— Я не пьяница!
— Я вижу, — буркнула моя собеседница. — Может, и хорошо, что ты тогда уехал… Зачем нам такие.
Я не совсем понял, что она имела в виду. Хотел спросить, но она продолжила говорить как бы сама с собой.
— У нас лучше есть. Ну, во всяком случае, не пьющие. И то хорошо.
Видимо, она сейчас говорит про Глиста — догадался я. Он лучше меня, потому что не пьет.
— Ну и как эти ваши непьющие? — спросил я. — Достойны вашей дочери?
— Не тебе такие вопросы задавать! — она неожиданно замахнулась на меня сумкой. — Уехал, бросил ее одну с…
Она внезапно замолчала, как будто что-вспомнила или поняла. И прикусила язык.
— Настя знает, что ты здесь? — был ее следующий вопрос.
— Конечно. Я не просто так приехал.
— А зачем ты приехал?
— Соскучился, — туманно ответил я.
— И по ком же ты соскучился? — язвительно произнесла мама кошки.
— Да хотя бы по вам! Очень рад вас видеть. Выглядите потрясающе, между прочим. Как будто помолодели…
Это была очень грубая лесть. Но она, как ни странно, сработала. Кошкина мама заулыбалась.
— Ромео, — внезапно раздался над моей головой голос Пирата. — Когда я тебе говорил найти другое развлечение, я не это имел в виду.
— Цезарь! — воскликнула кошкина мама.
И, глядя на пирата, зарделась. Она, хоть и не рыжая, но тоже умеет краснеть…
— Цезарь? — переспросил я. — Это что, кличка?
— Ты что-то имеешь против моего имени? — угрожающе рыкнул Пират.
— Нет, ничего. Абсолютно ничего. Салат плохим словом не назовут…
— Я тебе покажу салат!
— Вы что, знакомы? — растерянно спросила мама кошки.
— Это он меня вчера напоил, — наябедничал я.
— Ах ты старый хрыч! — взвилась мама кошки. — Опять лакаешь портвейн! Да еще и молодежь спаиваешь!
— Это я с горя, — отозвался Пират.
— И какое же у тебя горе?
— А то ты не знаешь!
Кошкина мама поднялась со скамейки, произнесла:
— Мне надо идти. Меня внук ждет. А я из-за вас опаздываю!
— Разрешите загладить вину. Можно как-нибудь пригласить вас на ужин?
Пока я это говорил, Пират просверлил во мне дырку. Своим пламенным взглядом-буравчиком.
— Я подумаю, — отозвалась моя несостоявшаяся теща.
— Я вам позвоню! — крикнул я ей вслед. А потом обратился к Пирату: — Дашь номер?
Пират ткнул меня кулаком в бок:
— Уводишь мою девушку!
— Настина мама — твоя девушка? — хохотнул я.
— Могла бы быть. Если бы не артачилась. Вот уже пятнадцать лет!
— Ого! Пятнадцать лет тебя отшивает?
— Ну, не всегда отшивает, — с загадочной улыбкой произнес пират. — Пошли в бар, я тебе поведаю эту печальную историю.
— Пошли. Но пить я не буду! — предупредил я.
— А я буду. Лимонад. Местный “Тархун”.
— Выдержанный?
— Ага.
— У вас тут все выдержанное!
— Не без этого.
— Даже пробовать не буду этот ваш “Тархун”. Мне моя голова еще нужна…
— Ты не представляешь, от чего отказываешься!
Мне, конечно, любопытно было услышать историю Пирата и Настиной мамы. Но я пошел в бар не поэтому.
Я думаю, Пират может мне поведать много интересного про Настю. Хорошо все же, что я вчера его встретил! Теперь у меня будет инсайдерская информация. От друга семьи, так сказать.
Пятнадцать лет! Бедняга.
Хорошо, что я приехал к кошке всего лишь через пять.
38
Настя
— А где мой любимый внук? Мой золотой мальчик?
— Он здесь!
Ванечка с воплем бросился ей на шею.
Надо отучать его от этой привычки. Станет чуть больше — будет просто сбивать с ног! Я и сейчас едва не падаю, когда он на меня прыгает.
Мама, как всегда, пришла не с пустыми руками. Опять киндер-сюрпризы!
— Сегодня съешь только один, — предупредила я Ванечку. — Остальные положим в холодильник.
