- Это так, - подтвердил он. – Потерпи лишь еще немного… и ты будешь вознаграждена. Мы все будем вознаграждены! Тот низкорожденный, который беззаконно занял трон Хора и прогневил этим всех богов, скоро окажется в своей яме!
Нитетис вдруг нахмурилась, положив руку с ярко-оранжевыми ногтями на локоть жреца.
- А поверит ли нам Камбис?
Тут жрец позволил себе рассмеяться.
- Бесспорно, поверит, царевна, - как же не поверить рассказу, который освятит его воцарение в Та-Кемет? – произнес старик. – И даже если Камбис будет думать, что мы обманули его, что ты обманула его… хотя это не так… он сделает тебя своей царицей – и главной царицей на этой земле. Царь персов не захочет лишней крови, потому что его войско будет уже слишком изнурено… эти скотоводы всегда предпочитают мириться и принимать к себе чужих богов, чем воевать с враждебными богами.
Нитетис усмехнулась.
- Этим они никогда не походили на нас!
- Этим, - мягко прервал ее верховный жрец, - они могут достичь величия и власти над многими народами. Но величие персов никогда не будет похоже на наше. Однако своего мы им не уступим… низкорожденный фараон не понимает, что делает со всей страной, и нам следует исправить его дела. Та-Кемет может быть спасена только так.
Тут, будто вдруг вспомнив о чем-то, высокий старик достал спрятанный папирус и протянул девушке:
- Возьми, госпожа, и прочти немедленно. Это предупреждение, доставленное нам из Мен-Нефер.
Нитетис замерла на мгновение… потом выхватила у жреца папирус и стала читать. Она читала долго, потому что папирус был длинен; но, несомненно, владела божественной речью не хуже своего покровителя.
Закончив, она вернула письмо жрецу и тряхнула своим золотым париком.
- И что же? – спросила наследница Априя. – Ничего нового! Пересидим, как и раньше!
- Но царский казначей предупреждает нас, когда нам следует пересиживать, - за это да пребудет с ним благодать великой богини, - улыбнувшись редкозубой улыбкой, ответил жрец. – Что ж, я рад, что ты не устрашилась, госпожа. Я теперь не сомневаюсь, что не ошибся в тебе.
Они долго смотрели друг другу в глаза; выражение Нитетис вдруг стало холодным.
- Смотри, ит нечер, как бы я не ошиблась в тебе! – произнесла она. – Может быть, ты думаешь, что я в твоей полной воле… но ты никогда не заставишь меня вести себя так, как это тебе угодно. Дочь царей и царица не может быть мнимой! Если Камбис приветствует меня как наследницу Априя, тогда уже ты…
Тут юная госпожа осеклась; при всем своем необычайном для пятнадцати лет уме она зарвалась, слишком рано начав угрожать могущественным жрецам, от которых сейчас полностью зависела.
Но верховный жрец не рассердился: казалось, он ожидал этого смелого ребячества. Он кивнул, улыбаясь девушке.
- Да, - сказал он. – Тогда уже я буду повиноваться тебе, царевна. Хотя я стар – и могу и не дожить до исполнения наших чаяний, а вместо меня придут другие…
Нитетис закусила губу.
- Прости меня, отец, - сказала она: в ее голосе звучало искреннее покаяние. – Мне просто стало душно здесь…
- Я понимаю, госпожа, - невозмутимо ответил жрец. – Но это ненадолго: можешь мне поверить.
Они помолчали.
- Теперь мне нужно удалиться, сделать распоряжения насчет всех нас… тебе что-нибудь нужно сейчас?
Нитетис бросила взгляд в сторону: в занавешенной дорогими голубыми драпировками стене, приглядевшись, можно было различить еще одну дверь.
- Нет, отец, ничего не нужно. Только возвращайся поскорее, - вдруг прошептала девушка с горячей мольбой.
Верховный жрец кивнул.
- Будь покойна, царевна.
Он благословил ее жестом, а потом кивнул своим спутникам, все это время терпеливо ждавшим изволения наставника.
