— Как себя чувствует отец? — Финист оторвался от своего аппарата, записал что-то и, вытерев руки, отошел от стола.
— Он проснулся, — стоило мне это произнести, как муж дернулся в сторону выхода. Едва успела перехватить.
— Не спеши. Я дала ему отвар от головной боли, и он снова уснул.
— А что за отвар? — тут же поинтересовался Финист, и я перечислила ему входящие туда травы. Муж покивал с умным видом.
— Это тебя сестра научила собирать?
— Нет, она сама собирала, — призналась я со смущением, вспомнив, как летом Василиса бегала по полю, в то время как я сидела в тенёчке и читала книги. Правда, не приключения, как любила, а учебники — решала заданные сестре на лето задачки. Но, тем не менее, сейчас остро ощутила себя бездельницей.
— Не волнуйся, я научу тебя. Шептуны вообще хорошо в травах разбираются, — заметив, как я замялась, пообещал Финист.
— Значит, я неправильная шептунья, — проворчала я. — Хотя растения мне интересны.
— Вот видишь. Ты просто необученная, — муж улыбнулся, подошел ближе и отвел мне за ухо выбившуюся прядь волос. — Ложись спать, Лада. Утро вечера мудренее. А за отцом я и сам пригляжу.
— Чтобы завтра с утра не встать? Нет уж, ложись лучше ты. Завтра к тебе посетители придут, а ты сонный. Так не пойдет!
— Кстати, днём никто не приходил? — вспомнил Финист.
— Приходили, конечно, — нахмурилась, вспомнив, с каким трудом выставляла посетителей за дверь. — Я сказала, что тебе нездоровится, и отправила всех по домам. Только один возмутился, напыщенный такой, с длинным носом и в смешной красно-белой рубахе.
— А серьги у него случайно в ухе не было? — насторожился муж.
Я постаралась припомнить.
— Вроде была. Странная такая, как кристалл. Я ещё подумала: зачем мужчине сережки носить? Эй, что ты смеешься?
— Я тебя обожаю, Лада! — посмеиваясь, ответил Финист. — Ты выставила из дома Верховного мага столицы.
Сердце ушло куда-то в пятки.
— Но я подумала… он ведь не старше тебя…
— А почему ты решила, что все высшие маги — старики? — муж посмотрел на моё огорченное лицо и щелкнул меня по носу. — Не кисни. Ничего страшного. А Михаэля давно пора было поставить на место, чтобы не вламывался в дом без приглашения.
С трудом спровадив Финиста спать, я собрала целый ворох тканей, найденных в сундуке в своей спальне, вернулась на кухню и принялась за шитье. Шить при свечах мне было не привыкать, хоть я предпочитала дневной свет. Но раз выдалось свободное время, то праздно тратить его, когда дома черт голову сломит, я не собиралась.
К утру занавески были готовы. Простенькие, из белого ситца в крупный голубой горошек. В будущем я планировала украсить их кружевами, но на первое время и такие годились. Кстати, интереса ради попробовала пошептать над собственными исколотыми за ночь пальцами, но видимого результата не достигла. Как болело, так и болит. Может, Финист ошибся и не была я никакой шептуньей? У Ала в пять лет и то лучше получались заговоры.
Умывшись холодной водой, чтобы окончательно не заснуть, я взялась за влажную уборку. Не знаю, что за прислугу нанимал Финист, но пыль была протерта только в зоне видимости. А стоило пройтись тряпкой по шкафам или дотронуться до стекол, как взлетавшая пыль вызывала приступы чихания. Зато я отвлеклась от горестных раздумий, за работой было не до печальных размышлений о своей судьбе.
— Не боишься упасть? — поинтересовался свёкор, когда, убравшись в гостиной, я полезла на колченогую табуретку вешать занавески.
Кощей проснулся с первыми петухами, успел плотно позавтракать и чувствовал себя прекрасно для того, кто вчера едва не умер. По крайней мере, самостоятельно дошёл до гостиной и даже порывался помочь мне с занавесками, но я не позволила. Так что он уселся в кресло с книгой, но я видела, что Кощей присматривает за мной, чтобы не упала. Наверное, приловчился Ала магией ловить, догадалась я по его неестественно повернутой ладони, как будто он собирался делать какой-то сложный жест.