А сама украдкой посмотрела в зеркало. Глаза красные… Да, я ревела. От меня муж ушел! Но я очень-очень надеюсь, что Паша остынет и вернется.
Мы еще никогда всерьез не ссорились. Так, чтобы со скандалом и хлопаньем дверями. Обычно, если назревает конфликт, я уступаю.
А сейчас я сама все испортила.
Не могла промолчать! И Вика тоже хороша, дала мне совет, называется. Плохая была идея поделиться с Пашей!
— Ты что, плакала? — спросила мама, пока я наливала чай.
От маминого взгляда ничто не ускользнет!
— Да нет, я просто…
— Он тебя обидел? Зря я его сумкой не огрела! У меня там курица лежит, между прочим. Замороженная. Кстати, положу ее пока в твой морозильник…
— Ты встретила Пашу? Где? Как он?
— Да причем тут Паша! Я встретила твоего строителя!
— Матвея? — выдохнула я. — Что ты ему сказала?
У меня внутри все оборвалось. Неужели мама… Неужели Матвей уже знает про сына?!
— Сказала, что он алкаш. От него несло перегаром! Про Ваню не сказала ничего. Я же не идиотка.
— Спасибо!
У меня ноги подкосились от облегчения. И я опустилась на стул.
— Он пригласил меня на ужин, — неожиданно выдала мама.
— Матвей?! Он что, рехнулся? Зачем?
— Не знаю. Схожу, послушаю, что он мне скажет.
— Мама!
— Что “мама”?!
— Ты же не серьезно сейчас? Ты же не пойдешь на ужин с Матвеем?
— Я подумаю, — отозвалась она. — Он отец моего внука, между прочим.
— У Вани уже есть отец! — взвилась я.
— Где он, кстати? Даже странно видеть пустой диван…
— Мама!
— Что “мама”? Я ничего не сказала.
— Паша не всегда лежит на диване! Он просто устает и… В общем, я рассказала ему про Матвея. И он ушел.
— В смысле… совсем ушел?
— Не знаю. Нет! Он просто… Ему нужно все переварить. Он вернется. Я уверена.
— Конечно, вернется. К своему любимому четвероногому другу.
— К кому? — не поняла я.
— К дивану!
— Ну мама! — снова повторила я.
Матвей
Мы с Пиратом сели за столик, нам принесли свежеподжаренную барабулю. И кувшин зеленого пойла, в котором плавали странные продолговатые листики и какие-то мелкие цветочки.
— Тархун, — объяснил официант.
И налил нам с пиратом.
— Я не любитель. Спасибо.
— Да не сцы, Ромео! — хохотнул пират.
— Ван Гог напился зеленой жидкости и отрезал себе ухо, — глубокомысленно изрек я.
— Ван Гог был дурак. А ты?
— А я нет.
— Докажи!
И он протянул мне стакан.
Это, и правда, был лимонад. Нет, это был божественный нектар для похмельного организма!
Так что я выпил два кувшина. А Пират — всего один.
— Хорошо, — произнес я.
И откинулся в кресле.
Тем временем на пороге бара нарисовался новый посетитель. Худой, сутулый, взъерошенный, в майке, шортах и… домашних тапочках.
Странные моды царят на курорте! Но меня уже ничем не удивишь.
И все же, увидев Глиста, я был неприятно удивлен. Настин муж приперся в мой бар! В наш с Пиратом. Вот уже второй день этот бар мне как дом родной.
Тощим паразитам тут делать нечего!
И все-таки они что-то добавляют в этот тархун. Щепотку адреналина и пару капель агрессии. Когда я увидел глиста, во мне проснулся зверь. Мне захотелось немедленно завязать его морским узлом.
Я вскочил.
Я сам не знал, что буду делать. Неведомая дурная сила влекла меня к Настиному мужу. Я не мог на него просто смотреть! У меня кулаки чесались. А на языке вертелись язвительные слова.
Этот тощий паразит проводит ночи с Настей. Одного этого достаточно, чтобы мне хотелось размазать его по всем доступным поверхностям!
Пират издал предупреждающий возглас и схватил меня за полу рубашки. Меня это не остановило. Но Пират силен! Рубашка хрустнула, и приличный кусок ткани остался в его руке.
— Стоять, матрос! — рявкнул он.
На него весь бар оглянулся! А я нет.
И Глист — тоже нет. Даже не вздрогнул. Похоже, у Глистов нет ушей. Как у змей.