Жрецы быстро вышли… Нитетис проводила их взглядом, в котором мелькнула растерянность, почти затравленное выражение. Одного слова, одного знака святого человека, с которым она сейчас столь непочтительно говорила, будет достаточно, чтобы ее отравили или задушили в этой темнице. И оставили без погребения, уготовив ее душе, ее Ка*, вечные муки.
Но царевна не двинулась с места, только сжала свои тонкие руки. Она высоко подняла голову и даже не дрогнула, когда громыхнула толстая дверь ее камеры, поворачиваясь на потайных петлях.
Когда все стихло, Нитетис быстро подошла к своему туалетному столику и села перед медным зеркалом; она сняла парик, и по плечам рассыпались ее собственные черные волосы, густые и длинные. Дочь Априя улыбнулась, вглядываясь в свое отражение; а потом засмеялась зловещим в подземной тишине смехом.
* “Кольцо” - денежная единица египтян, в которой измерялись драгоценные металлы.
* “Божественный отец” – принятое у египтян наименование жрецов.
* Калазирис – с древности основная одежда египтянки, длинное узкое прямое платье на одной или двух бретелях.
* Египтяне верили, что человек обладает тремя основными душами: Ах, Ба и Ка. Ка был телесным двойником человека.
========== Глава 6 ==========
Аристодем больше не приходил к Поликсене – но дважды присылал ей подарки: один раз драгоценный флакончик розового масла, сделанный из цветного финикийского стекла, а другой – малахитовые бусы: похожие на те, которые любили египтянки, обвешивавшие себя драгоценностями и раскрашивавшие лица и тела, подобно своим идолам. Эллинки, а особенно дочери и жены учеников Пифагора, предпочитали простоту и благородство в одежде и умеренность в драгоценностях. Поликсена никогда еще не носила ни ожерелий, ни серег – на дорогие у нее с братом не было денег, а дешевые украшения, которые нацепляли на себя бедные египтянки, были ниже достоинства благородной эллинки.
Поликсена не отвергла ни первого подарка, ни второго. Оба с большим смущением передал ей от Аристодема Ликандр, вместе с любимым эллинами пожеланием радости и здоровья.
Сама не зная почему, Поликсена надела красивые зеленые бусы, когда в следующий раз вышла в город. Брата не было – и никто не мог воспретить ей так нарядиться; Поликсена почему-то и боялась, и надеялась сразу, что ее заметит в подаренном уборе Аристодем.
Значит ли то, что Поликсена принимает его ухаживания, обещание будущего? Что они могут обещать друг другу сейчас?
А может, она, Поликсена, уберегает Аристодема от безумств, на которые способна подвигнуть эллина и пифагорейца неразделенная любовь?..
Вернувшись домой с рынка, коринфянка откуда-то знала: влюбленный видел ее. Но он дал ей и себе слово не подходить к Поликсене больше ни с какими предложениями, пока не добудет себе богатство…
“О Артемида, могучая защитница дев и воинов, - мысленно взмолилась Поликсена. – Дай мне совет, как поступить!”
Но судьба избавила Поликсену от такого решения.
Несколько дней спустя Поликсена решилась расспросить об Аристодеме среди братьев-пифагорейцев. Она отправилась к Дому жизни, где ученики философа иногда еще встречались свободно.
Когда она задала вопрос товарищу Аристодема, - такому же светловолосому юноше по имени Теон, которого раньше замечала с Аристодемом, - тот посмотрел на нее с неожиданным сильным подозрением.
- Аристодем отправился в Навкратис позавчера. Родители и братья удерживали его, но он ничего не слушал!
Поликсена застыла от страшного предчувствия.
Теон, несколько мгновений посмотрев на девушку с осуждением, покачал головой и удалился.
Только тогда Поликсена поняла, на что он смотрел, и схватилась за шею. Ее шею все еще обвивали три ряда красивых малахитовых бус – они так шли ей, смуглой и темноволосой, что Поликсена сама не заметила, как стала носить их постоянно.
Но когда отправилась навестить брата, коринфянка сняла подарок Аристодема.
Они с Филоменом уединились в небольшой пустой хозяйственной пристройке, которую ученик Пифагора выговорил себе для встреч с сестрой. Это было и приятнее, - избавиться от иссушающей египетской жары, - и безопаснее.
