Эриду с помощью матросов снес в трюм наши вещи; потом я и Поликсена поднялись на палубу и, повернувшись, помахали провожающим. Но флотилия еще не готова была отчалить: мы увидели, как на другое судно загнали гурт овец, кормиться в пути. А на третье…
Поликсена ахнула: она еще не видела такого, и я тоже был поражен. Я, конечно, видел не один невольничий рынок - но в первый раз наблюдал, как связанных изможденных рабов гонят, будто овец, покрикивая и щелкая освинцованными кнутами справа и слева. Их было человек двадцать - половина мужчины, остальные молодые женщины и дети: все были связаны одной длинной веревкой, за конец которой тянул надсмотрщик. Правда, бить их пока не били, - но слабейшие наверняка умрут в пути.
Я взглянул на Эриду - наш евнух стоял, подавшись вперед всем своим большим телом и вцепившись в борт: черные глаза его горели ненавистью, губы кривила усмешка. Нечасто я видел, чтобы его охватывало столь сильное чувство!
Я спросил себя: когда и кем вавилонянин был изуродован, и как складывалась его судьба, пока я не выкупил его? Эриду ничего о себе не рассказывал, а я не бередил его воспоминания.
Но вот, наконец, с головного корабля мощно прозвучал сигнал к отплытию: дисгармоничный звук диавлоса, который будет задавать ритм гребцам. Кормчие оттолкнулись длинными баграми, и весла погрузились в воду.
Мы с женой взглянули в сторону берега - и еще раз махнули Критобулу с женой. Критянин махнул в ответ, но Геланика не пошевельнулась: госпожа неподвижно смотрела на дочь. Казалось, она видит одну ее и только ее предостерегает! Поликсена, не выдержав этого, спрятала лицо у меня на плече; а когда опять взглянула назад, матери и отчима в толпе уже не было.
Мы нашли себе место на палубе. Когда мы сели, подстелив плащи, над нашими головами взвился и заполоскался красный парус с белым быком. Первый из всех! А Талассий, проходя мимо, дружески похлопал меня по плечу: он опять лучился уверенностью, которая так поднимает дух команды.
Некоторое время мы молчали, слишком взволнованные началом путешествия, чтобы говорить. А потом Поликсена откашлялась и произнесла, ни к кому в отдельности не обращаясь:
- Хотела бы я знать, почему мы не везем лошадей? Ведь они нам понадобятся?
- И лошадей, и повозки мы купим на месте, госпожа, - откликнулся Эриду. - Это выйдет гораздо дешевле.
Я покосился на него… евнух, казалось, совершенно успокоился; но я видел, как он рассеянно поглаживает рукоять кинжала.
- А ты уже бывал в Ионии? Знаешь там кого-нибудь? - осторожно спросил я.
Эриду улыбнулся.
- Да, господин.
Этот тон не оставлял сомнений. Где-то в Ионии обретались его враги… возможно, именно там Эриду и сделали тем, кто он есть!
Тут вдруг вавилонянин заговорил снова:
- Я стал рабом в четырнадцать лет. Мой отец Эгиби был зажиточным землепашцем, и меня захватили в плен персы царя Дария, который покорил мою родину больше тридцати лет назад… но мы долго сопротивлялись, прежде чем окончательно склониться перед ним и его ратью! Мой отец был убит в сражении, и меня самого схватили не с плугом в руках, а с мечом!
У меня перехватило дыхание.
- И что же? - воскликнул я.
Эриду ответил не сразу: он некоторое время глядел, как мерно вздымаются и опускаются два ряда весел.
- Сперва меня направили на строительные работы в Парсу… в Персеполь, на вашем языке. Дарию все время требовались рабочие руки, а я уже тогда был очень силен! Потом начальники заметили мою сметливость, и я был поставлен над другими: можно сказать, что я жил хорошо… Ну а потом меня заметил большой господин, которому понадобился помощник главного евнуха.
Эриду усмехнулся, приподняв верхнюю губу и обнажив крупные зубы.
- С тех пор я повидал разные земли и научился разному… Я благодарю великого Мардука во всех его лицах*, что я не прекращал расти, как случается с многими скопцами, и сравнялся силой с моим отцом.