Паша, чье имя напоминает противное змеиное шипение, презренный муж моей обожаемой Кошки, сидел за стойкой и пялился в высокий бокал.
Пил он не брутальный портвейн и не виски, напиток для слабаков. Он цедил что-то с чем-то. Коктейль, короче. Ладно хоть без зонтика!
Я плюхнулся на табурет рядом с ним.
— Все-таки портвейна? — предложил мне бармен. — Он манит, я знаю…
И заржал.
— Тархуна налей, — буркнул я.
Глист, наконец, поднял на меня глаза.
— Ты! — выдохнул он.
— Ну, я.
— Ты…
Он открывал и закрывал рот, не в силах произнести ни слова. Точно, бессловесный червяк!
— Ага, я. Собственной персоной. И что?
Я видел, что в нем все клокочет. Его аж плющит от взгляда на меня. Значит, он что-то знает о нас с Настей… Откуда, интересно?
Бедняга Глист силился что-то сказать, но у него, похоже, язык застрял в заднице.
— Держись подальше от моей жены, понял? — выпалил он, наконец.
Брызгая слюной.
Я даже вытерся салфеткой. Демонстративно. И удивленно поднял бровь. Он-таки решился на меня наехать! Смелый паразит.
— А то что? — спокойно спросил я.
— А то я тебя… Ты у меня получишь!
Он снова брызжет слюной!
— Заплюешь? — усмехнулся я.
Боже, как жалко он выглядит! Такого и бить стыдно.
Я не собирался его бить, честно. Я не дерусь с червями. Но он первый на меня напал!
Схватил со стойки бутылку и, неловко размахнувшись, обрушил ее на мою голову. Вернее, обрушил бы. Если бы я не увернулся.
Да там можно было даже не торопиться! Он дрался, как девчонка.
Бутылка упала на пол и разбилась, Глист бросился на меня, нелепо размахивая руками.
— Да уймись ты! — повторял я, уворачиваясь. — Не смеши людей.
Вокруг нас собрались посетители. Одни подначивали глиста, другие давали советы мне. Я увидел Пирата, который стоял в стороне и укоризненно качал головой, глядя на меня. В толпе мелькнули рыжие волосы, и я похолодел.
Но это была не Настя.
Уф!
В этот момент Глист изловчился и пнул меня. Я схватил его за ногу, дернул… Он с грохотом обрушился на пол. Похоже, у него все кости рассыпались.
Блин.
Если я покалечил Глиста, Настя меня убьет!
39
Настя
Мама ушла. Паши все не было.
Я места себе не находила!
Время уже позднее, где носит моего мужа? А вдруг он вообще не вернется? Да нет, не может быть. Куда еще он пойдет?
У него не так много друзей в нашем городе, он приехал недавно. Есть, конечно, приятели, но не такие, чтобы завалиться к ним с ночевкой. Хотя… может, я не все знаю.
Он приехал два года назад — мы как раз тогда и познакомились. Начал работать агентом по недвижимости, дела шли прекрасно. Он был счастлив и доволен собой.
Паша не очень много рассказывал мне о себе, но я знаю, что у него есть старший брат, с которым очень непростые отношения. Из-за него он и уехал из своего родного города. Он даже родителей не видел несколько лет!
Паша уверял меня, что они всегда больше любили брата. Он был отличником, спортсменом, гордостью школы и семьи. Паше всю жизнь его приводили в пример. И он всю жизнь до этого примера не дотягивал…
Мне трудно представить, что родители, могут любить одного ребенка больше, чем другого. Если бы у меня было двое или трое детей, я бы обожала их с одинаковой силой. И неважно, что один лучше учится, а у другого успехи в спорте. Это вообще не главное!
В общем, Паша несколько лет мотался по стране, работал в разных организациях. И, наконец, осел в нашем городке. Встретил меня… И был счастлив, несмотря на проблемы на работе в последнее время.
И вот сегодня все изменилось!
Не надо было ему говорить…
Я уложила Ванечку. В очередной раз набрала Пашин номер. Оставила ему двадцатое по счету сообщение. Но он снова не ответил… И даже не прочитал ни одну из предыдущих эсэмэсок!
А вдруг с ним что-то случилось? Вдруг, в расстроенных чувствах, он попал под машину?
Я уже собиралась обзванивать больницы. Но тут раздался звук открываемой двери… От картины, которая предстала перед моими глазами, я надолго потеряла дар речи.
