нее всегда мозги работают.
Сегодня я сама не своя. В кабинет УЗИ я влетела, забыв постучаться. Мне показалось, что табло “занято” не горело… Или горело? Не знаю. Мне сейчас так трудно сосредоточиться!
Вика была не одна. У нее на кушетке лежал пациент. Со спущенными штанами.
Это был Матвей!
— Что, тебя и тут ублажают? — выпалила я.
И еле удержалась, чтобы не швырнуть в него чем-нибудь тяжелым.
33
Настя
Ну и денек выдался сегодня!
Кошмар, дурдом и провал по всем фронтам. Я выставила себя дурой и истеричкой. Несколько раз!
Сначала с Матвеем. Потом с Пал Степанычем. А потом еще с Викой… и снова с Матвеем.
Да, Матвей лежал у Вики на кушетке. И она делала ему… УЗИ! А не то, что можно было подумать, услышав мою реплику.
И штаны у него были лишь слегка приспущены, как и положено при исследовании органов брюшной полости.
Никто никого не ублажал. Моя фраза прозвучала совершенно по-идиотски.
Осознав это, я выскочила из кабинета. И пошла принимать своего последнего на сегодня пациента, стараясь сосредоточиться на работе. И не краснеть каждую минуту, вспоминая свои сегодняшние ляпы.
“Это что, твой Матвей?!” — пришло мне сообщение от Вики. С кучей удивленных смайликов.
“Он не мой!”
“Я так и подумала. А он производит впечатление. Понимаю тебя”.
“Ничего ты не понимаешь! Он вернулся. И это ужасно!”
“Давай сегодня встретимся. После работы. В кондитерской”
“Давай! Я только Ваню заберу и отведу домой”
“Успокойся, все будет хорошо”.
“Не будет! Он все испортит”.
“Будет. И не спорь”.
Я заполняю документацию, снимаю халат, беру сумочку и выхожу из кабинета. Иду по клинике, как по минному полю. За каждым углом может оказаться Матвей!
То он навещает главврача, то делает массаж у Тимура, то Вика обследует его внутренности… Он везде!
Но, к счастью, я его не встретила. Видно, убрался к себе в номер. Лучше бы он вообще убрался из города! Зачем он приехал? Пять лет ему не нужна была восстановительная терапия, а сейчас вдруг понадобилась. Как будто в Москве мало клиник…
Выбравшись за пределы клиники, я немного пощурилась на заходящее солнце, которое мешало разглядеть окрестности. Темные очки я, кажется, забыла в кабинете.
Когда мои глаза привыкли к оранжевому свету, я одновременно увидела три вещи. Со стороны фонтана ко мне шел Матвей. На парковке остановилась машина моего мужа. И из нее выскочил Ванечка!
Кошмарный день еще не закончился…
— Мама! — слышу я голосок сына.
Матвей уже рядом. Он видит Ваню. Ваня видит его. А из машины выбирается Паша…
— Мама, папа меня забрал пораньше! — сынок, как обычно, бросается мне на шею.
Я подхватываю его на руки, отпускаю… И как раз в этот момент Матвей оказывается рядом с нами.
— Привет, мужик, — обращается он к Ване.
И протягивает ему руку. Ваня протягивает свою в ответ. Матвей присаживается на корточки и пожимает ее.
— Привет, мужик, — отвечает мой сын.
Каким-то странным голосом, почти басом. Матвею подражает, что ли?
Что это вообще? Откуда у Вани такие манеры?
Матвей поднимается и я говорю ему тихим и очень злым шепотом:
— Уходи!
Он смотрит на Пашу, который движется к нам. Стоит, засунув руки в карманы и покачиваясь на пятках.
— Уходи, прошу!
— Ладно. Но нам надо поговорить.
— Потом!
— Обещаешь, что поговорим?
— Обещаю.
Сейчас я готова пообещать все что угодно, лишь бы он ушел!
Матвей разворачивается и уходит.
— Пока, мужик! — кричит ему вслед Ванечка.
— Еще увидимся, — оборачивается Матвей.
Ну уж нет! Незачем тебе видеться с моим сыном!
— Кто это? — спрашивает подоспевший Паша.
— Мой пациент, — отвечаю я.
Я не вру. Просто не говорю всей правды…
— Я сегодня пораньше освободился и забрал Ваню. Мы собиралась съездить покататься на машинках в парке. Ты с нами?
— Нет, я… Я как раз хотела встретиться с Викой. Отпустите меня?
— Отпустим маму? — спросил Паша Ваню.
— Пусть идет, — кивнул сын. — На машинках катаются одни мужики.
Да что он прицепился к этому слову!
— Твой Матвей — это нечто, — выдала Вика. — Выдающийся мужчина. Мимо такого не пройдешь…
— Он не мой!
— Ладно, ладно.
— Что мне делать? Он может узнать о Ване. Зачем он приехал? Чего он хочет?
— Тебя, — выдала Вика.
— Это он тебе сказал?
— Не словами. Мы о тебе не говорили.
— Даже после того как я влетела и… опозорилась?
— После этого мой пациент, которому порекомендовали пройти полное обследование, внезапно вскочил с кушетки. Я еле уговорила его закончить! Кстати, у него все в полном порядке. Печень, поджелудочная, селезенка…
— Зачем ты мне это говоришь?!