Он замолчал; и сказанного было более чем достаточно. А я теперь спрашивал себя - не надеется ли Эриду свести счеты с кем-нибудь в Персеполе или других местах, которые мы будем проезжать? Я мысленно пожелал ему удачи в отмщении. Но хотя бы в своем Вавилоне он побывает - правда, вряд ли узнает его, после стольких лет персидского владычества.
Хотелось бы знать, где сейчас Ксеркс со своим двором, и где Фарнак? И чего нам ждать от них обоих? Но пока это были праздные мысли. Мы не могли заглядывать дальше, чем на день вперед!
Плавание, однако, выдалось спокойным. Возможно, пираты устрашились нашей силы: по палубе день-деньской расхаживали воины с луками и мечами, и вдоль бортов были укреплены круглые щиты-гоплоны, готовые в любой миг подняться для защиты. Но пару раз ночью я услышал громкий плеск, как будто сбросили в море тяжелое тело… должно быть, кто-то из рабов, которых везли наглухо запертыми в трюме, умер от потери сил, недоедания или жажды. Вероятно, дети. Мы не сообщались с кораблем, на котором везли живой товар, и я даже не знал, к каким племенам принадлежали эти люди.
На Родосе мы сделали остановку… и там часть рабов была продана. По крайней мере, остальным станет легче дышать!
Дома мне так и не удалось побывать - в порт Линда мы не заходили. Я был даже рад этому: хотя все чаще задумывался, как дела у матери, у Гармонии и скоро ли она родит, если еще не родила. А малышка Пандиона? Кто будет устраивать ее судьбу? Я не допущу, чтобы Артемид взял такую власть!
Потом мы много дней плыли, не видя земли; и вот, наконец, достигли ионийских островов. Мы заходили на несколько из них поочередно. Последним - на Самос, ближайший к Милету.
Я с трепетом готовился увидеть главный из ионийских городов - таким, каким он стал спустя годы после того, как в нем правила моя бабка, царица Поликсена.
* По преданию, Тезей, возвращаясь домой с Крита победителем, забыл сменить черный парус на белый - и его отец Эгей, посчитав, что сын погиб, бросился в море.
* Мардук, верховный бог шумеро-аккадской мифологии, имеет семь воплощений.
========== Глава 29 ==========
Дворец царицы мы увидели задолго до того, как войти в Гераклейскую бухту; и издалека представлялось, что дни царицы вернулись - и дом ее стоит во всем блеске своей славы. Этот дворец возвышался над городом, на холме: он был сложен из желтоватого известняка, с отделкой из разноцветного мрамора, порфира и полудрагоценных камней. Он был многоярусным - уступчатым, с полукруглыми арками, которые вели на озелененные террасы; и его окружал сад, в котором росли цветы и деревья со всей Азии.
Поликсена стояла рядом, плечом к плечу со мной, охваченная такими же противоречивыми чувствами.
- Вот бы побывать там! - воскликнула она приглушенным голосом.
Я метнул на жену быстрый взгляд. Резкие слова готовы были сорваться у меня с языка; но я сказал только:
- Мне бы тоже хотелось, дорогая. Но не получится!
Дворец наверняка был заброшен и пришел в полное запустение - со стороны людей нам там ничего не угрожало; однако не могло быть и речи о том, чтобы оторваться от каравана. Тем более, что полномочия наварха Талассия на твердой земле кончались, и товарищи уже не будут слушаться его столь беспрекословно. На нашем судне ехал один из купцов со своими помощниками, которые были во главе всего предприятия, - критские дорийцы; именно их слово на чужой земле будет законом для всех.
Поликсена, впрочем, не настаивала: это было только мимолетное желание впечатлительной натуры. К тому же, когда мы подошли ближе, стало видно, в каком ужасном состоянии дворец наместницы, - крыша провалена в нескольких местах, арки полуразрушены. Террасы казались зелеными - но они, конечно, были заплетены плющом и вьюнками, а деревья в кадках засохли; сад тоже зарос сорной травой, а под кровлей поселились летучие мыши…
Вот итог жизни моей бабки и жизни ее брата! А какая великая мечта воодушевляла их! Стоит ли кому-нибудь попытаться объединить Ионию снова?