И там Поликсена, сидя рядом с Филоменом на груде необожженных кирпичей, узнала от брата новость, от которой ее охватили радость и страх: как от ухаживаний Аристодема.
- Фараон отправляет отряд самых способных греческих новобранцев в Саис, подавить мятеж или захватить преступников. Меня берут в их числе, - похвалился Филомен. – Амасис думает, что мы уже достаточно обучены!
“А может, ему просто не жаль вами пожертвовать…”
- Как же вы отправитесь? Ведь вы еще ни разу не воевали? – воскликнула Поликсена.
- Я нет, - ответил Филомен. – Но многие из нас уже воевали под началом у других чужестранцев. И у каждого когда-то бывает первый бой!
Он вдруг засмеялся.
- Как-то Априй бросил в бой египтян против чьих-то эллинских наемников, пожертвовав своими в первую голову. Амасис хочет действовать наоборот! Кто знает, может, ему и улыбнется удача!
Поликсена отодвинулась, окинув взглядом мужественную фигуру брата, так красиво обрисованную красным плащом; несмотря на египетский доспех, внешне уравнивавший всех.
- Я верю, что Артемида охранит тебя, - сдавленно сказала эллинка, сдерживая свои чувства.
Она обняла брата. Филомен погладил Поликсену по спине, потом нежно отстранил от себя. Но следующие слова его не были нежными, а такими же непривычно горькими и насмешливыми.
- Наш старый царь думает, что в этом мятеже замешаны жрецы… но приказать своим солдатам занять храмы, бросить их против жрецов – невозможное в Египте дело. Во всяком случае, Амасису так поступить чересчур затруднительно, - засмеялся Филомен. – Он ведь и так узурпатор и простолюдин, в котором нет ни капли божественной крови Хора!
Поликсена кивнула.
- Я знаю, что это значит для египтян, брат.
В истории Египта случалось, что даже знатный правитель мог занять трон лишь посредством женитьбы на царевне крови.
- Как же твои начальники распорядятся вами? – спросила Поликсена, взяв брата за руку.
Филомен пожал широкими плечами.
- Это дело моих начальников… но думаю, что египтяне не сглупят. Они лучше знают, как действовать на своей земле.
Поликсена подумала, что Филомен изменился на службе у фараона – гордый эллин сам не заметил этого.
Молодость податлива ко всем веяниям, говорил учитель, хотя полагает себя всезнающей…
Вдруг Филомен, сидевший рядом в задумчивости, потянул носом. Он спросил:
- Чем это пахнет? Ты умастилась маслом?
Поликсена кивнула; она быстро спрятала взгляд. Филомен почувствовал, хотя сегодня она не душилась: но хитон у нее пропах!
- У меня осталось немного…. Я давно купила его и не пользовалась.
Неожиданный испуг царапнул ей сердце. Но Поликсена наконец решилась посмотреть на брата.
Филомен долго глядел на нее своими темными глазами – один из умнейших учеников Пифагора; однако он не сказал ничего.
Но вдруг брат встал.
- Мне пора. Я провожу тебя, пока есть время.
Поликсена тоже встала. Она схватила брата за плащ:
- Так я узнаю, когда ты уедешь?..
- Может быть, - неохотно ответил Филомен. – Нам скажут, когда сочтут нужным. Но ты, если я не успею сообщить, можешь спросить у наших братьев… думаю, скоро об отплытии нашего отряда будут говорить на всех рынках Мемфиса! – усмехнулся бывший пифагореец. – Это большое дело, сестра!
Поликсена бросилась брату на шею.
- У меня никого нет, кроме тебя, - страстно прошептала коринфянка.
Филомен обнял ее в ответ, но гораздо сдержаннее. Как видно, он всерьез заподозрил, что в сердце Поликсены теперь есть кто-то еще; однако опять ничего не сказал. Он многое запомнил из уроков Пифагора.
Наконец брат и сестра распрощались. За воротами казарм Поликсену ждал силач Ликандр, который уже привычно провожал ее. Ликандр мог бы стать ей другом… если бы им было о чем говорить.
Вернувшись домой, Поликсена села за тканье. Она редко сидела праздно. За работой она пела – но уже не об одном брате: ее девические чаяния словно разлились рекой, подобно Нилу в сезон ахет*, и Поликсена думала и пела и о Филомене, и о Пифагоре, и об Аристодеме… и о египтянах, красивых своей особой полузвериной-полумагической красотой, непонятных и надменных.