— Я не упаду, — заметила я спокойно, удерживая равновесие на шаткой конструкции и вешая занавески за маленькие проржавевшие крючочки. Карниз-то был! Видимо, когда-то давно и занавески висели, просто настолько загрязнились, что их сняли, а постирать и повесить обратно поленились.
Закончив с занавесками, я оглядела свой труд. Стало немного уютнее. Яркий солнечный свет больше не бил по глазам, а проникал в комнату тонкими полосками. Столик у окна я украсила кружевной салфеткой, постиранной ещё вчера днём, и поставила туда вазу с цветами из сада. Хотя этот заросший бурелом садом назвать было сложно. Пока добралась до цветов, чуть юбку не порвала и все руки исколола. Так что им тоже предстояло заняться, но пока я не знала, с какой стороны к нему подступиться.
— Начинаешь обживаться? — в гостиную зашел Финист и с любопытством осмотрелся, подмечая изменения.
— А можно? — спохватилась, что не спросила разрешения, на что мне махнули рукой, мол, делай что хочешь. Я подавила улыбку. Это они ещё не знали, на что подписались!
— Лада, а ты давно проснулась? — заметив, что с кухни идет восхитительный запах почти готовой мясной подливы, стол накрыт, а гостиная сияет подозрительной чистотой, спросил муж.
Я скромно потупилась, собираясь смолчать, но Кощей сдал меня без раздумий.
— Лучше спроси, ложилась ли она. Я за ночь несколько раз просыпался — на кухне горели свечи.
— Лада? — голос Финиста стал вкрадчивый и такой пугающий, что я опрометью бросилась прочь, бормоча про оставленный самовар. Но далеко убежать не получилось. Муж перехватил меня в дверях кухни, прижал к косяку. Я бросила панический взгляд в сторону гостиной, но Финист успел прикрыть туда дверь, и нас не было видно.
— Ты, правда, не ложилась? — обеспокоено спросил он.
Я кивнула, чувствуя, как горят щёки. Конечно, я хотела спать. Но мне было беспокойно. После нападения на Кощея я не могла выкинуть из головы мысль, что преступник захочет проникнуть в дом и завершить начатое. Поэтому предпочла перебдеть, чем проснуться от ощущения холодной стали у горла.
Кажется, Финист прочитал страх в моих глазах. Потому что вместо ругани обнял меня, целуя в висок.
— Никто не войдет в дом без моего ведома, не волнуйся. Мы с отцом тут такую защиту поставили, что за полгода не взломаешь. Так что ничего не бойся и спи спокойно.
— Точно? — я посмотрела на него с неуверенностью. Магия магией, а я предпочла бы сторожевого пса во дворе. Может, уговорить мужа завести собаку? Да и Ал будет счастлив…
— Точно, — кивнул Финист, а затем подхватил меня на руки и без видимых усилий понёс в спальню. Уложил на кровать, заботливо поправив подушки. А когда снял с меня туфельки, в которых я бродила по дому, я испуганно посмотрела на него — но, к счастью, на том моё разоблачение было закончено.
— Спи, — муж укрыл меня одеялом. — И не вздумай вставать раньше полудня. Иначе в другой раз привяжу к кровати, — пригрозил он и вышел из комнаты, оставив меня с пылающими щеками и быстро колотящимся сердцем.
«Какой тут сон!» — подумала я, понимая, что влюбилась в Финиста как дурочка, но так устала, что сама не заметила, как заснула.
То ли Финист наколдовал, что бы сон был крепче, то ли я действительно вымоталась, перенервничала и наработалась, но проспала до позднего вечера. Вышла из комнаты, позевывая, на ходу заплетая косу, и встретилась в коридоре с мужем и Алом. Увидев меня, малыш радостно заулыбался и, подбежав, схватил за руку.
— Он целый день про тебя спрашивал, — объяснил Финист, который как раз поднялся вместе с ним, собираясь укладывать ребенка спать.
— Ты почитаешь мне сказку? — с ожиданием посмотрел на меня Ал, так крепко вцепившись в ладонь, что на руке могли остаться синяки.
— Прекрати, ты прекрасно читаешь сам, — одернул его Финист.
— Но Лада обещала, — ребенок сморщил лицо, готовясь захныкать, а я сердито посмотрела на мужа. Вот к чему такая строгость?
— Конечно, почитаю, — я потрепала Ала по макушке. — Иди и ложись, я сейчас приду.
Малыш радостно убежал в свою комнату, а мы с мужем остались в коридоре.