На пороге стоял мой муж. Пьяный в дрова. Он пошатывался, время от времени приоткрывал глаза и окидывал все мутным взором.
Его состояние было таким, что, если бы его не держали, он бы упал. А держали его… с одной стороны — Цезарь Юрьевич, мамин знакомый, которого все зовут просто Капитан. А с другой стороны — Матвей!
Пашина рука покоилась на его плече. А рука Матвея удерживала моего мужа за талию.
— Зая… — пьяно пробормотал Паша. — Я вернулся.
— Ты напился! — воскликнула я.
— Мне было плохо. Очень плохо!
— Зато сейчас ему просто офигенно, — ухмыльнулся Матвей.
— Что ты… Что вы… — обратилась я к своим незваным гостям, не в силах сформулировать вопрос.
— Пришлось транспортировать бесчувственное тело домой, — отозвался Капитан.
— Как вы вообще нашли друг друга?! Вы трое?
— Палыч сам нас нашел, — буркнул капитан. — Куда его?
— В спальню.
Когда великолепная троица прошествовала мимо меня, и я увидела Пашину спину, я во второй раз потеряла дар речи. Рубашка моего мужа была вся в крови и в зеленке!
— Что ты с ним сделал? — набросилась я на Матвея.
— Почему сразу я?! Он упал. На разбитую бутылку. Которую, между прочим, сам и разбил.
— Цезарь Юрьевич! — я обратилась к более надежному свидетелю. — Что произошло?
— Все так и было, — кивнул он. А потом еле слышно добавил: — Приблизительно.
— И вы туда же!
Они дошли до спальни. Опустили моего мужа на кровать. Паша застонал. Я бросилась к нему.
— Тебе больно?
— Да!
— Где болит?
— Вот тут!
Он ударил себя кулаком в грудь.
— Душа плачет…
Матвей заржал. Цезарь Юрьевич усмехнулся.
— Идите отсюда! — прикрикнула на них я.
И они вышли из спальни.
Я надеялась, что они ушли окончательно.
Но, когда Паша уснул и я тоже покинула спальню, я обнаружила Матвея в гостиной… на четвереньках! Он катал на своей спине Ванечку. Тот хохотал, зажимая рот ладошкой.
— Тс-с-с! — как раз произнес Цезарь Юрьевич. — Сейчас мама придет и всем накостыляет!
— Что тут происходит? Ваня, почему ты не в постели?
Я сердито уперла руки в бока. И поймала на себе взгляд Матвея. Горячий и жадный. Совершенно неуместный!
— Я же говорил, — буркнул мамин друг. — Вольно, матросы. Расходимся.
Но даже когда я отвела Ванечку в спальню и вернулась, Матвей и капитан все еще торчали в гостиной.
— Вам показать дорогу к двери? — спросила я.
Если бы Матвей был один, я бы ему показала. Я бы ему такое устроила! Выгнала бы поганой метлой, настучав предварительно по голове.
Но при Цезаре Юрьевиче показывать свою злобную сущность не хотелось.
— Мы уже уходим.
Капитан потащил Матвея за собой. Я проводила их до двери.
— Иди, я догоню, — произнес Матвей.
Капитан скрылся за дверью. А Матвей остановился на пороге и обернулся ко мне.
— Настя, я хочу тебе кое-что сказать…
— Иди уже! — со злостью воскликнула я.
— Я уйду. Но сначала скажу.
Я замерла, глядя на него снизу вверх. Он смотрел на меня странным потерянным взглядом. В нем было столько неуверенности! Как будто это не Матвей. Наглый и самоуверенный тип, которому плевать на всех…
— Я люблю тебя, — почти прошептал он.
— Что?! — опешила я.
— Я знаю, это совершенно неуместно. Но я все равно тебя люблю.
40
Матвей
— Какой же ты дурак! — выпалила Настя в ответ на мое признание.
А я, между прочим, говорил совершенно искренне. В последние дни я много думал. И не только думал… Я чувствовал.
Раньше я никогда не обращал внимания на свои чувства. Честно говоря, я вообще не знал, что они у меня есть. Я же мужик! Какие нафиг чувства?
Но в теперь во мне появилось что-то новое. Оно росло внутри, заполняя меня до краев какой-то щемящей нежностью и невыразимой тоской. И сумасшедшим трепетаньем — когда перед моим взором, мысленным или реальным, появлялась Рыжая Кошка.