Уже неделю Настя жила в его квартире и очень уставала, потому что он не давал ей времени передохнуть.В первый же день Роман повел ее в обыкновенную парикмахерскую, которая находилась неподалеку, долго разговаривал со знакомым мастером, и с кресла Настя встала обновленной, с короткой стрижкой, открывшей шею и, как оказалось, такая прическа делала ее трогательно-нежной, еще более хрупкой и очень ей шла, хотя всю жизнь молодая женщина была убеждена в обратном. Она покрутилась перед зеркалом, стараясь не замечать, что одежда сидит на ней, исхудавшей в последнее время, несколько мешковато, и с благодарностью улыбнулась мастеру.
Уже на другой день работы выяснилось, что продавцу магазина срочно понадобился отпуск, и они остались вдвоем. Первое время Настя боялась покупателей, не умела разговаривать с ними, но Роман терпеливо учил ее, и в конце концов доверил стоять за прилавком одной. А после закрытия ее ждали полки, которые надо было привести в порядок, и грязные полы. Он давал ей час времени на обед, однако она должна была в это время закупить и продукты на вечер. На ужин он иногда приходил, а иногда нет, а Настя, уже давно отвыкшая от такого темпа жизни, торопилась лечь в постель, благодарила своего ангела-хранителя за то, что он помогает ей пережить это трудное время, и засыпала сном очень уставшего человека. А на следующий день все начиналось снова...
Прошел месяц, второй, давно ей пора было жить отдельно, но они словно забыли об этом, и она тешила себя мыслью, что так им просто удобнее. Роман не надоедал ей своим присутствием, разговорами и расспросами, и она была за то ему очень благодарна. И только одна мысль не давала Насте покоя: городок был небольшим, а она очень не хотела где-нибудь встретиться с бывшим мужем.
И все-таки это случилось в ее редкий выходной, который она посвятила походу по магазинам, с удивлением отметив, что радость и жажда жизни стали возвращаться к ней. Она столкнулась с ним при выходе из очередного магазина, Иван держал за руку молодую беременную женщину. Настя посторонилась, пропуская их, и неторопливо пошла по улице, стараясь спокойно дышать и прямо держать спину, однако он вскоре нагнал ее, сказав, что развод - еще не повод, чтобы не здороваться. Потом почему-то стал спрашивать бывшую жену о дочери, как будто не мог позвонить ей и узнать обо всем сам, сказал, что у него все очень хорошо, а потом уж совсем невпопад с небрежной и язвительной улыбкой заявил, что он знает, с кем она сейчас живет, и искренне рад такому быстрому утешению.
Насте стало смешно от его неосознанного желания унизить ее, видно, не все было безоблачным в его новой жизни, но она не стала отвечать на эту колкость, лишь спокойно поблагодарила за переданные ей деньги.Удивленное выражение лица бывшего мужа ошеломило ее. Он просто-напросто не понял, о чем речь. Вот тогда-то она рассердилась по-настоящему, видно, и вправду пришла пора поставить в этой истории жирную точку и навсегда стереть с его лица гаденькую улыбку. И Настя выпалила первое, что пришло ей на ум:
-Я вот часто думала, на кого ты похож своими поступками, и только сейчас поняла, что на своего настоящего отца. А твоего отчима мне жаль, его ведь тоже бросали.
Настя уже ушла, а он, побледневший и злой, потому что, конечно же, знал эту давнюю историю, добрые люди просветили, все еще одиноко стоял на улице, а у магазина улыбалась и махала ему рукой молодая беременная женщина.
Настя тут же пожалела о злых и несправедливых словах, ведь не виноват ребенок, что не от того родился, но исправить ничего не могла да и не хотела. Она шла и думала, что не так уж, наверно, виноват ее бывший муж, не сумевший полюбить ее, но тогда получалось, что в грустном итоге ее жизни виновата лишь она, позволившая себе на что-то надеяться. Однако, если все даже и так, то почему он был так недобр к ней, за что наказывал? Хорошо начавшийся день оказался окончательно испорчен, но на сегодня остались еще два дела: спросить Романа, для чего был нужен весь этот обман с деньгами, и сказать, что ей пора искать новое жилье, ведь пора и честь знать.
Роман был дома, и Настя, постучавшись, вошла в его комнату. Он сидел за столом, на котором стоял букет белых роз, а так же лежала маленькая золотистая коробочка, и что-то писал.
-Ты обманул меня, - запальчиво начала она, - а этого не надо было делать, потому что...