— Ты его балуешь, — недовольно заметил Финист.
— Его дедушку вчера чуть не убили. Он сам учится целыми днями. Дай ему хоть немного побыть ребенком! — вспылила я, резко разворачиваясь и возвращаясь в свою комнату. Томик с легендами, который я привезла из дома, лежал на столике у кровати.
Когда я вернулась, Финиста в коридоре уже не было. Бежать искать его я не собиралась. Перебесится и успокоится. А то удумал устраивать дома казарму! Нет уж, я такого допускать не собиралась. О том, какими капризными бывают маленькие дети, я прекрасно знала на примере Алёнушки, и Алу было далеко до такого безобразия.
Без труда найдя дверь в детскую — она единственная была декорирована резным узором в виде кленовых листьев — я постучала и зашла. Мальчик сидел на кровати, обняв тряпичного воина с деревянным мечом, и выжидающе посмотрел на меня. Улыбнувшись, я подтащила поближе стул и, открыв книгу, негромко начала читать.
Уснул Ал, только дослушав первую историю до конца. Я видела, что местами ему было откровенно скучно, и, что бы как-то разнообразить, на ходу добавляла приключения из прочитанных ранее книг. В такие моменты он просыпался, воодушевлённо смотрел на меня, а после снова начинал клевать носом. Когда малыш, наконец, уснул, я подоткнула одеяло и, задув свечу, вышла из комнаты.
А в гостиной меня ждал сюрприз. В кресле, бесцеремонно поджав под себя ноги в мягких брючках из кожи и оставив сапоги валяться на полу, сидела светловолосая красавица и что-то чиркала на листе бумаги. Длинная челка то и дело падала ей на глаза, мешая, и она сдувала её или пыталась заправить за уши, но упрямые пряди лезли в лицо. Рукава белоснежной блузы были безнадежно перепачканы в чернилах, и черное пятно краски застыло на щеке, демонстрируя, насколько девушка увлеклась письмом.
— Василиса! — негромко позвала я, всё ещё не веря, что вижу сестру. Она же вскинула голову, посмотрела на меня — и кинулась обниматься.
— Ну, хватит, хватит! Ты бы хоть руки помыла сначала! — рассмеялась я, понимая, что всё равно поздно. Василиса успела заляпать моё платье грязными от чернил руками. Хорошо, что оно было довольно пестрое, сразу пятен и не разглядишь.
— Ладушка, как же я рада тебя видеть! — сестра закружила меня по комнате, вовлекая в безумный танец. Со стороны мы, небось, напоминали зайца и медведя — рядом с тонкой, как тростинка, сестрой я чувствовала себя особо неуклюжей.
— Ты же на учебе должна быть. Что тут делаешь? — опомнилась я, когда первая радость от встречи прошла.
— Какая учеба, когда весь город гудит о нападении на Кощея? Я как узнала, что ты теперь его сноха, так сюда и примчалась. Испугалась, вдруг с тобой что-то случилось!
— Да кому я нужна? — отмахнулась я, а сестра нахмурилась.
— Много кому, — неожиданно серьезно ответила она и прижала руки к груди. — Ты ведь знаешь, кто ты?
— А ты давно ли знаешь? — вопросом на вопрос ответила я, и Василиса потупила синие глазки.
— С прошлого года. Ты не думай, я никому не рассказывала. И от тебя скрывать не собиралась. Просто хотела убедиться.
— Ох, Василиса, кто бы меня убедил, — тут я рассказала сестричке о своих опасениях. О том, что силы колдовской я не чувствовала, и оттого казалось мне, будто вожу всех вокруг за нос. Василиса выслушала меня внимательно, а затем задумалась, по привычке пожевывая нижнюю губу.
— Скажу честно — магия в тебе есть, это любому колдуну невооруженным взглядом видно. Помнишь, как ты Мурку с того света вытащила? Три года назад, когда её собаки чуть не сгрызли, а ты полночи выхаживала? Мне тогда странным показалось, что на ней раны как по колдовству зажили…
Я покачала головой. Про кошку я помнила смутно, так как в то лето слегла с тяжелейшей лихорадкой и сама чуть не отправилась к праотцам.
Василиса вздохнула.
— Я бы тебе рассказала, как нас учат, да только не подойдет шептунам такая методика. Тебе бы настоящего мастера найти, который и научить сможет, и тайны шептунов раскрыть. Знаю я одного такого, но он отшельник, каких поискать. И характер у него презлющий. Правда, тебя может принять в ученицы.