— Я просто даю тебе время успокоиться. Ешь пирожные. Наслаждайся.
Я налегала на любимую “Картошку”, но вкуса не чувствовала.
— Я просила Пал Степаныча перенаправить его к кому-нибудь другому. Но, оказывается, у Матвея связи в министерстве. И мы должны его ублажать!
— Ах, вот откуда это слово! А я, признаться, подумала, что ты ревнуешь.
— Вика!
— Да шучу, шучу.
— Может, мне уволиться? — задумчиво произнесла я.
Вика демонстративно закатила глаза.
— Настя, выдохни! Закажи еще пирожное. И не пори горячку.
— Представляешь, он сегодня поджидал меня у клиники. А тут как раз приехал Паша с Ваней… У меня чуть сердечный приступ не случился!
— И что ты сказала Паше?
— Сказала, что это мой пациент. Слава богу, Матвей сразу ушел…
— А тебе не приходило в голову все рассказать мужу?
— Что? — я опешила.
И даже уронила десертную ложку!
— Если бы у вас с Пашей были нормальные доверительные отношения, ты бы ему сказала про Матвея. Ты бы поделилась с ним этой проблемой. Вы бы решали ее вместе.
— Но я…
— Ты перед Пашей ни в чем не виновата. Он знает, что Ваня не от святого духа родился. Знает, что у тебя кто-то был до него. И вот появился твой бывший. Пытается подкатывать к тебе. Почему ты не расскажешь об этом мужу?
— Не знаю, — пролепетала я.
Я сидела, как громом пораженная.
Вика права… Я должна была поговорить с Пашей. Должна была попросить его поддержки.
Но мне это даже в голову не пришло!
34
Матвей
Я очнулся в баре на набережной. Передо мной стоял бокал виски. С того места, где я сидел, открывался офигенный вид на море. Вот только он меня совсем не радовал. Я бы предпочел сейчас видеть Рыжую Кошку.
А она меня видеть не хочет…
Каким же я был дебилом!
Если бы я вернулся раньше… Если бы хотя бы связался с Настей… Если бы оставил свои координаты и дал шанс меня найти…
Почему-то теперь мне кажется, что она меня искала.
Я все просрал. Простите мой французский, но иначе это не назвать.
Когда я обнимал плачущую Кошку, гладил ее огненные волосы и вдыхал ее нежный и такой родной аромат… У меня внутри все переворачивалось.
Я не ожидал такой реакции. Ни от нее, ни от себя.
Реально, внутри что-то скрутило так, что вздохнуть не мог!
Эти слезы, эти слова о ненависти… Я не знал, что задел Настю так глубоко!
Она не хочет меня видеть, потому что я причинил ей боль. Когда бесследно исчез пять лет назад.
Видимо, для нее это все было не просто легкой интрижкой.
А для меня? Я не знаю! Я тогда был слишком занят мыслями о своем возвращении, о мести Каримову, о завоевании утраченных позиций.
Настя особенная. Я понял это с первой секунды. Она много значила для меня… Но мне тогда было не до чувств.
А потом я погрузился в водоворот своей жизни, воспоминания о Рыжей Кошке потускнели… Но не навсегда! Они хранились где-то внутри, до поры до времени.
Не зря же она начала мне так упорно сниться. Не зря я сорвался в этот город, бросив все дела.
Вот уже второй раз…
Она облила меня водой и выставила.
А потом добила демонстрацией своего семейного счастья. Этот ее Ваня… он такой классный! Настоящий мужик, хоть и маленький.
Впервые в жизни мне захотелось пообщаться с ребенком. Понятия не имею, как это делать. Поиграть с ним в машинки? Пострелять из игрушечного пистолета? Было бы круто.
Но кто мне даст…
Я все просрал!
Это мог бы быть мой ребенок, если бы я не был таким тормозом. Но у него есть папа. Которого я называю Глистом, а сам мучаюсь от зависти к нему…
Я методично накачивался виски. Мутными глазами пялился на море. И страстно, невыносимо, до зубовного скрежета хотел вернуться в прошлое.
Но прошлое от меня ускользнуло. Я облажался. По-крупному. Так, как не лажал никогда в жизни.
Почему я тогда не понял, что Настя — та самая? Что я не смогу быть ни с кем, кроме нее? То есть быть смогу. Создать семью — нет.
Никогда раньше я всерьез не думал о семье… А теперь думаю!
На высокий табурет рядом со мной взгромоздился колоритный персонаж. Седой худощавый старик, загорелый почти до черноты, в выгоревшей тельняшке и весь какой-то обветренный. Он был неуловимо похож на пирата… Так и видится попугай на его плече, деревянная нога и черная повязка на глазу.
Я даже посмотрел на его ногу. Настоящая. Да и повязки нет… Но все равно он — вылитый пират!
— Здорово, капитан, — обратился к нему бармен.
— И тебе не кашлять, — отозвался мой сосед по стойке.
Бармен, не спрашивая, поставил перед ним бокал какой-то золотисто-рыжей жидкости. Рыжей, как Кошка…
Блин, мне даже вино напоминает Настю!
Пират неспешно выпил рыжий напиток, бармен, без вопросов, поставил перед ним следующую порцию.
Тут Пират обратил внимание на меня: окинул быстрым колючим взглядом, уставился в мой бокал.
— Виски — пойло для слабаков, — внезапно выдал он.