Тут взгляд молодой женщины упал на цветы и коробочку. Сразу же вспомнились его ночные отлучки, отчего мгновенно перехватило дыхание, и Настя прошептала обреченно:
-Ты собрался жениться? А я?
Слезы стали наворачиваться на глаза, когда она начала осознавать, что второй раз за день сказала что-то не то. Женщина уже повернулась, чтобы выбежать из комнаты, но ее остановил голос Романа.
- Настя, погоди, не уходи... Цветы для тебя, хотел утром поздравить с днем рождения, но сюрприза, видно, не получилось.
-А коробочка? - спросила она все еще дрожащим голосом.
-Тоже для тебя. Хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, а если бы у нас родился ребенок, я был бы просто счастлив.
Сказав это, Роман немного помолчал, а потом смущенно добавил:
- Настя, я устал ночевать у друзей на чужих диванах, хочу жить здесь, с тобой.
Он уже встал и направился к ней, но она остановила его не совсем обычным вопросом.
- Именно в таком порядке? Сначала женитьба, а потом ребенок?
Вопрос, однако, не показался ему странным, и он охотно подтвердил свое намерение, но услышал еще один, на этот раз совсем краткий:
-Почему?
Роман рассмеялся, наконец-то обнял ее и, стараясь не торопиться, потому что чувства к этой худенькой женщине переполняли его, шутливо ответил:
-А вот этого, сударыня, я Вам не скажу, потому что это великая тайна.
Она разом ощутила все: и нежность его рук, и их едва сдерживаемое нетерпение, и свое острое желание не потерять вновь так трудно обретенное счастье. А потом Роман наконец-то услышал то, что сразу сделало ясным и понятным происходившее между ними.
-А Вы, сударь, еще не знаете, какие пытки я применю, чтобы это узнать.
Надо сказать, что выдержал он совсем не долго, и она узнала обо всем, что желала знать. Последней его тайной оказался лист бумаги, на котором она когда-то давно, еще в той, старой жизни, написала, что должна была сделать, чтобы начать все заново, где в последнем пункте стояло только одно слово: Влюбиться.
Ангел мой, храни меня
Ей было сорок два, и она была несчастна. Откуда и почему появилось еще и чувство обреченности, она не знала, потому что всю сознательную жизнь считала себя женщиной, твердо стоящей на ногах. Своему теперешнему состоянию она могла бы подобрать множество названий, но делать этого не захотела, просто погрузилась в него с головой и уже довольно продолжительное время даже не пыталась вынырнуть. Положение усугублялось еще и тем, что она, стараясь как можно реже выходить из дому, проводила дни в одиночестве. В результате каждый выход за порог стал казаться делом, требующим каких-то неимоверных усилий, и она, как могла, оттягивала его, а ее неприхотливость и умение довольствоваться самым малым были лишь ей на руку.
Женщина уже забыла, когда готовила для себя какую-то еду, и обходилась несколькими бутербродами, да и то только когда чувство голода становилось уж совсем невыносимым. Дни плавно перетекали из одного в другой, не оставляя после себя ни радости, ни сожаления, и она даже не шевелила пальцем, чтобы попытаться как-то изменить этот поток, хотя, может быть, требовалось для начала всего лишь немного его разнообразить, однако ей было неплохо в этом полузабытье, она не хотела ни о чем думать, да и мысли почему-то не задерживались в голове. Все время она помнила лишь о том, что ей сорок два и она несчастна.
Единственное, что женщина могла делать без видимого усилия над собой, так только следить за качающимися ветками дерева, растущего за окном. В этой стране ветерок ощущался почти всегда, но солнце, особенно зимой, было таким редким гостем, что первое время пребывания здесь она каждое утро с надеждой смотрела на небо, затянутое облаками, и ждала, что они разойдутся хоть на несколько минут. Теперь она не делала и этого, потому что приняла правила нынешней жизни. Приняла, но не привыкла к ним.
Трудности начинались с утра пятницы. Ей надо было заставить себя привести в порядок квартиру и настроиться для выхода на улицу, потому что требовалось закупить продукты на два дня, которые они с мужем проводили вместе. Он руководил бригадой рабочих, занимающихся ремонтом дорог в целом крае, и не мог ежедневно бывать дома. Сначала это тяготило его, но потом он успокоился, потому что тоже принял правила нынешней жизни. Казалось бы, вынужденная разлука должна была заставить супругов тосковать в ожидании встреч, привести к сближению, но произошло обратное.