Эти люди погонят ее брата навстречу великой опасности – великой потому, что она первая.
Стоило Поликсене задуматься об этом, как у нее холодели и опускались руки. “Артемида! Укрой моего Филомена на земле чужой богини!” - молила эллинка.
Спустя неделю, так и не увидевшись больше с братом, Поликсена узнала, что греческий отряд отплыл в Саис на царских кораблях: возглавлял эту флотилию некий Уджагорресент, очень важный чиновник, военачальник и жрец.
Только египтяне могли так сочетать эти несочетаемые звания.
Но на саисской земле командование на себя возьмет Сенофри, мемфисский военачальник Амасиса.
Поликсена потеряла покой; она даже похудела от тревоги. Ей постоянно снились сны, в которых брата то убивали, то калечили на всю жизнь, отрубая руку или ногу. А ведь ему только двадцать лет!
А Сенофри не станет щадить греческих наемников. Времена Априя давно миновали!
Две недели ничего не было слышно об отряде и мятеже – и наконец, как гром с всегда ясного египетского неба, прогремела новость о возвращении царских кораблей. От этой новости забурлили все рынки; мемфисцы высыпали на берег, встречая воинов. И было отчего.
Город Птаха услышал, что схвачена Нитетис, истинная или мнимая дочь царя Априя!* Как прошла поимка, никто еще не знал – но скоро узнают; или мемфисцы сами насочинят диковинных подробностей. Однако сейчас толпу занимало не это – они сбились на обоих берегах великой реки, чтобы поглазеть на саму пленницу.
Нитетис сидела связанная на палубе первого из кораблей – ее руки были скручены спереди толстой веревкой и притянуты к мачте цепью. Она казалась отрешенной и никак не отвечала на смех и громкие замечания, сыпавшиеся со всех сторон.
Но вдруг наследница Априя вскинула черноволосую голову и метнула на свидетелей своего унижения такой гордый гневный взгляд, что народ зароптал: кто от негодования, кто от восхищения.
Однако никаких следов насилия на ней не заметили, хотя и жадно высматривали их: шею и руки девушки не пятнали синяки, голубое вышитое золотом платье не было нигде порвано, несмотря на тонкую дорогую ткань. Казалось, даже связана юная царственная мятежница не очень крепко – руки были стянуты только для виду, для внешней покорности победителю.
Хотя к чему ее связывать – когда вокруг на палубе стоят стражники! Поликсена, вместе со всеми прибежавшая на берег, заметила, что Нитетис охраняют одни египтяне: хотя на кораблях стояло и сидело много греческих воинов.
“Где же Филомен?” - подумала коринфянка, стоявшая в толпе рядом с Ликандром и Теоном, с которым успела за это время даже немного сойтись.
- Где Филомен, как вы думаете? – спросила она вслух: Поликсена никак не могла найти брата, хотя высматривала изо всех сил.
- Здесь, где же ему быть! Если еще жив, - откликнулся простодушный Ликандр.
Поликсена ахнула и прикусила руку, чтобы не заплакать.
- Идемте домой, скорее!
Коринфянка отвернулась от кораблей и стала торопливо проталкиваться назад сквозь толпу; и мужчинам осталось только последовать за ней.
Но Филомен остался жив. На другое утро, после ночи, которую Поликсена провела без сна, он пришел домой, пришел с победой. И из его уст Поликсена услышала историю поимки Нитетис, в которой брат участвовал сам.
Что сталось с наследницей Априя и ставленницей сторонников прежнего фараона в Мемфисе, никто из греков не узнал, как ничего не знали и о жизни Нитетис в Саисе; но о первой своей битве и победе Филомен поведал сестре во всех подробностях.
* Ахет – одно из трех времен года у египтян: время разлива Нила.
* Легенда о Нитетис, египетской невесте персидского царя, – реальная легенда греков и египтян, которую можно прочитать в пересказе Геродота. Возможно, история женитьбы Камбиса на египтянке царской крови, с целью узаконить свое воцарение в глазах побежденных, имеет под собою основания.