— С чего бы? — удивилась я.
— Он наставником твоего мужа был. Финист один из немногих, кто вытерпел все три года обучения. Может, по старой памяти и тебя шептун в ученицы возьмет?
— А разве шептуны обычных магов учат?
— Конечно! Лучше варианта и не сыскать, ведь такой учитель силой поделиться сможет, если потребуется. А для колдуна нет ничего хуже магического истощения.
— Да какая из меня шептунья, Васька! — всплеснула я руками и добавила с горечью, едва слышно: — Где же это видано, чтобы коровы колдовали?
К счастью, последнюю фразу сестра не услышала, а то досталось бы мне.
Естественно, отпускать Василису в город, на ночь глядя, я не собиралась. И когда она заартачилась, мол, пойду в Академию и всё тут, позвала мужа. Тот, оказывается, подрабатывал у них приходящим учителем, так что Финиста сестра побаивалась. Муж наш спор разрешил быстро: сказал, что с утра свяжется с ректором и объяснит, почему Василиса не вернулась. Так что сестра успокоилась, поужинала вместе со всеми и позволила увести себя в спальню.
Кровать у меня была довольно большой, вдвоем мы с сестренкой свободно помещались, даже место оставалось, так что улеглись с удобствами. Я спать не хотела, выспавшись днем, а Василиса перед приходом к нам напилась какого-то бодрящего зелья. Так что проболтали мы до поздней ночи. Немудрено, ведь не виделись почти год — на прошедшие новогодние праздники Василиса не смогла вырваться из школы, и мы только открытками обменялись.
А рассказать было о чём. О русалке, которая меня на дно озерное утащить пыталась, о делах домашних, и о кознях Алёнушки. Хотя, про нее-то Василиса сама выспросила, правдами и неправдами. Знала, что я жаловаться на младшенькую не буду, и такие вопросы каверзные задавала, что я не заметила, как всё рассказала. А потом Василиса с пылающими щеками шепотом расспрашивала меня о Финисте и «том самом», что между мужем и женой за закрытыми дверьми спальни происходит. И я, смущаясь, призналась, что, кроме поцелуев, ничего между нами не было. Но перед этим взяла обещание: ни о чем не рассказывать родителям. Василиса пообещала; понимала, какой мачеха могла скандал устроить.
— Ты, главное, не расстраивайся, — утешала сестренка, гладя мои волосы. Руки у неё действительно были чудесными, я как кошка мурлыкала, когда она меня гладила. — Финист тебя бережет просто. По глазам его вижу, что ты ему очень нравишься.
Я могла с этим поспорить. С мужем отношения у нас были неплохие, а его объятия и поцелуи сбивали с толку. Но слабо верилось, что он предпочтет толстушку здешним красавицам. Вот друзьями мы стать могли, а это уже значило немало. К тому же, за Алом нужен был пригляд, и Финист это прекрасно понимал.
Отдыхала я всего пару часов, и, проснувшись с первыми лучами солнца, еще какое-то время лежала и любовалась лицом спящей сестры. Василиса красивая, пусть и не такая яркая, как наша младшая, Алёнушка. Четкий абрис розовых губ, длинные ресницы редкого золотистого цвета, тонкие брови и прямой нос. А волосы — загляденье! Мягкие, светло-русые, пушистые, как одуванчик. Василиса стала очень похожа на матушку, и я невольно улыбнулась воспоминаниям. Затем встала и, одевшись, выскользнула из комнаты готовить завтрак.
— Я думал, вы до позднего утра проспите, — улыбнулся мне Финист, отвернувшись от печи, на которой готовил. В печке дымился горшок с кашей, запах от которой стоял на всю кухню. Но был он отнюдь не вкусным — каша пригорела, а Финист спохватился поздно.
— Присядь лучше к столу, — я покачала головой, беря горшок ухватом и вытаскивая его из печи. Подгоревшую молочную кашу ещё можно было спасти, чем я и занялась, перелив содержимое в чистый горшок и добавив туда ещё молока, Финиста же я заставила оттирать старый.
Зрелище было впечатляющим: сидит на кухне добрый молодец, весь из себя опрятный, кудри золотом блещут, а сам горшок чистит. Фыркнула я и отвернулась, а муж, догадавшись, что над ним посмеиваются, ещё и покраснел от смущения.