Стоит или нет - а желающие наверняка найдутся: и такой искатель выгадает момент, когда пасть в ноги капризному Ксерксу. Говорили, что власть совсем вскружила голову преемнику Дария, - ведь громадная империя досталась ему без всяких усилий: и он то алчет нового, забывая остальную вотчину, то разбрасывается своими землями, как ребенок игрушками, хотя уже давно зрелый человек. Большое влияние на царя царей до сих пор имеет его мать - государыня Атосса, великая супруга покойного Дария…
Но вот мы бросили якорь, и я сжал руку Поликсены, напоминая, чтобы она не отходила от меня ни на шаг. Сейчас мы сойдем с корабля, и главное - не растеряться!
Я расспросил Талассия о том, где мы поселимся, пока не расторгуемся и не продолжим путь посуху: мне не слишком понравилось то, что я услышал. Миноец ответил, что он с товарищами поселится в доходном доме, которых в порту было немало. Конечно, если не будет другого выхода, мы с Поликсеной и нашим слугой последуем их примеру. Но у меня самого все тело чесалось от грязи после столь долгого пути, и я не раз ловил на себе насекомых, хотя старался соблюдать чистоту. А в какой ужас пришла Поликсена, однажды обнаружив вшей в своих прекрасных густых волосах, нечего и говорить! Если не нам, то хотя бы женщине требовались хорошая баня и стирка!
И, в конце концов, именно моя жена подала идею. Закусив большой палец, она некоторое время невидяще смотрела, как начальники нашей флотилии ругаются с портовыми чиновниками, споря о размере пошлины. А потом Поликсена обернулась ко мне и предложила:
- А что, если нам снять у кого-нибудь комнаты? Ведь мы здесь не на один день и даже не на неделю!
Я нахмурился. Отвергать такое предложение сходу мне не хотелось, но все же…
- У кого, Поликсена? Этот город нам совершенно чужой! Тем более, мы…
- Нам чужой, а Талассию нет, - живо возразила моя супруга. - Ведь он знает моего отца и эти места очень давно!
Я покачал головой. Уж конечно, критянин начал наведываться сюда на собственном корабле гораздо позже, чем мои родители отсюда бежали! Но тут Поликсена обхватила меня за шею и взмолилась:
- Питфей, я умру, если наконец не приму ванну! Эриду, ведь я хорошо придумала?
Евнух поклонился в ответ на ее слова. Я заметил, что в наших нечастых спорах Эриду всегда брал сторону моей жены, - не только потому, что она была наполовину азиаткой, но и потому, что Эриду до сих пор помнил, что я подарил его ей: а значит, его долг перед ней выше.
- Госпожа мудра, - сказал вавилонянин; и я уступил. Я пошел к Талассию не мешкая - пока его не отвлекли другие заботы; и изложил нашу просьбу.
Миноец отнесся к ней с пониманием: он серьезно покивал, сказав, что и Критобул хотел бы для своей дочери того же. Наварх прибавил, что, навещая Милет ранее, он бывал в так называемом персидском квартале, где во время правления наместницы жили Критобул с Геланикой. Милет и вся Иония по-прежнему являются данниками Персии и подвластны ей, однако власть тиранов упразднена - и такие путники, как я и моя жена, несомненная полукровка, не вызовут симпатии у милетцев.
- Ты хочешь сказать, что нам следует подыскать себе жилище в этом самом персидском квартале?.. - неучтиво перебил его я.
- Ну да, - Талассий кивнул. - Ты же не дурак, малый, и понимаешь, как ионийцы будут смотреть на вас с вашим евнухом! А в персидском квартале вам будет спокойно, люди там более гостеприимны, - вы легко сможете снять комнаты у какой-нибудь вдовы или жены купца, который, как и мы, отправился в длительное плавание… Я сам так делывал…
Моряк вдруг засмеялся.
- Персы будут защищать вас от греков - и греков тут все же слишком много, чтобы персы распоясались!
Я не нашел в этом ничего смешного; но, разумеется, сердечно поблагодарил Талассия.