Все когда-либо кончается, кончилась и ее семейная жизнь, и, хотя она давно ждала такого развития событий, однако все-таки удивилась, увидев в момент объяснения с ней лицо мужа: оно было совершенно чужим и не выражало ничего кроме досады и скуки. Насте стало горько и обидно, что он не сказал даже обязательных, как ей казалось, слов сожаления о том, что они расстаются, но эти чувства вскоре притупились, потому что они ничего не добавили к существующей реальности и ничего не убавили от нее.
Супруги почти не разговаривали с тех пор, как дочь, то самое связующее звено, вышла замуж и ушла из родительского дома, а место сосредоточия любви заняли его безразличие и ее отчаяние. А может быть, и не так, может, они давно присутствовали в их жизни, просто до поры до времени затаились, а после переезда дочери всплыли наружу. И, конечно же, а в этом она нисколько не сомневалась, не обошлось без другой женщины, более красивой, молодой и удачливой, иными словами, любимой, желанной для Ивана Цветкова.
Настя и Иван поженились, когда ей едва исполнилось двадцать. Он был ее соседом и лучшим другом, первым, с кем она делилась всем, что было на душе. Они не были влюблены друг в друга, имели разных друзей, и часто случалось, что он, проводив подругу и возвращаясь домой, видел ее стоящей в подъезде с очередным воздыхателем, но это его не трогало, а становилось лишь поводом для шуток. Возможно, что так бы и разошлись их пути, если бы не случай.
Его родители, любители поездок за город и рыбалки, возвращались домой на машине в воскресенье вечером, когда на них налетел мчавшийся на огромной скорости самосвал. Они погибли мгновенно, так, вероятно, и не поняв, что же случилось.
Мать Цветкова, Александра, появилась в Городке в конце сорок пятого. Она была сослана на поселение за то, что больше года провела в Германии, работая вместе с другими угнанными, а так же за то, что почти полтора месяца служила переводчицей, так как неплохо знала язык от матери, преподавательницы немецкого, пока не нашли более подходящую кандидатуру. Когда пришли русские, у нее не было сомнений в том, что надо возвращаться, она свято верила, что родина всегда остается родиной, что бы ни случилось, поэтому постаралась поскорее оказаться в фильтрационном пункте.
Однако, ее дело оказалось не таким и простым, иногда ей не верилось, что все это происходит с ней, ставшей вдруг пособницей и преступницей. Сколько осуждения было во всем этом! Но ведь не сама она добровольно оказалась в оккупации, не по своей воле в телячьем вагоне отправилась в Германию, это ее купили за пять марок, чтобы использовать на полевых работах. Главное, что она сделала по своей воле, - пришла к своим. Ей было больно ощущать на себе настороженность, неприязнь за то, что пережила все это, уцелела под бомбами, выжила и вернулась.
Уже позднее она стала понимать, что такая проверка была нужна, что среди тех, кто оказался за границей, были разные люди, но так и не поняла, почему именно к таким, как она, прошедшим через тяжкие испытания, страна была так жестока. Потом были унизительные допросы в лагере, которые до конца жизни сделали ее виноватой. Объяснения молодой девушки никого не интересовали, значимым был только факт самой работы на немцев. В это время Александра перестала кому-либо верить, больше молчала и полюбила минуты, когда до нее никому не было дела. Ее пребывание в лагере, однако, было недолгим, и спустя какое-то время девушка оказалась на поселении в Городке, чему была безмерно рада, потому что уже не надо было ни перед кем оправдываться, а просто жить и работать.
Отец Цветкова вернулся в Городок, провоевав после окончания военного училища два года. Судьба хранила его - он былтолько единожды легко ранен. Дома молодого человека никто не ждал кроме старой тетки, которая его и воспитала, потому что мать, родив ребенка в семнадцать лет и оставив ребенка на попечении старшей сестры, решила искать лучшей доли и уехала, как и многие в то время, на заработки, где, как говорили, можно хорошо заработать. От нее было получено два письма, в которых она жаловалась, что и там было тяжело, а также сообщала, что пока не сможет прислать денег для сына. На этом переписка оборвалась, письма, посылаемые из Городка, возвращались с пометкой, что адресат выбыл. Непутевая мать так и не объявилась, а Цветков Вася по этому поводу не расстраивался, потому что с теткой ему жилось совсем не плохо. Она любила его как собственного сына и очень боялась, что может потерять, если по какой-то причине о нем вспомнит мать родная, но этого не случилось.