Тут нам пришло время сойти на берег. Мы переправились и сразу же оказались стиснуты со всех сторон толпой. Я задыхался от запахов, которые были гораздо сильнее, чем в портах Кносса и Линда: пахло гниющими фруктами и рыбой, немытым человеческим телом, скотом. Я увидел, что наших оставшихся рабов согнали на пристань, и они стоят, сбившись в кучу, под надзором охранников. По дороге наши караванщики купили человек восемь других, для своих нужд или чтобы перепродать здесь. Должно быть, пока мы будем прохлаждаться в персидском квартале, их запрут в каком-нибудь бараке.
Взглянув на Поликсену, я увидел, что моя жена тоже обратила внимание на невольников, - но по тому, как она закусила губу, стало понятно, что она думает не об их несчастной доле, а о чем-то другом. Я не стал допытываться.
Я начал искать глазами Талассия - куда он пропал?.. Нам без него в этом городе шагу не ступить, даже своих вещей не утащить!
Но тут к нам подбежали два шустрых матроса-минойца.
- Триерарх просил вам помочь! Вам нужно в персидский квартал?
Я кивнул.
- Мы вас проводим, тут недалеко!
Я больше не колебался: кивнул Эриду, и наш слуга с двумя матросами принес наши узлы и сундуки. Мы отделились от остальных и свернули направо - на юг, в сторону дворца.
Мы прошли мимо рынка, обнесенного портиком с трех сторон, кроме восточной: за колоннадами располагались лавки и склады, а с юга к площади примыкало здание булевтерия. Я не знал, сколь много теперь зависит от этого городского совета. Южнее начинался еще один рынок, много больше первого, и торговля была в самом разгаре: до нас доносились бойкие голоса продавцов, разноязыкий говор покупателей, крики птиц, запахи пряностей и лошадей. Но тут мы опять свернули направо: немного прошли проулком, между тесно расположенных домов, обращенных наружу глухими кирпичными стенами, и вышли на широкую улицу.
Наши минойцы приостановились с довольным видом.
- Вот он, персидский квартал!
Я приложил свободную руку к глазам и огляделся, точно во вражеском стане.
Улица была чистая, вымощенная гладкими каменными плитами, на которых конские копыта, однако, уже оставили немало выбоин. По обе стороны поднимались глинобитные ограды, за которыми прятались кирпичные или глинобитные дома с плоскими крышами, с маленькими окнами, в один или два этажа: зелени почти не было видно, и лишь изредка попадались нарядные изразцовые фризы или наличники окон из черного и белого камня. Складывалось общее впечатление скудости воображения и враждебности к пришельцам.
Тут вдруг один из наших проводников вскинул руку:
- Посторонитесь!
Мы едва успели отскочить в сторону и спрятаться в проулке, в тени: проехал персидский дозор, пятеро верховых в мешковатых одеждах и головных повязках, с луками за спиной. На нас эти всадники, казалось, не обратили внимания… но вполне могли задержать, когда вернутся.
Поликсена расширившимися глазами взглянула на меня, потом на Эриду. Евнух улыбнулся, поняв ее без слов.
- Положись на меня, госпожа. Я все устрою.
Тут я вспомнил, что нам сулил Талассий, - и не сдержался.
- Что-то мне не верится в гостеприимство этих людей!
Эриду рассмеялся.
- У нас многое совсем не такое, каким кажется со стороны, - сказал он.
Наш слуга сделал знак одному из минойцев, и тот послушно подошел.
- Мы подыщем для нас дом, оставайтесь здесь! - велел вавилонянин. И оба ушли.
Мы с моей женой и вторым матросом отступили поглубже в проулок. Я обнял Поликсену за плечи, стараясь успокоить, хотя мне было не легче. Эриду должен вызвать у здешних персов меньше подозрений, чем мы, - ну а если его все же схватят?..
Но Эриду справился с непростой задачей, и вернулся раньше, чем мы ждали. Он без слов поманил нас всех, и мы пошли за ним, как стадо за пастырем. Мы остановились у крайнего справа дома. Вообще, я заметил, что улица совсем безлюдная, - как будто вся жизнь персов протекала внутри, а не снаружи.
Эриду постучал, и открылась невысокая дверь в ограде: выглянула пожилая черноглазая женщина, в узорном головном покрывале и темном платье. Она быстро оглядела нас, потом улыбнулась и поклонилась, сказав по-персидски “добро пожаловать”.